М.С. Горбачев в ГДР. 1989 год
Завершаем публикацию воспоминаний В. Литова, работавшего в годы горбачевской перестройки в высшем законодательном органе Советского Союза и ставшего непосредственным очевидцем всех событий, связанных с его распадом.
Власть в последние месяцы существования СССР даже не ослабевала, она агонизировала. На самых верхних эшелонах переставали считаться с указами и распоряжениями Президента, спуская их, как говорится, на бюрократических тормозах, без какого-либо контроля за исполнением. Это проявлялось даже в отклонениях от принятых правил и процедур аппаратной работы, что было немыслимым в предыдущие годы.
Помню, как на одном из заседаний палаты Верховного Совета, где присутствовал Горбачев, мы, сотрудники аппарата, перемещаясь по залу, раскладывали перед депутатами свежие поправки к проектам законов и постановлений, за которые предстояло проголосовать. Однако к этим бумагам мы прикладывали подготовленные заранее копии разоблачающих главного «перестройщика» материалов и статьи из газет, что, естественно, не согласовывалось с руководством и было очевидным нарушением аппаратной дисциплины. Ка раз в этот день такая «добавка» начиналась с написанной мной листовки, в заглавии которой е большими буквами и жирным шрифтом стояло: «ГОРБАЧЕВ -ПАРАЛИЧ ПАРТИИ И СТРАНЫ», а далее перечислялись его перестроечные новации, разрушавшие единое социалистическое государство с призывом добиваться его от срочного отстранения от руководства.
«Михаил Сергеевич! Посмотрите в зал, – внезапно обратилась к Горбачеву, встав со своего кресла депутат Э. Памфилова, которая потом, при Ельцине, стала министром социального обеспечения (в настоящее время Председатель ЦИК – В. Л.). Сотрудники аппарата распространяют материалы, порочащие вас. Вот этот вот, высокий, в очках! И это не первый раз. Примите, наконец, меры!» Памфилова указывала на меня, наверное, потому, что я находился к ней ближе других «аппаратчиков».
Горбачев тут же поманил пальцем руководителя аппарата Президиума Верховного Совета Н. Рубцова и, видимо, дал ему соответствующее указание. Рубцов все видел, заметил, конечно, и меня. Однако никаких мер с его стороны не последовало. Мы продолжали «нелегально» копировать и распространять антигорбачевские материалы, хотя это и было очевидным нарушением аппаратной дисциплины.
Впрочем, с Горбачевым все меньше считались как его близкие подчиненные, так и в республиках и областях. Ощущая растущую антипатию к нему на местах, он уже боялся туда выезжать, тем более, что приглашений не поступало. Единственным исключением, пожалуй, был тогдашний Президент Киргизии Акаев, часто появлявшийся в Кремле.
Высокий рейтинг у Горбачева сохранялся только за рубежом, на Западе, куда его постоянно тянуло, особенно после присуждения Нобелевской премии мира. Для меня, как и других сотрудников аппарата и депутатов, стремившихся сохранить единое социалистическое государство, это был «поцелуй Иуды», только не Христу, а другому Иуде. Тому, кто предал свою честь и достоинство даже не за 30 сребреников, а «за просто так», чтобы понравиться враждебным твоей же стране западным лидерам.
Помню какое-то отталкивающе-слащавое самодовольство Горбачева, когда в одном из кремлевских коридоров его кто-то поздравлял с этой наградой. Я проходил мимо и видел, как ему это было приятно. Заскорузлые мещане всегда млеют от удовольствия, когда их хвалят или покровительственно хлопают по плечу политические знаменитости. А тут признание всего так называемого «мирового цивилизационного сообщества»… С той поры отношение к международным рейтингам, премиям и наградам у меня определенное: раз там, на Западе, хвалят и поощряют, значит, ты вредишь своей стране, и наоборот, когда ругают и проклинают, значит, ты эффективно отстаиваешь ее интересы. Кого больше всего до сих пор люто ненавидит так называемое западное цивилизованное сообщество? Конечно же, «кровавого диктатора» Сталина. Его страшное преступление перед этим «сообществом» очевидно: поднял – будь навсегда проклят этот «убийца»! – из руин и разрухи отсталую страну, превратил в рекордные сроки в мощную, вторую по экономическому и научно-техническому потенциалу державу мира. Да еще за годы своей «кровавой тирании» организовал и возглавил разгром немецкого фашизма. При этом, несмотря на огромные потери от многих войн, увеличил население своей страны чуть ли не вдвое. Такому «извергу» Нобелевских премий не положено по определению…
В этот же день, когда я ожидал так и не состоявшегося вызова «на ковер» к Рубцову, произошел еще один эпизод, ярко характеризующий атмосферу тех дней.
