Категории: народ, этнос

Одной из базовых категорий общественно-политических наук, в том числе и в политологии, является категория «народ». Народ, как мы уже отмечали, есть понятие этнополитическое, означающее лучшую часть этноса, с высокоразвитым этническим самосознанием, верную интересам своего этноса и готовую за него бороться.

Понятие «народ» в русском языке, как и понятие «общество», многозначно и несёт в себе различные смысловые нагрузки. Оно активно используется как синоним для обозначения этноса, нации, населения страны, демоса (полноправных граждан государства), охлоса (толпы, черни, масс), публики (в обыденной речи и языке), рода, родовой общины. Аналогичные смысловые нагрузки в понимании этой категории содержались в древнегреческом и латинском языках. (См. Таблицу 1).

Таблица 1. Аналоги смысловых нагрузок понятия «народ», употребляемые в ряде языков.

Как видно из таблицы в древнегреческом и латинском языках понятия этноса и нации были синонимичны. В современной науке многие авторы придерживаются иной позиции.

Категория «этнос» является предметом изучения целого ряда наук. Среди наук активно изучающих этносы можно выделить: этнографию, этнологию, этносоциологию, социальную и культурную антропологию и многие другие. В рамках этих наук существуют и применяются самые разные теоретические подходы и методы к определению и изучению природы этого явления.

Обобщая, в целом, можно выделить три основных теоретических подхода к определению понятий «этноса» и «этничности» (понятия определяющего принадлежность индивида к той или иной нации или этнической группе, посредством выделения отличительных черт и идентификации). Это: примордиализм, конструктивизм и инструментализм. 

Примордиализм (от лат. primordial - изначальный) является фундаментальным, самым распространённым, научно обоснованным подходом, в соответствии с которым этнос рассматривается как первозданная общность людей, заявляющая о себе в истории и реальной жизни в неповторимых конкретно-исторических формах. Каждая из этих форм, имея свои особые неповторимые признаки, позволяет определить принадлежность человека к тому или иному этносу и отличить один этнос от другого.

В примордиализме существует большое количество не соприкасающихся между собой различных теорий и концепций изучения этносов и этничности. В отечественной науке большинство авторов разделяет примордиалистские теории на два направления: социобиологическое и эволюционно-историческое [1].

Представители социобиологического направления примордиализма признают этничность как изначально данную, органичную, неизменную и свойственную для биологического вида homo sapiens характеристику человеческих сообществ. Осознание своей этнической принадлежности, по мнению многих авторов-представителей этого направления, изначально заложено в генетическом коде человека, с момента его рождения, соединяя людей в эти особые биологические (кровно-родственные) сообщества. И именно эта биологическая сторона человеческой природы и обуславливает многие связанные с ней явления общественной жизни.

В рамках этого подхода существует большое количество определений того, что представляет собой «этнос», и между авторами нет единого мнения по этому поводу. Среди зарубежных представителей этого направления можно выделить Р.Шоу, Ю. Вонга, П. ван дер Берга. Среди отечественных авторов к этому направлению причисляют Л.Н. Гумилёва и его последователей.

Представители эволюционно-исторического направления примордиализма рассматривают этносы и этничность, не как природные, а как социальные сообщества и категории, сложившиеся в результате общественно-исторического развития. Здесь осознание своей этнической принадлежности объясняется не социобиологическими факторами, а воздействием конкретных социально-исторических условий, позволяющих выделить содержание и существенные черты культуры этих сообществ и отдельных индивидов, приобретённые в результате процессов социализации и инкультурации.

Среди зарубежных представителей этого направления можно выделить К. Гирца, У. Коннора, Э. Смита, Дж. Армстронга. В отечественной науке, под влиянием марксистских воззрений это направление достаточно долгое время, было фактически преобладающим. К видным представителям этого направления относятся Ю.В. Бромлей, В.И. Козлов, К.И. Козлов и другие.

В постсоветский период развития российской науки, ряд авторов сформулировали свои классификации и подходы к типологии примордиалистских направлений. Например, С.А. Татунц говорит о существовании двух направлений в примордиализме: расо-биологическом и социо-историческом (социокультурном). К расо-биологическому направлению она относит те крайние примордиалистские концепции, которые «страдают допущением расизма и построены на основе биологической методологии и принципе иерархии. Используя ряд результатов исследований молекулярной биологии, генетики и психологии они отстаивают биологическую доминанту» [2]. К социо-историческому (социокультурному) направлению примордиализма на её взгляд относятся, несмотря на имеющиеся различия и несходства, все остальные концепции этничности (в том числе и марксистские), основанные на «признании всеобщности и телесности, этничности, этнизации всего социума» [3].

А.Г. Дугин, в рамках своей философско-исторической концепции, по схожим критериям, выделяет в примордиализме два направления: биосоциальный и культурный примордиализмы. Биосоциальный примордиализм, на его взгляд, основан на антропологической установке, воспринимающей этнос, как явление двойственное: сочетающее в себе «биологическую (животную) и рациональную компоненту», при которых «животное начало проявлено здесь в большей степени, чем в других формах общества». В рамках этого подхода, органично исходящего из европоцентристских воззрений и теории социального и материального прогресса, преобладают эволюционистские, расовые и расистские теории и концепции [4]. Например, Ж.А. де Гобино, Х.С. Чемберлена, Х.Ф. Гюнтера, А. Розенберга и других. Культурный примордиализм «не включает в понятие этноса биологического компонента», рассматривая этнос «как общество, как социальный и культурный феномен», объединяя в себе самые разнообразные теории и концепции этничности (например, В. Мюльмана, Р. Турнвальда, Н.Я. Данилевского, С.М. Широкогорова и многих других) [5].

Примордиалистский подход являлся господствующим в системе социально-гуманитарных наук до 60-70-х годов XX века, а в российской науке вообще не имел альтернатив до начала 90-х годов, после чего активно вступил в конкурентное противоборство с другим подходом – конструктивизмом.

Конструктивизм (от лат. constructio – строительство, созидание) – альтернативный примордиализму научный подход, возникший в западноевропейской науке в XX веке и получивший широкое распространение в различных постмодернистских концепциях. Представители конструктивизма рассматривают и трактуют этнос, не как первозданную общность людей, а как социальный и интеллектуальный «конструкт», искусственное социальное образование, созданное в результате целенаправленной деятельности интеллектуальных и политических элит (писателей-интеллектуалов, учёных, политиков, художников). Используя систему социального устройства и обеспечения, образования, средства массовой информации и коммуникаций, представители элит ради достижения своих, часто эгоистических целей, стремятся воспользоваться силой этого реального «конструкта», воздействуя на сознание членов этнического коллектива, чтобы посредством осуществления ими коллективных действий добиться нужного результата.

Для обоснования своих взглядов конструктивисты активно используют в качестве аргументации факты искусственного создания и внедрения этнических традиций, опыт формирования и построения искусственно созданных этносов (например, украинцев), а также западноевропейский наций в рамках nation state (национальных государств). Отличить один этнос от другого такого же искусственного конструкта, на их взгляд, возможно посредством определённых существенных признаков, именуемых этническими маркерами. В качестве этнических маркеров могут выступать: физический облик, язык, религия, культура, общее название, происхождение, общая историческая память, географическая территория, ареал обитания и другие признаки.

К ярким представителям этого направления относят Б. Андерсона, Э. Геллнера, Э. Хобсбаума, а если говорить о России то, конечно же, директора Института этнографии и антропологии РАН В.А.Тишкова.

Инструментализм (от лат. instrumentum - орудие) – сложившийся в зарубежной науке в 70-е годы XX века подход, рассматривающий этнос и этничность, как инструмент и ситуативную роль для достижения различными элитами, группами или отдельными людьми каких-то своих целей (экономического, политического или иного характера). Например, для повышения своего социального статуса, удовлетворения потребностей, борьбе за власть и привилегии.

«Существенной чертой всех инструменталистских теорий является их опора на функционализм и прагматизм … В отличие от примордиалистского подхода, инструменталистский ориентирован не на поиск объективных оснований этничности (инструментализм принимает этнос как факт, данность), а на выявление тех функций, которые выполняются общностью и этносами. Поэтому, выясняя, каким образом этносы и этничность выполняют потребности индивида или группы, осуществляют их цели и интересы, инструментализм не интересуется вопросом, есть ли какая-то объективная основа существования этноса. Инструментализм исходит из положения: раз этносы и этничность существуют, значит они служат определенным целям и конкретным интересам человека, облегчая его жизнь в обществе» [6].

В инструменталистских теориях можно выделить ряд направлений, акцентирующих внимание на тех или иных целях, субъектах и аспектах функционирования этносов и этничности: гедонистическое, ситуационистское, мобилизационистское, элитарное, экономическое и другие инструментализмы. Инструменталистских воззрений придерживаются такие западноевропейские учёные, как Д. Белл, Г. Вулп, Н. Глэйзер. Т. Гир; в России – С.А. Арутюнов, Г.С. Денисова, Н.Н. Чебоксаров.

В отечественной науке первые шаги в создании полноценной теории этноса ещё в 1923 году проделал С.М. Широкогоров в своей работе «Этнос». В соответствии с его представлениями: «этнос – есть группа людей, говорящих на одном языке, признающих своё единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освящённых традицией и отличаемых ею от таковых других групп» [7].

В советский период до 70-х годов XX века категория «этнос» в науке, в которой всецело господствовал марксистский подход, вообще не употреблялась, а различение и классификация различных этнических общностей производилось с помощью понятий «племя», «народность», «народ», «нация». И только с начала 70-х годов XX века ситуация изменилась, а среди советских учёных началась полемика между представителями двух диаметрально противоположных друг другу подходов, по поводу определения феномена этноса и этничности. Спор шёл в рамках примордиалистского направления и основным камнем преткновения в нём являлся вопрос о том, какой категорией являлся этнос: природной или социальной?

Среди сторонников господствующего промарксистского эволюционно-исторического направления примордиализма, считающих этнос социальной категорией, ярко выделялась дуалистическая концепция этноса, сформулированная Ю.В. Бромлеем. Именно она получила наибольшее распространение среди сторонников этого направления. По мнению Ю.В. Бромлея этносы могут существовать в двух смыслах: узком (в качестве «этникоса») и широком (в качестве «этносоциального организма (ЭСО)». «Этникос», собственного говоря - этнос, трактовался им, как «исторически сложившаяся на определённой территории устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксируемом в самоназвании (этнониме)» [8]. Этникосы могут существовать при любых общественно-экономических формациях, а в основе их лежит «передача этнокультурной информации от поколения к поколению (диахронные связи)». Этносоциальные же организмы (ЭСО) базируются «помимо этнических (культурных) на территориальных, политических, экономических, социальных связях» [9].

Под «этносоциальным организмом (ЭСО)», возникающим в результате взаимодействия этнической общности с социальными институтами (например, с государством, семьей и другими), он понимал «ту часть соответствующего этникоса, которая размещена на компактной территории внутри одного политического (потестарного) образования и представляет, таким образом, определённую социально-экономическую целостность» [10].

Взяв за основу марксистко-ленинское учение о смене общественно-экономических формаций, Ю.В. Бромлей связал существование различных форм этносоциальных организмов с тем или иным типом общественно-экономической формации. На его взгляд: «Рассмотрение этнической проблематики в исторической перспективе позволяет констатировать наличие в истории рода человеческого безэтнического периода. Возникновение этнических общностей относится лишь к периоду развитого первобытного (бесклассового) общества» [11]. «Первое объединение людей - первобытное стадо - еще не представляло подлинного социального организма. Будучи формой, переходной между зоологическим объединением, с одной стороны, и «готовым» человеческим обществом - с другой, оно представляло собой биосоциальное образование» [12].

Ю.В. Бромлей относил к этносоциальным организмам (ЭСО) такие категории как «племя», «народность», «нация». Появление племён (первых этносоциальных организмов) происходит в период активного развития первобытно-общинного строя. При рабовладельческой и феодальной формациях возникают – народности; при капиталистической и социалистической формациях – соответственно капиталистический и социалистический тип наций, как исторические разновидности этносоциальных организмов. Ну, а при коммунизме должно было произойти слияние наций в единую общечеловеческую общность. Крах марксисткой идеологии нанёс мощнейший удар по дуалистической концепции этноса.

Альтернативой для эволюционно-исторического направления примордиализма в советской науке являлись воззрения Л.Н. Гумилёва, разработавшего полноценную теорию этногенеза в рамках социобиологического направления примордиализма. Отвечая на вопрос, какой категорией является этнос: природной или социальной, он всячески подчеркивал особую сущность этой природной формы существования биологического вида homo sapiens, отнюдь не сводимой к таким понятиям, как общество, раса, популяция.

Этнос, на его взгляд, конечно же, категория не социальная, иначе бы, как он шутил, сопоставляя её с другими социальными категориями, можно было бы сказать, «что в Москве живут рабочие, служащие и татары». И уж, конечно же, появление различных разновидностей этносов никак не привязано к специфическим законам развития общества, вроде смены тех или иных общественно-экономических формаций.

Л.Н. Гумилёв призывал не соотносить этнос с такой биологической характеристикой людей как раса, которая в отличие от этноса «никак не является формой их общежития, способом их совместной жизни» и, не имеет «существенного значения для жизнедеятельности человека» [13].

