Последний великий русский философ. В ушедшем году вся просвещенная общественность отмечала знаменательную дату: 150 лет со дня рождения последнего великого профессионального философа Императорской России. Николай Онуфриевич Лосский родился с 6 на 7 декабря (18/19 – по-новому стилю) в местечке Креславка Витебской губернии в многодетной семье, в которой православное вероисповедание отца соседствовало с католичеством его матери. Несмотря на то, что в жилах юбиляра текла белорусско-польско-русская кровь себя он всегда считал русским человеком, гражданином великой Имперской России. «Моя любовь к России, -- писал он в своих «Воспоминаниях» о мировосприятии ранней юности, -- гордость ею, вера в её великие достоинства прочно сложилась в моей душе уже тогда». Это сказывалось даже в его детских играх, когда в длинные зимние вечера, сидя рядом с матерью, он брал грифельную доску и чертил фантастические границы России, а рядом с ней какие‑то причудливые государственные образования. Каждый раз в его «воображении разыгрывалась история войн и добровольных присоединений, Российская империя всё разрасталась и, наконец, поглощала всё».

Сепаратистам всех мастей. Детское переживание сопричастности к Имперской державе Николай Онуфриевич пронес через всю свою долгую жизнь и, более того, всем своим творчеством дал философское обоснование именно этой формы государственного устройства России. В статье «Украинский и белорусский сепаратизм», опубликованной на склоне лет (1958), он предостерегал от распада единого государственного организма, катастрофичного как для самого национального целого, так и его отделившихся частей, -- предостерегал от утраты «единого национального сознания» в сторону ограниченного «провинциализма». В середине прошлого века, откликаясь на появление сепаратистских брожений в среде русской эмиграции, Лосский с прискорбием писал о лицах, отталкивающихся от «великого национального целого и предпочитающих ему особенности своей провинции», которые пытаются «возвести свою провинцию на степень нации, образующей самостоятельное государство. Предпочитая ценности своей ограниченной провинциальности ценностям великой нации, в состав которой входят, они начинают критиковать ее ценности, стараются видеть в ней действительные или воображаемые недостатки и проникаются ненавистью к ней». И уж совсем пророчески звучат слова философа, произнесенные задолго до распада Советского Союза (приемника Императорской России), о том, что если таким «лицам», лишенным объединяющих ценностей Имперского сознания, «удалось бы превратить свою провинцию в самостоятельное государство», они получили бы в результате «снижение своей культуры», утрату значительных цивилизационных достоинств, которыми они располагали в составе единого государства. За примерами на постсоветском пространстве далеко ходить не надо: непрекращающиеся конфликты на Украине, в Закавказье, в Средней Азии.

Сам Н.О. Лосский, будучи этническим белорусом, сознавал себя только «русским», принадлежащим к русской нации, и само «называние» себя белорусом, по его мнению, «имеет этнографическое значение, а политически для белоруса естественно сознавать себя русским, гражданином России» (что хорошо было бы усвоить и современным белорусским «многовекторникам»). Это убеждение, возникшее у него в ранней юности, после знакомства с историческими фактами о «нескольких веках борьбы белорусов за свою русскость и православие», не худо также  было бы воспринять и нашим современным сепаратистам всех мастей. Водимые зарубежными охотниками до чужих земель, подобные расчленители, к тому же, мотивирующие к языковым различиям, от Николая Онуфриевича услышали бы возражение о том, что «подобно украинскому, белорусский язык с его фонетическими и морфологическими особенностями стал развиваться в XIV-XVI веках, когда западные области русского народа были политически обособлены от восточных. Как и украинцы, белорусы всё время боролись за свою русскость и за православие против ополячения и окатоличения».

В своих «Воспоминаниях» Н.О. Лосский с горечью пишет: «Встреча с украинскими сепаратистами, ненавидящими Россию, изумляет русского человека и глубоко ранит сердце его. Представляется непонятным их искаженное понимание начала русской истории; чувствуется как нечто нравственно предосудительное, предпочтение ими провинциальных обособленных ценностей совместному творчеству всех трех ветвей русского народа, создавшего великую державу с мировою культурою». Это при том, что для многих русских Малороссия является самой поэтичной и привлекательной частью России, ибо там было положено «начало русскому государству», по крайней мере так считается. Вражеской диверсией выглядит сама замена многозначительного имени Малороссия именем Украина», т.е. «Окраина», что производит впечатление утраты какой‑то великой ценности. Слово Малороссия означает первоначальную основную Россию, в отличие от приросших к ней впоследствии провинций, составивших большую Россию. Это словоупотребление относится ко всем столичным городам (Москва, Париж, Лондон и т. д.) когда говорят о центральной (малой) Москве и большой Москве вместе с тяготеющими к ней пригородами. И совсем дико это звучит в устах современных «окраинцев», решивших (точнее, за них принявших решение американских поработителей), что став «самостийными», самостоятельными, они сразу приобщатся ко всей роскошествующей сытости Евросоюза, но против законов мирового органического целого, о которых учит наш прозорливый философ, вряд ли долго удастся просуществовать в отдельности от единого целого великой Державы.

