На фото: Пётр Чалый, Владимир Новохатский
Расположенный среди полей воронежский городок Россошь на культурной и литературной карте России означен приметно.
Об этом достойно позаботились с давних времён жившие до нас, а сегодня продолжают их дела наши земляки. Среди них выпускник Россошанского педагогического училища и Воронежского государственного университета Владимир Новохатский. В воронежской журналистике – личность, что уже само по себе значимо в нелёгком, поверьте на слово, ремесле. В 27 лет Владимир Евгеньевич встал у штурвала Рамонской районной газеты, на ту пору самый молодой редактор. Дальше, в 1980-е, возглавлял одну из лучших в стране, самую читаемую областную газету «Молодой коммунар». Дальше, на рубеже веков, в должности собственного корреспондента рассказывал о текущих событиях Центрального Черноземья на страницах «Парламентской газеты». Не просто «освещал» жизнь региона, но и старался делать её лучше, справедливее. Был на государственной службе по делам печати. Сейчас шеф-редактор, говоря понятнее, начальник штаба, ведущего в России литературно-художественного журнала «Подъём».
При этом, как точно написал один из моих коллег, всегда остаётся скромным, обязательным, отзывчивым, готовым поделиться своими знаниями и опытом человеком, без помпезности и шумихи делающий уже пятый десяток лет свою талантливую работу.
И ещё – сокровенный поэт и художник. Стихи звучат в его картинах, а картины отзываются поэтическим словом. Одно продолжает и дополняет другое.
Автор книги прозы «Было у матери три сына» (Воронеж, 2012).
Беседуем с земляком и давним, не один пуд соли вместе съели, другом, для которого нынешний год был особым – годом семидесятилетнего юбилея. Юбилей событие приятное, даже в пору – когда годы уже не в гору, а с горы.
– Владимир Евгеньевич, не обижайся, возраст обязывает налюдно общаться по имени-отчеству, поздравляю с памятным событием не только в твоей личной жизни и желаю равняться на нашего старшего товарища, фронтовика и участника первого парада Победы. Двирнику идёт сто четвёртый год! Фёдор Григорьевич живёт в заволжском военном городке, где встречал вернувшегося из космического полёта Юрия Гагарина. На днях говорим с земляком по телефону. Спрашивает, каким на его родине у речки Чёрной Калитвы выдалось минувшее лето. Полковник в отставке с крестьянским вздохом повторяет услышанное: «Скупое на дожди. Жаркое лето. Как всегда». Вдруг весело оживился, в памяти взглянув в прошлое: «А на моём хуторе Песчаном на бахче кавунчики-арбузики должны быть сладкими…» Зачитываю собеседнику письмо из Минска от писателя Бориса Крепака. «…А память с возрастом возвращает тебя туда, где твои корни, – признаётся он в письме. – Корни твоего Древа жизни. …Сейчас пишу книгу «Свет погасших маяков». Глава о детстве, о хуторе Подгорном под Россошью, о самой Россоши, так и называется: «Все моё – оттуда».
Допытываюсь у Владимира Евгеньевича, чем пахнет наш степной полынок? Чем дорог он ему, уроженцу степного старинного сельца с молодым всегда именем – Новосёловка. Кстати, расположенном близ Россоши в опояске таких же хуторков с завораживающими названиями, какие им давали мудрые люди с душой, любящей родимый край. Прочитаем их вместе и вслух: загадочные Гайдуки и Копанки, грозный Волкодав, ушедшая в историю Коммуна, сказочные Легкодымовка и Орловы Стенки, привязанные по месту Елдовино, Калинова Балка, Малый Лес…
В.Н.: – Прежде всего, я бы отметил, что нынешний год – это и твоя юбилейная веха: 75 лет – срок уважительный. Еще раз от души поздравляю! Думаю, ты не будешь возражать, что чем дольше идешь ты по жизни, тем ближе и дороже тебе родная земля. Так что наши старшие земляки-товарищи правы: тут и кавуны слаще, и воздух чище, и нигде ты больше не увидишь, как по весне разбегаются по холмам цветущие садки, будто облака… Вот и хутор Новоселовка, где я родился, кажется, ничем не может похвалиться: реки тут нет – зато из-под горы течет такой ручей, что не было ему конца-края далеко в полынной степи за околицей. И с дружком Ваней на нем мы готовились стать моряками, как наши отцы и дяди, и многие хуторяне, бывшие краснофлотцами. Факт, меня удивляющий до сих пор – из этого, пожалуй, самого сухопутного селения в округе почти всех ребят служить забирали в Морфлот. Вот и мы с Ваней гордо во весь голос распевали матросские песни, готовясь в моряки, и пускали по течению ручья свои лодочки и кораблики. Слушали песни украинские, которые часто пели наши мамы и бабушки… Сегодня все это отзывается в сердце сладким чувством нежной ностальгии. В Новоселовке, я помню, была целая наша родовая улочка – Панасивка, от деда Опанаса когда-то и пошли наши корни. Сегодня там нет никого, одни могилки остались, но душа без этой земли жить не может, так же, как без благоухания душисто горького степного полынка – главного духа нашей малой родины.