Категория этнос близка к понятию популяции, но не является таковой: «Ни в коем случае нельзя ставить знак равенства между этносом и популяцией, которая (среди животных) может рассматриваться как аналог этноса <…..>  этнос – не зоологическая популяция, а системное явление, свойственное только человеку и проявляющее себя через социальные формы, в каждом случае оригинальные, ибо хозяйство страны всегда связано с кормящим ландшафтом, уровнем развития техники и характером производственных отношений.» [14].

Этнос, в его представлении есть «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности» [15]. Под комплиментарностью Л.Н. Гумилёв понимал «ощущение подсознательной взаимной симпатии (антипатии) особей, определяющее деление на «своих» и «чужих» [16]. Именно по принципу комплиментарности, не относящемуся к числу социальных явлений, происходит первичное объединение людей при возникновении этнической целостности из людей «смешанного происхождения, разного уровня культуры и различных особенностей... Рождению любого социального института предшествует объединение какого-то числа людей, симпатичных друг другу. Начав действовать они вступают в исторический процесс, сцементированные избранной ими целью и исторической судьбой. Как бы не сложилось их будущее, общность судьбы – «условие, без которого нельзя» [17]. «Принцип комлиментарности фигурирует и на уровне этноса, причём весьма действенно. Здесь он именуется патриотизмом и находится в компетенции истории, ибо нельзя любить народ, не уважая его предков. Внутриэтническая комплиментарность, как правило, полезна для этноса, являясь мощной охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую, негативную форму ненависти ко всему чужому; тогда она именуется шовинизмом.» [18].

Таким образом, двумя отличительными характеристиками, «индикаторами для определения этнической принадлежности» по Л.Н. Гумилёву являются: оригинальный стереотип поведения, а также противопоставление себя всем другим подобным коллективам, на основании подсознательной симпатии (антипатии) людей, распознающих друг друга по принципу «свой – чужой».

«Этнос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени. Нет ни одного реального признака для определения этноса, применимого ко всем известным нам случаям: язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда нет. Вынести за скобку мы можем только одно - признание каждой особи «мы такие-то, а все прочие - другие». Поскольку это явление повсеместно, то, следовательно, оно отражает некую физическую или биологическую реальность, которая и является для нас искомой величиной. Раскрыть эту величину можно только путем анализа возникновения и исчезновения этносов и установления принципиальных различий этносов между собою, а также характера этнической преемственности. Совокупность этих трех проблем мы называем этногенезом.» [19].

На взгляд Л.Н. Гумилёва «в мире не было и нет человеческой особи, которая была бы внеэтнична… «Объединиться в этнос» нельзя, так как принадлежность к тому или иному этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Следовательно, в основе этнической диагностики лежит ощущение. Человек принадлежит к своему этносу с младенчества. Иногда возможна инкорпорация иноплеменников, но, применяемая в больших размерах, она разлагает этнос.» [20].

Образование этносов, по его мнению, можно рассматривать как результат биологической эволюции: «Этносы возникают и исчезают независимо от наличия тех или иных представлений современников. Значит, этносы - не продукт социального самосознания отдельных людей, хотя и связаны исключительно с формами коллективной деятельности людей... Итак, биологическая эволюция внутри вида Homo sapiens сохраняется, но приобретает черты, не свойственные прочим видам животных. Филогенез преображается в этногенез» [21].

Л.Н. Гумилёв отрицал факт генетического наследования этнических признаков через «кровь», отводя здесь ведущую роль кормящему и вмещающему ландшафтам: «Поскольку в основе этнической общности лежит биофизическое явление, то считать его производным от социальных, экологических, лингвистических, идеологических и т.п. факторов нелепо.

И теперь мы можем ответить на вопрос: почему «безнациональны», т.е. внеэтичны, новорожденные дети? Этническое поле, т.е. феномен этноса как таковой, не сосредоточивается в телах ребенка и матери, а проявляется между ними. Ребенок, установивший связь с матерью первым криком и первым глотком молока, входит в ее этническое поле. Пребывание в нем формирует его собственное этническое поле, которое потом лишь модифицируется вследствие общения с отцом, родными, другими детьми и всем народом. Но поле в начале жизни слабо, и если ребенка поместить в иную этническую среду, перестроится именно поле, а не темперамент, способности и возможности. Это будет воспринято как смена этнической принадлежности, в детстве происходящая относительно безболезненно…

Ясно, что здесь действуют не генный аппарат, а биополя ребенка и взрослого, взаимодействующие при общении. Сказанное справедливо не только для персон, но и для систем высшего порядка – этносов» [22].

Л.Н. Гумилёв, считал, что этнос, как отдельный человек или любой другой живой организм проходит определённые стадии своего развития: стадии рождения, детства, юности, зрелости, увядания, старости, смерти. Этносы – не вечны: средняя продолжительность их жизни составляет 13 столетий, а каждая из стадий его жизненного цикла - от 150 до 200 лет. Однако не каждый этнос в своём развитии поэтапно проходил через эти стадии. Его жизнь, как показывают многочисленные исторические примеры, могла оборваться на любой из этих стадий. Процесс развития этноса с момента рождения до его исчезновения он именовал этногенезом.

Изучая этнос, он рассматривал его как своеобразную систему со своей структурой. Он выделял несколько уровней этнических систем: суперэтнос, этнос, субэтнос, консорция, конвиксия.

По мнению Л.Н. Гумилёва каждый этнос по своей природе может пребывать в двух состояниях: в «персистентном» (цикличном, статичном) и «динамичном» состояниях. Переход из «персистентного» состояния в состояние «динамичное» осуществляется посредством «пассионарного толчка» - своеобразной микромутации, которая приводит к изменению присущих этническому полю ритмов и началу процесса этногенеза. Однако о «пассионарной» концепции Л.Н. Гумилёва, его оригинальном подходе к структурированию этнических систем, как и об особенностях процессов этногенеза, мы подробно поговорим в следующем параграфе.

Пока же рассмотрим ещё одну известную трактовку категории этнос, которая сформировалась в российской науке уже в постсоветский период. Речь идёт о появлении в российской науке под влиянием западных постмодернистских теорий конструктивистской концепции трактовки этноса, как «социальной конструкции», автором которой являлся В.А. Тишков. Считая категорию «этнос», как и категорию «нации» своеобразным интеллектуальным конструктом политиков и ученых, В.А. Тишков отмечает, что «этносы как и формации есть умственные конструкции своего рода «идеальный тип», используемый для систематизации конкретного материала….. В действительности же есть некое культурное многообразие, мозаичный, но стремящийся к структурности и самоорганизации континиум из объективно существующих и отличных элементов общества и культуры, сочетание которых различные авторы могут представлять по-разному» [23]. В его представлении: «Народ в смысле этнической общности - группа людей, члены которой разделяют общее название и элементы культуры, прежде всего язык, имеют общее происхождение и историческую память, обладают чувством солидарности» [24]. Все эти признаки данной «социальной» (этнической) конструкции являются результатом целенаправленной деятельности политиков, учёных и интеллигенции по искусственному созданию нации.

Подводя итог обзору существующих в науке подходов к определению категории этноса и этничности, а также мнений на этот счёт наиболее заметных российских учёных, выделим отмеченные ими и рассмотренные нами основные признаки этноса. К таковым относят:

1) кровное (генетическое) родство;

2) единство языка;

3) общность происхождения и исторической судьбы;

4) единство территории;

5) устойчивая межпоколенная преемственность;

6) общность культуры и традиций;

7) общее самосознание (позволяющее осуществлять этническую идентификацию, прежде всего, в самоназвании общности);

8) оригинальный стереотип поведения;

9) противопоставление себя всем другим подобным коллективам, на основании подсознательной симпатии (антипатии) людей, распознающих друг друга по принципу «свой – чужой».

Последние два признака (восьмой и девятый), выделенные Л.Н. Гумилёвым, многие авторы отдельно в качестве признаков этноса не отмечают. Противопоставление себя всем остальным подобным коллективам в соответствии с принципом «свой-чужой», они рассматривают как характеристику этнического самосознания, а оригинальный стереотип поведения -  как характеристику самосознания и составную часть культуры, традиции этнической общности (шестого и седьмого признаков).

В тоже время, беря в отдельности каждый из первых семи признаков этноса, невозможно не согласится с мнением Л.Н. Гумилева о том, что не существует одного единственного универсального критерия и признака для определения этноса. Любой из них, взятый отдельно сам по себе, не может являться определяющим и полноценным, что подтверждается множеством исторических примеров. Например, в становлении этноса византийцев, а также сикхов в северо-западной Индии кровное (генетическое) родство не играло особой роли. На испанском, португальском, арабском, сербском, английском языках говорят представители разных этносов, часто враждующих между собой. Не редкость в природе двуязычные и трёхъязычные этносы. Языковые границы не всегда совпадают с политическими, а на одной территории могут жить представители самых разных этносов (например, колонисты-конкистадоры и коренное население). Общность культуры и традиций крайне важна, но также не является определяющим признаком – ведь в рамках одного этноса существуют люди не всегда имеющие единую религию и принадлежащие к той или иной культурной традиции. Не у каждого этноса присутствует реальное этническое наименование (оно может быть заимствовано или наследовано от другого этноса). Да и один этнос может именоваться по-разному (пример: татары, греки, китайцы)).

На наш взгляд, при изучении этносов и этничности, в каждом конкретном случае следует использовать и применять всю совокупность выделенных признаков и характеристик, взяв всё же за основу концепцию Л.Н. Гумилёва. Ибо она способствует преодолению и разрушает господствующие в общественно-гуманитарных науках идеологемы прогрессизма, а также формационного подхода к процессу общественно-исторического развития (в марксистской и прозападной его модернистской интерпретациях, что вполне естественно вызывает шквал критических замечаний со стороны их апологетов и необъективность в подходе к оценке данной Л.Н. Гумилёвым). В силу этого, с учётом того, что своеобразие этноса проявляется, прежде всего, в жизненном укладе и культурных традициях, людей его составляющих и, осознающих себя членами данного коллектива,  дадим следующее рабочее определение этноса:

этнос – исторически сложившаяся на основе оригинального стереотипа поведения устойчивая человеческая общность, коллектив людей, обладающий общим самосознанием и противопоставляющий себя всем другим подобным коллективам, на основании подсознательной симпатии (антипатии) людей, распознающих друг друга по принципу «свой – чужой». 

Структура этноса, его элементы и стадии этногенеза

В изучении этносов и феномена этничности большую роль играет системный подход. В соответствии с ним этнос рассматривается как система, с определённой структурой и иерархией взаимодействующих между собой элементов. В рамках существующих в науке подходов, теорий, концепций к определению и пониманию сущности этноса и этничности, различные авторы вычленяют «свои» особые элементы структуру этноса.

Например, существует точка зрения, что этнос как система включает в себя три составные части: 1) элемент «этнического ядра - компактно живущей на определенной территории основной части этноса»; 2) элемент «этнической периферии - компактных групп представителей данного этноса, так или иначе отделенных от основной его части»; 3) элемент «этнической диаспоры - отдельных членов этноса, рассеянных по территориям, которые занимают другие этнические общности» [25].

В рамках эволюционно-исторического направления примордиализма (в частности, среди сторонников промарксисткой дуалистической концепции этноса Ю.В. Бромлея или концепции социально-экономической модернизации), изучая историю развития этноса как социального организма, авторами выстраивалась следующая цепочка (схема) его эволюционного развития: семья – род – племя – народность (народ или этнос в концепциях социально-экономической модернизации) – нация.

Семья есть созданная на основе брачного союза и кровного родства малая группа, связанная единством происхождения, общностью быта, моральной ответственностью и взаимопомощью. Несколько вступивших между собой в союз семей на основе кровных связей, общности происхождения, языка, традиций, нравов, занятий и экзогамии образуют род. Несколько родов, объединившись между собой, образуют клан, члены связаны между собой кровнородственными связями и солидарностью, территорией проживания, осознают себя потомками и носят имя реального или мифического предка, ведут общее хозяйство, имеют общий язык, традиции и нравы. Несколько объединившихся кланов или родов образуют племя. Племя называют то первым историческим типом «этносоциального организма (ЭСО)» доклассового общества, то определённой стадией формирования этноса в эпоху первобытнообщинного строя. Племя характеризуют такие компоненты, как: кровнородственные связи между его членами; деление на роды и кланы; общность принадлежащей племени территории, хозяйственной деятельности, языка; наличие племенного самосознания и самоназвания, формальной организацией управления; общий культ и церемонии. В эпоху рабовладельческого и феодального строя возникает народность, как промежуточная этническая общность между племенем и нацией и новый тип «этносоциального организма (ЭСО)». При этой «исторически сложившейся языковой, экономической и культурной общности людей», объединённых общим пространством, общим языком, культурой и другими признаками, происходит поэтапная замена прежних кровнородственных связей связями территориальными[26]. В эпоху капитализма на смену народностям (народам) приходят нации, как ещё один тип «этносоциального организма (ЭСО)». Но о сущности и трактовке этой категории мы подробно поговорим в следующем параграфе.

Следует также отметить, что Ю.В. Бромлей считал, что понятие «этническая общность» гораздо шире понятия «этнос» и говорил о существовании других этнических общностях, помимо этноса: субэтносах и метаэтносах. Субэтнос есть культурно-специфическое внутреннее подразделение этноса, образующееся в результате формирования особенностей самосознании различных частей этнических общностей (например, донские казаки).  Метаэтнос - надэтническое объединение «высшего таксономического уровня», представляющее собой совокупность этносов с общими чертами культуры, общими ценностями, целями развития и единым самосознанием (например, на его взгляд, такая «новая социально-историческая общность людей»  как советский народ») [27].

