Барачное детство не отпускает, оно с тобою всю жизнь, пока ещё хоть как-то трепыхается твоё сердчишко. Неповторимый для каждого человека первый класс, первая влюблённость в девочку, всё только первое, неизведанное, действительно сказочное…

Школа номер пятнадцать, продлёнка, и я показываю другу Андрею Орлову, как правильно писать буквы. Он смеётся, но старается, выводит, а получается только на троечку. Мы никогда с ним не учились хорошо, но на тройку всё же старались, лишь изредка получая четвёрки – мальчишки и есть мальчишки. Теперь смотрю на фотографию Андрюшки, на груди значок октябрёнка – его давали всем, никого не обделяя, как же это радовало всех нас.

Братск строился семимильными шагами, да справедливости ради скажу, что слово семимильными не подходит, ибо строительство шло гораздо быстрее. Мощный завод отопительного оборудования по производству отопительных радиаторов и котельных установок, огромный завод железобетонных изделий. Ничего откуда-то привозить было незачем, весь строительный материал был свой. Потому Братск выгодно отличался от других городов страны. Семья Андрея въехала в самую первую пятиэтажку, построенную отопительным заводом, я же оставался жить в холодном, продуваемом всеми ветрами бараке, но предчувствие, что скоро всё изменится к лучшему, не покидало в то время никого, да оно и менялось к лучшему. По месту жительства нас с Андреем перевели в новенькую тридцать восьмую школу.

 Помню, учитель физики был бывшим военным Военно-морского флота, рассказывал нам о кораблях, о том, как за ними постоянно наблюдали американцы. Мы с Андрюшкой, сидя за одной партой, всё хохотали. Он, помню, переводил на чёрной переводной бумаге слона на картинке, когда глянули, то получилось смешно. Одним словом, учителя физики, рисования, географии после уроков оставляли нас мыть кабинеты, мы мыли, а после снова смеялись, и снова мыли, такова уж юность. Учитель географии улыбнётся, бывало, да скажет:

– Опять два кота, объевшихся сметаны, хохочут, видно, не надоело вам ещё полы мыть.

Класс смеётся, а мы вновь и вновь за мокрую тряпку берёмся. Тогда ведь как было: после восьмого класса, ежели ты не сдал, тебя всё одно подтягивали на тройку, и такие ученики смело в большинстве случаев отправлялись в ГПТУ. Нас с Андреем не подтягивали, мы сдали на тройки и четвёрки, но решили пойти учится на сварщиков. Сразу, с первых дней обучения в фазанке, учителя к нам относились как к мужикам, и мы это сразу учуяли, учителями были бывшие сварщики, и их искреннее, душевное отношение к нам было действительно неповторимо – замечательное. Сразу выезд в колхоз на уборку картофеля, было это уже в далёком 1981-м году, в сентябре месяце. День проработали, а ночью в поножовщине убили мужика. Тогда было принято отправлять нас с подшефной организацией, таковой являлась КБЖБ (Комбинат железобетонных изделий), приехал следователь, всех допрашивали, один из рабочих, помню, нам угрожал: де вы, фазаны, убили, но потом всё обошлось. Только вот запомнилось, как на белом полотне в нашем лагере мы смотрим картину «Женщина, которая поёт», передвижная установка крутит ленту, а мы сбились в кучу и стоим единым отрядом, ведь мужики первое время на нас из-за несчастного происшествия смотрели явно не дружелюбно. Но потом все сдружились, выкапывая необъятные сибирские поля, засаженные картошкой, капустой, морквой, свеклой, турнепсом и ещё Бог знает чем. Учились мы тогда второй или третий год, снова отправили в колхоз, пили первый день все, и снова драка. Пьяные мужики, казалось, вроде добродушные рабочие, выпив горькой, становились неузнаваемыми. В этот раз Андрея несколько раз пнули кирзовым сапогом по лицу, лицо его превратилось в большой синий шар, мне досталось меньше, я очень жалел его, ибо картина была действительно страшная. Вечером, поддерживая друга, я водил его к бочке с водой, но пить он самостоятельно не мог, потому приходилось подносить к его рту железную кружку с водой, и медленно заливать жидкость внутрь. Даже в таком состоянии мой друг шутил, говоря:

– Казак! А как я есть-то буду?

