М. Горбачев и Б. Ельцин. Внеочередное заседание Верховного Совета. Москва, 23 августа 1991 года

К годовщине Августа 1991 года

Главный герой пьесы Дмитрия Галковского «Каша из топора» в разговоре с «представителем германского класса интеллектуалов» после заявлений собеседника об отсталости России упрекает его: «Берётесь судить-рядить, напыщенным тоном говорите сверхбанальности, а трагедии-то нашей жизни не понимаете. Я не имею никакого отношения к Русскому Государству. Даже Хайдеггер, роющий противотанковый ров в нацистской Германии, полностью ощущал причастность к своему миру. А я говорю: я-то тут при чём? Возьмите историю последних 75 лет России – меня там нет вообще. Да когда мне говорят «вы — русские», мне смешно. Зулус, забравшийся в сгоревший остов «форда» посреди африканской саванны, имеет большее отношение к знаменитой американской компании, чем русский к русской истории».

Оглядываясь, задаю себе тот же вопрос: какое я имею отношение к истории своей страны? Я родился на полесском хуторе на севере Украины в 1957 году. Мать работала в колхозе, отец в лесничестве, затем на железной дороге. И там и там помню часто менялись руководители. Были «добрые» и «злые». Особенно часто менялись председатели колхоза. И каждый уходил со своего поста, построив себе добротный дом. Власть советская и партийная была так далеко от нас, что никак не персонифицировал ась. Мои земляки отличали «большевиков» от «коммунистов». Первые были бескорыстные борцы за идею, вторые — конъюнктурщики. О власти и истории в семье и в селе говорили в духе поговорки: подождём, пока Бог переменит Орду... Бороться с ней или как то влиять на неё никто даже не пытался. Ни субъектами ни участниками истории никто из моих близких себя не чувствовал. Никто никогда не спрашивал их желания, их мнения в отношении каких-то политических решений. Их регулярное волеизъявление в поддержку «нерушимого блока коммунистов и беспартийных» не в счёт. Это был ритуал. Так же как и наше посвящение в октябрята и комсомольцы.

Все помнили коллективизацию, раскулачивание, бесчеловечный налог, когда крестьяне рубили сады и изводили пасеки... Бесследно в ГУЛАГе исчез мой прадед по матери и первый муж моей тёти, отцовой сестры. Мама рассказывала, что после прадеда оставалась поленница наколотых им берёзовых дров. После ареста мужа прабабка так и не смогла сжечь ни одно полено. И дрова эти сгнили под забором. Моего деда по отцу спасло то, что перед самой коллективизацией он продал купленный им сельхозинвентарь и таким образом перешёл в разряд середняков.

Конечно, в памяти моих односельчан неизгладимы были и картины страшного голода 1933– го года. Но самая популярная политическая частушка на хуторе была такая:

При Ленине я жила,

При Сталине – сохла,

При Маленкове мед пила,

А при Хрущеве сдохла...

Хрущёв в своём стремлении перевести сельское хозяйство на индустриальные рельсы обрезал размер приусадебных участков. Земли не хватало даже для выращивания вдоволь картофеля. Мать с отцом пытались обрабатывать участки земли в лесу на полянах. Но каждый год дикие кабаны перерывали нашу одинокую ниву. Поэтому мы жили скудно. И если бы не лесные дары, то пришлось бы совсем туго.

Я смутно помню, как на хутор пришло электричество, хорошо помню первый купленный отцом телевизор КВН, мотоцикл «Минск-1», радиоприёмник «Рекорд», по которому вместе со своим оппонентом дядей Даниилом он слушал «Голос Америки» и «Радио Свободу». Отец при живых родителях с 14 лет воспитывался в коммуне беспризорных, прошёл войну, отсидел в лагерях, после был реабилитирован. В итоге он очень критично относился к власти. Но, будучи старшеклассником, я, несмотря на довольное умеренное диссиденство отца, верил в «светлое будущее» и гордился своей страной. Я хорошо учился и в 9-10 классе меня избирали даже секретарём школьной комсомольской организации. Но ни о какой карьере по этой линии я никогда не думал. Мне уже тогда было ясно, что её могут делать люди «особого склада», обладающие чувством здорового цинизма, изворотливостью, испытывающие должный пиетет перед начальством.