Л.Н. Гумилёв признавая огромное значение категорий «семья», «род», «клан», «племя» в общественно-историческом развитии и жизни этноса, тем не менее, вполне справедливо отмечал,  что предложенная сторонниками дуалистической концепции цепочка (схема) эволюционного развития этноса не универсальна и лежит в плоскости социального, а не этнического развития. А «этническая систематика отличается от социальной классификации. Лишь изредка они совпадают.» [28]. Борясь с идеологемами «прогрессизма» приникшими в науку, он замечал, что развитие (эволюция) этноса не всегда идёт строго по данной цепочке (схеме):

«Многие этносы делятся на племена и роды. Можно ли считать это деление обязательной принадлежностью этноса или хотя бы первичной стадией его образования или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению самого этноса? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал позволяет ответить - нет!» [29].

На многочисленных исторических примерах (на примере испанцев, французов, румын, англичан, турок-османов, великорусов, сикхов), он аргументированно показывал, что «далеко не все современные народы имеют или имели когда-либо за время своего существования родовое или племенное деление», как и то, что «этническая целостность не совпадает ни с семейной ячейкой, ни с уровнем производства и культуры» [30].

На взгляд Л.Н. Гумилёва: «Этнос – не просто скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности, традиций, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также определённых тенденций, господствующих в развитии системы» [31].

В соответствии с его концепцией структуру этноса составляют четыре уровня: суперэтнос, этнос, субэтнос, консорция и конвиксия. Самым высшим уровнем этнической иерархии является суперэтнос – «т.е. группа этносов, возникшая одновременно в одном регионе и проявляющая себя в истории как мозаичная целостность, состоящая из этносов» [32]. Входящие в суперэтнос этносы, возникнув в том или ином регионе связаны между собой экономическими, политическими, идеологическими и культурными связями, что, однако, не исключает военных столкновений между ними. Примерами суперэтносов являются: мир ислама, западноевропейский христианский или цивилизованный мир, Индия, Китай и другие.

 На втором уровне располагаются этносы. Этносы в свою очередь состоят из субэтносов - третьего уровня структуры этноса («подразделения, существующие лишь благодаря тому, что они входят в единство этноса. Без этноса они рассыпаются и гибнут» [33]. «Субэтнос – элемент структуры этноса, взаимодействующий с прочими. При упрощении системы в финальной стадии этногенеза число субэтносов сокращается до одного, который становится реликтом» [34]. Примерами субэтносов внутри русского народа являются: поморы, старообрядцы, донские, терские, кубанские казаки и т.д.

«Консорция – группа людей, объединённых одной исторической судьбой; либо распадается, либо переходит в конвиксию» [35]. К консорциям относятся «кружки», артели, банды, ватаги, придворные партии, секты и другие подобные неустойчивые объединения. Как правило, они недолговечны и быстро распадаются, хотя бывают случаи, когда они существуют в течение нескольких поколений. В этом случае они становятся конвиксиями.

«Конвиксия – группа людей, объединённых однохарактерным бытом и семейными связями. Иногда переходит в субэтнос. Фиксируется не историей, а этнографией» [36]. Примерами конвиксий в российской истории являлись: купечество, стрельцы, боярство, поместное дворянство, приходы, клирики и другие схожие общности.

Л.Н. Гумилевым была разработана полноценная и оригинальная концепция пассионарности. Напомним, что в соответствие с его воззрениями, этнос по своей природе может пребывать в двух состояниях: в «персистентном» (цикличном, статичном) и «динамичном».

Этнос в персистентном (цикличном, статичном, реликтовом) состоянии представляет собой этническую систему в состоянии гомеостаза – последней стадии этногенеза, при которой жизненный цикл этноса повторяется в каждом поколении без изменений. Такая этническая система находится в равновесии и гармонии с окружающим ландшафтом и не проявляет какой-либо активности в изменении своего окружения. «Новое поколение стремится повторить стереотипы поведения предшествовавшего»; на лицо – «циклическое исчисление времени»; происходит «консервация уже сложившихся социальных групп населения», при непререкаемом авторитете старших[37]. Наблюдается стремление ограничить прирост населения, «игнорирование чужих идей», недопущение иноземцев к своим культам, заимствование только техники[38]. К персистентному состоянию этносы приходят в результате завершения процесса этногенеза и в этом состоянии, практически ни сколько не изменяясь, они могут существовать достаточно долго. Достаточно сказать, что большинство современных этносов находятся в персистентном состоянии, окончив своё творческое и историческое развитие (например, народы крайнего Севера и Кавказа, финны). Продолжительность существования этносов в данном состоянии зависит от внешнего воздействия «стихийного» (природного) или антропогенного (человеческого) происхождения», так как в силу того, что этническая система пребывает в состоянии глубокой старости, она оказывается часто не в силах приспосабливаться к новым условиям.

Этнос в динамическом (творческом, историческом) состоянии представляет собой этническую систему, при которой вследствие «пассионарного толчка», происходит изменение присущих этническому полю ритмов и смена фаз этногенеза, следствием чего является активное преобразование этноландшафтной среды, а «нахождение в персистентном состоянии расценивается как «дикость», «застой», «неполноценность»» [39]. «Новое поколение стремиться быть непохожим на предшествовавшее»; возникает «стремление к расширению территории», ареалу обитания этноса, ведутся завоевательные войны; происходит «активное усвоение чужих идей; их использование или отторжение»; наблюдается тенденция к неограниченному росту рождаемости, прозелетизм и религиозная нетерпимость»; образуются новые социальные группы, на лицо – не циклическое, а линейное исчисление времени [40]. 

Этнос в динамическом состоянии не может пребывать вечно. Он может либо исчезнуть; либо по прошествии определённого цикла развития перейти в персистентное состояние.

Для характеристики динамического состояния этноса некоторые авторы используют и другие термины и категории. Например, в рамках своей историко-философской концепции А.Г. Дугин использует для обозначения динамического состояния этноса категорию «народ», вкладывая, правда, в неё свой особый смысл [41]. 

Рассматривая пассионарный толчок, как событие знаменующее рождение этноса, по аналогии с жизненными циклами отдельного человека, Л.Н. Гумилёв выводит ряд закономерностей в развитии и исчислении возраста этноса.  

Возраст этноса – определённый этап, стадия в развитии этноса, характеризующаяся изменением пассионарности. Подразделяется на фазы: фаза пассионарного подъёма, акматическая фаза, фаза надлома, фаза инерции, фаза обскурации. Продолжительность жизни этноса (Л.Н. Гумилёв) приблизительно 1200-1300 лет, однако удаётся наблюдать примеры продолжительности жизни этноса до 1500 лет.

Пассионарность (термин Л.Н. Гумилёва) – уровень энергии, присущий любому отдельно взятому этносу, влияющий на динамику развития этноса, его способности к достижению или потере определённых целей.

Суть концепции пассионарности заключатся в том, что внутри этнической системы составляющие её этнические особи делятся на три категории: пассионариев, субпассионариев, гармоников (гармонических особей).

Пассионарий (термин Л.Н. Гумилёва: пассионарий – «неистовый», «пламенный», «доблестный») – этническая особь, чей стереотип служения идее превышает его стереотип сохранения рода (в том числе инстинкт самосохранения).

Субпассионарий (термин Л.Н. Гумилёва) – этническая особь, у которой стереотип сохранения рода резко доминирует над стереотипом служения идее.

Гармоник, гармоническая особь (от. лат. «garmonia») (термин Л.Н. Гумилёва) – этническая особь, у которой стереотипы сохранения рода и служения идее находятся в относительном равновесии, позволяющем стремиться к спокойной семейной и общественной жизни; гармоники составляют доминирующее большинство любого этноса.

Следует отметить, что приведённые «этнические категории не имеют этического знака, и их ни в коем случае нельзя оценивать нравственно. Принадлежность к этнической категории зависит скорее всего от психологических характеристик личности, но отнюдь не от характеристик нравственных. Быть пассионарием совсем не означает быть безусловно положительной личностью в обществе…Всё что зависит от воспитания человека и его собственных нравственных устремлений, одинаково для представителей любой категории, различна только их энергия.» [42].

Уровень пассионарности этноса определяется наивысшим процентом пассионариев и возможно низшим процентов субпассионариев в социуме. От уровня пассионарности этноса напрямую зависит его жизнеспособность.

Жизнеспособность этноса – способность этноса противостоять внешним вызовам и внутренней деградации; определяется внутриэтнической консолидацией; уровнем этнического самосознания, качеством этноса; прямо пропорциональна доле пассионариев и обратно пропорционально доле субпассионариев.

В результате пассионарного толчка по мнению Л.Н. Гумилёва происходит появление большого количества пассионариев, у которых наблюдается повышенная тяга к действию и изменению окружающего мира. После чего этнос вступает в период своего «детства» и «юношества» - пассионарного подъёма. Пассионарный подъём может проявлять себя в двух фазах: скрытый (инкубационный) и явный подъём. Скрытый подъём характеризуется тем, что этнос ещё не осознаёт себя как этническое единство, накапливая в возникающих консорциях силы для последующего развития. После того, как этнос осознаёт своё единство, а для русских этот момент наступает на Куликовом поле, начинается следующая фаза – открытый подъём.

В период пассионарного подъёма (протяжённостью около 300 лет) этнос замещает и преобразует вмещающий ландшафт, вбирает в себя пассионарных особей извне, укрепляя внутриэтническую солидарность и связи, структуру этноса, осваивая жизненное пространство и тем самым получая необходимые ресурсы и предпосылки для достижения поставленных перед собой целей. 

Жизненное пространство – территория, необходимая для существования этноса. Первоначально – вмещающий ландшафт; с развитием государственности – жизненное пространство может включать не только территорию государства, но и необходимую для воспроизводства и поддержания принятого в обществе жизненного уровня реальную или декларируемую внешнюю зону влияния.

Затем этнос в своём развитии вступает в период своей «молодости» - акматическую фазу этногенеза (следующие три сотни лет). Для этой стадии развития этногенеза характерен пассионарный перегрев этнической системы, когда основной её характеристикой является избыток пассионарности. При таких условиях оптимальным шагом для внутреннего благополучия этнической системы является выброс избыточной пассионарности вовне: отвоевание или завоевание чего-либо (Крестовые походы) или освоение новых земель. Обычно в этот период  происходит существенное расширение жизненного пространства этноса. Если этого не произойдёт - реальностью становится конкурентная борьба пассионариев за власть между собой, часто принимающая формы гражданских войн или иных социальных катаклизмов, вследствие чего количество пассионариев внутри этнической системы существенно сокращается.

Вслед за акматической фазой этногенеза настаёт фаза надлома (от 150 до 200 лет), характеризующая кризисное состояние этнической системы при возможном переходе этноса от «молодости» к периоду «зрелости». Количество пассионариев в этот период существенно сокращается, в силу чего каждый из них обретает существенное влияние на соплеменников. «Возрастной» кризис этноса проявляется в череде кровопролитных гражданских войн и иных внутренних потрясений, а также резком снижении внутриэтнической солидарности.  И хотя, одновременно часто наблюдается расцвет искусства и науки, этнос часто оказывается уязвим для чрезмерного «иноземного» влияния, что сказывается моментально. Не все этносы выходят из фазы надлома. Русские до сих пор в ней пребывают и неизвестно как оно сложится. 

Если этнос в своём развитии преодолевает кризисную фазу надлома, он переходит в продолжающуюся в среднем около 300-х сот лет стадию «зрелости» - фазу инерции. Это период обретения благополучия внутри этноса, когда он в своём развитии достигает высокого культурного и жизненного уровня. Укрепляется авторитет государственной власти, «происходит образование больших государств, создание и накопление материальных благ» [43]. Пассионариев становится крайне мало, но основную роль в созидании благополучия играют гармоники.  

Вслед за периодом «зрелости» этнос вступает в стадию «увядания», «старости» - фазу обскурации (продолжительностью около 100-150 лет). В этот период наступает утрата пассионарности, внутриэтнической солидарности и идёт распад этносоциальной системы. К власти приходят субпассионарии, не способные к созиданию, руководствующиеся сиюминутными эгоистическими интересами и потребительской психологией. После того как субпассионарии-потребители израсходуют весь запас материальных средств, этнос либо «умирает» (распадается) или переходит в состояние гомеостаза (мемориальную или реликтовую) стадию этногенеза, где ему только и остаётся, что сохранять память о своей исторической традиции. Остатки этноса переходят в персистентное состояние, из которого их может вывести новый пассионарный толчок, но это будет «рождение» уже нового этноса, хотя он часто и наследует имя, культуру «почившего» этноса. 

Любой этнос по ходу своей жизни вступает в различные формы этнических контактов с представителями других этносов, воспринимая их сквозь призму этноцентризма [44], хотя некоторые этносы и делают попытки изолировать себя от окружающих. «Новорожденный этнос, как только он заявляет о своём существовании, автоматически включается в мировой и исторический процесс. Это значит, что он начинает взаимодействовать с соседями, которые ему всегда враждебны. Да иначе и быть не может, ведь появление нового, активного, непривычного ломает уже установившийся и полюбившийся уклад жизни. Сопротивление новому возникает как естественная реакция самозащиты и всегда принимает острые формы, чаще всего истребительной войны» [45]. Да и отстояв своё право на существование и необходимые ресурсы для жизнедеятельности, этнос не может обойтись без различных форм контактов с окружающими его этносами.  