Раскрыв консерву, я кормил родного бедолагу из ложечки как маленького, половина кильки в томатном соусе при этом неудержимо падала на солому, ведь рот друга мог открываться лишь совсем на самую малость. И вот ведь молодость – ночь поспали, а утром Андрей уже разговаривал, не шепелявя, уже самостоятельно принимая еду, досадовал только на то, что по приезду домой мама, увидев его такого разукрашенного, расстроится. И снова выручила молодость сильного организма.

Неделю мы занимались уборкой картофеля, пока не выпал снег, так вот уж у нас в Сибири бывает. А за неделю у Андрюхи лицо почти восстановилось, и он был откровенно рад этому, снова, улыбаясь, говорил:

– Как думаешь, Казак, мама не заметит?

Я всегда утром перед учёбой заходил к Андрею домой, в доме Орловых, хоть и было всего семь часов утра, почти всегда пахло свежеприготовленными котлетами и пирогами. Мама Андрея Валентина Васильевна старалась накормить семью с раннего утра. Нам же предстояло добираться из родного посёлка Гидростроитель до посёлка Энергетик на рейсовом автобусе, где и располагалось наше училище. После сытного завтрака Андрей, жадно затягиваясь, быстро выкуривал папироску «Беломор» или «Север». Разговаривали много о рыбалке, ведь живём на Ангаре, а я, к тому же, был ещё и радиохулиганом. Андрей говорил:

– Казак! Я транзистор включу, тебя найду, и под музыку засыпаю.

Страна наша жила на подъёме, и к нам в училище с интересными концертными номерами приезжали артисты из самой Первопрестольной.

В фазановской столовой Андрей котлету съедал в последнюю очередь, так уж он хотел. Отец друга Владимир Степанович, работавший мастером на отопительном заводе, не раз говаривал:

– Наш Андрей по пять котлет за раз съедает.

Потом непременно добавлял к сказанному:

– Рабочий человек вырос, а ему есть надобно, иначе как робить-то.

Три года учебы, и за год по две практики на заводе – работали наравне с мужиками, сваривая арматуру, приходили из отдела качества, проверяли нашу сварку на разрыв. Андрей всегда радовался, когда работники ОТК говорили нам, что наша сварка не хуже, чем у мужиков. Бывало, и выпивали прямо на работе мужики, нам предлагали, и мы не отказывались, пили вино под названием «Агдам», бегали в магазин за ним. Начальство, помню, не ругало бригаду сварщиков, план по сдаче продукции был большим, мы все восемь часов, не разгибая спины, сваривали различные конструкции, работали под открытым небом, пот по спинам тёк и в трескучие морозы. В такие и последующие моменты мне всегда казалось, что Андрей мужественнее меня, сильнее физически и морально, и это, безусловно, было так.

Раньше было такое занятие, как начальная военная подготовка, и вот в один из таких учебных дней дают нам алюминиевую гранату, и мы кидаем её на дальность. Дошла очередь до Андрея, надо сказать роста он был среднего, торса богатырского, на руках его никто не мог одолеть. Рядом с училищем неподалёку располагался лес, Андрей бросил учебную гранату, и мы лишь увидели, что она улетела за не один десяток метров прямо в лес. Весь оставшийся урок мы безуспешно занимались поиском гранаты. Учитель физкультуры, по национальности немец, поставил Андрею пятёрку, сказав, что за долгую его практику такого случая не бывало.

В октябрьские праздники, отшагав в фазановских шинелях по центральному проспекту, получали мы после парада по три рубля. Местные парни, зная об этом, в прямом смысле окружали училище, чтобы отнять эти деньги. Те, кто учился первый год, были главными их мишенями. Андрей не поддался, и дух его сильный учуяли местные, снова были драки, но деньги от нас они не получили. Потом к нам в посёлок Гидростроитель переехал из Энергетика Андрей Богомазов, стал с нами дружить, там в Энергетике его уважали, он и отвадил местных от нас окончательно словами:

– А как мне там жить?