Моя вера в коммунизм и отношение к власти существовали отдельно друг от друга. А народ жил сам по себе и был доволен. Сытая жизнь у нас по сути началась при Брежневе. Мясо на столе появлялось не два раза в год, на Рождество и Пасху, а гораздо чаще, по сути каждую неделю. Земли хватало, чтобы кормить себя и скотину. Люди как-то расслабились, распрямили плечи. Мы сумели к нашей избе-пятистенке пристроить ещё одну комнату, а камышовую крышу поменять на шиферную. Брежневский застой и сегодня видится мне эдаким «золотым сном». Уже в Воронеже я услышал об этом периоде такую историю. Дед моего знакомого, бывший белоказак, отсидевший в лагерях, всю жизнь диссиденствовал, был непримиримым противником советской власти. Но уже при Ельцине признался своему внуку, что «лучше всего Россия жила при Брежневе».

Правда уже, будучи студентом Киевского политехнического института, особенно после работы в стройотрядах на северах, я поменял своё мнение о стране и её лидере. Особенно поразили меня целые поля, уставленные поддонами с мешками высококачественного цемента, попавшего под дождь, пришедшего в негодность, доставленного на нашу базу в девственной тундре вертолётами МИ-6. Уже тогда мы понимали, что привезённые на газопровод за сотни километров по воздуху летающими тракторами грузы становились золотыми. Пришедший в негодность цемент бульдозер сдвигал в овраг и МИ-6 опять летели за новой партией. «За ценой» никто не стоял, главное был вал, объёмы. И я смутно начал осознавать, что страна с такой экономикой не может долго благоденствовать. При этом, на фоне такой расточительности был острый дефицит элементарных товаров народного потребления. В деревне дефицит ощущался не так остро , потому что продукты в основном были свои.

После института по распределению я должен был ехать работать в Орловскую область в город Ливны на завод «Гидроливмаш». Но через однокашника, отец которого ходил первым помощником капитана на рыболовецких судах на Камчатке, я добился распределения на суда Базы океанического рыболовства (БОР) с распиской, что как молодой специалист не буду претендовать на предоставление жилья по месту работы. В моём старом советском паспорте так и осталась уникальный штамп с надписью «Прописан по БОР». Как в той песне: «Мой адрес не дом и не улица... «. Должность на судах типа БМРТ (большой морозильный рыболовецкий траулер морозильщик) называлась – гидроакустик, электро-радионавигатор. Почему я уехал именно на Камчатку? Я думаю, тогда это был своеобразный способ уйти от действительности. Для поколения шестидесятых и моего поколения уехать на Север, на Восток всё равно было, что уйти в монастырь. Культ романтика, бродяги, покорителя Сибири и Дальнего Востока тогда тщательно культивировался. Вся страна пела бардовские песни, люди ходили в турпоходы, путешествовали. Искали себя, искали страну, где не лгут, не подличают, не гоняются за дефицитом. Лучше всего эту неизъяснимую тягу к «настоящему» выразил Юрий Кукин:

Горы далекие, горы туманные, горы,
И улетающий, и умирающий снег.
Если вы знаете, где-то есть город, город,
Если вы помните, он не для всех, не для всех.
Странные люди заполнили весь этот город,
Мысли у них поперек и слова поперек.
И в разговорах они признают только споры,
И никуда не выходит оттуда дорог.
Вместо домов у людей в этом городе небо,
Руки любимых у них вместо квартир,
Я никогда в этом городе не был, не был,
Я все ищу и никак мне его не найти.
 

Я родился на маленьком хуторе и меня всё время тянуло увидеть что там за горизонтом. Сегодня на склоне своих лет я силюсь понять почему меня не интересовала тогда история моего рода, села, района, интереснейшая, как мне теперь стало известно, история и география моих родных палестин? Тогда моим кумиром был замечательный писатель Олег Куваев. Все его лучшие вещи «Берег принцессы Люськи», «Розовая чайка», «Чудаки живут на Востоке», «Территория» – это гимн людям, странствующих профессий, живущим на северо-восточных окраинах нашей державы. И, конечно, знаковым для того времени произведением стал роман Куваева «Правила бегства». В нём один из героев размышляет: «Во все века на Руси были убогие и неприкаянные. И во все века их тянуло в Сибирь. Здесь тебе дадут трояк вместо десяти копеек, здесь проще и легче прожить, были бы руки».