Русская нация, имперская по своей сути, в своем полиэтническом многообразии, объединяющая в единое органическое целое большие и малые народы и племена, призвана явить в наши дни Державу нового образца, о которой пророчески размышляли русские религиозные мыслители. В статье «О значении России» (1933) Н.О. Лосский писал о том, что со временем, когда Россия вновь будет свободной, русская религиозно-философская литература вместе с положительным опытом советского периода (по выработке новой социально-экономической модели) будет содействовать тому, что «русский народ станет сознательным богоносцем, носителем ценностей Православия, и Россия может стать центром возрождения христианства для всего мира».

Конечно, Лосский не одинок в своих надеждах на возрождение Православной России: так думали все его соратники по перу и миллионы русских людей, вынужденные покинуть родину под напором богоборческих сил. Упование на мессианское, спасительное для всего человечества, значение России, начиная с ранних славянофилов А.С. Хомякова и И.В. Киреевского, одна из главных тем размышлений русских религиозных мыслителей, -- вспомним хотя бы Ф.М. Достоевского, В.С. Соловьева, Л.А. Тихомирова, Н.А. Бердяева, И.А. Ильина и других, -- которая в трудах Лосского получила своё логическое обоснование в рамках общей картины органического мироустройства. Сам Лосский в философско-публицистических статьях неоднократно обращался к этой теме утверждения ценностей Православия в нашем мире всё большего погружения в технократическую вещность и материальность. В статье «Техническая культура и христианский идеал» он пишет о той задаче, которая стоит перед каждым человеком в социальном плане: «воспитывать себя к тому, чтобы быть совершенным органом более высокого целого, а именно тех социальных единств (семьи, государства, нации и т. п.), к которым человек принадлежит и, далее, всеобщего целого, Царства Божия, к которому ведет нас Церковь». Сущность этой задачи, осознаваемая всяким православным, состоит в том, чтобы быть «хорошим семьянином, добрым патриотом, верным сыном Церкви», и более того «подготовлять себя к тому, чтобы занять в иерархии органических единиц жизни ступень, более высокую, чем человеческое существование»… Чтобы уяснить себе, что означает это последнее утверждение философа применительно к задачам державного строительства, необходимо обратиться к общей концепции «мира как органического целого» Н.О. Лосского и того творческого пути, по которому он шел к своему миропониманию.

На пути к обоснованию: детские «образы, пронизанные чистым светом изнутри». «В доме Отца Моего обителей много», -- так начинает Лосский свои воспоминания. Не только в Царстве Божием, а и здесь на земле каждый из нас живет в той из бесчисленного множества обителей, «которую он сам избрал себе», и только от нас самих зависит готовы ли мы выбрать «царство бытия, блещущее красками, полное жизни, богатой и разнообразной». Лосский вспоминает о детских впечатлениях от этих «сказочно прекрасных» миров, от «эфирного великолепия природы», от глубинно–изумрудной зелени листвы, когда «краски всех предметов были не на поверхности их, а шли из глубины, просвечивая друг сквозь друга, как в морской волне». Став взрослым, видение «мира наяву в этом его глубинном аспекте» ослабело и лишь однажды в начале выздоровления от тифа он сквозь распахнутое окно опять увидел «ликующую яркость и свежесть»  листвы, пронизанной «чарующею жизненностью». А затем человек вошедший в его комнату предстал перед ним «существом из какого‑то другого, высшего мира», тело которого не было плотным, а «сотканным из света», было «лучистым, особенно лучезарны были волосы». Стоявший перед ним «дух, облегченный светом», не был существом совершенным, но какие «великие возможности красоты и чистоты» таились даже в нем, осуществление которых можно найти в жизни «благороднейших представителей человеческого рода». Лосский пишет, если бы мы обладали «полнотой видения, мы нашли бы и здесь на земле райские обители».

«Глубокое утешение во всех своих бедах я находил в Церкви, -- вспоминает Лосский о годах обучения в Витебской гимназии. -- Свою детскую религиозность я сохранял в полной мере. Вечером перед сном я становился на колени и молился, что исполняли немногие из моих товарищей». В то время все его православные товарищи обязаны были являться в праздники в гимназическую церковь имени св. Сергия Радонежского на всенощную и на литургию. Гимназисты чинно стояли рядами, красиво пел гимназический хор, и наш гимназист «внимательно следил за службою и хорошо знал порядок богослужения». Однако, как тогда, так и теперь под влиянием внецерковного окружения, напирающего только на несправедливость социального устройства, подросток может утратить первоначальную детскую веру, как только своим умом попытается найти ответы на религиозные вопросы. В старших классах гимназии в религиозной жизни Николая Лосского произошла глубокая перемена, поводом к которой послужило скорее недоразумение, но в результате которого, начав размышлять о Церкви и различных злоупотреблениях в её стенах, о религии, он через месяц «отверг не только Церковь и религию, но даже и бытие Бога».

