Сергей СОКУРОВ. Когда бывает уже поздно. Агарская трагедия

Вышла в свет под названием «Проза последних лет» новая книга  Сергея Сокурова (АИ Наукоград, Реутов, 2020). Сборник содержит 12 рассказов.

В продажу книга не поступит. Её экземпляры раздаются по списку отдельным лицам и библиотекам. Заинтересованным рекомендуется читальный зал НКЦ Пушкинского заповедника «Михайловское» или обратиться к помощникам автора.

В аннотации к книге сказано:

«Тому 55 лет, как республиканское издательство «Каменяр» (г. Львов, УССР) выпустило в свет первую книгу рассказов и очерков молодого геолога С. А. Сокурова под названием «Каменное море». Теперь, в год 80-летия ветерана-землепроходца, общественного деятеля международного движения российских соотечественников, члена писательских союзов СССР, России, Украины и Черногории, мы выпускаем 30-ю по счёту книгу литератора.

С тройным юбилеем, Сергей Анатольевич!».

 

Вместо предисловия. Воспоминание о последнем шумере

Событие, с которого я начинаю своё повествование, произошло в начале вечности. Ещё только началось строительство в долине Нила гигантских пирамид, которые мы признали вечными. Их боится, утверждали древние мудрецы, само всесильное время. Оно до сих пор не ответило на дерзкий вызов человека, создателя божественных высот. Рукотворные горы стоят, обтекаемые временем, как воздушным потоком,  чья добыча – каменная крошка и пыль, не лишающая пирамид грозного величия.

Теперь попытаемся представить эту временную даль,  где такие сооружения лишь грезились племенным вождям-фараонам на топких берегах великой африканской реки, и они довольствовались, переходя в иной мир, скромными гробницами в виде каменных ящиков.

Тогда же, в месяце-другом пешего хода от дельты Нила, наискосок солнечному пути и воздушным волнам зябкого Борея, текли навстречу жаркому Ноту близко друг от друга из полуночных гор две полноводные реки, неизвестно когда и кем названные Тигром и Евфратом. Изначально населяли их берега люди светлого облика. Они смазывали волосы на головах чёрной илистой глиной, отчего пошло название народа шумеры, то есть «черноголовые», хотя от рождения были русыми.

Говорили они  на непонятном для соседей языке. Потом сюда хлынули из высыхающей, голодной Аравии смуглые семиты, и шумеры исчезли. Лишь глухие голоса из  безымянных могил ещё долго отзывались эхом стона от стен новопостроенных завоевателями городов, над которыми вознёсся пышный блистательный Вавилон (ныне - глиняные Холмы Потопа).

Но в описываемое время завоеватели из Аравии ещё приспосабливали себе под жильё руины покорённой страны. Пришельцев было много, подобно тучам саранчи, в рабах они не нуждались. Аборигены, как лишние рты, сразу были вырезаны под корень. Повсюду в долине двух рек новый человеческий рой потемнел кожей лиц и тел,  закучерявился густыми смоляного цвета волосами, засверкал карими радужками выпуклых глаз, жадно и умно.

И вдруг среди семитов появилось лицо с иными расовыми признаками.  Чужак сначала не знал ни одного слова новых хозяев долины. Их речь сильно отличалась от говоров племён, чьи владения он пересекал на пути домой. Тогда местами понимал не только отдельные слова, но и целые фразы, изрекаемые теми, кто внешне был похож на его сородичей в Междуречье. Теперь же ему вначале приходилось довольствоваться при общении с семитами рисунками щепкой на подножной пыли, жестами рук и мимикой лица. Он смог пояснить, что пришёл с восточной стороны, где много лет находился в рабстве у насельников долины Инда.

Старый беглец или вольноотпущенник возвышался над толпой на голову, покрытую конусообразной, с широкими полями соломенной шляпой. Из-под неё ниспадали на узкие костлявые плечи, обтянутые серой кожей, жидкие волосы, прядями седые, прядями русые. Остроносое, чуть припечённое загаром лицо белокожего бродяги обрамляла  сквозная борода, тоже пегая, как и волосы на голове. Чресла его покрывала ветхая тряпица, по спине, от шеи до подколен, ниспадал дырявый плащ. Старик опирался о посох тонкой, но сильной рукой, весь был сух и мускулист.

