В коллаже использовано фото Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко
Ответ на этот часто задаваемый вопрос можно получить лишь ознакомившись со всей совокупностью сложившихся в Советском Союзе в послевоенные годы обстоятельств. Они были сложными и противоречивыми. С одной стороны шло быстрое и успешное восстановление разрушенной кровопролитной войной экономики, сопровождавшееся духовным, нравственными и эмоциональным подъемом народа, одержавшего историческую победу над фашистской Германией, покорившей, по сути, всю Европу.
С другой – сказывалось виляние огромных потерь, особенно в людях, что сильно ослабило качественный состав Коммунистической партии, почти половина наиболее активных и стойких членов которой – а это свыше 4 миллионов человек – погибли на полях сражений. И среди трудовых «низов», и в руководящих верхах советского общества после чудовищного напряжения военных лет стали проявляться чуждые коммунистической нравственности и идеологии явления – отход от коллективизма и стремления к высоким целям, «вещизм» и потребительство, усиление индивидуализма с тягой к облегченной и легкой жизни и т.п.
Сталин не без основания расценивал распространения подобных настроений как признаки мелкобуржуазного перерождения социалистического общества, с которыми надо было вести непримиримую борьбу. Для этой борьбы нужны были руководящие кадры из молодого поколения, способные решить выдвигавшиеся перед страной качественно новые задачи, к их подбору и выдвижению Сталин как человек революционного дела приступил уже в первые послевоенные годы.
В мае 1948 года, после того как его соратник и возможный преемник в руководстве партией Жданов, тяжело заболел и перестал руководить работой Секретариата Центрального Комитета, Сталин стал предпринимать в этой направлении конкретные шаги. По его инициативе секретарями ЦК становятся представители молодого партийного поколения: А. Кузнецов, возглавлявший ленинградскую партийную организацию, и П. Пономаренко, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии. Кузнецову было поручено курировать вопросы промышленности, Пономаренко – государственного планирования, финансов, торговли и транспорта. При обсуждении этого вопроса на Политбюро Сталин высказался в том духе, что для работы в Секретариате ЦК ВКПБ (б) надо привлечь некоторых молодых руководителей местных партийных и республиканских организаций из числа образованных и имеющих необходимый опыт работы.
«Пусть перенимают опыт у нас, пока мы живы, – подчеркнул он, – и приучаются к центральной руководящей работе». Стало очевидным, что кто-то из них в зависимости от результатов своей работы может занять самый высокий пост. Тут следует иметь в виду, что до этого в период болезни вождя на этом посту прошел своеобразную «обкатку» Молотов, наиболее близкий вождю член тогдашнего Политбюро, который так и не сумел должным образом справиться с руководством партией и государством, что, впрочем, честно признавал и сам.
Вопрос ставился не только о преемнике самого Сталина. На одном из совещаний в узком кругу он прямо предложил всем членам политического руководства подготовить из среды своих работников 5-6 человек, которые могли бы заменить их, когда ЦК сочтет нужным это сделать. Это свое требование он повторял затем несколько раз, настаивая на его выполнении, чего по ряду причин, связанных с болезнями вождя и снижением его политической активности, добиться не удалось.. Необходимость смены руководства Сталин чувствовал острее и глубже других. Речь ведь шла о защите высших интересов партии и государства, дела всей его жизни, пускать на самотек эту работу было нельзя.
Стареющий лидер понимал, что время «чрезвычайщины» и упора на авторитарное, единоличное руководство, связанное в с первоначальным периодом социалистического строительства, уходило в прошлое. Изменившаяся к началу 50-х годов обстановка требовала и иных подходов. Чтобы реализовать их надо было преодолеть две основные преграды – пассивность, инертность партийных низов», которые Сталин в раздражении называл «хором аллилуйщиков», и наметившийся отрыв от масс партийных «верхов», где, по его словам, «не было единства» и развивалась групповщина и клановость, создававшая немалые опасности и снижавшая эффективность управления страной.
Преодолеть все это можно было за счет активизации и широкой демократизации партийной и общественной жизни на «нижних» этажах и переходе к коллективному руководству на верхних. Нечто подобное, хотя и с национальной спецификой, произошло в Китае после смерти Мао Дзедуна, что позволило осуществить там сравнительно безболезненную и крайне полезную для укоренного развития страны смену высшего политического руководства.
