Сапармурат Ниязов и Владимир Путин. Москва, 2000 год
«Жесткий» и «мягкий» авторитаризм: в чем отличие
Работавший в годы горбачевской перестройки в высшем законодательном органе СССР В. Литов вспоминает ряд эпизодов, связанных с начинавшимся развалом Советского Союза. И хотя с той поры прошло немало времени, высказанные им мысли и суждения звучат вполне актуально.
Практически во всех письмах и телеграммах, поступавших на имя Генерального секретаря ЦК КПСС, в адрес Съезда народных депутатов и Верховный Совет Советского Союза содержались призывы к властным структурам навести элементарный порядок в стране, обуздать разгул преступности, связанный в начавшейся приватизацией государственной собственности. Таких мер, однако, люди так и не дождались. Почему?
Мне вспоминается здесь беседа, состоявшаяся весной 1990 года с тогдашним главой компартии Туркмении, депутатом Верховного Совета СССР С. Ниязовым, возглавлявшим советскую парламентскую делегацию в Северный и Южный Йемен. Я был советником делегации и не раз обсуждал с ним темы, касавшиеся не только нашей поездки. Ниязов, насколько мне было известно, критически относился к горбачевской перестройке, и, почувствовав такой же мой настрой, говорил со мной достаточно откровенно. В тот период он, как руководитель компартии союзной республики, входил в состав Политбюро ЦК КПСС, и потому был хорошо информирован. Воспроизведу один из наших диалогов по своим дневниковым записям.
– Не могу понять, почему Горбачев и другие высшие руководители не принимают решительных мер по обузданию растущего хаоса в стране и особенно разгула преступности. Ведь это сильно бьет по их авторитету. Неужели вы в Политбюро не обсуждаете реальную обстановку в стране и не обсуждаете эти вопросы?
– Горбачев больше озабочен другим. Вот мне в очередной раз попенял на то, что у меня в республике нет оппозиции, которая могла бы критиковать и поправлять компартию. Привел в пример другие республики, где образованы национальные и народные фронты, противостоящие коммунистам. Почему, мол, не делаете того, что делают другие. Даже пригрозил оргвыводами, если я не буду такой оппозиции создавать.
– Так что, и у вас в республике, будет создан такой народный, национальный, или, как там еще фронты?
– Нет, они создаваться не будут. Я так и сказал. Подобного рода оппозиция мешает работе, дезорганизует власть и отталкивают от нас людей. Я задал Горбачеву вопрос: «В Туркмении разоблачено восемь крупных преступных групп, связанных с некоторыми партийными деятелями. Часть уже в тюрьме, против других возбуждены уголовные дела. Об этом я докладывал, и Вы это знаете. А что в других республиках, где действуют оппозиционные фронты? Сколько там подобных групп выявлено? Может ли кто-нибудь из присутствующих здесь секретарей компартий рассказать, как с помощью оппозиции он выявляет и привлекает к суду такие преступные группы?» Все промолчали, сказать было нечего. «Так зачем мне такая оппозиция?»– еще раз спросил я Горбачева. Он тоже ничего не ответил.
– Ну и последовали в отношении вас какие-то оргвыводы?
– А за что? В моей республике обстановка была куда спокойней и здоровей, чем в других. Горбачеву, конечно, мое поведение не понравилось, пытался он меня и сместить. Не вышло, у меня в республике была хорошая поддержка.
Вот и ответ на поставленный вопрос, который когда прямо, когда косвенно задававшихся во многих письмах и телеграммах. Бездействие государственных структур в отношении правопорядка в стране и разгула преступности фактически поощрялось с самых партийных верхов и больше всего самим Генеральным секретарем Горбачевым. Фактически, потому что на словах он, разумеется, все это осуждал и обещал принять необходимые меры. Но чиновники, как в партийном, так и государственном аппаратах чувствовали, что за снижение требовательности и спроса за их отсутствие никакого наказания не будет. А вот не дай бог тронуть всякого рода мошенников, деляг, проходимцев, жуликов, связанных с активистами так называемой «демократической оппозиции». Почти сразу же на такого смельчака навешивался ярлык «консерватора» и противника «демократических перемен» и делались соответствующие персональные оргвыводы.
Был тут, конечно, и очевидный политический смысл, который быстро уловили привыкшие держать нос по ветру партийные и хозяйственные руководители позднесоветской эпохи. Именно эта подвергшаяся мелкобуржуазному перерождению, оторванная от народа элитарная прослойка в союзе с националистами и сепаратистами всех мастей и была ударной силой возрождавшегося капитализма. Примкнув к ней можно было надежно и, главное, весьма доходно обменять власть на источники быстрого личного обогащения, прежде всего, конечно, собственность приватизировавшихся предприятий. И многим это действительно удалось.