Л.Н. Гумилёв определял этнический контакт, как «процесс взаимодействия двух и более этнических систем одного или разных рангов этнической иерархии» [46]. Он выделял четыре возможных варианта этнических контактов: 1) «сосуществование, при котором этносы не смешиваются и не подражают друг другу, заимствуя только технические нововведения»; 2) «ассимиляция, т.е. поглощение одного этноса другим с полным забвением происхождения и былых традиций»; 3) «метисация, при которой сохраняются и сочетаются традиции предшествующих этносов и память о предках; эти вариации обычно бывают нестойкими и существуют за счёт пополнения новыми метисами»; 4) «слияние, при котором забываются традиции обоих первичных компонентов и рядом с двумя предшествовавшими (или вместо них) возникает третий, новый этнос» [47]. Варианты этнических контактов зависят от уровня пассионарности этносов, возникшей между ними комплиментарностью, а также их размерами.

К различным вариантам сосуществования как этнического контакта Л.Н. Гумилёв относил: симбиоз, ксению, химеру. Симбиоз как оптимальная форма сосуществования, есть сочетание и взаимодействие этносов, когда каждый из них «в одном и том же географическом регионе занимает свою экологическую нишу, свой ландшафт», сохраняя своё своеобразие и получая от данного взаимодействия значительные выгоды[48].

Ксения представляет собой нейтральную форму сосуществования и устойчивого сочетания этносов, при которой один из этносов ««гость» - вкрапление в теле другого, живущий изолированно и заполняющий свободную экологическую нишу, не нарушая этнической системы «хозяина» и занимая в ее иерархии место одного из субэтносов» [49].

При рассмотрении возможных вариантов межэтнических контактов, огромной заслугой Л.Н. Гумилёва являлась разработка категорий «химера» и «антисистема», явлений которые способны оказать неизгладимое воздействие на процесс этногенеза, существенно сокращая жизнь этноса. Данные категории, на наш взгляд, должны быть перенесены из этнологии в область других социально-гуманитарных наук и, активно использоваться при рассмотрении типов государств и обществ, где возникают данные явления, а также при изучении способов и приемов осуществления государственной власти при классификации политико-правовых режимов.

Под «химерой» (от др.-греч. «Χίμαιρα» — «Химера») Л.Н. Гумилев понимал негативный опыт этнических контактов; ложную этническую общность, искусственно сконструированную, благодаря культурному или политическому вторжению в процесс этногенеза человеческого фактора, в силу чего некоторое время (крайне недолгий срок) наблюдается сосуществование «двух и более чуждых суперэтнически этносов в одной экологической нише» [50]. Иными словами речь идёт о попытке искусственного создания нового этноса, а вернее «антиэтноса». Примерами таких действий является осуществление Александром Македонским активной политики заключения браков между македонянами и представителями включённых в состав его державы народов, с тем, чтобы впоследствии дети от огромного количества заключённых межэтнических браков цементировали устройство его державы, преодолевая межэтнические и культурные традиции. Как показывает история, попытка Александра окончилась неудачей, но на протяжении мировой истории имело место много примеров возникновения и попыток искусственного конструирования химер. Например, в XX веке в СССР и III Рейхе, где искусственно создавались такие общности как «советский народ» и «истинные арийцы».  

«Возникая на рубеже двух-трёх оригинальных суперэтносов, химера противопоставляет себя им всем, отрицая любые традиции и заменяя их постоянство обновляемой «новизной»… Следовательно, у химеры нет отечества. Это делает химеру восприимчивой к негативному мироощущению, хотя бы исходные этносы и не имели отрицательного отношения к природе. Поэтому химеры – питательная среда для возникновения антисистем.» [51]. Под этнической антисистемой Л.Н. Гумилёв понимал – «системную целостность людей с негативным мироощущением» [52].

Химера «высасывает пассионарность из окружающей среды, как упырь, останавливая пульс этногенеза». Химера в отличие от этноса не способна развиваться и, поэтому – недолговечна. Одновременно она крайне агрессивна и резистентна. «Абсорбируя пассионарность от соседних маргинальных этносов и не будучи связана традиционными стереотипами поведения, представлениями о хорошем и плохом, честном и преступном, красивом и безобразном, химеры весьма лабильны, в том смысле, что способны применяться к меняющейся обстановке без затрат на преодоление внутренней традиции, составляющей основу оригинальных этносов» [53].

Химеры порождают химероидов - особей со множественной (расщепленной) этнической самоидентификацией (самосознанием). Часто апологетов «химеры».

Антисистема (термин Л.Н. Гумилёва) – религиозно-идеологическая система с отрицательным (или негативным) миросозерцанием, способствующая сокращению жизни этноса, распаду общества, разложению и упрощению культуры. Среди авторов внёсших большой вклад в изучение и исследование данного феномена помимо Л.Н. Гумилёва следует отметить О. Кошена, И.Р. Шафаревича (которые вместо категории «антисистема» использовали и употребляли для обозначения исследуемых ими антисистем категорию «малый народ»), ученика и последователя Л.Н. Гумилёва - В.Л. Махнача [54].

Основными чертами антисистемы являются:

1) Негативное миросозерцание и мировосприятие, отрицание реального мира во всём его многообразии и сложности, откуда проистекает стремление адептов антисистемы к разрушению мироздания. «Эти люди, ненавидящие мир, сложный в своей иррациональности» стремятся «добиться его упрощения, на базе разума, которым они, по-своему разумению, обладают» [55]. Адепты антисистемы ненавидят, противопоставляют себя и предпринимают действия по уничтожению существующей религиозной, культурной, этнической традиции, аристократии, фундаментальных ценностей, социального устройства, институтов и иерархии. 

2) Способность сокращать жизнь этноса (антисистема захватывая «большинство населения небольшой страны или большинство членов некоторой замкнутой группы, стремительно подталкивает их к самоубийству» [56]);

3) Разрешённость лжи или даже праведность «лжи для адептов данной антисистемы. Из этого наблюдения необходимо вытекает следующее: антисистемы, по крайней мере в своей социально структурированной части, герметичны и представляют собой структуры с множеством степеней посвящения, в которых на каждой новой ступени посвящаемому открывается некая новая «истина», иногда полярно исключающая «истину» предыдущую. В силу разрешенности лжи адепты антисистемы охотно используют любые привлекательные стереотипы системы, на которой паразитируют. Правильно воспитанный кармат, принадлежащий к антисистеме мира ислама, вел себя с шиитом как шиит, с суннитом как суннит, казался христианину — христианином, еврею — евреем. Эта тенденция универсальна, и из нее проистекает печальный вывод о невозможности полемики с антисистемой. Любой наш аргумент будет незамедлительно присвоен и предложен нам уже как аргумент антисистемы.» [57];

4) Способность маскироваться, капсулироваться («в неблагоприятных условиях они могут исчезнуть с исторической арены, сохраняя ядро антисистемы в тайне, а затем, в благоприятный момент разворачиваться вновь – в полную силу» [58]);

5)Способность к изменению знака («когда представители антисистемы захватывают власть в некотором регионе….тогда антисистема меняет знак. Прекращая саморазрушение, она порождает в обществе более или менее деспотический режим, в котором представители антисистемы образуют элиту. Этот режим не разрушает сам социум, ибо социум рассматривается представителями элиты только как некое средство их собственного антисистемного благоденствия, как рабочая скотина. Подобные, сменившие знак, антисистемы могут жить долго, отказавшись от основного принципа антисистемы — отвержения мироздания. Однако, потерпев политическое поражение и потеряв место «элиты», подобная антисистема снова меняет знак, ибо законсервированный характер не меняет ее сущности: потеряв власть, перестав быть «элитой», антисистема снова становится антисистемой, снова подталкивает этнос к саморазрушению») [59].

Важным отличием антисистем от химер, является то, что если химеры по своей природе недолговечны, то срок жизни антисистемы может исчисляться не одно столетие. И если химеры, как правило распадаются от сами по себе в силу свой внутренней деструктивности, то антисистемы сами не распадаются никогда; они могут быть только полностью уничтожены. Яркими примерами антисистем являются: гностики, манихеи, офиты, павликиане, маркиониты, богомилы, катары, вальденсы, альбигойцы, карматы, ассасины, опричники Ивана Грозного, русские революционеры.

Нации и национализм.

Одной из самых важных категорий целого ряда общественно-гуманитарных наук, в том числе и политологии, является понятие «нации».

Понятие нации (от лат. «natio») на протяжении долгого времени являлось и воспринималось как синоним греческому слову «этнос». Однако в эпоху Высокого Средневековья в Европе, в силу некоторых особенностей развития западноевропейской культуры, оно приобрело иное звучание и восприятие, став восприниматься как «землячество». «Например, в весьма знаменитом в Европе Пражском университете времен Яна Гуса официально числилось четыре «нации» (четыре корпорации студентов и преподавателей): чешская, польская, баварская и саксонская» [60]. (См. Таблица 2).

Таблица 2. Студенческие и преподавательские корпорации в Пражском университете XV века.

Впоследствии смысловая нагрузка данного термина на Западе продолжила свою эволюцию, одновременно породив в науке две традиции толкования этого понятия. Традицию «восточную» и традицию «западную». Причём внутри них, как и в случае с категориями «этнос» и «этничность», нет единого мнения по определению сущности этого феномена, а наблюдается большое количество разнообразных точек зрения, часто зависящих от политических, идеологических, культурных, личных предпочтений авторов. В результате чего наблюдается большая путаница в толковании и употреблении термина «нация», а также его соотношении с категориями «этнос», «народ», «национализм» и другими.

В западной традиции (которую у нас часто именуют англо-романской, французской или этатистской традицией), основанной на формационном подходе к процессу общественно-исторического развития, нация представляет собой явление, свойственное исключительно Новому и Новейшему времени. Появление наций как исторического феномена сопряжено с образованием «nations states» (национальных государств), а также с формированием капиталистических отношений и появлением буржуазии. Одна из распространённых точек зрения состоит в том, что нации складываются в процессе возникновения индустриальных обществ. Образование нации есть, по Э. Геллнеру, прямой результат начала процесса модернизации, т.е. перехода от традиционного аграрного общества к обществу индустриальному и постиндустриальному [61]. До начала процесса модернизации наций как таковых не существовало.

Согласно западной традиции понимания нации, она являет собой следующее звено в цепочке развития человеческих коллективов: род – племя – этнос – нация. Или в её марксистко-ленинской интерпретации: род – племя – народность (народ) – нация. Понятие нации самой по себе есть понятие надклассовое. Нация как особый человеческий коллектив представляет собой исторически сложившуюся полиэтническую общность – совокупность подданных, граждан государства. Например, испанскую нацию составляют этнически собственно испанцы, каталонцы, баски. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что именно в этом понимании категория «нация» из англосаксонской системы права перекочевала и прочно вошла в употребление в систему международного права. Когда мы говорим об Организации Объединённых Наций (ООН), речь идёт о нациях в смысле государств («государствах-нациях)».

Понятие «нации» в западной традиции в принципе неотделимо от понятия «национальное государство» («nation state»). В этой традиции толкования феномена нации основными признаками нации являются наличие единой культуры, национального самосознания и государственности или стремления к обретению таковой. Национальность человека определяется не его этнической, а исключительно государственно-правовой принадлежностью. 

Национальное самосознание, иначе говоря, способность сознавать себя членом национального коллектива, является определяющим признаком нации. Возникает оно в Новое время, когда рушатся привычные формы общности людей (кланы, цеха, общины) корпоративного характера, человек остаётся один на один с быстро изменяющимся миром и выбирает новую надклассовую общность – нацию. Возникают нации вследствие проведения политики, ориентированной на совпадение этно-культурных и государственных границ. Политическое движение самоутверждения народов с общим языком и культурой в качестве единого целого есть национализм. Национализм может быть объединительным (национальные движения в Германии и Италии XIX века) и разъединительным (национальные движения в Австро-Венгрии XIX – XX веков).

Большое распространение в рамках данной традиции толкования нации и национализма в настоящее время получили постмодернистские концепции конструктивизма, отрицающие природную и изначально заданную сущность этих явлений (Э. Геллнер, Б. Андерсон, Э. Хобсбаум и другие).

 Как и этнос, нация рассматривается ими как социальный и интеллектуальный «конструкт», искусственное социальное образование, продукт целенаправленной деятельности политических элит (Э. Геллнер) или коллективного «воображения» (Б. Андерсон).

По мнению Э. Геллнера: «Нации  как естественные, Богом установленные способы классификации людей, как некая исконная... политическая судьба — это миф» [62]. Нация – это конструкт, который создаёт национализм: «Именно национализм порождает нации, а не наоборот» [63].

Национализм же есть - «политический принцип, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать. Националистическое чувство - это чувство негодования, вызванное нарушением этого принципа, или чувство удовлетворения, вызванное его осуществлением. Националистическое движение - это движение, вдохновленное чувством подобного рода» [64].

Б. Андерсон не столь категоричен в своих выводах и определяет нацию, как «воображённое политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное» [65]. «Оно воображенное, поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности.

Нация воображается ограниченной, потому что даже самая крупная из них, насчитывающая, скажем, миллиард живущих людей, имеет конечные, хотя и подвижные границы, за пределами которых находятся другие нации. Ни одна нация не воображает себя соразмерной со всем человечеством. Даже наиболее мессиански настроенные националисты не грезят о том дне, когда все члены рода человеческого вольются в их нацию, как это было возможно в некоторые эпохи, когда, скажем, христиане могли мечтать о всецело христианской планете.