В это время вблизи его не оказалось авторитетного и знающего человека, который научил бы его «отличать идеальную сущность христианства от земных искажений его и показал бы, что даже и в XIX в. православная Церковь хранила в себе великие духовные богатства». Подобно сотням тысяч русских и западноевропейских интеллигентов он превратился в убежденного атеиста и это состояние растянулось для него на целое десятилетие, а возвращение в Церковь совершилось только через тридцать лет «после сложного философского процесса». Как тогда, так и теперь столкновение с внецерковной цивилизацией и безрелигиозным образованием приводит к утрате полноты перво-видения. Отсюда, его искания выхода из обыденности и стремление к глубинному общению с природою и миром, без которого невозможно духовное творчество. Это и стало подсознательным мотивом его тяжелой борьбы за право на духовную жизнь в юности и повлияло на все развитие его философских взглядов.

На пути к обоснованию: прорыв сознания к истокам бытия». С утратой непосредственного восприятия мира, усугубленного формализмом школьного образования Николай Лосский становится убежденным материалистом, как многие другие, повторяя религиозно-философскую эволюцию практически всех русских мыслителей: от непосредственной детской религиозности, через увлечение материализмом и атеизмом в юношеские годы, к осознанному религиозному мировоззрению. Для продолжения образования Лосский поступает на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, ибо был уверен в том, что изучение физики и химии приведет к знанию «об основах строения мира». Поколение за поколением молодых людей, как и сто лет назад, в своем стремлении посвятить себя науке, руководствуются теми же принципами, которые для Лосского со временем предстали в своей ограниченности, ибо для него ни одна частная проблема не имела решения пока не была решена основная задача, «вопрос о строении мира в целом». Вновь и вновь, пытаясь понять мир как множество ограниченных атомов, отделенных пустым пространством, в духе «примитивного» механистического материализма, он приходит к сомнениям в правильности «механистической метафизики». Для ответа на вопросы, вставшие перед молодим ученым, он обращается к «учениям великих философов прошлых времен», решает продолжить образование на историко-филологическом факультете в надежде, что пройдя школу классической европейской философии (Декарт, Лейбниц, Кант, а также английский эмпиризм и позитивизм), найти свое «умозрение» гораздо более приближенным к истине, чем у его великих предшественников. Однако, погружение в проблематику, характерную для тогдашней университетской философии, сосредоточенной на теории познания, приводит к тупику в его интеллектуально-логических построениях.

В одночасье, исчезновение непосредственности детского восприятия было преодолено сосредоточением теперь уже интеллектуального порядка, когда истина непосредственного умозрения стала ему вдруг очевидна, вопреки его материалистическим убеждениям. Однажды, в осенний туманный день 1898 года, когда все предметы сливаются друг с другом в петербургской серо-молочной мгле, он был погружен в свои обычные размышления. Суть этих рассуждений заключалась в следующем: человек знаю только то, что «имманентно» его сознанию, т.е. внутренне присуще, составляет его содержание. Но сознанию имманентны, присущи только душевные состояния, следовательно, я-человека «знает только свою душевную жизнь». Из этого вытекает утверждение о неспособности строго логически доказать «существование внешнего мира». Он посмотрел перед собою на мглистую улицу и вдруг у него блеснула мысль: «все имманентно всему» и сразу «почувствовал, что загадка решена, что разработка этой идеи даст ответ на все вопросы», волнующие его. С тех пор идея, непосредственное переживание,  «всепроникающего мирового единства», вопреки казалось бы очевидно-видимой материальной раздробленности, стала руководящим мотивом всего его творчества. В теории познания, гносеологии, разработка этого мироощущения привели его к созданию собственного «учения о восприятии и вообще о знании», которое он стал называть «интуитивизмом, обозначая словом интуиция непосредственное созерцание субъектом не только своих переживаний, но и предметов внешнего мира в подлиннике». В результате всех этих размышлений Н.О. Лосский написал свою первую значительную гносеологическую работу «Обоснования интуитивизма» (1906), посвященную «пропедевтической теории знания» (т.е. предварительной), предваряющей его общую концепцию.

На пути к обоснованию: «целостной полноты мира». В работе «Чувственна, интеллектуальная и мистическая интуиция» (1938) Лосский доводит до предельной ясности изложение концепции непосредственного усмотрения, третьей ступенью которого, вслед за чувственной и интеллектуальной, становится «мистическая интуиция». Согласно Лосскому, материальные качества познаются чувственной интуицией, мир идей (сущность вещей) – интеллектуальной интуицией, а далее за пределами материального бытия, Абсолютное, постигается мистической интуицией. Мистическая интуиция выводит созерцание человека в область «сверхмирового начала» и, в отличии от чувственной или интеллектуальной интуиции, выразимой в образах или понятиях, является не столько мимолетным переживанием или понятийным знанием, сколько состоянием «человеческого я». В состоянии мистической интуиции человек открывает в себе не только такие «аспекты я, как сверхпространственность и сверхвременность», выразимые и в понятиях интеллектуальной интуиции, но и приходит к переживанию «стоящей выше ограниченных определенных качеств силы его, которая делает его способным к свободе и творчеству».