В мой кремлевский кабинет вошел военный, судя по погонам, полковник. Окна моего кабинета выходили на Соборную площадь, с видом на царь-пушку, «которая никогда не стреляла» и «колокол, который никогда не звонил» – так иногда подшучивали депутаты, проводя аналогии с благами горбачевской перестройки, «которая никогда не заработает, как надо». Полковник, похоже, под впечатлением этого вида, немного помолчал, а затем сказал, что его направил один из депутатов «Союза» с просьбой организовать прямой выход на Министра обороны или его заместителей.
Полковник возглавлял секретное подразделение специального назначения, которое оказалось на грани развала. Зарплату офицерам не выдавали уже несколько месяцев, причитавшихся им спецпайков тоже, кое-кто уже стал продавать личные вещи, чтобы только накормить детей. А тут еще угрозы выселить из квартир, которые перестало оплачивать Министерство обороны. Многочисленные обращения в вышестоящие инстанции не дают никаких результатов. «Люди дошли до грани отчаяния и готовы на все, сказал полковник. А мы можем многое. Например, разнести ваш Кремль за две минуты, и никакие ПВО не спасут».
Я пообещал направить его обращение «куда надо», но предупредил, что шансы на то, что просьбы военных удовлетворят, минимальны. Вся армия сейчас в таком положении. И министр, и другие высшие военные чины пытаются нормализовать ситуацию, делают для этого многое, но от них сейчас мало что зависит.
– Так что же мне делать?
– Если хотите спасти вашу часть, да и всю страну, снесите вашими ракетами или бомбами Кремль во время заседания Верховного Совета, когда там будет все руководство страны. Горбачев со своим окружением, да и депутаты в своем подавляющем большинстве неспособны к решительным действиям, Своей «правильной» болтовней они только прикрывают развал армии, да и всей страны. Ее спасут новые руководители, они сразу найдутся и быстро наведут порядок. Талантливых людей у нас хватает, вся беда в том, что им не дают ходу.
– Вы, конечно, шутите, но такие шутки мне не очень нравятся.
– Давайте всерьез. Погибнут сотни человек, и это была бы трагедия, особенно для их семей, и людей действительно жалко. Но удалось бы предотвратить трагедию в тысячу раз больших масштабов. Сохранилась бы страна, были бы спасены от мучений и страданий десятки миллионов человек, в конце концов, и ваше подразделение вместе со всей армией. А если и она развалится, некому будет предотвратить кровопролитные конфликты, может быть, даже и войны в национальных республиках. Так что будьте по-настоящему гражданином своей страны, проявите элементарную гуманность, вспомните свою офицерскую честь, товарищ полковник! Сделайте то, что я вам предложил. Одна лишь просьба. За час-два перед тем, как нажмете кнопку, дайте мне предупредительную телеграмму, вот мой адрес. Пожить все-таки хочется. Впрочем, если не получится, в обиде на вас на том свете не буду. Все-таки мы вместе помогли спасти страну.
Полковнику явно не понравился мой мрачный юмор. Он передал мне обращение и быстро вышел из кабинета. Через пару месяцев я совершенно случайно узнал, что он так и не сумел справиться с ситуацией и застрелился.
И это был не единичный случай самоубийства в армии. Свои счеты с жизнью от отчаяния и безысходности сводили и другие военные. Странное все-таки у них понятие чести и долга! Полковнику надо было выполнить свой долг. Присягу он давал стране, а не ее руководителю, не Верховному Главнокомандующему. Когда страна, народ в страшной опасности, он был обязан как гражданин, как офицер устранить ее, а не устранять себя от начавшегося кошмара, что, конечно же, намного легче. Вполне мог бы выйти на разваливавшего страну «перестройщика» по своим каналам, или с нашей помощью. И воздать ему должное за страшное преступление, совершенное по отношению к своей стране и ее народу. Это было бы и справедливо, и в высшей степени гуманно.
Однако за все три с половиной десятилетия после начала провальной перестройки Горбачев получил лишь звонкую оплеуху от жителя одного из сибирских городов. Хотя вместе с Ельциным они сделали то, что не удалось Гитлеру – развалили великое социалистическое государство, сломав судьбы многих миллионов людей, спровоцировав кровавые национальные междоусобицы с огромными жертвами и разрушениями. И несмотря на это, весьма почитаются нынешним российским руководством, получив высшие награды страны, в честь Ельцина создано даже два роскошных музея. За что, спрашивается, за какие заслуги? За развал Союза и деградацию страны, что стало, по точному определению В. Путина, крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века?