П.Ч.: – В 1960-м году в нашу Россошь приехал работать собственным корреспондентом областной газеты «Коммуна» тридцатипятилетний Михаил Тимошечкин. Фронтовик. Здесь он станет известным в современной русской литературе как большой поэт. Его стихи вошли в антологии. Не удержусь, зачитаю строки из письма украинского поэта, литературоведа Леонида Череватенко: «Вне всякого сомнения, Михаил Тимошечкин – великий человек, перед которым надо стоять навытяжку, как перед маршалом… Блестящий поэт!» Так вот, когда я читаю его «Заповеди деда», тоже вспоминаю добрым словом свою бабушку Фёклу Тимофеевну и её уроки, её науку, как жить, чтобы после тебе «не было мучительно больно…».
Я помнил заповеди деда:
В пыли играя иль в золе,
Не оставляй худого следа
Ногой своею на земле.
Хлеб не теряй ни малой крошки.
Неправды слова не скажи.
И яблоко с чужой межи,
Пусть и лежит на нашей стёжке,
В карман себе не положи.
– Знаю, ты тоже вечно благодарен дедушке…
В.Н.: – Ну, Михаил Фёдорович будто обо мне писал. Правда, дедушек своих я в живых не застал. Антона Михайловича Новохатского расстреляли в 1938-м по самой контрреволюционной статье 58 п. 10, а маминого отца Тимофея, старшину Тимофея Григорьевича Сушко война с земли стерла так, что даже сейчас не могу найти следов. Зато был у меня прадедушка – Иван Иванович Ворвулёв – проще дедушка Иван. Два его сына погибли в начале войны. И вся его отцовская любовь и забота достались мне, правнуку. Работал он пасечником всю жизнь, на пенсию ушел в 75-ть. А когда мне было лет пять, колхозную пасеку из Новоселовки перевели в хутор Волкодав, и мы с ним частенько ходили туда пешком.
Владимир Новохатский. «Нежность»
В тот раз в поход с дедом я отправился с громадной охотой, потому что бежал от стыда и скандала, который мы сотворили с дружком Ваней. У старьевщика мы мечтали выменять пистолет с бумажными патрончиками. Отнесли ему в телегу какие-то тряпки, но их было мало, потому что в те нищие времена одежда обычно истлевала на людях. Отдали пару ржавых железяк, но меняла сказал, что надо бы добавить еще десяток яиц. По домам мы набрали штук семь, а три яйца позаимствовали из сарая бабы Белой Дуньки. Все это видела молодая жена моего дяди, откровенно меня не любившая. Пистолет мы выменяли, но шум из-за нашего мародерства был колоссальный! «Растет вор, бандит и убийца!» – шумела тётка. «Ладно, мы это обсудим, – сказал оказавшийся в доме по случаю и на мое счастье прадедушка. – Пойдем, Вовик…» И мы пошли в Волкодав.
На середине пути сели отдыхать в тени одинокой дикой груши. Тут он и спросил, зачем же мы брали яйца в соседском сарае. Я рассказал про пистолет. «Вот же, собачья душа! (Самое сильное дедушкино ругательство). Ты запомни: на краденом никогда не поправишься», – сказал дедушка. «Почему?» – удивился я. «А ты помнишь деда, который жил с сынами у Семененковых садков? – спросил он. – Так вот, украли они как-то телку и пока съели – похудели». – «Как же похудели, если ели?» – Мое недоумение было искренним. Дедушка улыбнулся: «Так ведь ели они телку ночью, чтобы никто не увидел. Ели и не спали. А днем не спали, потому что надо было работать. От такой жизни и похудели, понял? Ворованное не пошло в пользу...»