Размышления о мире в целом приводят Лосского к логической необходимости введения в свои построения «Начала, служащего источником мировой множественности», и являющегося во всех отношениях самостоятельным, которое лишь одно «может быть обозначено словом Абсолют». Для того чтобы принять такое допущение в строении мира необходимо было определенное изменение сознания, которое было связано с рядом событий в жизни самого Николая Онуфриевича.  В воспоминаниях он пишет о том, что «толчком для завершения учения об органической связи деятелей», составляющих мировое целое, послужила присланная отцом Павлом Флоренским его недавно вышедшая книга «Столп и утверждение истины» (1913).  Эта книга и сам облик отца Павле, -- уже прошедшего свой путь от индифферентного к религии подававшего большие надежды студента-математика, до принятия священнического сана, -- способствовала его «постепенному возвращению в лоно Церкви» и, по собственному его признанию, в 1918 году он «окончательно стал верующим». Под напором бедствий, свалившихся на его семью, в том числе и смерти от дифтерита горячо-любимой десятилетней дочери, в период всеобщего развала и воцарения «большевистского деспотизма» он окончательно, на бытийном уровне, пришел к Богу.

Об этом свидетельствует еще один эпизод из жизни Н.О. Лосского относящийся к 1922 году, когда после долгого заболевания жесточайший приступ желчекаменной болезни довел его до крайней степени истощения, так что оставались только «кожа и кости».  Был конец Страстной недели, когда после визита хирурга камни нежданно отошли и смертельно опасная операция, назначенная после Пасхи, не понадобилась, Сознавая, как никто, происшедшее с ним, он обратился к жене в день Благовещения Божией Матери с просьбою пойти в Казанский собор и пожертвовать на Храм несколько семейных ценных вещей, которые были совсем не лишними в это полуголодное время. В невероятном волнении он стал убеждать жену сделать это пожертвование и, когда она согласилась исполнить просьбу, то он «почувствовал во всем теле своем какое‑то своеобразное переживание счастливой удовлетворенной цельности». С этого момента, свидетельствует Лосский, настало окончательное исцеление от смертельной хвори: «Вспоминая начало и конец своей болезни, я нахожу, что и возникновение ее и внезапное исцеление от нее как‑то связаны с моим отношением к Божией Матери».

Мир органического целого.  Следующим значительным шагом на пути построения целостной картины мира стала для философа книга «Мир как органическое целое» (1915, 1917), в которой он дает первое обоснование своей системы органического идеал-реализма.  Согласно идеал-реализму, в состав мира входит прежде всего реальное бытие, т.е. пространственно-временные или временные процессы, в основе которого лежит «идеальное бытие». Идеальное бытие содержит в себе два аспекта: «отвлеченно-идеальное бытие», образующее формальное «систематическое единство мира» и «конкретно-идеальное бытие». Конкретно-идеальное бытие, в силу своей идеальности сверхвременное и сверхпространственное, является  носителем реальных, временных  и пространственных процессов его «деятелем», причиной порождающей эти процессы, его «субстанцией» или первоосновой. . Конкретное-идеальное бытие, для Лосского, является одновременно и единством, задаваемым отвлеченно-идеальными формами, и множественностью деятельных индивидуумов, творящих события реального мира во времени, «субстанциальных деятелей».

Перед нами предстает Живая Вселенная, о которой в поэтических образах готов поведать нам любой мало-мальски одаренный русский писатель, и которая у нашего философа, прошедшего европейскую выучку, развёртывается в грандиозную концепцию «конкретного идеал-реализма», которую он также называет «персонализмом», поскольку своеобразными носителями отдельного бытия у него являются персоны, личности, «субстанциальные деятели». Осязаемым примером субстанциального деятеля является человеческое я, сверхвременный носитель личных качеств человека, средоточие его личности (душа человека). В идеале в Царстве Божием субстанциальные деятели образуют всепроникающее единство, но в реальном мире борьбы и противостояния субстанциальные деятели составляют множество отдельных персонифицированных индивидуальностей, которые образуют иерархию персон от элементарных частиц физики до сложных биологических организмов и далее через человека ко всё более совершенной жизни, объединяющей в себе менее совершенно-оформленных субстанциальных деятелей.  Отсюда Лосский естественным образом переходит к принципу персонализма, в котором на каждой ступени развития мира утверждается наличие «субстанциального деятеля» более высокого порядка, поэтому концепция именуется также иерархическим персонализмом.