Раньше ведь как бывало – вызывают тебя в военкомат и говорят: «Будем учить тебя воинской специальности». Таким вот образом, когда мы закончили ГПТУ, Андрей в ДОСААФ выучился на шофёра, а я на электромеханика. Настала служба в армии, Андрея после учебки направили в Афганистан.

Я служил на Урале в Военно-Воздушных войсках, наша часть занималась обеспечением полётов, нёс дежурство на глисаде, дальнем приводе, ходил в караулы, работал кочегаром, отапливая часть, в армии приказ есть приказ. Вот тогда-то и получил я письмо от друга Андрея Клаузера, в котором он сообщал, что Андрей геройски погиб в Афганистане. В глазах потемнело враз, в этот момент мне хотелось, чтобы вся наша эскадрилья вылетела в Афганистан и разбомбила бы бандитов. Как переживёт это горе мама Валентина Васильевна? На ту пору церквей в нашем молодом городе Братске не было, но, памятуя, как по приезде в деревню моя мама всегда водила меня в церковь, я только и мог вымолвить:

– Помоги Господи! Пережить великое горе родным Андрея.

После службы в армии, четырнадцатого декабря, в день гибели Андрея, все друзья долгое время собирались в квартире друга. На нас с большой фотографии смотрел всегда улыбающийся Андрей, рядом лежал орден Красной звезды и медаль.

Отец Андрея, Владимир Степанович за поминальным столом говорил нам:

– Ешьте ребята котлеты, вон сколько их, мой Андрей любил их шибко.

Снова напоминая нам, что съедал он их по пять за раз. Отец, пока Андрей служил, купил новый мотоцикл «Урал» и мечтал о том, как они с сыном будут ездить на дачу, теперь же, горестно опустив голову, плакал, и жена Валентина Васильевна, всегда строгая по поводу спиртного ,в такие моменты не ругала родного человека… Помню, тогда мною были написаны неумелые с точки зрения поэзии строки, но они мне очень дороги поэтому привожу их:

Мой друг Андрей ушёл в Афган,

Он парень был простой и добрый,

И маму и отца любил,

Не знал, что впереди война без срока.

В училище мы весело учились,

И как-то жизнь неслась легко,

И так вот с другом получилось,

В Афганистан служить пошёл.

Я службу проходил в России на Урале,

Прислали с дома мне письмо,

Что наш Андрей погиб в Афгане,

Огонь взял на себя и был сражён.

Не передашь словами это чувство,

Которое мной овладело вдруг.

На сердце стало так тоскливо,

Нет, не увидишь больше солнца, милый друг.

В училище, где мы учились,

Висит портрет, а ниже тот приказ.

В приказе говориться, что посмертно,

Был орден красный дан ему тогда.

Сейчас в посёлке именем его бульвар назвали,

И каждый день идёт народ на тот бульвар.

Вот так увековечим твою память,

В сердцах и душах ты для нас живой.

Шли годы – они, разумеется, неслись, да с такой скоростью, что и дыху не давали, жизненная суета одолевала, надо было в страшные девяностые выживать, растить сыновей. В 1991-м году в честь Андрея Орлова был назван бульвар в нашем посёлке Гидростроитель, установлены мемориальные доски на здании школы № 38, где учился Андрей, и на доме, откуда он уходил в вечность. Жизнь – она самое сложное, что с нами происходит, и невольно вспомнились строки из стихотворения моего друга поэта Василия Скробота: «Только временны были радости, а гостило всё чаще зло». Я, к сожалению, хоть и не часто, но всё же навещал родителей друга. Валентина Васильевна и Владимир Степанович были огорчены, что внук их от старшей дочери, закончивший институт, стал сильно выпивать, и никого уже не удивило, что вскоре превратился в алкоголика. Ребята-афганцы, навещавшие Валентину Васильевну, видя эдакое, намекали ей, что, может, его побить, бабушка их, разумеется, отговорила. Появился на Божий свет от внука, пока он ещё жил с семьёй, правнук Миша, я покупал ему игрушки, а Миша всё спрашивал, кто я такой, и бабушка ему объясняла. Когда Миша пошёл в первый класс, я подарил ему первую свою детскую книгу «Сказка о маленьком мальчике». Валентина Васильевна рассказывала мне, что Миша часто подходит к иконе, и просит у Боженьки, чтобы папа не пил, сам же на радость бабушки учится хорошо.