Кто-то предположил в нём шумера. Последний представитель истреблённого народа уже не был опасен массе победителей. Его приняли как забавную диковинку, подкармливали, пускали на ночлег. Старик мог бы в сытости, в тепле, под одной из гостеприимных крыш закончить свои дни на вновь обретённой родине.  Но нервозность в каждом движении старика, когда обходил он города и селения в поисках чего-то для него очень важного, быстро подтачивала его силы, растраченные за долгий путь из плена домой. Ежедневно, повсюду он искал соотечественников. Он не так стремился увидеть живое лицо, как услышать звуки родной речи, которые всё чаще стали слышаться ему наяву  и в снах.

Однажды старому шумеру средь базарной толчеи явственно послышались несколько связанных между собой смыслом слов родного языка. Последний шумер вскочил с каменной скамьи в тени от пальмы, рванулся на священные для него звуки, но споткнулся, упал, и сердце его остановилось в радости обретённого.

Можно считать, что после него язык шумеров стал мёртвым, и попытки оживить его для малой группки учёных-лингвистов начались с разной степени успеха тысячи лет спустя.

Как страшно звучит: мёртвый язык...

 

История совсем недавняя

Тот уголок земли, на котором в наше время произошла трагедия, достойная определения вселенской, находится в истоках сибирской реки Великой.  Под таким названием, данным ей русскими первопроходцами Зауралья,  она течёт к Ледовитому океану от южных гор. Там многочисленные ручьи, порождённые трещинами в камне, носят древнее имя Агарка с прибавлением  отличительных признаков, таких как Быстрая, Тихая, Большая, Белая, Мутная и других. Эти звонкие потоки отделённые друг от друга скалистыми, зубчатыми поверху стенами, почти вертикальными, ниспадают каскадами в пенокипящий водоём у подножия передового хребта.  И уже  оттуда единым мощным потоком  истекает река Великая. В какой-то сотне километров ниже она уже судоходна. У первого причала, за протокой, последний раз, будто горным эхом звучит «Агар» и замирает в названии речного острова Агарский.

В некоторых горных долинах, заполненных понизу скудной каменистой почвой,  располагаются небольшие, в десятка два-три домов селения. Постройки, ограды сложены из глыб твёрдых пород. Древесную растительность, что тянется полосами вдоль бортов долин, горцы берегли. Кудахтали куры, хрюкали мелкие чёрные свиньи. Ни мычания, ни ржания, ни блеяния. Вся живность была мелкой, под стать туземцам, как в стране лилипутов, которые переносили грузы на собственных спинах, а в гости к соседям пробирались узкими тропами в нагромождениях камня.

Малочисленные обитатели этого глухого мирка в Центральной Азии до конца минувшего столетия, века всемирных потрясений человечества, жили матриархальным укладом. Его особенность была в том, что хозяйка усадьбы могла иметь и двух, и трёх, и более мужей. Многомужие давало возможность обеспечить рабочими руками основу хозяйства – домашнюю мастерскую по литью и обработке металла, поскольку братьев хозяйки и её взрослых сыновей уводили невесты из иных селений. Здесь понимали пагубу кровосмешения. Также не допускался брак с монголоидами, обложившими природную цитадель агарцев со всех сторон  миллионными массами. Жители истоков реки Великой, белокожие и голубоглазые блондины с узкими лицами, являлись здесь последними представителями некогда обширного мира арийской прародины, разнесённой по свету их боевыми колесницами, обшитыми листами из бронзы.

На страже законов у последних ариев с незамутнённой древней кровью стояла Большая  Мать – мудрейшая из мудрых соплеменниц. Она была хранительницей главного культа – Домашнего (одновременно кузнечного) Очага.

Кормились агарцы с огородов, леса и ручьёв, полных шустрой рыбёшки; домашнюю живность растили к праздникам богов природы, которые не уступили свои угодья христианскому Вседержителю. Невольно скромные в пище туземцы были сухи и гибки,  выносливы.

Месторождения меди и олова в ближних кряжах содержали какие-то особые примеси, а руки наследственных умельцев, сызмала приспособленные к делу отцов, были чувствительны к благородному сплаву. Потому из них выходили бронзовые изделия быта и украшения, которые со временем покрывались особой золотистой патиной, отличались изящными формами.