Она воображается суверенной, ибо данное понятие родилось в эпоху, когда Просвещение и Революция разрушали легитимность установленного Богом иерархического династического государства. Достигая зрелости на том этапе человеческой истории, когда даже самые ярые приверженцы какой-либо универсальной религии неизбежно сталкивались с живым плюрализмом таких религий и алломорфизмом между онтологическими притязаниями каждого из вероисповеданий и территорией его распространения, нации мечтают быть свободными и, если под властью Бога, то сразу же. Залог и символ этой свободы — суверенное государство.
И наконец, она воображается как сообщество, поскольку независимо от фактического неравенства и эксплуатации, которые в каждой нации могут существовать, нация всегда понимается как глубокое, горизонтальное товарищество. В конечном счете, именно это братство на протяжении двух последних столетий дает многим миллионам людей возможность не столько убивать, сколько добровольно умирать за такие ограниченные продукты воображения» [66].

Понятие нации и национализма в западной традиции являются действенным инструментом исследования общественной жизни Западного мира. Однако в других регионах она неприменима. В этом ключе характерны проблемы несоответствия теории с практикой, которые возникли у большевиков и советских учёных при попытках применения прозападных марксистских теорий на российской почве, где наций в западноевропейском понимании попросту не было. После прихода к власти, проживающие в СССР этносы, большевики вынуждены были поделить на «нации» и «народности», где нациями считались этносы, которые при осуществлении административно-территориального размежевания были наделены статусным подобием государственности (в виде союзных и автономных республик), а народностями считались все остальные этносы, не имеющие своих административно-территориальных единиц. При этом аргументацией обоснованности и целесообразности наделения того или иного этноса статусным подобием государственности являлся за уши притянутый критерий наличия или отсутствия у этноса собственного рабочего класса, а также уровень урбанизации.    

 В советской науке вообще сложно было говорить о какой-либо объективности в определении и рассмотрении сущности «нации», поскольку в ней всецело господствовала базирующаяся на «прогрессистских» и европоцентристских постулатах и экономическом детерминизме марксистко-ленинская идеология, автоматически свёртывающая какую-либо полемику по данному вопросу и не «замечающая» противоречащие теории факты. Поэтому неудивительно, что в ней долгое время господствовало, фактически став официальным, не подвергаясь какому-либо критическому анализу определение «нации», которое дал в 1912 году И.В. Сталин в своей работе «Марксизм и национальный вопрос». Анализируя полемику двух видных теоретиков марксизма Карла Каутского и Отто Бауэра, И.В. Сталин дал следующее определении нации: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» [67]. Характерными чертами нации (не расовой, не племенной, а исторически сложившейся и устойчивой общности людей) на его взгляд являются: «общность языка»; «общность территории»; «общность экономической жизни, экономическая связанность»; «общность психического склада» [68]. И только наличие всех этих вместе взятых признаков позволяет считать ту или иную общность нацией. 

В последующем, практически никто из советских учёных не осмелился поставить под сомнение обоснованность этого определения, хотя обозначенные признаки в той или иной степени были присущи и другим выделяемым советскими учёными этническим общностям: племени, а также народности. Сталинские признаки не могли объяснить и феномен, например осознающих себя нацией евреев и цыган (без общности территории и экономики), а также швейцарцев (говорящих на трёх языках). Однако, всё в том же русле уже в 80-е годы XX века в Философском энциклопедическом словаре давалось схожее «сталинскому» определение нации как «исторической общности людей, складывающейся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, литературного языка, некоторых особенностей культуры и характера» [69]. 

 В рамках советских общественно-гуманитарных наук, в частности в дуалистической концепции эволюционно-исторического направления примордиализма, нация как разновидность «этносоциального организма (ЭСО)» и социально-историческая общность была чётко привязана к определённой общественно-экономической формации. Применительно к капиталистической общественно-экономической формации использовалась категория «буржуазная нация»; применительно к социалистическому строю – «социалистическая нация». «Социалистическая нация – это выросшая из нации или народности капиталистического общества в процессе ликвидации капитализма и победы социализма новая социальная общность людей; у которой сохранились, хотя и получили качественно новое развитие, определённые этнические особенности, но в корне преобразился на социалистических интернациональных началах весь уклад политической, социально-экономической и духовной жизни» [70].

На смену социалистическим нациям должны были прийти наднациональные, интернациональные общности, что должно было случится в эпоху зрелого коммунизма.

Уже в постсоветский период В.А. Тишков – основной представитель конструктивизма в российской науке, трактуя нацию в рамках данной традиции, отмечал, что следует отказаться от понимания термина «нация» в его этническом значении, употребляя его исключительно в рамках западной традиции, в соответствии с мировой правовой и западноевропейской политической практикой. Этническая трактовка нации (как этно-нации), на его взгляд, есть опасный плод творчества политиков и может привести к острым межнациональным конфликтам, войнам, распаду государств.

Нация же в его представлении есть «политический лозунг и средство мобилизации, а вовсе не научная категория» [71], «феномен который просто не существует, и выполняет суждения о действующих в социальном пространстве лицах и силах на основе должного критерия к мифической дефиниции» [72].

В рамках этой традиции толкования сущности нации в российской науке и публицистике существуют и другие точки зрения. Принципиально не соглашаясь с тезисами конструктивистов и марксистов, ряд авторов считают, что нацией может быть признан такой этнос, который создал национальное государство или явился ядром империи. Также существует точка зрения, состоящая в том, что из круга этносов, имеющих национальную государственность, нацией могут считаться только те, кто внес заметный вклад в процесс формирования мировых культур. Например, С.П. Пыхтин трактовал нацию, как «качественно новую общность в развитии человеческой самоорганизации» [73]. На его взгляд: «Человечество развивается в формах, которые изменяются в определённой последовательности. Семья, род, племя, народ – вот фазы этого процесса, принадлежащего естественной природе всех континентов, где существует вид Homo sapiens. Под влиянием политической истории человечества народная форма самоорганизации, доминировавшая на протяжении нескольких тысячелетий, приобрела новое качество. Впервые появившееся лишь в XVII-XVIII столетиях нашей эры. В отличие от всех остальных форм самоорганизации нация представляет собой не естественноисторическую, а политическую форму, внешним признаком которой является государство» [74].

«В общем виде нация – это этно-социальная, культурно-историческая и духовная общность людей, сложившаяся в процессе формирования государства и ускорения развитой культуры. Термин «государство» в данном определении является ключевым элементом, отличающим этот вид общности от общности именуемой народом. История природы, частью которой является природа человека, создаёт народы. Когда народы вступают в политические отношения, формируются нации. Современная этническая карта мира насчитывает до 2000 народов, на политической карте наций меньше 200.» [75]. В силу этого: «Русской нацией мы называем полиэтническую общность, созданную русским народом и включающую в себя все многочисленные коренные народы, интегрированные в русскую духовную, культурную и государственную традицию. Русские как народ, в свою очередь, представляют этническую общность, состоящую из великороссов, малороссов, белорусов и русинов.» [76].

Особняком в рамках этой традиции понимания сущности нации стоит философско-историческая концепция А.Г. Дугина, в которой он, делая анализ марксистского и постмодернистского подходов, призывает прагматично использовать данный термин исключительно в политическом и формально-юридическом смысле, как это принято на Западе [77]. Он считает, что: «Нация» это явление политическое и юридическое, почти полностью совпадающее с понятием «гражданства». Принадлежность к нации подтверждается наличием обязательного документа, свидетельствующего о факте гражданства» [78].

 На взгляд А.Г. Дугина: ««Нация» в классическом понимании этого термина означает граждан, объединённых политически в одно государство. Не всякое государство есть «государство-нация». Государствами нациями (или национальными государствами) являются современные государства европейского типа, чаще всего светские и основанные на политической доминации буржуазии. Только к гражданам такого современного светского (секулярного, не религиозного) буржуазного государства мы можем с полным основание применит определение «нация». В других случаях это будет неправомочным перенесением одного смыслового комплекса на совершенно другой.

Признаки этноса мы встречаем во всех обществах – архаичных и современных, западных и восточных, организованных политически и живущих общинами. А признаки нации – только в современных, западных (по типу организации) и политизированных обществах» [79]. 

 «Нация – явление чисто политическое и современное. В нации основной формой социальной дифференциации является классовая (в марксистском смысле, т.е. на основе отношения к собственности на средства производства). Нация существует  только при капитализме. Нация неразрывно связана с «современным государством» и идеологией Нового времени. Нация есть явление европейское» [80].

  «Восточная» традиция толкования феномена нации и национализма, в отличие от западной традиции, основана не на европоцентристских, прогрессистских позициях, а на полицентризме. Такой подход позволяет преодолеть узость формационного подхода в его марксистской, неомарксистской или постмодернистских интерпретациях, где за основу берётся и абсолютизируется опыт развития западноевропейской культуры. В силу чего, к сожалению,  многие исследователи, как мы уже могли убедиться, придают феноменам нации и национализма в их западноевропейском понимании характер общемировых и, неправомерно применяют их к исследованию общественных процессов других регионов мира, что приводит к искажению предмета исследования и вызывает справедливое неприятие результатов их исследований.

Позиция полицентризма, на основе которой стояли такие выдающиеся мыслители как Ф. Ратцель, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, О. Шпенглер, Л.Н. Гумилёв и другие авторы, предполагает наличие на Земле нескольких культурных центров со своим неповторимым обликом и своеобразием развития (Ближний Восток, Индия, Китай, острова Тихого Океана, Восточная Европа). Все эти культурные центры можно описать понятиями, выработанными «восточной» традицией исследования общественной жизни. Для анализа общественной жизни России также более подходит именно «восточная» традиция толкования нации и национализма, в которой особая роль принадлежит представителям немецкой и русской философских и политологических школ.

В «восточной» (этнической) традиции (распространённой в Германии, Восточной Европе и Азии) понятие нации является синонимичным понятию этнос. Нация (или этно-нация) - это этнос, который может включать  в себя иноэтничные группы (по Л.Н. Гумилёву – «ксении»), разделяющие основные национальные интересы. В данной традиции не обойтись без понимания этнической природы нации, её природной сущности, выраженной в культуре и народном характере.

Напомним, что в соответствии с воззрениями Л.Н. Гумилёва, этнос – исторически сложившаяся на основе оригинального стереотипа поведения устойчивая человеческая общность, коллектив людей, обладающих общим самосознанием, некоторым присущим им стереотипом поведения и противопоставляющий себя всем другим подобным коллективам, на основании подсознательной симпатии (антипатии) людей, распознающих друг друга по принципу «свой – чужой».  Этнос проявляется в поступках людей и их взаимоотношениях, что позволяет делить на «своих» и «чужих». Своеобразие этноса не в языке, не в ландшафте территории, занимаемой им, не в экономических структурах, а в укладе жизни и традициях людей, его составляющих. Этническое самосознание существует на протяжении всей исторической жизни человечества, становясь в процесс национального строительства вторым планом национального самосознания.  

Каждая нация имеет свой неповторимый духовный облик и свою особую историческую миссию. Национальная принадлежность человека определяется не столько государственно-правовым статусом, сколько его самосознанием, имеющим как этническую, так и общенациональную составляющую.

Появление данной традиции толкования феномена нации в Германии относится к концу XVIII века и связывается с творчеством И. Гердера и немецких романтиков. Не приемля трактовку нации, как совокупности подданных, граждан государства (политической нации), они формируют представление о нации как этнической, естественной общности людей, выражающей «народный дух» («Volksgeist») и, опирающейся на общую культуру, ценности, мировоззренческие особенности и общее происхождение [81].

Толкование нации не в смысле политической нации, а этно-нации, неизбежно привело к иному осмыслению национализма, нежели в западной традиции. Г. Кон предложил различать западный (он же - политический, гражданский, государственный, либеральный национализм, господствующий в Англии, Франции и США) и восточный (этнический, культурный, органический, господствующий в Германии и России) национализмы [82]. При этом этнический национализм многие авторы необоснованно смешивают с трайбализмом или этносепаратизмом, что на наш взгляд не совсем верно. Но об этом более подробно в следующем параграфе. 

В русской философской и политологической традиции к определению и пониманию идеи, сущности нации обращались такие известные мыслители как: Л.А. Тихомиров, В.С. Соловьёв, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.Б. Струве, И.А. Ильин и многие другие. При этом слово нация употреблялось разными авторами и как описывающее этническую общность, государственную принадлежность индивида, форму государственного устройства и само государство, но обязательно в тесной взаимосвязи с её Духом, Идеей.

Л.А. Тихомиров, рассматривал нацию как один из четырёх элементов структуры государства и, определял её как «всю массу лиц и групп, коих совместное жительство порождает идею верховной власти, над ним одинаково владычествующей. Государство помогает национальному сплочению, и в этом смысле способствует созданию нации, но должно заметить, что государство отнюдь не заменяет и не упраздняет собою нации. Вся история полна примерами, что нация переживает полное крушение государства и через столетия снова способна создать его; точно также нации сплошь и рядом меняют и преобразуют государственные строи свои. Вообще – нация есть основа, при слабости которой слабо и государство; государство, ослабляющее нацию – тем самым доказывает свою несостоятельность» [83].