Много потом случилось ярких событий, но дедушкин рассказ про краденую тёлку запомнилась навсегда. Кстати, и злосчастный пистолет у нас с Иваном очень быстро куда-то пропал. А «яблоко с чужой межи» я уже никогда в жизни не трогал. Такой вот воспитательный момент…
П.Ч.: – Я окончил обязательную школу – семилетку. Тебе вслед при Хрущёве добавили ещё учебный год. И жил, учился ты уже в восьмилетке в соседнем большом селе с богатейшей историей, какую ещё не знали. Речь о Лизиновке. Но, воспитанные, скажем, на хороших книгах, мы рвались в «дальние страны». У репродуктора слушали географические радиопередачи Захара Загадкина, неотрывно читали романы Жюля Верна, мечтали открыть неведомые острова. За сельской околицей таскали электрошнуры – помогали геодезистам «рисовать» карту Курской магнитной аномалии, самой большой в мире кладовой железных руд. А тут случилось небывалое: позвал нас космос!
Меня отец Дмитрий Петрович, колхозный бригадир, опустил из мореплавателей и геологов на грешную землю. «Учительское училище рядом. Учитель самый уважаемый человек. Зарплата хорошая. Воскресенье всегда твоё, выходной. Всё лето в отпуске. Чего ещё желать». Когда я не прислушался к его совету, на вступительных экзаменах забрал документы и вернулся из Россоши домой, когда то же самое со мной повторилось и в средней школе, расположенной в соседнем селе, батя разумно отправил меня в пастухи, а затем штурвальным – помощником на комбайн.
Ты, Владимир Евгеньевич, пошёл учиться в Россошанское педагогическое училище. Не жалеешь?..
В.Н.: – Да, жизнь нас так и учила – в заботе и работе с юных мягких ногтей. Я благодарен своим родителям – Евгению Антоновичу и Таисии Тимофеевне – за эту трудовую науку. Не помню ни одного дня, чтобы они сидели без дела, не работали. Мне очень хотелось быть на них похожим – быть сильным и умелым. Однажды, было это в первом классе, сделав домашние уроки, отправился я на огород и стал срезать созревшие подсолнечные шляпки. Носил их во двор к погребице. Когда родители поздно вечером приехали с поля, подсолнечная кучка была уже заметной. Матушка, увидев это, обняла меня и заплакала: «Да ты, мой помощничек, уже вырос…» Эти слезы были еще непонятой мной наградой, но какую-то важность момента я ощущал. Так осязаемо и рано приходила к нам ответственность.
В Лизиновку мои родители переехали ради того, чтобы мы с сестренкой Валей не мыкались по школам да интернатам, ведь в Новоселовке была тогда лишь начальная школа, а в соседней Шекаловке – восьмилетка. Очень скоро я ощутил лизиновские преимущества: были здесь аж три библиотеки – школьная, сельская и колхозная от МТС. Во все три я и записался, поскольку к 3-4 классу без книжек моя жизнь уже не представлялась. Даже без Захара Загадкина я мечтал стать путешественником, открыть какой-нибудь необитаемый остров… В колхозной библиотеке попалась мне на глаза монография о плаваниях Колумба с картами и чертежами его каравелл. Я упросил библиотекаршу Екатерину Власовну выдать мне неподходящий по возрасту этот 400-страничный фолиант, изучал его недели три. И возникла у меня тогда идея нарисовать карту села с речкой Свинухой, дойдя до ее истока. В шестом классе я нарисовал эту карту с несколькими необитаемыми островами в речке, до истоков которой за хутором Вишняки я не добрался всего с десяток километров. Зато в следующем году выиграл районную географическую олимпиаду, получил в награду путевку в «Артек» и впервые в жизни увидел море. К этому времени мною были написаны несколько стихотворений о весне и странноватая поэма из жизни… цыган. Море взбудоражило не только поэтические, но и художнические чувства. Я начал рисовать маринистские сюжеты, потом лизиновские пейзажи. К празднику «За честь школы» была готова целая выставка. Петр Андреевич Гончаров, учитель рисования, сказал: «Володя, тебе надо поступать в художественное училище. У меня в Пензе есть друг-художник. Я напишу ему письмо, он поможет…» Но жили мы бедно, затею с Пензой родители разумно зарубили, и я по настойчивому совету тети – Лидии Викторовны, которая была старше меня почти на три года, поступил в Россошанское педучилище.