Руки у меня были. И я уходил из рейса в рейс на шесть месяцев то в Берингово, то в Охотское, то в Японское моря. Два раза по просьбе первого помощника капитана я исполнял роль комсорга судна. Но это не меняло моего отношения к власти и партии. Я видел, что членский билет КПСС был, по сути, пропуском в касту начальников. Без него тралмастер не мог стать старшим тралмастером, помощник капитана — старшим помощником, старпомом, механик — старшим механиком, «дедом» на языке моряков, и так далее. Меня такое утилитарное употребление высокой идеи, в которую я искренне верил, удручало и оскорбляло. Поэтому сам бы я никогда не стал бы вступать в «такую» партию... Впрочем, была и у меня минута колебаний и слабости в этом плане. Но об этом позже.

А сейчас поясню, что партию на рыболовецком судне представлял первый помощник капитан (на морском жаргоне «помпа»), который автоматически возглавлял и партийную организацию экипажа. С учётом того, что при высоком пае, кроме как на подвахтах при перегрузах и обработке рыбы, помпа не был задействован, и его должность скорее дискредитировала партию. По сути, на судне он был первым бездельником. Потому что его «идеологическая работа» не воспринималась всерьёз. Некоторые из них пытались «оживить» работу, читали лекции, выпускали стенгазету. Но большинство из них просто сладко бездельничали.

В апреле 1985 года в Охотском море на БМРТ «Тирасполь» мне попался именно такой помпа-сибарит. Заядлый картёжник он собрал свой «клуб» и «расписывал» очередную «пулю»... А я, в тот поздний вечер, задержавшись в радиорубке, увидел, как из факсимильного аппарата вместо привычного выпуска информационного вестника для рыбаков находящихся в экспедиции начал выходить одним сплошным текстом Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачёва на апрельском пленуме... На первых же строчках я задержался и прочёл весь доклад на одном дыхании. Влажный широкий белый лист белой бумаги, пропитанный специальным раствором, шёл со сбоями. Иногда проступавшие на нём буквы исчезали, превращались в сплошную тёмную полосу. Но я вдруг испытал необъяснимое волнение. В словах Горбачёва были не дежурные убаюкивающие заверения об очередных победах на пути построения нового общества, а искренне желание изменить курс... До сих пор помню ощущение прикосновения к большому событию, чувство причастности к тектоническому историческому сдвигу. Некий импульс из Кремля через тысячи километром и морских миль дошёл до меня и в один миг приобщил меня к истории. Я был уверен, что страна уже вступила в новый этап своего развития и на этом этапе я буду востребован не только в качестве гидроакустика…

Я стал писать, публиковаться в местных камчатских изданиях. Участвовал даже во всероссийском семинаре молодых литераторов в декабре 1987 года, который прошёл на Камчатке как раз во время договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности между СССР и США. Вели семинар «западник» Юрий Щекочихин и «почвенник» Эрнст Сафонов. Пробегающие между ними искры несогласия уже предвещали будущее идеологическое противостояние.

Не буду описывать все перипетии своей журналисткой судьбы. Моё «персональное дело» разбирали в Камчатском обкоме партии, я получал выговоры, пинки. Уже в Воронеже уволился после двух строгих выговоров из областной газеты, будучи депутатом первого демократически избранного Воронежского городского Совета народных депутатов. Кстати, первый раз приглашали меня в областную газету с условием, что я стану членом партии. Мне очень хотелось уйти из многотиражки, и я всерьёз стал колебаться в отношении своих принципов… Но слава Богу, тогда по норме на одного итээровца в парию на заводах принимали троих рабочих. Решение вопроса затянулось, а потом и 6-ю статью Конституции отменили. И в областную газету я пришёл уже по приглашению другого редактора и без всяких условий. После выговоров я ушёл в плотники, работал в артели на реставрации храма… Там и нашло меня приглашение возглавить городской еженедельник «Берег».

Главным редактором «Берега» я был назначен в октябре 1990 года. А в августе 1991-го, как всегда, поехал к матери на Украину. После аварии на Чернобыльской АЭС родителей переселили из северного полесского угла Киевской области в южный в село Хоцки, где для переселенцев построили целый квартал новых домов.

Утром 19 августа мы приехали с матерью в маленький райцентр соседней Черкасской области Драбов к сестре. На кухне её однокомнатной квартиры по приёмнику ВЭФ я и узнал о ГКЧП. Было ощущение, словно внезапно в тишину и негу тёплого летнего дня ворвались ледяные сквозняки будущей зимы. На горизонте замаячил призрак гражданской войны. Я был сильно расстроен этой новостью и вёл себя, по-видимому, не совсем адекватно. Помню, как беззвучно плакали мать с сестрой на кухне. Помню необычную тишину в квартире и на улицах.