Именно мотив защиты коммунистами демократических прав и свобод, знамя которых буржуазия окончательно выбросила на историческую свалку, Сталин развивал в своей лебединой песне – выступлении на последнем в своей жизни XIX партийном съезде, проходившем в октябре 1952 года. А на состоявшемся сразу же после съезда Пленуме Центрального Комитета партии прямо заявил о необходимости передачи эстафеты власти из рук «старой партийной гвардии» молодому поколению.
Работа министра, отметил в своей речи на Пленуме Сталин, это «мужицкая» работа, требующая огромного напряжения и энергии, на что деятели старшего поколения уже были неспособны. Вследствие этого ряд заслуженных членов Политбюро, включая Молотова, Микояна, Кагановича, Ворошилова, Андреева и других пришлось сместить с ответственных должностей, доверив им менее значимые. Правительство уже, по сути, контролировалось новыми выдвиженцами Сталина. Все три Бюро Совета Министров, курировавшие ключевые министерства и ведомства находились в их руках.
С возглавившими их более образованными, компетентными и чувствовавшими потребности нового времени Малышевым, Первухиным и Сабуровым, ставшими первыми заместителями Председателя Правительства, Сталин встречался чуть ли не каждый день, подолгу обсуждая важные народнохозяйственные проблемы, которыми раньше занимались его давние соратники по Политбюро.
На самом же XIX съезде была предпринята попытка плавного перемещена к партийному рулю представителей новой генерации коммунистов. Избранное его делегатами Политбюро подверглось радикальной реорганизации – теперь оно называлось Президиумом ЦК, в его составе вместе с секретарями ЦК насчитывалось 36 человек. Новые кадры там явно преобладали, хотя их влияние и было пока формальным. Однако переход от де-юре к де-факто назревал, ход событий в стране неумолимо подталкивал к этому.
«Распыление» партийной власти не означало, однако, ослабления роли партии. Как раз наоборот, вопрос ставился об ее усилении. Дело в том, что в предвоенные, военные и послевоенные годы роль Совета Министров, отраслевых министерств и ведомств была решающей. Партийные комитеты лишь обеспечивали контроль за их проведением в жизнь, проводя необходимую работу среди коммунистов, настраивая их на самоотверженный труд и выявление дополнительных резервов. Это создавало, однако, опасность погружения партии в текущую хозяйственную мелочевку, уход от определения стратегических перспектив развития социалистического общества. Поднимать роль партии, фактически ослабленную чрезвычайными обстоятельствами развития страны, надо было и на путях усиления теоретической и идейно-воспитательной работы и особенно подбора необходимых для новых условий руководящих кадров.
Хозяйственно-технократический уклон, а к нему тяготели практически все соратники Сталина, был крайне опасен, создавая угрозу буржуазного перерождения руководства, а затем и всей страны. Тем более, что признаки его, как на «верхах», так и «низах» социалистического общества стали проявляться в послевоенное время все более отчетливо.
Пути противодействия этому вождь стал искать в дальнейшем развитии марксистско-ленинской теории, на которой он и основывал свою политику, пытаясь одновременно приобщить к этому и своих соратников. Однако они уклонялись от этого, что впоследствии отмечал Молотов, признав, что написанная Сталиным работа «Экономические проблемы социализма» так и оказалась недооцененной. Одновременно готовилась крупномасштабная чистка и обновление партийно-государственного аппарата, для чего из узкого состава руководящего органа – Бюро Президиума ЦК были выведены близкие Сталину и наиболее вероятные его преемники Молотов и Микоян, но оставлены испытанные и не претендовавшие на первые места соратники – Маленков, Хрущев и Берия, который должен был возглавить расширенное МВД на базе объединения всех спецслужб. Замысел вождя был очевиден – осуществить «мягкий» переход власти к партийным и государственным деятелям нового поколения, которые, однако, должны были опираться на тесное взаимодействие и сотрудничество с видными представителями «старой гвардии».
