К 80-летию поэта и драматурга Константина Скворцова

Хорошо помню, как в далекие 1970-е годы на улицах Челябинска на театральных тумбах повсюду виднелись афиши с названиями разных пьес: «Ущелье крылатых коней», «Отечество мы не меняем», «Ментуш», «Легенда о белом дереве». Автором всех этих пьес был местный драматург – Константин Скворцов. Это имя я запомнил, не предполагая, что в 1975 году встречусь с ним лично в Москве в Литературном институте им. Горького. Я учился тогда на дневном отделении, а Константин, как член Союза писателей СССР, на Высших литературных курсах. Мы подружились.

Сегодня имя Константина Васильевича Скворцова звучит в полный голос, а его произведения занимают значительное место в литературной летописи Южного Урала и России.

Родился он 13 апреля 1939 года в городе оружейников – Туле, в Демидовской слободе, изначально этим фактом Судьбой приобщенный к большой российской истории и к истории Урала в частности. Когда началась Великая Отечественная война, семья Скворцовых эвакуировалась в другой город оружейников – Златоуст.

Отец Василий Михайлович работал на военном заводе, был знаком с И.В. Курчатовым. Мать Анна Сергеевна, архивист по профессии, отличалась любовью к народной песне. Ее образ поэт запечатлел во многих своих стихах, ставших известными песнями (как пример, «Матушка пела»). «Матери ласковый взгляд и нехитрое слово» оставили глубокий след в душе Константина Васильевича. Детство и юность, проведенные в Златоусте, сформировали раннюю лирику Скворцова.

Художник слова общероссийского масштаба, он и начинал с лирических признаний, опубликованных в его первом поэтическом сборнике «На четырех ветрах», вышедшем в Челябинске (1966).

О природе своей поэзии Скворцов писал в прозаическом лироэпическом эпиграфе к ранней автобиографии:

«Рысь, лежащая в развилине могучей лиственницы, вдруг зашевелила кисточками ушей, и вальдшнеп, вытащив из лужи свой тонкий клюв, побежал прочь по сырой, усыпанной желтыми иголками, земле…

Уреньга… На твоих голубичных коврах греются скалы. С вершин длинными серыми ящерицами сползают в тайгу теплые каменные россыпи. Меж камней стремительными зелеными кострами вырываются кусты малины в искрах ягод.

Ручей, бренчащий из-под скалы, замирает в замшелом колодце. Над зарослями кленов и черемух фейерверком взлетают спелые гроздья рябин. Меж ветвей сизой паутиной висит дым нашего костра. Ружья наклонены к стволу березы…

Крупная капля дождя ударила ромашку, и та закачалась… Сколько костров разложили мы на этих склонах… Сколько выслежено тетеревиных токов, сколько подслушано глухариных песен… Сколько серебряно-синих форелей выбрасывалось из ручьев, приветствуя нас темными плавниками…

На этих склонах – истоки наших дорог.

Мне 26 лет. Шофером, трактористом, рабочим изыскательских партий, сплавщиком леса бродил я по дорогам Сибири и Урала, Казахстана и Севера.

Там ко мне пришли стихи, стихи о романтиках, о «ветре, что юности бьет в паруса», о трудных дорогах, о первооткрывателях новых троп и городов. Эти стихи и составили мою первую книжку».

Поэтический узор-пейзаж той первой книжки напоминал объемную гравюру на стали златоустовских мастеров:

Спит земля, распластав по равнинам

мускулистые руки хребтов,

одеяла из туч откинув

на холодные плечи ветров.

Впитав с малых лет любовь к неповторимой первозданно-суровой красоте Южного Урала, Скворцов-поэт, а позднее драматург, – все время возвращается в свое уральское детство, вспоминая Златоуст и его окрестности не как поселение, а как начало (устье) своей творческой судьбы:

Золотая верста.

Конь крылатый над синею Русью,

Дорогие места –

Златоустье мое, латоустье!..

Неслучайно Константин Скворцов был избран Почетным гражданином Златоуста.

Как признание звучат слова Евгения Евтушенко, сказавшего: «Скворцов прибавил мне поэтическую жадность к Уралу, к тому, что связано с его историей, традициями, тружениками. Спасибо ему за это».

Одновременно с творческим ростом складывалась и трудовая биография поэта, который после окончания сельхозинститута прошел путь от совхозного тракториста до механика цеха трубопрокатного завода (1961–1969).

Впервые «откликной голос» Златоуста прозвучал в первой пьесе «Ущелье крылатых коней», премьера которой состоялась в челябинском ТЮЗе в 1972 году. И затем на протяжении последующих десятилетий Скворцовым-драматургом было создано почти два десятка поэтических драм («Алена Арзамасская», «Кибальчич», «Западная трибуна», «Ванька Каин», «Бумажные птицы» и другие). Герои его пьес были сразу замечены театральной критикой. Старейший московский театровед Я.В. Апушкин назвал свою рецензию о героях первых пьес Скворцова «Люди из легенды» (журнал «Театральная жизнь», 1977). И позднее театральная общественность с интересом воспринимала премьеры очередных пьес уральского драматурга. В то же время в самом Челябинске вокруг Константина Скворцова сформировалось творческое окружение из литераторов, режиссеров, актеров, композиторов, художников (Т. Махарадзе, Н. Орлов, Л. Головницкий, Т. Сельвинская, Н. Аникин, Е. Гудков, П. Маштаков, Р. Дышаленкова).