В 2016 году по очеркам моего друга журналистки Эммы Зачиняевой вышла книга «Афганистан: Дорога в Вечность». Книга рассказывает о погибших в Афганистане воинах-братчанах: Сергее Вобликове, Юрии Ерошенко, Юрии Косаченко, Викторе Иванове, Андрее Орлове, Льве Горбунове. Братск чтит память братчан, погибших в Афганистане и Чечне. В 2009 году, в канун 30-летия афганской и 15-летия чеченской войн, был открыт мемориальный комплекс с высеченными именами на мраморных плитах.

На фото: Вобликов Сергей, Ерошенко Юрий, Косаченко Юрий, Иванов Виктор, Орлов Андрей, Горбунов Лев

Вот как написано в книге об этом: «…На невысоком холме, расположенном на окраине седьмого микрорайона посёлка Энергетик, почти всегда безлюдно. Лишь колокольный звон раздаётся на воздвигнутом здесь мемориале памяти воинам, погибшим в необъявленных войнах и военных конфликтах, тихо – при слабом ветре и более тревожно – при сильных порывах. Исходит звон от белоснежной миничасовни, где сверху свисает звонница в виде гильзы, внутри которой и находится беспокойный колокольчик» (авторы проекта – архитекторы Леонид Воронцов и Геннадий Клеймёнов). В городе постоянно проводятся спортивные соревнования, посвященные нашим погибшим землякам. Выписываю из книги слова сослуживцев Андрея: «Андрей из тех, кому выпала доля не вернуться из боя… Служба здесь, в Афганистане, досталась Вашему сыну не из лёгких. И не только потому, что часто приходилось с оружием в руках защищать мирный народ от душманов. Во всех делах Андрей принимал активное участие. Он был спокойным по натуре человеком, поэтому, как бы ни было тяжело, никогда не унывал и даже наоборот, старался нас подбодрить. Он был отличный наводчик, специалист. Расчёт, в котором он служил, всегда занимал призовые места. Мы все очень переживаем гибель Андрея. … Случилось это 14 декабря 1985 года. В это время шла крупная операция по разгрому душманских банд. Они устанавливали свою власть и чинили беспредел над мирным населением. Целый месяц мы зажимали их в кольцо. Сдаваться банды не собирались. Тогда расчёт Вашего сына, как самый опытный и лучший, получил приказ поддержать атаку мотострелков. В ходе боя на орудии был повреждён прибор наблюдения. Стрелять из него стало невозможно и Андрей, взяв свой автомат, начал вести по противнику прицельный огонь. В это время в него попала пуля… Ваш сын был настоящим парнем, и Вы вправе гордиться тем, что воспитали такого сына».

 Сидя на поминках Андрея, Валентина Васильевна дала мне прочесть и соболезнование от командования, привожу его полностью: «С глубоким прискорбием командование части, где проходил службу Ваш сын Андрей, вынуждено сообщить Вам о том, что выполняя служебный и интернациональный долг перед Родиной на территории Демократической Республики Афганистан, проявив мужество и героизм, ваш сын, рядовой Орлов Андрей Владимирович, погиб в бою с мятежниками. Это случилось около 17 часов 14 декабря 1985 года. Подразделению, в котором находился Ваш сын, была поставлена задача прийти на помощь местному населению одного из населённых пунктов, на который было совершено нападение крупной банды мятежников. Действуя смело и грамотно, умело используя рельеф местности и отлично владея оружием, Андрей открыл меткий, уничтожающий огонь по противнику. Мятежники стали обходить подразделение с фланга, и Андрей, вовремя угадав их намерения, вызвал огонь на себя, этим спасая жизнь своим товарищам. Группа мятежников стала отступать, и подразделение перешло в контратаку. Благодаря смелым и решительным действиям Андрея подразделение успешно выполнило поставленную задачу по уничтожению банды мятежников, но в ходе атаки вражеская пуля оборвала его жизнь».