Тем же утром пошёл на переговорный пункт, позвонил в редакцию в Воронеж своему заместителю Алексею Егоровичу Тишанинову и попросил, чтобы на первую полосу очередного номера газеты поставили портрет Горбачёва и православную молитву «За Родину»:

«Господи Иисусе Христе, Боже наш! Прими от нас, недостойных раб Твоих, усердное моление сие и, простив нам вся согрешения наша, помяни всех врагов наших, ненавидящих и обидящих нас, и не воздаждь им по делам их, но по велицей Твоей милости обрати их неверных ко правоверию и благочестию, верных же во еже уклоншися от зла и творит благое. Нас же всех и Церковь Твою Святую всесильною Твоею крепостию от всякаго злаго обстояния милостивне избави. Отечество наше от лютых безбожник и власти их свободи, верных же раб Твоих, в скорби и печали день и ночь вопиющих к Тебе, многоболезненный вопль услыши, многомилостиве Боже наш, и изведи из истления живот их. Подаждь же мир и тишину, любовь и утверждение и скорое примирение людям Твоим, их же Честною Твоею Кровию искупил еси. Но и отступившим от Тебе и Тебе не ищущим явлен буди, во еже ни единому от них погибнути, но всем им спастися и в разум истины прийти, да вси в согласном единомыслии и в непрестанной любви прославят пречестное имя Твое, терпеливодушне, незлобиве Господи, во веки веков. Аминь».

Мой старый друг и товарищ Егорыч исполнил всё так, как я сказал… Номер «Берега» вышел с молитвой и Горбачёвым. А в то утро из переговорного пункта я бесцельно брёл по центру тихого украинского городка пока не оказался на втором этаже районного универмага. И вдруг в отделе культтовары увидел портрет Горбачёва. Его цветная фотография была наклеена на толстый лист фанеры, и обрамлена украинским орнаментом выполненным резьбой по дереву. Изготовитель — Фабрика по изготовлению и ремонту художественной мебели Львовского ОБУ. Я, осознавая что эпоха Горбачёва закончилась и подобные «изделия» скоро станут редкостью, на автомате беру портрет и направляюсь в сторону кассы. Краем глаза вижу, как напряглись остальные покупатели и продавцы. Кассирша поначалу что-то лепечет про купоны. Тогда для борьбы с дефицитом во многих регионах СССР были введены талоны или купоны, которые были призваны нормировать потребление, прежде всего, товаров первой необходимости (например, мыла, сахара, и т. д.). Я шумно возмущаюсь. Какие могут быть купоны на портрет Горбачёва! Продавщица на кассе уступает. Я плачу 27 советских рублей и выхожу из универмага. Народ с любопытством и опаской поглядывает в мою строну не одобряя, но и не осуждая… Так второй раз в жизни Горбачёв реально изменил не только судьбу страны, но и мою.

С 1991 года изделие львовских мебельщиков «п-т М. С. Горбачёва» всегда со мной. Моё отношение к нему двоякое. Конечно, как лидер он оказался не на высоте тех задач, которые сам и провозгласил. Он похож на человека который очень хотел управлять историческим потоком из благих побуждений, но не имея в голове ни настоящего плана ни стройного теоретического обоснования начатых реформ, лишь спровоцировал неуправляемую лавину, которая в конце концов смела и самого инициатора. Горбачёв был и остаётся очень советским лидером. И даже его западничество именно советского толка. Он никак не укоренён в русской традиции, в русской почве. Если бы перед перестройкой он дал бы себе труд прочитать хотя-бы Ивана Ильина, труды других русских мыслителей на тему «Россия после коммунизма» возможно сценарий развития страны был не столь трагичен. Даже как социал-демократ Горбачёв был непоследователен и неубедителен.

Расхожее обвинение, что Михаил Сергеевич развалил Советский Союз я не могу поддержать. Председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР Рафик Нишанов недавно в интервью «Известиям» сказал: « Шанс сохранить Советский Союз гипотетически существовал лишь в одном случае: если бы президентом СССР был Ельцин. Тогда всю свою неуемную энергию он направил бы не на разрушение, а на созидание».