Религиозный философ Русского зарубежья.  В 1922 году Н.О. Лосский вместе с другими выдающимися учеными и писателями был выслан за границу богоборческими силами, захватившими власть в России, все усилия которых были направлены на уничтожение православной Церкви. К этому времени, начала эмигрантских скитаний великого философа, ключевые работы по уяснению «мира как органического целого» были в основном написаны. В дальнейшим, опираясь на единую онто-гносеологическую концепцию (совмещающую в себе учение о бытии и учение о познании) он разрабатывает этические проблемы и учение о ценностях (аксиологию) теперь уже не только как ученый и философ, но и как религиозный мыслитель. Характерные работы этого периода: «Свобода воли» (1927), «Ценность и бытие. Бог и царство Божие как основа ценностей» (1931), «Бог и мировое зло. Основы Теодицеи» (1941), «Условия абсолютного добра. Основы этики» (1944). В этических работах Лосский полностью сосредотачивает внимание на обосновании Добра как абсолютной ценности, на критике относительности ценностей, на религиозном обосновании высших, или абсолютных, ценностей Добра, Истины, Красоты, Любви, Всесовершенства, на противопоставлении им эгоистических, животных склонностей людей, приводящих к «отпадению», отчуждению личности от Бога. Индивид должен добровольно отречься от использования безграничной формальной свободы и сделать бесповоротный выбор в пользу Добра, а значит и в пользу «благодатного всемогущества положительной материальной свободы в Боге и Царстве Божием» ( 597). Своему этическому учению Лосский усваивает название «теономная этика», и этим самым становится в один ряд со всеми русскими религиозными мыслителями, занятыми проблемами человека и его отношения к Богу. «Теономной эта этика называется потому, -- поясняет Лосский, -- что нормы её соответствуют воле Божией и строю мира, сотворенного Всемогущим и Всеблагим Богом».

Завершая развитие русской религиозной философии Имперской России Лосский возлагает на себя труд по написанию «Истории русской философии» (1951), который до сих пор остается непревзойденным учебником по данной теме. Эта книга является своего рода завещанием великого философа, посредством  которой он передает эстафету через время и расстояние молодому поколению своих соотечественников, призванных в нашем веке возродить проблематику русской философии. В этом плане заслуга Лосского состоит в том, что история русской философии, которую творил и он сам, представлена как органическое единство разнообразных точек зрения, которые все вместе образуют своеобразную симфонию многоаспектного миропонимания, как проявления соборного разума, логоса Русского мира. К этой работе естественным образом примыкают ещё две замечательные книги: «Достоевский и его  христианское миропонимание» (1953) и «Характер Русского народа» (1957), не считая многочисленных статей по самой разнообразной тематике.

Непосредственный ученик религиозного мыслителя, С.А. Левицкий, отдавая дань универсализму своего учителя перечисляет заслуги Н.О. Лосского в области гносеологии, логики, мета­физики и аксиологии, отмечая, что «главная ценность его трудов заключается в ори­гинальности, силе и глубине его мысли». Левицкий называет Лосского «самым крупным умозрительным представителем русской философии и одним из самых значительных философов XX века во­обще», он не только «продолжатель лучших традиций чистой философии, занятой основными проблемами познания и бытия», но чуть ли не единственный русский мыслитель, которому «удалось создать не только внутренне цельную, но и внешне законченную систему философии». С преданным учеником нашего мыслителя солидарен и Н.А. Бердяев, который предупреждает о том, что зашедшей в тупик «отвлеченных гносеологий» европейской философской мысли, оторвавшей человека от живого всеединства бытия «придется с Лосским более считаться, чем с Вл. Соло­вьевым», ибо он «кует новое оружие против последних слов европейской философии».

Органическое строение социальной жизни.  В целом для философского творчества Н.О. Лосского характерна четкость и ясность изложения, при всем этом его книги не для поверхностного чтения, поскольку, как всякому новатору, ему приходится полемизировать с профессиональными мыслителями особенно в крупных произведениях. В своих малых работах, статьях, очерках, он каждый раз дает предельно сжатое изложение системы органического иерархического персонализма и затем разъясняет конкретный вопрос таким образом, что и нашему потерявшему ориентиры человеку есть чему поучиться у великого философа. В статье «Органическое строение общества и демократия» Лосский рассматривает государство как следующую более высокую ступень личностной индивидуальности по сравнению с отдельным человеком: «государственное целое есть личность, высшего порядка чем человек». В иерархии персонифицированных индивидуальностей как вниз от человеческого я, так и вверх существует «ряд ступеней организованности: человеческие я образуют органическое единство народа (нации, государства), народы суть элементы человечества и т.д. вплоть до единства вселенной» (223).

Перед правильно организованным государством стоит задача – обеспечивать человеческой личности духовные и материальные средства «для возрастания ее творческой активности, осуществляющей добро, красоту и обретение истины», исходя из общей цели мирового процесса. В свою очередь от гражданина требуется обязанность солидарности с государством, как объемлющей его личности высшего типа, в той мере в какой государственное образование, членом которого он является само исполняет свое предназначение.  Иерархическая организация мира на бытийном уровне означает «монархическое строение вселенной», но реализация «политического монархического строя человеческого сообщества» в исторически проявленных формах монархии или демократии в исключительных случаях дотягивается до идеала.  Под идеалом, в котором и заключается цель и смысл мирового процесса, Лосский понимает достижение «совершенной полноты бытия», осуществление которой для субстанциальных деятелей возможно только «на основе совершенной любви их к Богу и друг другу, создающей конкретное единосущие их, Царство Божие».