С. Булгаков, писал о нации, как о «живом духовном организме», принадлежность к которому «совершенно не зависит от нашего сознания; она существует до него и помимо него и даже вопреки ему. Она не только есть порождение нашего сознания или нашей воли, скорее, наоборот, само это сознание национальности и воля к ней суть порождения ее в том смысле, что вообще сознательная и волевая жизнь уже предполагают некоторое бытийственное ядро личности как питательную и органическую среду, в которой они возникают и развиваются, конечно, получая затем способность воздействовать и на самую личность» [84].

П.Б. Струве считал, что: «Нация — это духовное единство, создаваемое и поддерживаемое общностью духа, культуры, духовного содержания, завещанного прошлым, живого в настоящем и в нем творимого будущего». «В основе нации всегда лежит культурная общность в прошлом, настоящем и будущем, общее культурное наследие, общая культурная работа, общие культурные чаяния» [85].

А.В. Гулыга, анализируя взгляды русских философов на сущность нации, отмечал, что: «Нация являет собой органическое единство, частью которого чувствует себя человек от рождения и до смерти, вне которого он теряется, становится незащищенным. Нация – это общность судьбы и надежды, если говорить метафорически. Прав Бердяев: «Все попытки рационального определения национальности ведут к неудачам. Природа национальности неопределима ни по каким рационально-уловимым признакам. Ни раса, ни территория, ни язык, ни религия не являются признаками, определяющими национальность, хотя все они играют ту или иную роль в ее определении. Национальность – сложное историческое образование, она формируется в результате сложного смешения рас и племен, многих перераспределений земель, с которыми она связывает свою судьбу в ходе духовно-культурного процесса, созидающего ее неповторимый духовный пик. И в результате всех исторических и психологических исследований остается неразложимый и неуловимый остаток, в котором и заключается вся тайна национальной индивидуальности. Национальность – таинственна, мистична, иррациональна, как и всякое индивидуальное бытие». Разрушение традиционных устоев (веками сложившейся системы ценностей) губительно для нации…

 Нация – это общность святынь….Нации не собираются сливаться, но не нужно устанавливать дополнительные перегородки между ними. Национальность – вопрос не происхождения, а поведения, не «крови», а культуры, того культурного стереотипа, который стал родным. Это то, что немцы называют Wahlheimat. Каждый волен сам выбирать себе национальность, нельзя в нее затаскивать, нельзя из нее выталкивать. Можно жить среди русских и не принимая их «веру». (Тогда только не надо претендовать на лидерство, нельзя рассматривать народ как средство, как материал для манипуляции, это вызывает протест и эксцессы). Полное приятие культуры народа, слияние с ней, готовность разделить судьбу народа, делают любого «иноверца» русским, как, впрочем, и немцем и т. д.

Русская нация полиэтнична, имеет много корней. Поэтому она так многочисленна. Русская нация вообще – не родство «по крови», важно здесь – не происхождение, а поведение, тип культуры. Русским можно не родиться, важно стать. Но вовсе не обязательно становиться. В России множество народов, но русских всегда отличала национальная терпимость, именно она превратила Россию в мощное государство, каким была наша страна в течение веков.» [86].

Крайне важным в рамках русской философской и политологической традиции рассмотрения феномена нации, являются понятия «Духа нации», «Национальной Идеи». 

«Дух нации есть наиболее тонкое, глубоко интегрированное в веках национальной истории, онтологическое ядро национального самосознания. Дух нации не поддаётся вербальному описанию («духа не видел никто никогда»), но именно он входит как безусловное генерирующее начало во всю национальную идею, национальную идеологию и национально-историческое действие, определяя собой то, что называют национальный характер, являясь самой фундаментальной константой национального бытия. Где жив национальный дух, там жива и нация» [87]. Дух нации формируется на заре её становления. «Основой и началом его является комплекс религиозных представлений и верований, который, преломляясь в конкретных исторических условиях, и создаёт облик нации, её специфические черты, масштаб её исторического потенциала (пассионарность).» [88]. Но поскольку «дух есть невыразимая в слове субстанция, то единственным вербальным раскрытием понятия исторической пассионарности оказывается национальная идея.» [89]. «Понятие пассионарности национального духа проявляется в первую очередь в содержании его национальной идеи. Те народы и цивилизации, которые обладают и сохраняют свои фундаментальные духовно-идеологические основания, являются наиболее исторически устойчивыми (Индия, Китай, страны исламского мира). А те народы, которые не смогли сохранить свою национальную идею или не нашли для неё адекватные национальной истории идеологические формы, исчезли с исторического поля или находятся на грани национального вырождения (народы Африки, Западной Европы, а ныне Россия). Коротко данный тезис можно сформулировать так: есть идея – есть пассионарность, нет идеи – нет и пассинарности.» [90]. 

Без учёта понятий «Дух нации» и «Национальная Идея», дополнительно раскрывающих сущность нации (этно-нации) в «восточной» традиции её толкования, категория «нации» блекнет, теряет своё внутренне содержание, обрекая себя на духовное вырождение. В связи с чем, на ум приходят слова песни иеромонаха Романа (Матюшина):      

«Без Бога нация - толпа,

Объединённая пороком,

Или слепа, или глупа,

Иль что еще страшней - жестока.

И пусть на трон взойдет любой,

Глаголющий высоким слогом.

Толпа останется толпой,

Пока не обратится к Богу!» [91].

Следует отметить, что в рамках современной русской политологической школы появился ряд работ, где авторы подразумевают под категорией «нация» - суперэтнос, стремясь как бы примирить западную и «восточную» традицию толкования феномена нации и национализма. Например, историк Д.М. Володихин пишет: «Я ставлю знак равенства между понятиями «суперэтнос» и «нация». С этой точки зрения, суперэтнос может быть как полиэтничным (в нем может быть хоть 10, хоть 20 этносов), так и моноэтничным. Таким образом, нация может быть как полиэтнична, так и моноэтнична. Другое дело, что нация строится всегда и неизменно вокруг бытовых, лингвистических и культурных предпочтений одного этноса. Суперэтнос, то бишь нация, не бывает сплавом разнородных элементов в пестрое и навеки застывшее в своей незыблемости единство. У нации, при всей универсальности ее религиозной сверхценности и высокой культуры, тем не менее, язык, история и повседневно-бытовые приоритеты одного этноса. А уж к ним пристегиваются некоторые включения из истории быта других этносов, вошедших в нацию. Ведущего. Преобладающего. На каком-то отрезке нациогенеза — безраздельно господствующего. Одним словом, этноса-строителя.» [92].

Вершиной творческого наследия русской философской и политологической школы по праву можно считать труды И.А. Ильина, в которых он даёт философско-правовую интерпретацию сущности нации и особую, отличную от западной, трактовку феномена национализма.

По И.А. Ильину национализм – это «инстинкт национального самосохранения» и, это состояние «верное и оправданное» [93]. Он выражается в определённом стереотипе поведения, при котором интересы своей нации доминируют над всеми другими. «Каждый народ имеет  национальный   инстинкт, данный ему от природы (а это значит — и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. И у каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие.» [94].

Соответственно националист – это человек, любящий своё отечество и ставящий его интересы во главу угла. Это не предполагает недоброжелательность к другим нациям, а подчёркивает то, что критерием оценки деятельности человека или группы людей является соответствие её интересам нации.

Понятие национализма тесно связано с понятием патриотизма. Патриотизм подразумевает любовь к Родине, преданность ей, стремление своими действиями служить её интересам. И.А. Ильин писал: «Родина есть дух народа во всех его проявлениях и созданиях; национальность обозначает основное своеобразие этого духа. Нация есть духовно своеобразный народ; патриотизм есть любовь к нему, к духу, его созданиям и к земным условиям его жизни и цветения.» [95]. «Национализм есть любовь к духу своего народа и притом именно к его духовному своеобразию.» [96].

Национализм составляет активную функцию народного самосознания, но имеет тенденцию приобретать эгоистический оттенок. Патриотизм более расплывчат, менее социально активен, но выполняет роль блокирования эгоистических тенденций в национальном самосознании. Любовь к Отечеству  имеет более высокий порядок, чем любовь к своему народу, поскольку последняя, как правило, слепа и любит недостатки и пороки, присущие любому народу, в той же степени, как и достоинства. Любовь к Отечеству имеет вертикальную составляющую, возводящую человека от земного, материального к духовному, небесному.  Божья благодать (энергии, которые может воспринять человек от Бога) врачует и восполняет немощи и недостатки, присущие как людям, так и народам. Но национализм – любовь к труду Создателя, сделавшего нас разными, возложившего на нас разные миссии,  не менее значим для здорового духа народа.

Патриотизм (от греч. «πατρίς» — родина, отечество) — лю­бовь к Отечеству, преданность ему, стремление действиями служить его интересам. Под Отечеством может подразумеваться не только государство или разделенная между несколькими государствами страна, но и все историческое наследие данной страны.

К сожалению, национализм имея тенденцию приобретать эгоистический оттенок, бывает реализует себя в крайних формах: шовинизме, нацизме, сионизме.

Шовинизм (фр. «chauvinisme»)  – крайняя форма национализма, проповедующая национальную исключительность, превосходство, противопоставляющая интересы своей нации интересам других наций в ущерб последним.

Нацизм – идеология и практика расового неравенства народов, теоретически развитая идея национального превосходства, контроля над всеми проявлениями общественной жизни людей, применения крайних форм насилия.

Сионизм – националистическая идеология и практика, связанная с идеей переселения всех евреев к горе Сион, характеризующаяся презрением и ненавистью к иным народам как расово неполноценным чужеплеменным «гоям», мессианскими ожиданиями, идеями «национальной чистоты», «жизненного пространства».

На определённом этапе развития человечества в Западной Европе возник космополитизм (от др.-греч. «κοσμοπολίτης» — космополит, гражданин мира) – идеология так называемого «мирового гражданства», отрицающая во имя утопических идей «единства мира» национальный суверенитет, проповедующая отказ от национальных традиций, культуры и патриотизма.         

Позднее возник интернационализм – идеология и практика, ставящая во главу угла общность интересов угнетённых классов различных наций, проявляющаяся в их психологии и добровольном сотрудничестве при соблюдении равноправия и независимости каждого из них.

Как космополитизм, так и интернационализм одинаково негативно воспринимают всё национальное. Но если интернационализм подчёркивает существование общности классов, т.е. частей разных наций, то космополитизм подчёркивает несущественность самих наций, иллюзорность разделения людей на нации.

Появление в Западной Европе шовинизма, сионизма и позднее нацизма можно рассматривать как реакцию на появление космополитизма и интернационализма. Как отмечал И.Л. Солоневич, «идея всякого национализма есть идея, объединяющая и воспитывающая нацию к исполнению её исторической миссии на земле. С этой точки зрения шовинизм есть дурное воспитание нации. Космополитизм – отсутствие всякого воспитания. Интернационализм – каторжная работа нации для чуждых ей целей.» [97]. Вследствие взаимного влияния культур и народов земли друг на друга космополитизм, интернационализм, шовинизм и нацизм имеют место во всех культурных регионах мира.

Подводя итог обзору различных точек в рамках существующих подходов к трактовке нации и национализма, дадим следующие рабочие определения понятий нации, национализма и, ряда взаимосвязанных с ними понятий.

Нация (от лат. «natio» — народ) — 1) В западноевропейской традиции, первоначально, нация — синоним эт­носа. Далее, совокупность подданных одного государя, граждан одной республики. С появлением «nation`s state» (национального государства) — совокупность подданных, граждан государства (исторически сложив­шаяся полиэтническая общность). Так, испанскую на­цию составляют этнически собственно испанцы, ката­лонцы, баски. Одна из распространенных точек зрения состоит в том, что нации складываются в процессе возникновения индустриальных обществ. Другая точка зрения состоит в том, что Н. может быть признан такой этнос, который создал национальное государство или явился ядром империи. Также существует точка зрения, состоящая в том, что из круга этносов, имеющих национальную государственность, нацией могут считаться только те, кто внес заметный вклад в процесс формирования мировых культур. 2) В Восточной Европе и Азии господствует точка зрения, согласно которой, нацией считается этнос, который может включать в себя иноэтничные группы (по Л. Н. Гумилеву — «ксении»), раз­деляющие основные национальные интересы. В силу вышесказанного под национализмом в одних случаях подразумевается приоритет интересов этноса; в других случаях — интересы гражданского общества, нации.

Национализм – 1) инстинкт национального самосохранения и сознания, любовь к духовному своеобразию своей нации, выражающиеся в определенном стереотипе поведения, при котором интересы своей нации доминируют над всеми остальными, но не предпо­лага­ют враждебного отношения к другим нациям; 2) идео­логия, политика и политические движения, трактующие нацию как основу самостоятельного государства и высшую форму общественного единения, самоутверждения народов с общим языком и культурой в качестве единого целого. К сожалению, как показывает практика, национализм часто имеет тенденцию к приобретению эгоистического оттенка и форм, в связи с чем выделяются такие крайние формы национализма, как шовинизм, нацизм, сионизм.

Национальное самосознание - 1) определяющий признак существования нации, заключающийся в способности сознавать себя членом национального коллектива; 2) со­вокупность взглядов, оценок, мнений и отношений, вы­ражающих содержание, уровень и особенности пред­ставлений членов национально-этнической общности о своей истории, культуре, традициях, современном сос­тоя­нии и перспективах развития, а также о месте среди аналогичных общностей и характере взаимоотношений с ними.