Что касается Ниязова, то он вскоре стал, а затем и долгие годы был Президентом Туркмении. Знаю, что он сохранил в своей республике социальные льготы для простых людей, существовавшие в советский период. Наверное, это связано с тем, что он сам поднялся с трудовых низов, начинал с обычного рабочего на заводе, о чем мне сам рассказывал. Отсюда, похоже, и непримиримость к разного рода жуликам и проходимцам, живущим за счет трудового человека. Но это лишь мои предположения. Больше я с ним не встречался, но, по словам тех, кто имел с ним дело в постсоветский период, Ниязов сильно изменился, и отнюдь не в лучшую сторону. Безвластие в условиях перестроечного развала и бардака разрушает страну, подрывает благосостояние народа, это очевидно. Но другая крайность ничуть не лучше.
В Туркмении установилась ничем не сдерживаемая единоличная власть, с почти средневековым культом «отца нации», казалось бы, немыслимым в ХХI веке.
Помню, как в аэропорту Шереметьево, к самолету «Аэрофлота», в котором наша делегация возвращалась из Йемена, прямо к трапу подкатили служебную черную «Волгу» для Ниязова, как-никак он бы членом самого высокого партийного руководства. Его помощник, выскочивший из «Волги», стал уже на нижних ступеньках трапа целовать Ниязову правую руку, которой он обычно размахивал при ходьбе. «Отец наш, мы тебя ждем!» – постоянно повторял он, хотя сам Ниязов, чувствуя неловкость этой ситуации, пытался оттолкнуть своего помощника. «Что же будет, когда Ниязов станет единоличным и бесконтрольным правителем независимой Туркмении, ведь к этому все идет?» –подумалось мне, да и, похоже, другим членам делегации. К сожалению, эти предчувствия оправдались.
Мой приятель, реализовавший ряд коммерчески проектов в Туркмении, рассказывал, что на одном из официальных приемов Ниязов заставил ряд своих министров стать на корточки и, тявкая, изображать комнатных собачек, которым он бросал со своего стола для подкормки какие-то сладости. При этом высказался в том духе, что это, мол, пример, как министры должны подчиняться указаниям руководителя республики. «У меня лично, как и других, там присутствовавших, вся это сцена вызвала отвращение, тем более, что с одним из эти министров я недавно вел переговоры. Правда, он открыто вымогал крупную взятку, а у меня столько долларов с собой просто не было. Но все равно, было неприятно. Нельзя же так унижать человеческое достоинство своих же подчиненных!».
Действительно, все это крайне неприятно. Но вот интересная деталь. Уже из официальных источников узнал, что всех тех министров, которые изображали комнатных собачек, Ниязов затем посадил на длительные тюремные сроки – за коррупцию и воровство. Видимо, зная об их преступлениях, решил публично показать их морально-нравственный облик, готовность унижаться и пресмыкаться только ради того, чтобы остаться у власти. Чтобы не поднимали потом шумную кампанию в их защиту, в том числе и за рубежом. Для нас, европейцев, все это отдает каким-то азиатским варварством. Но Восток – дело тонкое. Там свои порядки.
Впрочем, и в нашей России, включая последние годы, я не раз сталкивался с ситуацией, когда подчиненные большого начальника унижались и даже пресмыкались перед ним, чтобы только угодить ему и получить высокий пост. И ведь получали… Хотя этот подхалимаж был самого неприглядного и отталкивающего свойства, почище изображавших комнатных собачек ниязовских министров. Доходило даже чуть ли не до обожествления национального лидера, без которого, привожу дословно «России просто бы не было». Так что нам осуждать происходившее в Туркмении! Ниязов хотя бы не очень-то церемонился с этой публикой, хорошо зная ей цену. В нашей стране до этого еще далеко, если при нынешнем правлении и вообще когда-нибудь дойдет. И трудно сказать, что лучше, а что хуже…
Но вообще-то авторитарное правление в жестком, как в Туркмении, или более мягком виде, как у нас, в России, неизбежно ведет к падению нравственности, добросовестности и чувства долга у руководителей разного ранга по всей властной вертикали. Тем более, когда это правление некомпетентно, особенно в социально-экономической сфере, в чем мы, жители России, убеждаемся постоянно. Бороться с этим крайне трудно. Ведь сколько там, в руководящих сферах, бездарных, серых, но ловких и услужливых дельцов, готовых ради своих личных или клановых выгод целовать руку первому лицу! Даже если он для видимости и отстраняется от подхалима, не закрывая, в то же время ему путь к высоким постам.
Кстати, при «диктаторе» Сталине бездарных подхалимов даже близко не подпускали к таким постам. Склонный к угодничеству и подхалимажу Хрущев, входивший в тогдашнее руководство страны, обладал незаурядными организаторскими качествами, неистощимой энергией и умением сплотить людей для решения конкретного дела. За что ему и прощалось многое, включая угодничество, считали его следствием необразованности и низкой культуры Хрущева, на которого другие члены сталинского руководства снисходительно посматривали сверху вниз. Да и он сам разыгрывал некого «простачка», не претендовавшего на первые роли, на что сталинские соратники потом и купились… Нынешнему подхалиму для получения или сохранения государственного поста высоких деловых качеств не надо, достаточно лишь поддакивать и угождать…
Как это отражается на государственном управлении, уточнять не приходится. И не в этом ли одна из основных причин постоянного срыва планов модернизации и ускорения развития страны? А без их реализации добиться улучшения жизни людей попросту невозможно.