Но здесь я считаю, что прав Валерий Соловей: «Русские больше не могли держать на своих плечах державную ношу, политика коммунистической власти, носившая антирусский характер (сначала — открыто, затем — завуалированно), бесповоротно подорвала русскую мощь. Освобождение от шалого государства интуитивно ощущалось русскими единственной возможностью национального спасения». «Советский Союз сначала умер в миллионах русских сердец и только потом прекратил свое существование как политико-юридическая категория и социальная конструкция. Самым ярким доказательством его внутренней исчерпанности служит отсутствие внятной и сильной реакции — элитной и массовой — на гибель страны. Родившаяся в огне и буре сверхдержава была сдана так, как сержанты сдают армейский караул, как в начале ХХ в. пала самодержавная монархия, «слинявшая», по выражению Василия Розанова, в какие-то два-три дня». Конечно страны жалко. И вместе с Геннадием Русаковым я грустно раз за разом повторяю:

Имперской нежностью мне стискивает грудь –

Я тоже по земле ходил державным шагом.

Ах, этот шёлковый, бухарский этот путь,

И ветер Юрмалы с напругом и оттягом!

Я малой малостью на свете не владел,

Но жалко общности… Земли всегда хватало.

Переточилась нить и близится предел

Единству языка и рыхлого металла.

Прощай, империя. Я выучусь стареть.

Мне хватит кривизны московского ампира.

Но как же я любил твоих оркестров медь!

Как называл тебя: «Моя шестая мира!»

Несмотря ни на что для меня и для многих моих ровесников Советский Союз был остаётся родиной, страной нашей ностальгии. Уверен, что в своих лучших представителях эта страна приближалась к той, которую мои друзья романтики искали на Севере и Востоке в горах и на море. К сонму «советских святых», людей безупречных со всех точек зрения, я бы кроме Юрия Гагарина, Сергея Королёва, Галины Улановой и многих других я бы причислил и «новомучеников» – маршала Ахромеева и Юлию Друнину. Я уверен, что мечта о справедливом обществе, не умерала и после крушения коммунизма. Правда в коммунизм КПРФ не верю. Мне претит буржуазная зависть пролетария, его стремление занять место эксплуататора. Я за новый мир и нового человека. И капитализм с его алчностью можно очеловечить. Настоящий предприниматель как указывал Генри Форд должен ставить себе цель дать народу качественный и дешёвый товар. И только это его стремление должно поддерживать государство. Всякое сверхпотреблядство должно облагаться сверхналогами. А информационная политика в стране должна поошрять аристократическую умеренность и культурное развитие, нравственное совершенствование. Внутренней идеологией для России должен стать христианский социализм, солидаризм. А для внешнего употребления нам нужен национальный прагматизм, русский национализм.

С другой стороны я благодарен Горбачёву за то, что во время его правления ощутил свою причастность к истории. Гласность горбачёвская дала возможность высказаться и реализоваться миллионам. Газета при Горбачёве — это было действительно место, где нация разговаривала сама с собой. Я счастлив, что в моей жизни были по крайней мере 10 лет свободного журналистского труда. Мы имели возможность реально помогать людям, бороться за справедливость, за национальную Россию. Тогда газета была реальным инструментом политики, проводником неподдельного общественного мнения. И в этом смысле Горбачёв конечно был демократом-романтиком. Он опирался на мнение народа, он подчинялся решениям большинства и к другим способам решения проблем не прибегал.

Август 1991 года сегодня оценивается по-разному разными политическими силами. К примеру, в оценках деятелей НТС, (старейшая антикоммунистическая организация, вернувшаяся из-за рубежа в Россию после августа 1991 года), эти события получили название Преображенской революции, поскольку 19 августа празднуется Преображение Господне. Я прекрасно понимаю, что Август 1991 года для русской эмиграции значит гораздо больше, чем для нас бывших советских граждан, потому что он в какой-то мере окончательно вернул их на родину. Но, я, к примеру, считаю, что падение режима де-юре состоялось раньше, в день отмены 6-й статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС.

Напомню, что накануне, 4 февраля 1990 года в Москве прошли массовые митинги, на улицы столицы вышло по меньшей мере 200 тысяч человек. Это была самая мощная и хорошо подготовленная акция протеста тех лет, главным лозунгом которой стало требование отменить 6-ю статью Конституции СССР. А 14 марта 1990 года, на III Внеочередном съезде народных депутатов, был принят закон »Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию СССР». Статья 6-я Конституции была изложена в следующей редакции: «Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии, а также профсоюзные, молодежные, иные общественные организации и массовые движения через своих представителей, избранных в Советы народных депутатов, и в других формах участвуют в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами».