Национальность - юридическая фиксация этнической принадлежности в форме записи в паспорте и иных документах. Может не совпадать с неформальной самоидентификацией (этническим самосознанием) как отдельного человека, так и целой этнической группы. (Например, этническое самосознание малороссов (субэтноса русского народа) и русинов (реликта восточнославянского (древнерусского) этноса) не совпадает с их юридической фиксацией этнической принадлежности как «украинцев».

Национальные интересы - интересы национальных общностей или этнических групп, связанные с историей и культурой этих общностей, групп.

Национальный характер - совокупность наиболее устойчивых, основных для данной национальной общности особенностей восприятия окружающего мира и форм реакций на него.

Диаспора (греч. «διασπορά» – рассеяние) – устойчивая этническая или национальная общность людей, пребывающих за пределами своей исторической родины, но сохраняющих и поддерживающих посредством образования социальных институтов чувство идентификации с ней.

Нации и типы государств.

Нация как общность и общественное явление неразрывно связана с определёнными типами государств, в рамках которых определённым образом выстраиваются внутренняя национальная политика.

Исторически можно выделить 4 таких формы и типов государств и организации общественной жизни человечества: традиционное общество, империя, химера, национальное государство.

Традиционное общество (традиционное государство) (не путать с «традиционным аграрным обществом») представляет собой особый тип государственных образований, где власть принадлежит преобладающей этнической, религиозной, клановой группировке. Это может быть как мононациональное [98], так и многонациональное (полиэтничное) государство. Отличительной чертой традиционного общества является трайболизм.

Трайболизм (от лат. «tribus» — племя, триба) — 1) поли­ти­ка предоставления привилегий представителям господствующей группировки в ущерб интересам остальных групп населения; 2) стремление к политическому обособлению на основе родственного, кланового деления.

Общественная жизнь в таком государстве формируется скорее традицией, нежели носителем власти, кланом, элитой. Подобный тип государств и организации общественной жизни человечества характерен для большинства народов и обществ, в том числе и   западноевропейских (до появления национальных государств). При таких типах государств часто наблюдается этнократия.

Этнократия (греч. «ἔθνος» — народ + «κράτος» — прав­ле­ние) — формирование власти на основе этнических принципов. Близко к понятию «трайболизм».

Империя (от лат. «imperium» — имеющий власть, могущественный) являет собой особый тип полиэтничных и поликультурных государственных образований, в основе существования которого лежит универсальная идея единства общества во имя всеобщего блага (имперская идея).

Следует отметить, что в сознании большинства «россиян» термин «империя» воспринимается с ярко выраженным отрицательным оттенком, что является следствием господствующих в нашем обществе на протяжении нескольких десятилетий определённых идеологических установок. При этом империя обычно отождествляется с большой по своим территориальным владениям державой [99], либо с особым типом государственных образований, стремящихся к максимальному расширению своих территорий (территориальная экспансия) вкупе с нещадной эксплуатацией «порабощённых» народов. В реальности дело обстоит совсем иначе. 

Не всякая держава является империей, хотя, бывает, и претендует, стремится именоваться таковой. Например, не являлись империями ни державы Александра Македонского, Тамерлана, Наполеона, ни Великобритания, Испания, Голландия, Франция, Япония.

Империи ни в коем разе не следует путать и отождествлять с колониальными державами, хотя многие из них часто и называют себя таковыми. Колониальные державы (классическими примерами которых являются Карфаген, держава инков, Великобритания, Франция, Португалия, Япония), используя силу, выступают в роли паразитов, богатеющих и развивающихся за счёт грабежа колоний и эксплуатации населяющих их народов. В основе колониального владычества лежит идея обогащения одного народа, общества, государства за счет других - колонизируемых. Идея же империи (Имперская идея) – это идея симфонии, мирного сосуществования различных национальных культур и этносов под управлением имперского стержневого этноса во имя общего благополучия. 

Империя довольно редкий феномен мировой истории. Создать империю может не каждый народ. Классическим империями являются Персидская, Римская, Византийская, Российская империи.

Истории известны множество примеров, когда державы в своём историческом развитии имели все шансы стать империями, обладали рядом присущих империям характеристик, себя таковыми именовали, но по разным причинам ими не стали. Такие государства именуются протоимпериями (См. Таблицу 3, 4).

Таблица 3. Исторические разновидности империй, колониальных государств, протоимперий.

Не является характеристикой империи и стремление к «постоянной» пространственной экспансии. Экспансионистская политика (территориальная, политическая, экономическая или другая), в определённые этапы исторического развития в одинаковой мере характеризует как империи, так большую часть государств мира не имперского типа (например, США),  и она, как и в случае с государствами «не империями», бывает возможна лишь в случае наличия у стержневого имперского этноса (или у этноса создающего державу в государствах не имперского типа) достаточного уровня пассионарности, а также благоприятных внешнеполитических и внутриполитических условий. Когда этого нет, наблюдается стремление к удержанию, сохранению достигнутых величин.

В силу универсального характера имперской идеи, любую империю в отличие от национальных государств нельзя охарактеризовать и как «тюрьму народов», в которой наблюдается нещадная эксплуатация «покорённых» народов. Любые такие высказывания есть «идеологемы» и плод политической мифологии. В этом ключе вполне обоснованно возражение В. Кожинова клеветникам Российской империи: «И если уж называть Россию «тюрьмой народов», то, в точном соответствии с логикой, следует называть основные страны Запада не иначе как «кладбищами народов»» [100].

Империю не всегда характеризует монархическая форма осуществления государственной власти. Римская империя зародилась в республиканский период её истории.

Характерными чертами империи являются: наличие имперского стержневого этноса с особым стереотипом поведения, имперской элиты, особой структуры взаимоотношений между метрополией и провинцией, а также между входящими в империю этносами.

С точки зрения долговременной стратегии благополучия входящих в неё национальных меньшинств, империя представляет собой оптимальный тип держав, объединяющих под надзором и патронажем стержневого имперского этноса различные по культуре и обычаям этносы, сохраняющие свой традиционный образ жизни, экономические структуры, систему местного самоуправления.

И.Л. Солоневич писал: «Империя – это мир. Внутренний национальный мир. Территория Рима до империи была наполнена войной всех против всех. Территория Германии до Бисмарка – была наполнена феодальными междунемецкими войнами. На территории Империи Российской были прекращены всякие межнациональные войны, и все народы могли жить и работать в любом её конце.» [101].

Имперский стержневой этнос — нация, несущая бремя созидания империи, судьба которой (в зависимости от особенностей процесса этногенеза или выполнения ею определенных функций, соответствию должному стереотипу поведения) неразрывно связана с судьбой империи. Завершение процесса этногенеза имперского стержневого этноса или его отказ от выполнения взятых на себя функций и стереотипа поведения (Турция) влечёт за собой распад империи.

Необходимым условием создания империи следует считать наличие у стержневого имперского этноса определённого стереотипа поведения. Существенными чертами его являются способность уживаться с другими этносами, перенимать  у них определённые навыки, родниться с их представителями, при этом неукоснительно соблюдая взятые на себя обязательства по охране и защите дружественных этносов от внешних угроз. Наличие его не может не вызывать уважения. Бремя созидания империи почётно, хотя и тяжело.

Основополагающими принципами проведения имперской политики (сформулированные Чингиз-ханом, но применяющиеся еще римлянами) являются два принципа: 1) никогда не предавать союзника; 2) никогда не щадить предателя. Это принципиальное отличие от принципа прагматизма («ничего личного, только – бизнес»), лежащего в основе создания ряда колониальных держав (от Карфагена, до современных Великобритании и США), наиболее четко воплощенной в доктрине  Пальмерстона - Черчиля[102].

«Империи нужны друзья и союзники имперского этноса, колониальной державе – холопы-илоты, колонистам – жизненное пространство и природные ресурсы, очищенные от аборигенов.» [103].

Для внутренней политики империи характерно поощрение браков между представителями знати стержневого имперского этноса и знати других этносов, входящих в империю, с целью образования единой общеимперской знати (элиты), цементирующей единство империи. 

Имперская элита — формируемая имперским правительством имперская аристократия, включающая в себя аристократию стержневого имперского этноса, а также представителей аристократии других этносов, входящих в империю.

Особая структура взаимоотношений между метрополией (центром социально-политической, экономической и культурной жизни) и провинцией [104] внутри империи заключалась, прежде всего, в том, что вошедшие (добровольно или недобровольно) в состав империи этносы сохраняли свой традиционный образ жизни, экономические структуры, систему местного самоуправления, а подчас и государственность. Имперские правительства никогда не проводили политику ассимиляции вошедших в империю народов, способствуя сохранению их этнокультурного и религиозного своеобразия.  При этом вхождение или присоединение тех или иных территорий в состав империй часто знаменовало приток инвестиций в регион, а также развитие экономической жизнедеятельности. Они реально становились и ощущали себя часть целого имперского организма, а не колонией.

Империи, как особые формы государственного устройства сочетали в себе элементы унитарного и федеративного устройства, при котором вошедшие в состав её земли часто сохраняли свою государственность. Например, в Российской империи, наряду с территориальными единицами, подчиняющимися центральным органам власти и не обладающими признаками государственного суверенитета, существовали провинции, признаками государственного суверенитета обладающие (Касимовское царство). Понятное дело, что такая политика способствовала популяризации и обеспечивала верность имперской идеи в среде входящих в империю народов. Примером подобного рода верности являются малоазийские полисы в составе державы Ахеменидов, активно и бескомпромиссно сражавшиеся за Персидскую империю с войсками «пришедшего их освобождать» Александра Македонского. А также действия казанских татар, принявших активное участие в освобождении Москвы от поляков в составе народного ополчения К. Минина и Д. Пожарского.      

Имперский стержневой этнос, воплощая в жизнь идею отказа от национального эгоизма во имя интересов всеобщего целого, реализуя принцип «разделяй и властвуй», выступал арбитром в межнациональных конфликтах внутри империи, защитником национальных меньшинств перед лицом более крупных этносов, входящих в империю (по формуле В.Л. Махнача: «малый» с «большим» против «среднего» [105]).  Например, русские при освоении Сибири, фактически, спасли эвенков (тунгусов) от истребления их якутами, более крупным этносом, точно также как способствовали установлению мира между кавказскими, а также другими народами империи. Именно поэтому действия России по «принуждению к миру» режима Саакашвили были так естественно-одобрительно восприняты в «незападном» мире, как возвращение её к традиционной имперской политике защиты «малых» народов (осетин и абхазов) от притеснения их народами «средними», более крупными (грузинами). В этом и заключается ещё одна характеристика империи - особая система взаимоотношений между входящими в империю этносами. 

Таблица 4. Примеры неудачного опыта построения империй (протоимперии).

Крайне удачным для обозначения следующего типа государственных образований, в которых особым образом осуществляется внутренняя национальная политика, является термин «химера», который использовался Л.Н. Гумилёвым для обозначения ложной этнической общности, сочетания в одной целостности разных несовместимых систем.

Под химерами следует понимать такой тип нежизнеспособных государственных образований, в котором искусственно создаётся ложная целостность из входящих в них этносов («истинные арийцы», «советский народ»). Химеры в силу своей природы недолговечны. Они возникают не в ходе исторического процесса, не естественным путём, а искусственно конструируются идеологами и навязываются населению государств, горделиво берущих на себя роль творцов новой «исторической общности», посягая на замену Промысла Божия в человеческой истории мудрованием повреждённого грехом человеческого разума. Характерным моментом здесь, однако, является и то,  что обычно в подобного рода государствах господствует тот или иной химероидный политико-правовой режим.

Национальное своеобразие входящих в химеры этносов игнорируется, общественная жизнь выстраивается в интересах навязываемой ложной целостности населения государства. Национализм клеймится как шовинизм и нацизм (СССР) или подменяется нацизмом (III Рейх).

Национальное государство [108] («nation state») – феномен исключительно западного мира Нового и Новейшего времени. Образование национальных государств явилось важнейшим условием начала процесса модернизации. Особый тип западно-европейской цивилизации (цивилизации индустриальной), созданный в ходе этого процесса, имеет определённый наднациональный смысл.

Национализм в национальных государствах приобретает шовинистический оттенок. Происходит ассимиляция этно-культурных меньшинств в ходе культурной агрессии преобладающей нации.

По В.Л. Махначу, смена традиционного общества или империи национальными государствами есть смена «государств, в которых нациями признавались этносы, на государства, где этносы согнули в бараний рог и превратили в членов одной нации.» [109].

Нацией в национальном государстве назвали совокупность подданных (монархии) или граждан (республики). Этнические интересы отодвигались на задний план, а преобладали интересы государства, в которое эти этносы входили. Знаменательно, что слово «nation» имеет два смысла – «нации» и «государства».

Обращаясь к современной российской действительности, следует подчеркнуть, что российское государство по ходу своего развития побывало в трёх из четырёх рассмотренных нами формах. В период своего становления (до фактического провозглашения империи Иваном III (Москва – III Рим)), ещё как протоимперия, это было типичное «традиционное общество». Затем – до 1917 года, это была империя. С 1917 по 1991 год – химера. В постсоветский период активно предпринимаются попытки создать из Российской Федерации национальное государство по западноевропейскому образцу, что крайне опасно и может привести к созданию очередной химеры или крайне неблагоприятным последствиям.      