При самодержцах всероссийских власти не вмешивались в дела "язычников" на заоблачных высотах. Те, время от времени, снаряжали носильщиков, способных протискиваться узкими щелями в скалах. Обработанная бронза доставлялась к купеческому тракту, ведущему в страны азиатского юга. Обратными горными путями предметы обмена поднимались в селения ариев-агарцев.

Советская власть махнула на них рукой: "лыковщина" не была единичным явлением в тех дебрях на краю социалистического света в начальные его годы. Правда,  под водопадами, при накопительном водоёме, появились фельдшерский пункт, начальная школа-интернат и прод-пром магазинчик. Но агарцы продолжали  вплоть до шестидесятых годов жить старым укладом. Изделия свои, умело избегая ловушек  борцов с частным предпринимательством,  выносили к ближайшим пристаням реки Великой, где их ждали ловкие дельцы.

Когда в двадцатых годах на острове Агарском была обнаружена в подземных тайниках культура бронзового века, то учёные решили, что горные агарцы просто копируют котлы, кубки, ножи, бусы и прочее по древним образцам. Но вскоре был доказан приоритет агарских изделий горного происхождения. Это их сородичи-островитяне в неизмеримой давности стали подражать мастерам, работавшим за каскадом водопадов, притом низовые агарцы оказались менее искусными.

Своей письменности у современных горцев не было. Авесту, единственную книгу агарцев индийского письма, читала им большая Мать. Внимавшие ей понимали читаемое на санскрите так, как мы с вами,   дорогие соотечественники-современники, понимаем письмо богослужебных манускриптов тысячелетней давности.

 

Образно говоря, новое время обладает повышенной агрессивностью, едкостью. Оно стало ослаблять, казалось бы, незыблемую основу агарской старины, защищённой природной недоступностью того места, где она свила себе гнёзда в виде селений по долинам речных истоков. Сначала юноши, не принятые по тем или иным причинам в мужья, стали уходить вниз, за водопады, в поисках более хлебной работы. Немногие возвращались временно или навсегда. За ними потянулись девушки, для которых многомужество было физически невыносимым. Редкие возвращенцы на языках и в котомках приносили соблазны большого мира в виде транзисторного радиоприёмника, например,  или красочных описаний путаницей агарских и русских слов сказочных диковин. Обмен обработанной бронзы на товары уступал место купле таковых на деньги, заработанные на стройках края. Местные знахарки теряли пациентов, которые стали доверять таблеткам и порошкам больше, чем травам и нашёптываниям.  Ожила детскими голосами школа-интернат под водопадами. Вскоре она преобразилась в семилетку; родная речь  потомков древнейших ариев всё реже звучала и на переменах. Предметы преподавали на русском языке.

Среди учениц появилась племянница  Большой Матери. Незамужняя, бездетная по традиции, тётка готовила способную девочку себе в преемницы. Действительно мудрая чтица Авесты поняла неотвратимость перемен в своих духовных владениях. Она решила двойным, школьным и домашним, воспитанием  наследницы, названной Агариной,  ослабить, на сколько возможно, губительное воздействие мировой цивилизации  на священный уклад жизни её крошечного народа,  чудом выжившего в бурях континента.

Ко дню поступления в школу Агарина свободно разбирала знаки индийского письма,  удовлетворительно читала Авесту, знала наизусть сказания агарцев; главное,  любила их, гордилась устной литературой земляков.  А по окончании семилетки, первая по успехам ученица, особенно отличалась знаниями русского языка и написанной на нём литературы. Не изменила любимым предметам и в плюсинской десятилетке.

Внешне Агарина была копией тётки, только  не столь рослой. Белокурую стройную девушку с водянисто-голубыми глазами красивой назвать была нельзя. Но сколь прелестна была её улыбка всех черт лица!  Сколь искренне и добра она была в ответ на всё светлое, что  появлялось перед её глазами, наполняло её чистую душу!

 

По окончании девушкой школы, Большая Мать, которая в отсутствии третьих лиц позволяла любимой племяннице называть себя просто мамой,  спросила о планах выпускницы. Золотая медалистка назвала учебное заведение, где можно изучать филологию русского и других индоевропейских языков.

-Для чего тебе это, дочка? Ты не можешь нас покинуть навсегда, не имеешь права, ты моя объявленная наследница.

- Нет, Мама, избранный мной путь  приведёт меня домой, ещё крепче свяжет с племенем. Я задумала создать для агарцев современную письменность, современный литературный язык. Авеста на санскрите нас уже  не объединяет прочно, ты понимаешь это лучше меня.