Ключевую роль в таком переходе отводилась новому главе советского правительства – Председателю Совета Министров СССР, который должен был сменить на этом посту самого Сталина. Именно в правительстве сосредоточивалось реальное управление экономическим и социальным развитием, хотя его стратегию и долгосрочные перспективы должна была определять партия, для чего и осуществлялась реформа ее высшего руководства. На пост главы советского правительства Сталин выдвинул Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, видного партийного деятеля, переведенного из Белоруссии в 1948 году в Москву, успешно показавшего себя на всех поручавшихся ему партийных, государственных и военных постах – в годы войны он возглавлял Центральный штаб партизанского движения и хорошо показал себя на этом посту.
Пономаренко был единственным секретарем ЦК партии, который вошел в состав его Президиума, став одновременно и заместителем Председателя Правительства. Все понимали, что такое сосредоточение партийной и государственной власти в одних руках не было случайным. Если бы Пономаренко занял пост Председателя правительства, он, даже не занимая первую должность в партийной иерархии, которой, кстати, тогда и не было, – формально все секретари ЦК были в равном положении,– становился фактически преемником Сталина.
Обладая большим авторитетом и влиянием в партийном аппарате и имея на ключевых должностях в Правительстве представителей молодого поколения, Пономаренко мог легко погасить недовольство «старой гвардии» в значительной степени уже оттесненной от решающих постов.
А такое недовольство, конечно же, было. Давние соратники Сталина, привыкшие к большой власти и связанным с ней почетом и привилегиями, глухо роптали по поводу его решений, казавшихся им неожиданным и, главное, неоправданным. С какой стати надо было их, успешно решавших сложнейшие задачи, списывать в архив? Разве они плохо работали? Да и молодость – понятие относительное. Большинству членов тогдашнего, предъездовского Политбюро было чуть более 50 лет, за исключением Молотова, да и того отделяло от Сталина 11 лет. Во многих странах это нижний возрастной предел деятелей политического уровня. Как правило, самые высокие посты там занимают в возрасте от 60 до 70 лет.
Уже после смерти вождя в своих воспоминаниях его соратники писали об усиливавшейся «подозрительности», «мнительности» и даже «паранойе» Сталина, связывая их с его возрастом и болезнями. В разных интерпретациях приводятся его слова о том, что они, его соратники, не умеют распознавать врагов, что после его смерти перессорятся между собой, а затем их, как котят сомнут и они «прос…» социализм. Возраст и болезни, конечно же, сказывались на Сталине. Но при всем этом острее других сознавал опасности, возникшие для страны, и дальше других умел смотреть вперед. Ведь предупреждение Сталина и его прогноз полностью оправдались! Сначала его соратники перессорились между собой, расправившись в 1953 году с Берией, нарушив при этом все партийные и советские нормы. Затем, уже в 1957 году, раскололись на приверженцев Хрущева и так называемую «антипартийную группу». Взявший верх в разгоревшейся схватке Хрущев с точно таким же нарушением расправился со своими недавними соратниками. А затем и его убрали со своего поста, не сделав, правда, серьезных выводов из допущенных им при попустительстве сместивших его деятелей провалов и просчетов. Ну а завершился весь этот бездумный и безвольный дрейф по течению через три десятилетия распадом СССР и реставрацией капитализма в его бывших республиках. Не в «мнительности» и «паранойе» вождя было дело, а в его стремлении обезопасить социалистическое государство от назревавших опасностей, ради чего и готовилось обновление его руководства.
Документ о назначении Пономаренко на самый влиятельный пост в стране визировался опросным порядком членами Президиума ЦК партии, из 36 человек его не успели подписать только четверо. Все понимали, однако, что и они присоединятся к большинству, поскольку там уже стояла подпись Сталина, который и инициировал это назначение.
Но почему именно Пономаренко, который никогда не входил в близкое окружение вождя? В значительной степени именно поэтому – Сталин ценил принципиальность и самостоятельности партийных и государственных руководителей умевших твердо и аргументированно отстаивать свои взгляды, даже когда они противоречили мнению большинства. А практически все соратники вождя, уступавшие ему на несколько порядков по интеллекту и политической воле, смотрели ему в рот, ни в чем не возражая, даже когда думали по-другому.