Особо отмечу мотив гражданской позиции поэта-патриота в произведениях Скворцова, будь то сборник лирики или трагедия в стихах из российской истории XVII века. Достаточно четырех строк, чтобы понять это:

Как же враги не смогли

Слова отнять у народа?

Просто у русской земли

Не было среднего рода!

Его гражданский поэтический завет начертан на Щите и Мече (работа златоустовских мастеров) в музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве:

Россияне! Не уроним чести

И плечом к плечу сомкнёмся впредь,

Выстоять дано нам только вместе,

Порознь только умереть…

К. Скворцов – единственный среди писателей-уральцев, получивший народную премию «Светлое прошлое» (2004). Эта премия дается тем челябинцам, которые прославили нашу область за ее пределами. Тридцать лет он живет и работает в Москве, но с дорогим для него Южным Уралом не теряет творческой связи. Неслучайно родилось у него стихотворение «Родина», где слова «Не может Родина быть малой с такой великою душой» стали крылатыми. В этом особенность его поэтического дара – афористичность и крылатость, игра ума и заостренность мысли в восприятии окружающего мира. Достаточно перелистать многочисленные сборники Скворцова, где каждая страница звучит как духовное открытие. В стихе он одновременно спринтер и стайер, т.е. способен короткое дыхание слова перевести в пространный монолог драматической исповеди героя, причем сохраняя лирическое начало философского откровения. Таков, например, монолог ученого-народовольца Николая Кибальчича:

В предчувствии величия открытья

Восторг сжимает горло и в мгновенье

Так разгоняет сердце, будто скачут

В тебе десятки сильных кобылиц!..

Поди останови разгоряченных,

Полынью опьяненных лошадей,

Когда ты сам не человек, а поле,

Пронизанное мыслью, словно солнцем!..

Скачите кони! Гулко бейся сердце!

Гони, восторг! И зеленей, трава!..

Создание пластических характеров в разных исторических эпохах извлекает из словесных недр глубокое философское мышление. Это то, чем отличалась и запомнилась поэтическая драматургия времен Шекспира и Мольера. Свободно перемещая исторические эпохи Руси-России от мастерового Ивана Бушуева до академика-атомщика Курчатова, Константин Скворцов создает собственную «национальную галактику» (Г. Марков).

Поэт Егор Исаев, хорошо знавший творчество нашего поэта-драматурга, говорил: «Скворцов чувствует историю как современность, а современность рассматривает с удивительной исторической ответственностью. Живет сегодняшней политикой, с хорошей памятью…»

Интересно, что и самому Скворцову почитатели его таланта посвящали стихи.

Приведу такие строки-посвящения:

Есть мужики в литературе –

Особая порода, стать.

Им бревна топором ошкурить,

И книгу, как судьбу, сверстать…

И здесь впору вспомнить поэтическое некрасовское слово-отзвук из XIX века:

Одно заметил я давно,

Что как зазубрина на плуге,

На книге каждое пятно –

Немой свидетель о заслуге.

Вот и неустанный плуг Константина Скворцова продолжает пахать на общей ниве отечественной словесности, прокладывая борозды благодатной исторической памяти, оставляя на себе зазубрины-затеси. Каждая из которых являет собой либо драматические произведения («Пока есть музыка и память», «Бестужев-Марлинский», «Георгий Победоносец», «Константин Великий», «Юлиан Отступник», «Иоанн Златоуст», «Царские игры», «Игра в шашки», «Дар божий», «Камила», «Висячий мост», «Платформа»), либо лирические откровения отзывчивой души («Берег милый», «Родовое гнездо», «Сонеты»).

А цену глубокой вспашки Скворцов знает досконально и как бывший механизатор-тракторист, поднимавший полвека назад пласты-залежи целинных земель в далекой Туве, и как мастер-профессионал поэтического образного слова, что звучит и поныне страстно и притягательно со страниц новых книг («Прокричи мне, мой чибис!», «Чёлн для двоих», «Иное время», «Отбившиеся от Вселенских рук…») и на театральных подмостках в разных городах России – от Златоуста до Санкт-Петербурга. В многомерном огневом скворцовском притчевом слове по-прежнему явственно ощутим бег и шум былого исторического Времени (в ахматовско-мандельштамовском смысле-контексте) с прямой проекцией в день нынешний нашего многострадального Отечества. Как о том сказано со всей определенностью у самого поэта-драматурга:

Я не устану всюду повторять

И называть своими именами

То, что веками выстрадано нами:

Отечество, Любимая и Мать.

Этих «слов сокровенная вязь» сближает нас, читателей, с летописными сказаниями «Слова о полку Игореве» и «Плача Ярославны», утверждая истину многовековой мудрости и мощи былинной Руси о том, что жив великорусский обжигающий глагол, запечатленный на скрижалях нашей истории возгласом: «Сим победиши!»

На илл.: гравюра художника Владимира Носкова