Соборный строй власти. Таким образом, именно чистота и полнота «следования монархическому принципу строения вселенной требует в государственной жизни соборного строя власти». Соборный строй власти прежде всего предполагает такую организацию общества, когда властные полномочия получают лица «наиболее духовно одаренные», являющееся по сути воплощением духовных чаяний данной структурной единицы, её «душой», вплоть до верховного «начала, которое можно назвать душой народа». Современная демократия с её избирательной борьбой далека от решения этой проблемы (особенно в наши дни полнейшей дискредитации всевозможных выборных систем). Творческий подход к социальному строительству Лосский видит в «усовершенствовании техники этого отбора, например, путем организации корпоративных, профессиональных и т. п. форм представительства. Возможно, что этот отбор будет где-либо производиться не в формах демократической избирательной борьбы, а на основании объективных, точно установленных признаков, например, на основании услуг, оказанных обществу и свидетельствующих о нравственной и умственной способности к государственной деятельности. Во всяком случае, однако, очевидно, что такая аристократия духа не будет возвратом к абсолютной монархии, а будет движением вперед в какое-то новое, неизвестное еще будущее».

В наши дни, быть может, руководствуясь наставлениями Лосского, следует выработать совокупность «критериев допуска» для претендентов на государственные должности, осуществление которого в полной мере может лишить многих нынешних чиновников занимаемых постов. В Православной Державе от главы нации, потребуются такие качества как: православное вероисповедание, патриотизм, универсальное образование, опыт организации больших производств, православная многодетная семья, добропорядочные дети получившие образование внутри страны, отсутствие недвижимости и счетов заграницей, и наконец, благопристойная внешность типологически характерная для нации. А самое главное такой водитель народа должен быть воплощением объемлющей «симфонической личности» Державы, соединяющей в себе высшие устремления отдельных личностей. Поиск таких приемников на государственные посты долгий и трудный процесс, представление о котором можно составить, например, по единодушному выбору настоятеля в православном монастыре, или выбору далай-ламы («мудрейшего учителя») в Тибете. На этом фоне, навязывание извне «англо-европейских пациентов» выглядит заведомым издевательством над здравым смыслом, раскалывающим общество при современной системе голосования на две части, которые из-за чьих-то вне-государственных интересов начинают самоуничтожение, гражданскую войну, за то чтобы одна правящая группировка сменилась на точно такую же.  Только что в прямом эфире был продемонстрирован этот сценарий в Америке, Армении и далее по алфавиту.

Социально-экономический строй хозяйствования. В статье «Экономический строй и интеллектуализация общества» (1939), опубликованной в журнале с символическим названием «Новый град», Н.О. Лосский обсуждает вопрос об идеально совершенном социально-экономическом строе, который должен обеспечить каждому члену общества «духовные и материальные условия нормального развития, ведущего к порогу Царства Божия». Сами по себе ни капитализм, ни социализм этого обеспечить не могут, поэтому необходим переход к «новому типу социально-экономического строя». Быстрое развитие техники и высокий уровень производства дает возможность при соответствующих установках перейти к такой организации общества, такому строю, «в котором государство в союзе с городским и земским самоуправлением взяло бы на себя обеспечение всем членам общества всех жизненно необходимых благ и услуг, — главных пищевых продуктов, одежды, жилища, врачебной помощи и т. п.».

В то же время, Лосский предупреждает о том, что «социально-экономический порядок, обеспечивающий всем членам общества право на труд и необходимые материальные условия жизни», никоим образом не является «осуществлением совершенно идеального общественного строя». «Преобразование экономического строя должно руководиться мыслью, что свобода развития личности есть принцип более ценный, чем совершенное удовлетворение материальных потребностей». Помимо «духовной свободы», а именно свобода совести, свобода мысли и слова, и т. п., имеет значение и определенная степень свободы хозяйственной деятельности. «Обобществление и огосударствление хозяйственных предприятий не должно заходить слишком далеко. Сочетание двух систем хозяйства, государственно-общественной и частной в наше время лучший способ удовлетворить, как материальные, так и духовные нужды человека».

Воспитание православного гражданина.  Правильная организация общества требует соответствующего правильного воспитания граждан, носителей индивидуального и государственного сознания, которое возможно при «правильной постановки», организации школьного обучения.  «Школа должна учить и воспитывать с целью содействовать раскрытию всех способностей человека, необходимых для творческой или, по крайней мере, подражательной деятельности, воплощающей ценности добра, красоты, истины, богатства жизни». Такое всестороннее развитие требует наряду с приобретением теоретических знаний и упражнением мышления, также физическое воспитание, а также развитие художественных и ремесленных способностей. Лосский говорит о «живой школе», в которой большинство сведений и упражнений должны приобретаться  путем разнообразных экскурсий –  естественно-научных, исторических, эстетических, спортивных, знакомящих с современною техникою, общественными учреждениями и т. п. «Современный идеал трудовой школы требует также не пассивного усвоения знаний, а самодеятельности воспитанников», в котором «искусство, наука, философия и религия должны быть использованы для того, чтобы дать богатое содержание духовной жизни обществу».