После этого, так или иначе, по логике истории мы шли к смене всей системы власти целиком. А, несомненно, революционные события 19-20 августа можно рассматривать и как проявление острого политического кризиса, и как попытку государственного переворота. В результате этих событий, скрытый доселе процесс дезинтеграции СССР перешёл в открытую форму и начался демонтаж союзных структур в том числе и КПСС.

Но, «благодаря» путчистам, а затем и их победителям, эволюционный путь развития и реформирования страны, начавшийся в 1985 году, был потерян. Как пишет в своей книге «Россию пора доверить русским» один из «героев» перестройки Александр Ципко демократы ельцинского призыва признавали только такие права личности и права народов, такие демократические институты, которые обеспечивали им продвижение к власти. Они мгновенно переступали через демократические ценности, как только они угрожали их власти. «Цинизм и вероломство» отличало эту «демократическую гвардию». В августе 1991 «Ельцин отдал реальную власть не просто специалистам с еврейской кровью, т.е. представителям одной нации, а русофобам, русоненавистникам». «Субъектами революции 1991 года были дети и внуки Октября, евреи от смешанных браков». В результате демократия, победившая под «белым» трёхцветным флагом не поставила и не решила ни одного вопроса. И главный из них вопрос преемственности с исторической Россией. «Уродство нашей демократической революции, уродство созданного ею режима, уродство наших экономических реформ, и прежде всего нашей приватизации, вызвано корыстными, эгоистическими интересами её творцов, пристрастием и страхами советской социалистической еврейской интеллигенции».

Прямым следствием этого эволюционного сбоя августа 1991 года стал октябрь 1993 года. О нём пишут гораздо меньше. Оно и понятно. Августовские события 91-го года дают больше оснований изображать эволюцию российского общества как некое «освобождение от коммунистического ада и переход к демократическому раю западного образца».

Либералы считают, что это «Верховный Совет вступил в конфликт с президентом» и «учинил мятеж на манер ГКЧП, который пришлось подавлять военной силой». Однако, формально мятеж учинил, (издал антиконституционный указ), как раз Борис Ельцин. С позиций сегодняшнего дня, я бы не стал всех, кто хоть как-то был причастен к обороне Дома Советов, изображать как однообразную массу коммунистов, фашистов, националистов и т.п. Там были те, кого представляли Руцкой и Хасбулатов и добровольцы, лишь волею случая оказавшиеся вместе с ними. В событиях 3-4 октября 1993 года в Москве произошло « наложение двух различных и даже враждебных явлений, а именно – борьбы группировок в системе власти и народного восстания». Главный удар в этой кровавой расправе был направлен не против «парламентариев», а против массы рядового российского населения, протест которой против политики правящих верхов (включая и Верховный Совет!) открыто выразили расстрелянные защитники Белого дома . Настоящая цель была – спровоцировать это выступление, очернить его участников, локализовать его на виду у всех и жестоко подавить, чтобы предотвратить более широкие восстания по всей стране… Как заявил в те дни Патриарх «пролилась невинная кровь». И «Горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою!» (Авв. 2, 12).

Август 1991 года – это во многом революция Ельцина и его команды. А двигателем внутреннего сгорания Ельцина была воля к власти . Ради власти он забирался на танк и ложился на рельсы, был самым правоверным коммунистом и сносил исторические здания по указу ЦК КПСС, а затем сделался яростным антикоммунистом. Вот каие беспощадные оценки «демократической революции» даёт бывший соратник Ельцина Михаил Полторанин в своей книге «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса» По его версии всё началось с того, что в декабре 88-го в Москве состоялось официальное открытие ложи Всемирного Ордена Бнай Брит, на котором присутствовали чиновники из ЦК, Совмина и КГБ СССР. Руководитель этого Ордена из США сообщил, что кремлевская власть дала разрешение членам его организации беспрепятственно посещать Советский Союз. И поделился некоторыми планами: для 150 перспективных членов Бнай Брита в Ленинграде начинают давать уроки каратэ.... (Кто знает во власти каратиста из Петербурга?) Бнай Брит – это иудейский международный финансовый интернационал, ядро и мозг мирового масонства.