- Если так… Одобряю, дочка, и благословляю. Ты справишься. Бог Света, Добра и Правды с тобой.

 

После этого разговора прошло лет семь-восемь. Перенесёмся мысленно с реки Великой на Неву. Там, чаще всего возле Ленинградского государственного университета, в те годы можно было встретить белокурую миниатюрную уроженку прародины ариев в Центральной Азии. Агарина училась в этом вузе на ленинскую стипендию, там же закончила аспирантуру и защитила диссертацию по филологии агарцев. Сразу же стала знаменитостью – во всём мире одна специалистка в этой теме, все печатные работы по материальной и духовной культуре агарцев подписаны её именем. Каникулы Агарина проводила дома, записывая  фольклор родного нагорья, предания старины, которую помнили старожилы. Ещё несколько лет до завершения задуманных трудов, и она окончательно вернётся домой, чтобы просвещать соплеменников, как равноправных обитателей нового мира, при этом не лишая их самобытности. Какая удача, что стареющая Большая Мать – единомышленница молодой преобразовательницы!

С такими радужными мыслями шла Агарина в общежитие обычным путём, задумалась, не заметила, как переключился светофор. Боли сначала не почувствовала, испугаться не успела. Очнулась через несколько дней в реанимации. Перелом позвоночника. Вечная инвалидность.

Когда с Агариной случилось несчастье, коллеги из института этнографии добились для всеобщей любимицы отдельную однушку на нижнем этаже в семейном общежитии. А накануне визита соболезнующих из Британской академии отцы города поспешили оборудовать подъезд пандусами под инвалидную коляску.

Молодая калека, если и пала вначале духом, то виду не подавала. Ещё в подростковом возрасте она дала перед Большой Матерью, положа ладонь на ларец с Авестой, обет безбрачия. Парней, набивавшихся в друзья сердца, вежливо останавливала на безопасном расстоянии. А одиночество ей не грозило  ни в городах науки, ни, тем более на Малой родине. Туда она обязана была и всем сердцем желала возвратиться, когда будут дописаны и напечатаны главные труды её жизни. Беспокоили редкие письма от Мамы. Немолодая уже властительница  Агарии стала часто болеть, ни травы и заклинания, ни бесовская химия не помогали. Тревожило и состояние дел в селениях  горных ариев: население сокращалось, всё реже слышалась родная речь, в семьях появились чужаки, не признающие многомужество, дети с монголоидными чертами лица. Надо было спешить. Искалеченная преобразовательница подгоняла себя, работала над рукописями каждую свободную от самообслуживания минуту.

Наконец издательство "Наука" анонсировало выпуск многотомника первой учёной из «Страны Агар». А тут началась Перестройка – последняя катастрофа на шестой части обитаемого мира в самом конце ХХ века. Казалось бы, всем высоким помыслам конец.  Однако у одинокой воительницы нашлось достаточно воли и сил, мужества и настойчивости, чтобы  превратить инвалидную коляску в боевую колесницу, подобную тем, на которых её далёкие предки   появились  на просторах Ойкумены.

 

Давно не была Агарина так взволнована, как в ту минуту, когда внимательные авиаторы бережно выкатили её в коляске на площадку перед домом Большой Матери, куда удалось посадить вертолёт. За спиной путницы остались железные, шоссейные, водные и воздушные дороги  от второй столицы России (теперь вновь, по справедливости, Петербурга) до горного кряжа, с которого изливалась водопадами река Великая.

Незадолго до начала путешествия Агарина получила письмо незнакомой руки, продиктованное на плохом русском языке её старшей двоюродной  сестрой. В нём сообщалось о кончине Большой Матери и была просьба поторопиться с приездом, чтобы принять Священную книгу, вступив тем самым в права главы агарцев.

И вот наследница среди своих. Земляки всех возрастов, женщины и мужчины, дети подтягиваются из соседних селений. Сестра выносит старинный бронзовый ларец с Авестой. Агарина вынимает Книгу, раскрывает на закладке в виде тонкого бронзового ножа, громко прочитывает несколько строк на санскрите при всеобщем молчании; даже ветер затих. Свершилось! Выпускница ЛГУ отныне и до последних своих дней – Большая Мать.