Весьма специфическим обстоятельством в этом ключе является то, что Конституцию Российской Федерации писали, имея перед собой в качестве образцов   «цивилизованного» и «правового государства» Конституции стран западного мира, а потому она несёт на себе печать существенных особенностей, присущих национальным государствам. В преамбуле Конституции Российской Федерации 1993 года сказано: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации…». Однако, с точки зрения здравого смысла, это есть «химера» в смысле Л.Н. Гумилёва. Граждане РФ должны всячески противодействовать попыткам различных политических сил (как либералов-западников, так и оголтелых нацистов с их лозунгом «Россия – для русских!») воплотить в жизнь в РФ концепцию «nation state», сконструировав, например, новую нацию – «россиян» (в западном понимании этого термина) или насильно заставить всех признать себя «русскими».

Попытки сконструировать концепцию «национального государства» для России неправомерны хотя бы потому, что примерно 30 процентов населения РФ (по данным переписи 1989 года) нерусские, и они, скорее всего, не согласятся на утрату собственного этнического самосознания, но ещё способны связывать свою судьбу с судьбою России, в которой русские признаны стержневым этносом, создающим и формирующим империю.                          

 Надо учитывать, что вся истории России и русского народа неразрывно связана с понятием империи. Без преувеличения можно сказать, что империя – это судьба России, а трудное, но почётное бремя её созидания – историческая миссия русского народа. Насколько она будет успешна - сказать невозможно: русские в своём этногенезе ещё не вышли из стадии надлома. Следует помнить, что эту стадию этногенеза преодолевали не все народы.        

У народов Российской Империи по ходу исторического развития, как и у русского народа, также был выработан имперский стереотип поведения. У нерусских народов наличествовала как любовь к своей этнической общности, так и преданность империи. Казанские татары, напомним, спустя всего полвека после присоединения к русскому государству, приняли активное участие в походе ополчения Минина и Пожарского на Москву для освобождения её от польских интервентов.

В настоящее время имперский стереотип поведения наций, входящих в состав исторической России, ослаблен или даже утрачен. Если будущее русской государственности должно быть связано с империей, что, вполне естественно и закономерно, то имперский стереотип поведения должен быть восстановлен. Его восстановление мы связываем с возвращением большинства представителей русской нации к Православию, что выведет Россию из состояния экономического, политического и нравственного кризиса. У нерусских народов имперский стереотип поведения будет выработан усилиями русских в случае, если они будут выполнять свои обязательства перед инородцами, а с их стороны не будет агрессивного, шовинистического неприятия лидирующей роли русских.

Религиозное самосознание является основой любого самосознания, в том числе и национального. Вне религии не может быть никакого национализма, как и никакой этики и морали. У народов, находящихся на низкой степени развития культуры, самосознание выражается в инстинктивном неприятии чужого с враждебным отношением к нему. У культурных народов оно допускает ассимиляцию некоторых навыков и обычаев у других народов.

Русское национальное самосознание, неразрывно связанное с Православием, органично приемлет идею создания империи. Сформулированная в XV веке концепция Третьего Рима («Два Рима падоша, третий стоит, а четвёртому не быти.») представляет собой концепцию восприемницы Римской (Византийской) империи – защитницы вселенского Православия. Установка на создание империи была привнесена на Русь вселенской Православной Церковью. Православие пустило глубокие корни в душу нашего народа, и это слияние Православия и национального самосознания русских было так сильно, что слово «русский» воспринималось как синоним слова «православный».

Русское общество обнаружило внутреннюю дисгармонию с момента утраты определённой степени напряжённости религиозного чувства у образованных слоёв русского народа, который мы связываем с деятельностью Петра I. Духовный кризис русского общества развивался на протяжении XVIII и XIX столетий и привёл в начале XX века к власти богоборческие силы, а в настоящее время продолжается и обуславливает наличие экономического, политического, нравственного кризисов русского народа.

Выход русского народа из духовного кризиса – в возрождении Православия в России. Необходимым условием является преодоление нестроений и обретение единства в рядах Русской Православной Церкви. Русская Православная Церковь должна участвовать в политической жизни русского общества, взаимодействовать с властью и проводить политику, направленную на духовное возрождение русского народа и восстановление традиционной государственности в России.  

Трудно говорить, в каких границах может и должно обрести себя новое русское государство. Естественным является стремление народа к снятию искусственных границ и восстановлению территориальной целостности Исторической России под крылом единого государства. Конечно же, отнюдь не обязательно в границах Российской империи или СССР: некоторые народы или государства могут не захотеть сделать этот шаг. Как говорится вольному воля.

Но насильственно прерванный исторический тип развития русской государственности, который представлен Российской Империей, должен подлежать восстановлению, и будущее русского народа, осуществление его чаяний и стремлений наилучшим образом обеспечит именно Империя. Не только русский, но и большинство народов мира верят и желают того, чтобы это случилось. Разрушить Карфаген смог только Рим. Мы же есть - Третий Рим.

2011 г.

Примечания:

1. См.: Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. М., 1998; Садохин А.П. Этнология. Калуга. 1999; Денисова Г.С., Радовель М.Р. Этносоциология. Ростов-на-Дону. 2000.

2. Татунц С.А.Теоретические парадигмы этничности и нации в зарубежной социологии// http://lib.socio.msu.ru/l/library.

3. Татунц С.А. Этносоциология. Учебно-методический комплекс. М., 2007. С. 7.

4. Дугин А.Г. Этносоциология. М., 2011. С. 53-61.

5. Там же. С. 52-53, 61-62.

6. Садохин А.П. Этнология. Калуга. 1999. С. 89.

7. Широкогоров С.М. Этнос. М., 2010. С. 16.

8. Бромлей Ю.В.Очерки теории этноса. М., 1983. С. 57-58.

9. См.: Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1965. С. 137.

10. Бромлей Ю.В.Очерки теории этноса. М., 1983. С. 15, 63-71.

11. Там же. С. 386.

12. Там же. С. 34.

13. Гумилёв Л.Н. Конец и вновь начало. М. 1994. С. 42; Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 56.

14. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 224-225.

15. Там же. С. 500.

16. Там же. С 497.

17. Гумилёв Л.Н. Конец и вновь начало. М. 1994. С. 60-62.

18. Там же. С. 62.

19. Гумилёв Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993. С. 41-42.

20. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 48-49.

21. Там же. С. 241-243.

22. Там же. С. 305.

23. Тишков В.А. Советская этнография: преодоление кризиса// Этнографическое обозрение. 1992. №1. С. 7-8.

24. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997. С. 157.

25. См.: Семёнов Ю.И. Этносы, нации, расы // scepsis.ru/library/id_75.html.

26. См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 398.

27. См.: Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 81-84, 373-375.

28. Гумилёв Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993. С. 211.

29. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 80-81.

30. Там же. С. 81.

31. Там же. С. 103.

32. Там же С. 104.

33. Там же. С. 104.

34. Там же. С. 135.

35. Там же. С. 135.

36. Там же. С. 135.

37. Там же. С. 127.

38. Там же. С. 127.

39. Там же. С. 127.

40. Там же. С. 127.

41. См.: Дугин А.Г. Этносоциология. М., 2011. С. 32-33.

42. Махнач В.Л., Елишев С.О. Политика. Основные понятия. М., 2008. С. 31-32.

43. Гумилёв Л.Н. От Руси до России. М., 1995. С.32.

44. Этноцентризм (греч. «ἔθνος» - народ, племя, лат. «centrum» - центр круга, средоточие) – механизм межэтнического восприятия, заключающийся в тенденции судить о поведении других групп людей и явлениях окружающего мира сквозь призму традиционных ценностей и норм своей этнической группы, рассматриваемой в качестве универсального эталона.

45. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 130.

46. Там же.  С. 500.

47. Там же. С. 87.

48. Гумилёв Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993. С. 41.

49. Там же. С. 40-41.

50. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 500.

51. Гумилёв Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993. С. 41.

52. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990. С. 496.

53. Гумилёв Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993. С. 41-42.

54. См.: Кошен О. Малый народ и революция. М., 2004; Шафаревич И.Р. Социализм как явление мировой истории//Собр. соч. в 3-х т., Т. 1. М., 1994; Шафаревич И.Р. Русофобия//Собр. соч. в 3-х т., Т. 2. М., 1994; Махнач В.Л. Диагноз // Махнач В.Л. Очерки православной традиции. М., 2000; Махнач В.Л., Елишев С.О. Политика. Основные понятия. М., 2008.

55. Гумилёв Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993. С. 39.

56. Махнач В.Л. Очерки православной традиции. М., 2000. С. 284

57. Там же.  С. 284-285.

58. Махнач В.Л., Елишев С.О. Политика. Основные понятия. М., 2008. С. 51.

59. Махнач В.Л. Очерки православной традиции. М., 2000. С. 285-286.

60. Махнач В.Л., Елишев С.О. Политика. Основные понятия. М., 2008. С. 175.

61. См.: Геллнер Э. Нации   и   национализм. М., 1991.

62. Геллнер Э. Нации   и   национализм. М., 1991. С. 48-49.

63. Там же.  С. 127.

64. Там же. С. 23.

65. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. С. 30.

66. Там же. С. 31-32.

67. И. Сталин. Марксизм и национальный вопрос. Соч., т. 2. М., 1951. С. 296.

68. Там же. С. 296-297.

69. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С 417.

70. Там же. С 418.

71. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997. С. 62.

72. Тишков В. А. Забыть о нации // Вопросы философии, 1998. № 9. С. 26. 

73. Пыхтин С.П. Русская национальная идея и современность//Сб. ст. Русский строй. М., 1997. С. 152.

74. Там же. С. 152.

75. Пыхтин С.П. Русские революции в судьбе империи// Сб. ст. Неизбежность империи. М., 1996. С. 203.

76. Пыхтин С.П. Русская национальная идея и современность//Сб. ст. Русский строй. М., 1997. С. 176.

77. Следует отметить, что такая трактовка А.Г. Дугиным категории «нации» дана им в рамках своей философско-исторической концепции, в рамках которой он активно использует для объяснения различных аспектов этнической истории вне пределов распространения западноевропейской культуры категорию «народ», включая в неё свой особый смысл. Но рассмотрение его концепции не является целью данной работы.

78. Дугин А.Г. Обществоведение для граждан Новой России. М., 2007. С. 47-48.

79. Дугин А.Г. Этносоциология. М., 2011. С. 13-14.

80. Там же. С. 291.

81. См.: Гердер И. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 124, 206.

82. См.: Кон  Х. Идея  национализма  // Ab Imperio: Теория и история национальностей и  национализма  в постсоветском пространстве. 2001. № 3. С.419.

83. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб. 1992. С. 32-33.

84. Булгаков С.Н. Из размышлений о национальности. М., 1914. С. 3.

85. Струве П.Б. Исторический смысл русской революции и национальные задачи// Из глубины: Сборник статей о русской революции, М., 1990. С. 248.

86. Гулыга А.В. Формулы русской идеи//Сб. ст. Неизбежность империи. М., 1996. С. 106-107.

87. Молотков А.Е. Миссия России. Православие и социализм в XXI веке. СПб. 2008. С. 24.

88. Там же. С. 24.

89. Там же. С. 28.

90. Там же. С. 27-28.

91. Иеромонах Роман (Матюшин). Без Бога нация – толпа // http://pesni.voskres.ru/poems/proma286.htm.

92. Володихин Д.М. Что такое нация?// Москва. 2009. № 6. С. 132.

93. Ильин И.А. Наши задачи//Собр. соч.: в 10 томах. М., 1993. Т. 2. Книга 1. С. 363.

94. Там же. С. 360-361.

95. Ильин И.А. Путь духовного обновления//Собр. соч.: в 10 томах. М., 1993. Т. 1. С. 208.

96. Там же, С. 196.

97. Солоневич И.Л.  Политические тезисы российского народно-имперского (штабс-капитанского) движения// Наш современник. 1992. №12. С. 139.

98. Мононациональное государство (от греч. «μόνος» — один, единственный) — однонациональное государ­ст­во, в котором титульный (государствообразующий) эт­нос составляет более 75% населения (современная Рос­сийская Федерация должна считаться таковым, в от­ли­чие от Украины, Латвии или Казахстана, где доля ти­туль­ной этнической группы значительно ниже).

99. Держава (от слав. «държа» — владычество, могущество) — особо мощное по своему политическому влиянию, масштабам, военному и экономическому потенциалу государство, способное оказать воздействие и давление на своих дальних и ближних соседей.

100.Кожинов В. Россия. Век XX-й. М., 2008. С. 138-140.

101. Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 1991. С. 15.

102. Доктрина Пальмерстона — Черчилля, лежащая в основе британской внешней политики, воплощается в принципе:  «У политика нет друзей и нет врагов, а есть интересы, в соответствии с которыми есть противники и союзники, которые могут меняться местами, — интересы остаются незыблемыми».

103. Марочкин С.Н. Русские и империя// Сб. ст. Русский строй. М., 1997. С. 224.

104. Провинция (от лат. «provincia» — провинция, область) —1) обозначение самоуправляемой административно-территориальной единицы, сохраняющей свой традиционный образ жизни, экономическую структуру, облик и, находящейся в особых отношениях с метрополией; 2) область, захолустье.

105. См.: Махнач В.Л. Очерки православной традиции. М., 2000. С. 156-157.

106. Махнач В.Л. Очерки православной традиции. М., 2000. С. 154.

107. Там же. С. 153.

108. Следует отметить, что термин национальное государство используется и в ином значении – как характеристика конституционно-правового статуса государства, означающая, что данное государство явля­ется формой самоопределения и выражением воли конкретной нации.

109. Махнач В.Л. Стенограмма Круглого стола «Понятийный аппарат проекта национальной доктрины России». М., 1995. С. 12.