Ведущий научный сотрудник кадрового центра Бнай Брита — Международного Венского института прикладного системного анализа (ИИАСА) Петр Олегович Авен был комиссаром при Егоре Гайдаре, главном нашем реформаторе. Егор Гайдар работал во Всесоюзном научно-исследовательском институте системных исследований (ВНИИСИ), который считался московским филиалом того самого ИИАСА — кадрового центра Брай Брита. Через ВНИИСИ — «зону морального оскопления», прошла группы мальчиков из состоятельных семей, начиная с Петра Авена – Андрей Нечаев, Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Евгений Ясин и прочие.

Пятый съезд народных депутатов России провозгласил начало радикальных экономических реформ и уступив часть своих прав (он был тогда высшей инстанцией власти) и прав Верховного Совета, наделил Президента России дополнительными полномочиями сроком на год. Ельцин получал возможность самостоятельно реорганизовывать министерства и заполнять законодательный вакуум своими указами. Чтобы не вызывать лишних вопросов, разбавили команду ВНИИСИ некоторыми бывшими сотрудниками Института экономики и прогнозирования научно-технического процесса. За этой конторой ходила такая же слава, как и за ВНИИСИ. «Гавриил Попов, пишет Полторанин, – публично заявлял, что за назначение в правительство РФ Гайдара с его командой американцы обещали Ельцину 30 миллиардов долларов. На подъем России. У Попова — одного из первых стажеров венского кадрового центра Бнай Брита информация, должно быть, из первых рук».

И далее о главном, что удалось узнать Полторанину стратегии и планах Бнай Брита: «В военную угрозу со стороны СССР штабисты Бнай Брита, как меня уверяли, не очень-то верили. А вот экономической экспансии Советского Союза сильно боялись. Плановая система и аскетизм общества поднимали экономику нашей державы: при всех издержках советского строя процент прироста валового национального продукта в СССР был в два раза выше, чем в западных странах! При огромных природных ресурсах достаточно было модернизировать производство, а также отделить овец от козлищ в материальном стимулировании, и Советский Союз согнал бы с мировых рынков всех своих конкурентов. Не согнал. Потому что с кремлевской помощью удалось ликвидировать сам Советский Союз. Но осталась Россия с ее мощной промышленной базой, способной и возродить державу, и выдвинуть ее в мировые лидеры. А страна-то должна стать всего-навсего сырьевым придатком Всепланетной Олигархии. И штабисты Бнай Брита продумали тогда стратегию деиндустриализации России, демонтаж российской экономики и предложили ее Ельцину под грифом «УТ» («Управляемый Торнадо»). Они рекомендовали запустить смерч приватизации и дробления крупного производства, но с заданными параметрами движения. В первую очередь разрушать надо то, что может послужить базой «для возрождения коммунизма». А это, прежде всего, военно-промышленный комплекс с его «консервативными коллективами».

Это электронная и радиопромышленность, это станкостроение, это гражданское авиа-и судостроение. Словом, все, что имело отношение к высокотехнологичным отраслям российской экономики... Рассчитывали ли штабисты тротиловый эквивалент своих директив, окажись они выполненными российской властью от «А» до «Я»? Наверное! Так же наверняка знали: даже часть из пакета рекомендаций, выполненная Ельциным (а он как прилежный ученик всегда старался не подвести учителей) способна отбросить Россию на несколько десятилетий назад. Хорошо понимал это и Борис Николаевич. По сути, ему предлагали запалить собственный дом, да еще со всех четырех углов. Но дьявол мести точил его душу, как червь. Точил со времен кошмарного Московского пленума партии. Маниакальное стремление вчерашнего правоверного коммуниста, исхлестанного и отринутого номенклатурными коммунистами, обессмертить свое имя в качестве могильщика коммунизма пережгло в нем все внутренние предохранители. А другим способам идейной борьбы и завоевания всемирной славы, кроме способа Герострата, он не был обучен».

После реформ Ельцина в стране отсутствует согласие по главным вопросам развития, нет общественного договора. Мы имеем имитационную модель демократии и несвободную прессу. У нас на уровне воронежского региона «зачистили» практически всех руководителей СМИ горбачёвского призыва. Тогда народ, читатель, общество были главными героями и авторами на страницах газет и экранах ТВ. Теперь там только чиновники и предприниматели. Первые (за бюджетные деньги) и вторые (за свои) просто купили себе право «обналичивать понты». Отсюда и равнодушие народа к прессе, и вообще к человеку пишущему.