Владимир Новохатский. «Осень на Дону»
Я благодарен судьбе, что учился у прекрасных преподавателей, которые работали здесь еще со времен Россошанского учительского института – директор Виктор Дмитриевич Грачев, завуч Василий Андреевич Акименко, многие другие… Но более всего с нами возилась учитель литературы Мария Андреевна Спасибо. Она даже создала настоящий театр, в котором мы были актерами. Серьезные пьесы-драмы «Любовь Яровая», «Платон Кречет», даже «Разбойники» Шиллера мы ставили с оглушительным успехом не только в педучилище, но и в селах. По воле судьбы учителем я не стал, но яркий гуманитарный заряд тех незабываемых лет остался у меня на всю жизнь. Их я всегда вспоминаю с чувством глубокой признательности к преподавателям и благодарной памяти к друзьям-товарищам, подругам…
П.Ч.: – В журналисты нас вывела Россошанская районная газета с призывным как при социализме, так и при рыночном капитализме именем – «За изобилие». Потому, согласись, остаёмся признательны тем, кто, тогда казалось, слишком уж придирчиво правил наши первые заметки, наставлял уму – разуму. Мне остаются памятны газетные уроки фронтовиков. В первую очередь, Анны Ивановны Слюсаревой, въедливо, но справедливо требовательной к ясному и грамотному изложению своей мысли. Умеющего по делу припечатать острым, а то и хлёстким словцом опытнейшего журналиста Ивана Матвеевича Грачёва. Скорого на подъём, всегда готового «трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете» репортёра Ивана Ильича Моргунова. Первого дотошно требовательного и взыскательного читателя, редакционного бухгалтера Василия Михайловича Леписова.
Студентом едешь в Воронеж или в родимое село, первым делом стараешься заглянуть в редакцию. Она как клуб. Здесь всегда встретишь местную знаменитость: краеведа, поэта, художника, спортсмена…
В.Н.: – Моя районка тоже началась со встречи. Очень знаковой встречи… В конце 1960-х я учился в Россошанском педучилище. Милый и родной городок, утопающий в цветущих облаках сирени и садов, восхитительные девчонки и, естественно, стихи. Я отправил их в редакцию районной газеты «За изобилие», вскоре получил письмо: «Зайди в редакцию, надо поговорить…» И случилась встреча, перевернувшая мою жизнь. Лысый коренастый дядька поначалу был строг и краток:
– Есть удачные строчки и слабые. Нужна будет тебе поэзия как дело жизни, поймешь сам. То, что любишь возиться со словом, хорошо по-любому… Ты напиши несколько заметок о жизни, о ребятах, о занятиях. Не придумывай, не фантазируй. Пиши просто, как письмо матери…
Этот «мастер-класс» от великого русского поэта Алексея Прасолова, который, кстати, тоже раньше учился в нашем педучилище, остался для меня на всю жизнь. Так же, как неожиданно распахнувшийся передо мной невообразимый мир журналистики: прекрасный, но и безжалостный, вдохновляющий, но и выжигающий тебя дотла. И, в конце концов, все-таки радость творчества дарящий необыкновенную!
Владимир Новохатский. «Калачеевские высоты»
После нашего разговора с Алексеем Тимофеевичем минула пара лет, и в редакции я освоился уже как практикант отделения журналистики ВГУ. Россошанская редакция тех лет была коллективом действительно редкостного сплава. Тот же Иван Матвеевич Грачев – не просто газетчик-фронтовик, а образованнейший человек, учившийся в знаменитых вузах – в Институте красной профессуры, а ещё в Институте философии, литературы и искусства. Шумный, как колхозный трактор, корр. сельхозотдела Иван Ильич Моргунов с целой авоськой вчерашних анекдотов… Вызревающий в летописца родного края молодой зам. редактора Петр Чалый… Застегнутый на все пуговицы партийно-редакторского мундира, всего опасающийся Иван Кузьмич Сухачев… Но изящнее всего разыграл меня неунывающий даже от собственной инвалидности ответсек Виктор Семенович Желтухин.
– Володя, бросай к чертям этот университет, ты и так уже прекрасно пишешь, – перед всем честным народом уговаривал меня «начальник штаба» районки. – Мы с тобой сделаем новую и лучшую в Россоши газету. Куда там «За изобилию»!? Нашу газету будут рвать из рук! Я уже придумал название…
Лапша висела у меня на ушах, но, не чуя подвоха, я с волнением спросил:
– Какое название?
– «Хреновень»! (Слово, конечно, было еще смачнее, но по закону я не могу его приводить в открытой печати).
Народ лег на подшивки от хохота. До слез смеялся и я. Лишь Петя Чалый, кончиком пальца поправляя очки, советовал:
– Не ходи туда, Володя. Тебя из этой «Хреновени» сразу в армию упекут. Кончай университет, «За изобилие» тебя ждёт…
П.Ч.: – Сентябрьский выпуск «Подъёма», одного из лучших «толстых» литературных журналов России, как всегда, вышел с художественным «вложением». На его страницах размещены репродукции твоих картин и стихи. Глазами художника залюбуешься дивом-дивным: золотая осень на Дону!.. А вот церковными куполами восходят ввысь «Калачеевские холмы», на которых ты вроде и на земле, но, кажется, духовно к небесам ближе. А поэтические мысли рождают тоже родственные чувства.