Лосский размышляет от том, как «превратить современную мертвую школу в живую», -- спустя почти сто лет мы по сути оказываемся перед той же самой задачей. За примерами «живой школы» и её принципами, мы отсылаем читателей РНЛ к предыдущей своей статье «Православное образование», в которой упоминается и гимназия М.Н. Стоюниной, в работе которой на правах родственника принимал участие и Николай Онуфриевич. «Школа, первоначальная и средняя, почти исключительно посвящена сообщению знаний, главным образом пассивному», -- констатирует педагог Н.О. Лосский, тогда как школа должна «соответствовать потребностям и интересам ребенка, воспитывая все его способности и отвечая всем запросам его интеллекта». При этом рабочий день подростка зачастую оказывается «более длинным, чем у фабричных рабочих», к тому же часть времени бывает нередко заполнена «нелепыми занятиями», не сочетаемыми ни с каким содержательным знанием. Особенно это характерно для современных попыток еще большего «обмертвления» школы внедрением навязанной извне практики ЕГЭ, в результате которой все усилия школьников и учителей направлены на «натаскивание» на прохождение бессмысленных тестов. В сердцах Лосский восклицает: «Поистине такая школа, особенно часто это бывает со среднею школою, уподобляется системе каторжных работ» со всеми их характерными чертами: «принудительность, не посильность, однообразие, бесполезность». Вспоминая о своем гимназическом обучении, он отмечает, что большинство знаний он приобрел благодаря «самообразованию», вопреки школьной рутине, а также благодаря «самовоспитанию», которые начал практиковать с ранней юности.

Национальное воспитание и образование. В работе «Характер русского народа» Лосский пишет о следующей ступени восхождения человека, достигаемой посредством «национального воспитания и образования», однако «современная педагогика еще не выработала разумной системы национального воспитания» (324). Уж тем более это относится к нашему времени, когда в разгар эпидемии ошалевшие подростки побежали «протестовать» не отдавая себе отчета против чего или за что, под влиянием интернетовских манипуляторов общественным сознанием (по давно отработанным лекалам социальной инженерии управления обезумевшей толпой). Лосский, бывший современником, так называемого «революционного», слома имперских структур государства и пострадавший от «октябрьского государственного переворота», выступал всегда за эволюционный путь постепенного сознательного развития, вопреки революционно-погромному безумию, которое  одновременно вдруг охватило все страны, даже самые казалось благополучные.

Размышляя о «системе национального воспитания», Лосский пишет о том, что «сущность национального характера и национальной культуры», не выразима в отвлеченных понятиях. «Нация есть конкретное живое бытие», относительно которого можно высказать великое множество отвлеченных идей, каждая из которых и все они в целом окажутся «бледными, тощими, принципиально несоизмеримыми с живою полнотой национальной индивидуальности». Не поэтому ли у читателей РНЛ не вызывают особого интереса статьи и очерки, посвященные «идеологии» или попыткам очередного определения «русской идеи», и как буквально на глазах растет интерес к конкретной постановке вопроса: о Православном образовании, хозяйстве, науке, достигая максимума интереса к самой значимой в условиях эпидемии проблеме «медицины исцеления». В то же время не будем упускать из виду, что правильное решение поставленного вопроса всегда исходит из целостной картины мира, по сути идеологии «органического идеал-реализма», исходя из которой Лосский выстраивает конкретные аспекты своего учения «иерархического персонализма». Конкретизируя свое миропонимание, он пишет: «Задача национального воспитания и образования не сводится лишь к тому, чтобы вырабатывать и усваивать характерные черты народа, выразимые в отвлеченных понятиях. Конечно, и их не следует упускать из виду, но главным средством воспитания должно быть интеллектуальное и эмоционально-волевое вживание в саму конкретную жизнь, в само конкретное содержание национального творчества, как оно выразилось в религии, в истории, в языке, в литературе, в искусстве, вообще культуре народа». Свою лепту в национальное воспитание Лосский, будучи религиозным мыслителем, вносит своей универсальной философией и в частности выявлением оснований Имперской державности, к которой Провиденциально призвана Россия, проходя последовательные этапы: Императорская Россия, Советский Союз, и еще непроявленные в истории этапы, как упущенная возможность эволюционного перехода от СССР к «Союзу Советских Синархических (Соборных) Республик», и грядущее преобразование в «Православную Державу Россию»…

Органическое обоснование Российской Империи. В последней крупной работе «Характер русского народа» (1957) в главе «Русский мессионизм и миссионизм» Лосский, привлекая высказывания В.С. Соловьева, Ф.М. Достоевского, Е.Н. Трубецкого и др. и становясь тем самым выразителем соборного Логоса русской философии, пытается выработать развернутое понимание Имперской государственности как Христианской державы. Для православного христианина идеалом государственного устройства человечества является «всемирная христианская монархия», воплощением которой на Земле было уготовано, возложено на Россию, как на своего рода мессианскую, всеспасительную, задачу по духовному возрастанию человечества.  Формой государственного устройства России, объединяющей в единую русскую нацию множество больших и малых народов, является Империя.