Я с самого начала его карьеры не верил Ельцину, особенно когда понаблюдал его вблизи, во время его визита в Воронеж. Кто-то из соратников дал ему верное определение – политическая скотина. В результате его Преображенской революции территория страны уменьшилась на 5,5 млн. кв. км., причем самых плодородных и освоенных, политых кровью и потом десятков поколений русских людей. Население сократилось до 143 миллионов. Наши соотечественники оказались в «зарубежной России», в 18 государственных образованиях. Правда, общие демографические потери бывшего СССР составили уже почти 20 миллионов человек. А в пределах того, что с 1991 года стали называть «Российской Федерацией», статистика вымирания показывает более 900 тыс. потерь в год. Переход от имперского государства к национальному русском государству у нас не произошёл. Русские по-прежнему цемент, скрепляющий теперь образование с названьем кратким РФ. В экономической сфере произошел переход от централизованно планируемой экономики к рыночной экономике. Но переход к свободной экономике всё ещё в «повестке дня». Единственное достижение – доля частного сектора 20 лет назад была близка к нулю, сейчас же она составляет более 60 процентов. Но у нас нет среднего класса, а, следовательно, нет свободных людей, граждански свободных людей. В политической сфере один авторитаризм сменился другим.

Если посмотреть по индексам политических свобод и гражданских прав, то сегодня Россия находится ниже, чем она находилась, например, в 1990-91 годах еще при коммунистическом руководстве при Горбачеве. Тогда граждане нашей страны обладали большим объемом гражданских свобод и политических прав, чем сегодня. О правовой сфере. В последние годы существования Советского Союза существовало право, оно было очень несовершенным, но оно было. В последнее время мы перешли к беспределу, к разрушению основ правового порядка в стране, с разгулом бандитизма и криминалитета, срастанием власти с бандитами, где невозможно отличить, кто есть кто.

Мы живём в эпоху симулякра. Симулякр — образ отсутствующей действительности, правдоподобное подобие, лишенное подлинника, поверхностный, гиперреалистический объект, за которым не стоит какая-либо реальность. Это вычищенные до блеска якобы амфоры, якобы пролежавшие века на дне Чёрного моря, якобы найденные и поднятые Путиным. Французский философ Бодрийяр, автор теории эстетического симулякра, определяет его как псевдовещь, замещающую «агонизирующую реальность» постреальностью посредством симуляции, выдающей отсутствие за присутствие, стирающей различия между реальным и изображаемым. ... Отражение глубинной реальности сменяется ее деформацией, затем — маскировкой ее отсутствия и наконец — утратой какой-либо связи с реальностью, замена смысла анаграммой, видимости — симулякром.

Нынешний режим держится на лжи. Мы лжём даже там, где лгать нельзя. Недавно встретил знакомого, который в дальнем районе в поликлинике по совместительству работал паталогоанатом. Он случайно увидел отчёт о работе поликлиники за прошлый год. Через его руки, условно говоря, прошло 25 трупов. А в отчёте он увидел 18. Спрашивает: «Почему?» Ему объясняют. В нашей медицине имени мадам Голиковой-Христенко есть оказывается нормы по смертности, показатели, ниже которых опускаться нежелательно. Вот и вынужден главврач некоторых бывших пациентов выписывать за день-два до смерти. Якобы умерли они своей смертью в своей постели. А каково этим врачам выполнять приказы такие приказы начальстава перед комиссией из области: «Скажи Марии Ивановне, раковой больной, что лекарства ей покупает поликлиника. Объясни ей, если не скажет, хуже будет...» Главврач райполиклиники получает около 100 тысяч рублей, завотделения от 18 до 25тысяч. За эти деньги они согнут в дугу любого, обеспечат любой Путину и его вертикали любой показатель. А врачу сельскому куда деваться? Если ложь везде, а рабочих мест всё меньше и меньше.

И главное нет открытого честного политического соревнования идей. Прав Лимонов. С мошеником не садятся играть за один стол. Когда видят жульничество стол перворачивают. Но пока стол держится на штыках. Но это пока. Наше поколение свою битву за Россию проиграло. Кто шебуршится тому вешают ярлык : «экстремист». Нас уложили как те кувшины на дно. И никто из нас невостребован. Нас отлучили от собственной истории. А чтобы «задрав штаны» бежать за путинским фронтом, надо в себе что-то убить. Убить мечту о настоящей России. Но без неё жить будет ещё противнее. Да и как жить без этой мечты?

г. Воронеж

16 -17 августа 2011 года