У нас Иваны-землепашцы – все поэты,
Ну, а поэты – пахари вдвойне.
…Перехлёста с похвалой журналу нет. Редакция, а это малый творческий коллектив единомышленников – поэт Иван Александрович Щёлоков, литературный критик Вячеслав Дмитриевич Лютый, вы, Владимир Евгеньевич, и ваши сотоварищи. Тем более ценно то, что работаете вы в эту нелегкую пору с полной выкладкой на ниве современной словесности, продолжающей традиции отечественной классики. Работаете плодотворно, что близко и дорого. Дай-то Бог вам сил, здоровья и вдохновения, а русской литературе – доброжелательного читателя, какой дорожит Словом и классиков, и талантливых современников... Вы всесторонне воспитываете читателя, что получается не у каждого издания. Потому и хотелось бы видеть журнал в библиотеках не только ведущих, но и сельских, школьных, студенческих, научных и так далее в нашей области, Центрального Черноземья, да и по всей Руси Великой. Но, к сожалению, на то не только наша воля.
Владимир Евгеньевич, расскажи о своих творческих исканиях.
В.Н.: – Начну с художеств. Мои картины – это просто увлечение, которое досталось мне от дяди Вани. Он рисовал на клеенках «ковры» с лебедями, оленями… Служил в Австрии и привез оттуда чемодан с масляными красками. Когда увидел, что я начал что-то рисовать, подарил пять коробок чудесных красок. Засохли они лет через сорок… А поэтическое видение мира перешло, видать, от другого прадеда – деда Гришки, который был настоящим хуторским пиитом, сходу перекладывавшим в баллады события повседневной жизни. Как говорил мне один ученый, пальцем гены не сотрешь. Вот и моя внучка Алена рисует, в детской художественной школе учится…
О стихах. Судить о них предлагаю читателю.
Промыто небо, рощи позолочены,
И сказаны прощальные слова,
А то, что было маем напророчено,
Не более чем глупая молва.
Мир очарован снова листопадами,
И, как бывает только в сентябре,
Листва, скользя по воздуху, не падает,
А будто поднимается к земле.
А я к тебе хочу приникнуть, милая,
Чтобы постичь полета пустоту
И чтобы счастье все же нас не минуло
На освященном осенью свету.
Что касается «Подъёма». В последние годы наш журнал действительно выделяется в лучшую сторону среди своих «толстых» собратьев. Не только провинциальных, но и московских. В 2017 году он был признан лучшим литературно-художественным журналом России. В 2019-м получил приз Союза писателей России, в 2020-м – награжден Шолоховской медалью. Недавно наша редакция получила специальный приз славянского фестиваля «Золотой витязь»… Все это значимые факторы общественного и литературного признания. Мы этим горды. Но нередко души наши в смятении. Говоря о проблемах, ты, безусловно, прав. Наше время действительно трудновато для пера. Хорошо, что нас финансово поддерживает правительство Воронежской области, справедливо считая «Подъём» творческим и интеллектуальным брендом региона. Где этого нет, журналы обычно умирают. К сожалению, программу государственной поддержки таких журналов, несмотря на бесконечные разговоры, до сих пор не приняли. С каждым годом выживать все сложнее. Вот сейчас обычным способом на почте очень трудно подписать наш журнал, нужно это делать электронно в интернете. А ведь сегодня наш читатель, подписчик – это человек в возрасте, который не всегда в ладу с компьютером. Поэтому подписка сокращается. Мы, конечно, стараемся идти в ногу со временем, открыли свой сайт, журнал уходит в интернет, в социальные сети. И главное нынче – привлечь к чтению молодое поколение. Возможно ли ребят вырвать из мобильного рабства? Когда говорю со своими внуками, причем на темы серьезные – Родины, Отечества, литературы – я вижу пробуждающийся интерес. Подсовываю им журналы, они почитывают. Вот почему важно, как ты предлагаешь, насытить библиотеки, прежде всего школьные, подписками на «Подъём», книгами воронежских литераторов, выходящих ежегодно по областной издательской программе… Словом, дел у нас с тобой много. На наш век хватит. Нельзя сегодня перо откладывать в сторону. Не время…
Беседовали Пётр ЧАЛЫЙ и Владимир НОВОХАТСКИЙ
Воронеж