Пономаренко же не боялся отстаивать свою позицию, разумеется, в рамках общепартийных установок, даже зная, что Сталин придерживается другого подхода. В 1937 году не побоялся пойти против могущественного наркома НКВД Ежова, добившись оправдания репрессированных им деятелей. Кроме того, он наряду с рано умершим Ждановым, представлял так называемое «интеллектуальное» крыло высшего партийного руководства: имел несколько технических изобретений и был чрезвычайно образованным человеком, постоянно расширявшим круг своих знаний. Пользовался в отличие от малограмотного и грубого Хрущева уважением у деятелей культуры и искусства, о чем ряд из них написал в своих воспоминаниях. Собрал одну из лучших в стране личных библиотек, которую потом, получая в хрущевские времена мизерную пенсию, вынужден был распродать, чтобы обеспечить элементарно выживание себя и своих близких. Тяготел к теории, в своем выступлении на XIX съезде был единственным партийным руководителем, кто поддержал и предложил развивать дальше высказанную Сталиным идею о переходе к бестоварному производству.
Но главное – был стойким приверженцем коллективного руководства, умел объединить и сплотить в решении поставленных задач людей с разными подходами, то есть обеспечить то единство в высшем партийном эшелоне, отсутствие которого Сталин считал серьезной опасностью. «Антиподом Хрущева» называл Пономаренко хорошо знавший их обоих Л.И. Брежнев, работавший с Пономаренко в Казахстане, и тут он был полностью прав. Лебезивший перед Сталиным Хрущев был малограмотным, склонным к авантюрным перегибам и авторитарному стилю управления деятелем, за что стране пришлось заплатить самую высокую цену. Но его тогда никто всерьез и не рассматривал как возможного преемника вождя. Более того, его соратники посматривали на недалекого и простоватого с виду «Микиту» сверху вниз, что он в силу своей мелочной, злопамятной и мстительной натуры никому не прощал.
Ключевые кадровые решения в рамках «плавной» смены руководства, включая утверждение на посту главы советского правительства Пономаренко, намечалось принять на совместном заседании высших органов власти страны в начале марта 1953 года. В Москву уже съезжались для этого хозяйственные и партийные руководители из областей и республик. Все резко изменила внезапная и, как оказалось, смертельная болезнь Сталина. 5 марта, когда он, находясь в безнадежном состоянии, был, однако еще жив, в Кремле состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР.
«Старая гвардия» во главе Маленковым и Берией, взяла на нем полный реванш. Расширенный состав Президиума ЦК был упразднен. Из него, также как и из Секретариата ЦК, были выведены молодые кадры. Молотов и Микоян, напротив, вновь были введены в Бюро Президиума ЦК.
Естественно, о сталинском решении сделать главой Правительства Пономаренко больше никто не вспоминал.
Самого же Пантелеймона Кондратьевича, оставив на время в Президиуме ЦК, направили «по нисходящей» – сначала министром культуры, затем подальше в Казахстан, а потом и в почетную отставку – на посольскую работу за рубежом. Своих ключевых позиций в правительстве лишились Малышев, Первухин и Сабуров, которых «перевели» в рядовые министры.
Произошел настоящий партийный и государственный переворот.
«Старая гвардия» спасала себя от неминуемого, практически уже решенного смещения с высоких постов. К государственному рулю вернулись люди ушедшего времени, не способные грамотно и компетентно руководить страной. В фундаменте мощного, динамично развивавшегося государства, появилась первая серьезная трещина, разрастание которой и привело через несколько десятилетий к крушению всего здания.
Отстранение сталинских выдвиженцев при грубом попрании установленных партийных и государственных норм привело к изменению соотношения сил в высшем партийном руководстве. На первый план стал выходить беспринципный, но энергичный и ловкий Хрущев, который, стремясь к самому высокому посту, чувствовал себя как рыба в воде в атмосфере закулисных интриг и подавления неугодных. Тут он намного превосходил своих «тяжеловесных» коллег, которые в отличие от него хоть как-то старались придерживаться партийных норм и принципов коллективного руководства.
Разрушив сталинскую схему «плавной» передачи власти в руки молодого поколения, «старая партийная гвардия» вырыла сама себе могилу, куда Хрущев ее без особого труда вскоре и препроводил. А великое государство, во главе которого стал авантюрный невежда, так и не избавившийся от троцкистских, палочно-командных методов управления страной, пошло навстречу своей неминуемой гибели.