Смысл имперских образований, возникающих в разных частях земли на протяжении всей истории существования человечества, состоит в выработке правильной организации человечества, совмещающей в себе принцип целостности и индивидуальности.  «Истинное единство народов, есть не однородность, а всенародность, т. е. взаимодействие и солидарность всех их для самостоятельной и полной жизни каждого.» Как отдельные человеческие личности, так и целые нации стоят перед задачей гармонически восполнять друг друга, не утрачивая своего оригинального своеобразия, выявлять свою положительную индивидуальность в предельной полноте. На этом пути осуществляется не «отвлеченный общий человек», а «конкретный всечеловек», т.е. «каждый индивидуум в соборном единении с другими индивидуумами участвует во всей полноте и разнообразии жизни человечества». Лосский называет такой идеал «супранационализмом», предполагающий не подавление, а развитие национальных особенностей в рамках всего человечества и этнических особенностей в рамках одной нации. В этом смысле на Императорскую Россию была возложена задача (миссия) осуществления общего принципа   супранационализма посредством образования единой Русской нации как «соборного единения различных народов» в Православную Державу.

Соборное единство народов, объединенных высшими духовными ценностями, образующих с одной стороны единую нацию, а с другой – сохраняющее своё полиэтническое многообразие, возможно только при «этическом равенстве», т.е. доброжелании «истинного блага (единого и нераздельного)  всем другим народам, как своему собственному».  «Совместно творить гармоническое единство жизни, сверкающей богатыми красками различных культур, можно лишь в том случае, если мы будем сочувственно вживаться в чужие культуры, постигать их, как свою собственную, и таким образом воспитывать в себе способность восполнять друг друга своим творчеством». В то же время, результатом сочувственного общения с чужими культурами должно быть не обезличение, а углубленное постижение также и своей родной культуры: этнические  «различия сохранятся и даже усилятся, сделаются более яркими, а исчезнут только враждебные разделения и обиды, составляющие коренное препятствие для нравственной организации человечества».

«Пути Господни неисповедимы». В современном мире отрабатываются, условно говоря» три модели дальнейшего развития организации человечества: Американо-европейский сценарий «демократического хаоса», недавно-вышедшая на мировую арену Китайская модель жесткой «цифровой диктатуры» и Православно-русский проект «Соборного единства человечества». Всяческие претензии на мировое лидерство будут означать, в какой-то мере, ту же диктатуру с безжалостным уничтожением «чуждых» и нескончаемыми войнами, что уже не раз было продемонстрировано на протяжении всего исторического развития. Чаемое Русским миром возрождение Имперской России как Православной Державы оставляет, кажется, единственный шанс на спасение от перманентного революционного хаоса. Народы мира с содроганием примеряют на себя китайский путь цифрового тотального контроля (тысячелетиями отрабатываемой жесткой подчиненности «восточной деспотии», исключающей свободу личности) и впадают в другую крайность дезорганизации и вседозволенности в ущерб себе и окружающим.

Последняя надежда на Россию – «страну неограниченных возможностей»; но сможем ли мы выполнить свою задачу, миссию, возложенную на нас Провидением, и стать мессианским народом, спасающим мир от порабощения бездуховных сил.  В качестве основной, наиболее характерной черты русского народа Лосский указывает «религиозность и связанное с ней искание абсолютного добра», т.е.  искание Царства Божия, в том числе и здесь на этой Земле «смелом искании новых форм жизни». Это дает надежду, что «русский народ после преодоления безбожной и бесчеловечной коммунистической власти, сохранив свою религиозность, будет, с Божьею помощью, в высшей степени полезным сотрудником в семье народов на пути к осуществлению максимального добра, достижимого в земной жизни».

«На чем сосредоточены помыслы подлинного христианина, что составляет последний предел его упований? – вопрошает Н.О. Лосский в статье «Техническая культура и христианский идеал» и сам отвечает, -- Конечно, единство с Богом и всеми тварями Его на основе любви, созидание Царства Божия, где Бог есть «всяческая во всех». В этом Царстве множество живых существ образуют «Едино Тело и Един Дух». В этом Царстве не утрачивается индивидуальность человеческой души, в нем не угашается личность, христианин ожидает воскресения во плоти, следовательно, надеется на сохранение индивидуального духовно-телесного бытия и тем не менее признает, что множество духовно-телесных индивидуальностей образует в Царстве Божием «Едино Тело и Един Дух. Такое единство осуществимо лишь в том случае, если множество личностей проникнуты друг к другу и к Богу такой совершенной любовью, что живут вполне, как Един Дух так, что мысль каждого непосредственно есть достояние всех и хотение каждого непосредственно подхватывается и соборно осуществляется всеми. Такое целостное единство многих лиц есть конкретное единосущие: «во всех существах этого царства осуществляется Един Дух Христов в тысячах индивидуальных обнаружений; каждое индивидуальное тело есть орган Единого Тела Христова, духоносного, преображенного, в котором нет разделения, нет непроницаемости, осуществлена совершенная взаимопроникнутость тел. Такое бесконечно сложное и тем не менее целостное царство бытия обеспечивает каждому своему члену-индивидууму бесконечную полноту бытия и бесконечную силу творчества».

Сретение Господне, 15 февраля 2021

Доктор философских наук,

Профессор Московского физико-технического

Института Ольга Даниловна Куракина.  

Информационно-Аналитический Центр

«Ноосферная Синархия»