Логику, точнее, ее полное отсутствие у нынешних российских руководителей трудно понять. От того же Горбачева, похоже, унаследована полная безответственность за свои действия, уверенность в том, что любому их решению никто перечить не будет, даже когда оно губительно для страны.
И здесь невольно вспоминается
После принятия ряда документов Горбачев представил на голосование законопроект о прекращении заседаний Съезда в так называемый «переходный» до принятия нового Союзного Договора период. Необходимого большинства законопроект не получил, то есть фактически был отклонен. Тем не менее Горбачев покинул президиум, дав понять, что заседаний больше не будет. Все это стало для большинства депутатов полной неожиданностью. Многие растерялись и не знали, что делать. Разбившись на отдельные группы, депутаты стали обсуждать возникшую ситуацию. Мы же, «аппаратчики», работавшие на депутатское объединение «Союз», быстро подсчитали количество депутатов, находившихся в зале. Кворум для принятия решений был. И даже когда зал покинуло некоторые депутаты, он все еще сохранялся.
Помню, как я подошел к одной из групп депутатов, входивших в объединение «Союз», возбужденно обсуждавших варианты различных решений. Сообщил, что кворум на Съезде есть. Законопроект о прекращении заседаний Съезда отклонен. Надо игнорировать горбачевский демарш и продолжать заседание. Избрать и нового Президента, и новое руководство парламента. Короче, взять власть в свои руки. Воцарилось молчание. По настрою чувствовалось, что действовать таким решительным образом депутаты не готовы.
– Так ты что, предлагаешь нам идти в президиум и призвать всех продолжать работу? Кто это сделает?
– Кто-нибудь из вас. «Союз» ведь самое крупное депутатское объединение. Я бы вышел в Президиум сам, но я не депутат…
– Надо созвать новый, VI съезд, – предложил кто-то.
– Вы видите, что происходит, вам это просто не позволят. Надо действовать сейчас, кворум ведь имеется.
Опять замолчали, а затем как-то смущенно, втихаря, по одному, стали расходиться.
Новый съезд не позволила созвать уже российская, ельциновская власть, а проведение его 17 марта следующего, 1992 года, в годовщину известного общесоюзного референдума, на котором более 70% высказалось за сохранение единого социалистического государства, было обнулено отсутствием необходимого кворума. В подмосковное Вороново, где он проходил, – при свечах, кстати, местная администрация специально отключила в зале свет – прибыло всего около двухсот депутатов – в десять раз меньше, чем полагалось… Уже с самого начала, не только по численности, но и по настрою прибывших понял, что поезд, как говорится ушел…
Вот так и сдавали «пошагово» великое советское социалистическое государство. Повторилось то, что случилось на встрече с Варенниковым, о которой я уже писал. Не захотели брать ответственность на себя, не стали рисковать, привычно поплыли по течению. Советский Союз как великая социалистическая держава выдержал тягчайшие исторические испытания, которые не смогла бы преодолеть ни одна страна в мире. Его разрушила безголовость и безответственность власти в соединении с конформизмом и трусостью якобы противостоящей ей «государственнической» оппозиции. Но эта гибельная для нынешней России смычка сохраняется до сих пор. И не она ли блокирует все последние десятилетия ее развитие?
Блокировка эта столь же очевидна, сколько и замалчиваема власть имущими. Не реализован ни один официально продекларированный национальный проект, провалены все без исключения государственные программы, утвержденные российским руководством. Где обещанная средняя зарплата в стране в 180 тысяч рублей, предусмотренная такой программой, принятой в 2007 году? Где обещанная в ней средняя пенсия в 29 тысяч рублей? Где пресловутые 25 миллионов высокотехнологичны рабочих мест? Где подъем Крайнего Севера и Дальнего Востока, где вопреки множеству принятых программ продолжается отток населения? Осуждают с металлом в голосе горбачевскую перестройку, «лихие» ельциновские 90-е годы, а разве их преодоление, то есть реальное возрождение России началось? Все тот же развал продолжается и поныне, только в «законсервированном», «застойном» виде», в форме многолетнего топтания на месте и прогрессирующего отставания от передовых государств, которое вскоре может стать уже и непреодолимым. Да и лозунги, которыми все это прикрывается, сродни друг другу. Тогда, при Горбачеве, говорили о «консолидации», сегодня в ходу ссылки на «стабильность».
Так чего мы ждем? Повторения последнего телеобращения Президента Советского Союза Горбачева к народу? То есть сокрушенного признания, но теперь уже главы российского государства, что он так ничего и не смог сделать для его реального возрождения. А вслед за этим лицезреть на телеэкране и спуск национального флага?