Сейчас много по телевизору выступающих, что де зря гибли наши воины в Афганистане, Чечне. Скажу откровенно: таких людей я ненавижу, лично мне уже более тридцати лет всерьёз думается, что Андрей погиб за меня. Быть может, злой человек с присущим ему сарказмом улыбнётся после этих слов, что де наивный, ну и пусть улыбается. Жить одним сердцем с нашей милой Русью-Матушкой – это огромная, самая что ни на есть ответственейшая, работа для каждого, кто по-настоящему любит Россию.

Как-то, повстречав нашего правобережного священника Андрея Чеснокова, немного поведал ему об Андрее, отец Андрей спросил, крещён ли Андрей, я ответил, что не знаю. Батюшка же сказал, что если крещённый погибший воин, то мы за него помолимся в нашей церкви. Вскоре я узнал у Валентины Васильевны, что Андрей был окрещён в младенчестве. Я поспешил тут же поведать об этом настоятелю нашего храма.

Читаю письмо из далёкого 1943 года – от деда Андрея, Степана Тимофеевича Орлова, адресованное супруге Варе: «Наши части имеют большие успехи в деле освобождения населения среднего Дона от гитлеровской нечисти. Не сегодня-завтра я буду принимать непосредственное участие в освобождении Дона от фашистов… Если шальная пуля коснётся моей жизни, то прошу тебя и дальше воспитывать детей в духе большевизма, в духе нашей родной Сталинской Отчизны». Письмо было получено 16 января 1943 года, а 20 января Степан Тимофеевич Орлов, уроженец села Филиппово Братского района, погиб в неравном бою. Текст письма-завещания был публично зачитан на церемонии проводов Андрея в армию. Вычитываю я всё это из книги, редактором и составителем которой является Маргарита Исакова, низкий ей поклон.

Жил в нашем сорок пятом квартале парень по прозвищу Косой, однажды Андрей вдруг скажет:

– Вот Толик, Косого в Афганистане ранило.

Всё почему-то всплывают в памяти слова, отдельные предложения, и что-то похожее уже тысячи раз написано. Почему же пишу? Да по одной простой причине: в Братске Орлов Андрей Владимирович жил и был моим другом, сердце саднит душу, потому и пишу…

Придя однажды вечером с работы, жена Ирина сообщила, что в Сирии погиб наш солдат, братчанин Богдан Деревицкий, первый из Братска воин, погибший в Сирии. На следующий день 3 мая 1917 года я был на прощании с земляком. Учился Богдан в девятнадцатой школе, которая расположена неподалёку от времянки, в которой я жил. После погибший воин проходил учёбу в ГПТУ № 27, в том самом, в котором в своё время мы учились с Андреем. Похоронен солдат был с воинскими почестями. На похоронах присутствовали мэр нашего города Братска Сергей Серебренников и заместитель командующего войсками Восточного округа генерал-майор Сергей Долотин. Когда музыканты играли гимн, мне подумалось об Андрее – его хоронили в сильный мороз при огромном стечении народа. Потом мне рассказывали, что родные попросили сопровождающего гроб офицера, чтобы сковырнуть то место в виде квадратика, где располагается лицо, хотели убедится, Андрей ли там лежит. Офицер, рискуя, дал согласие. Когда открыли небольшое отверстие, то все убедились, что в гробу лежит именно Андрей. У Богдана, слава Богу, остались мама, жена, ребёнок, родные получат немалые по нашим русским меркам деньги. Это не вернёт дорогого человека, но позволит не нищенствовать в нашем зачастую жестоком мире. Почему я так пишу? Потому, что у моего друга Андрея не было девушки, он, по-моему, и не целовался даже ни разу, да и денег тогда не платили родителям за погибшего сына…

Отца Андрея, Владимира Степановича, уже нет в живых, я по-прежнему созваниваюсь с Валентиной Васильевной, она просит меня, чтобы я молился о её внуке, правнуке Мише, а я корю себя за то, что ещё не подарил Мише свою новую детскую книжку под названием «Трепыхашка». И твержу:

– Храни вас Господи, дорогая Валентина Васильевна!

Из книги «Афганистан: «Дорога в вечность» выписываю скорбные строки, написала их мама Андрея:

Андрюша, милый, я совсем седая,

Меня бы не узнал ты, мой родной.

Я вещи твои трогаю, вздыхая,

И снова слышу голос твой.