День восторга и новых светлых планов для неё. Сёстры помогают распаковывать  багаж. Архив прибудет позднее вместе со всеми книгами. Пока под рукой только главное -  Азбука из 38 букв, разработанная молодой подвижницей на основе кириллицы с добавлением упрощённых знаков индийского письма (дань предкам), Букварь для будущих первоклашек задуманной национальной школы (надо немедленно начать строительство здания!), далее – Толковый словарь  современного агарского языка, Грамматика, сборник песен и сказаний  арийского мира. На всех книгах авторское имя – Агарина  Великореченская (так нарекли бесфамильную дочь горной глуши, выправляя ей документы). Отдельно от учебников  откладываются стопки дешёвого издания стихотворений и рассказов первой писательницы агарцев. Это её наибольшая головная и сердечная боль. Ведь никто, кроме неё самой, пока что не способен дать оценку этим художественным произведениям по оригиналу, а переводов на другие языки нет. Сомнения, сомнения…

Соблюдение традиций занимают немало времени у Хранительницы Домашнего Очага, чьё земное воплощение в виде подобия камина занимает почётное место в зальце дома Большой Матери. Тем не менее Агарина, жертвуя сном, занимается возведением школьного здания. За летние дни можно и успеть,  но первый учебный год не удастся начать в сентябре, надо в помощь Просветительнице подготовить учителей. Она отбирает несколько девушек, наиболее подходящих, на её взгляд, для педагогической работы, занимается с ними, гоняет их по учебникам, вызывая у них от усталости стоны.  К концу лета прибывает снизу, по окончании возведения плотины ГЭС, бригада каменщиков. Отдохнуть им не дают – на стройку! Глухой ропот. Неслыханно! Их отсутствие по несколько месяцев ежегодно сказывается на производстве художественной бронзы, что вызывает тревогу у ревнителей  локальной цивилизации. Но не менее тревожны приносимая из большого мира порча нравов, отрицание святости традиций. Некоторые из агарцев приводят жён с младенцами на руках. У инородцев скуластые лица. Полбеды, что в новых семьях на агарском языке не говорят. Беда, что общаются между собой не на великом и могучем русском языке, а на кацапско-матерном. Вечерние чтения Авесты с  ограждённого перилами крыльца  Дома Большой Матери собирает, в основном, стариков; те зевают, дремлют, покачивая головами больше от слабости, чем с одобрением.

Запоздало присмотревшись  к соплеменникам, прислушавшись к их речам, Агарина  начинает понимать тщетность своих трудов по  вливанию ручейка древней агарской культуры в мощный поток мировой цивилизации. Ручеёк уже неумолимо исчезает в мощной реке, скоро последние капли унесут верхние водопады. Как больно! Больнее, чем после операционных столов. Как страшно! Живой ещё язык праариев глохнет, глохнет в ущельях южных гор.

К середине октября удалось набрать детей на один класс. В большинстве семей предпочли школу-интернат, хотя в национальной школе Агарины русский язык столь же важен, что и родной. После линейки дети с интересом бегали по пустым комнатам,  удивляясь невиданному простору в замкнутых стенах под высокими потолками; переговаривались между собой на каком-то новом русском языке, пересыпанном агарскими словами. Для такого количества школьников хватило  одной пачки букваря,  написанного просветительницей. Остальные учебники и книги для чтения писательницы Агарины сложены в нераспечатанных пачках в учительской и кабинете директора. Что их ждёт. Агарина не стала обманывать себя. После уроков подкатилась на коляске к водопадам, отказавшись от сопровождения.

Шумела   на порогах вода, заглушая робкий шёпот леса, подчёркивая немоту скал, как и сотни, и тысячи лет тому назад.

Греховное желание охватило смертельно разочарованную женщину. И вдруг она явственно услышала, что её окликают по имени. Зов повторился. Агарине показалось, что он исходит снизу, где струи воды разбиваются на порогах в мелкие брызги. Но оказалась, оттуда доносится только эхо. А живой зовущий голос слышен за спиной. Он будто исходит от домов селения, от леса, от скал, от всего, с детства родного ей мира. Острое желание направить коляску дорогой по ручью покинуло её.  Нет, нет,  она останется на земле, она обязана быть хранительницей тех ценностей, которые достались ей от предков, даже если уцелеет только один драгоценный кристалл – последнее родное слово.

 

Tags: 

Project: 

Author: 

Год выпуска: 

2020

Выпуск: 

9