НЕКОТОРЫЕ СЮЖЕТЫ ГОТСКОЙ ИСТОРИИ,
УПОМЯНУТЫЕ В ИОАКИМОВСКОЙ ЛЕТОПИСИ. СТАТЬЯ ПЕРВАЯ

Тарасов Илья Михайлович

Ленинградский государственный университет имени А. С. Пушкина
tarasowilya@yandex.ru

В статье приводится оригинальное толкование древнейшей части Иоакимовской летописи как фрагмента неизвестного древнего сочинения, сохранившего элементы предания о готских королях V в. На эту основу позднее накладываются другие тексты, вносимые в летопись на протяжении нескольких столетий. Сам источник относится к периоду Средневековья. Выявляется связь между древнейшим слоем Иоакимовской и Новгородской первой летописью старшего извода, а также сочинениями южнославянских историков и загадочного автора – Еремея Русина.

Ключевые слова: Иоакимовская летопись, Новгородская первая
летопись, летописание, Русь, Россия, славяне, готы, Валамир, эпос.

SOME PLOTS OF GOTHIC HISTORY,
MENTIONED IN THE IOACHIM CHRONICLE. PAPER ONE

Tarasov I.M.
independent researcher
tarasowilya@yandex.ru

The paper presents an original interpretation of the oldest part of the Ioachim Chronicle as a fragment of an unknown ancient work that preserved elements of the legend about the Gothic kings of the V century. On this basis, other texts are later superimposed, introduced into the chronicle over the course of several centuries. The source itself dates back to the Middle Ages. The connection is revealed between the oldest layer of the Ioachim and Novgorod first chronicle of the elder izvoda, as well as the writings of the South Slavic authors and the mysterious author – Yeremey Rusin.

Key words: Ioachim Chronicle, Novgorod Chronicle, Letopis, Rus, Russia, Slavs, Goths, Valamir, Epic poetry.

Вот уже более двух столетий Иоакимовская летопись (ИЛ) не даёт покоя исследователям русских древностей. Споры по поводу самой летописи и корректности содержащихся в ней сведений то и дело разгораются с новой силой. Практически с первых лет после публикации первого тома В.Н. Татищева, историки разделились на две группы – сторонников и противников достоверности известий летописи.

Сразу стоит особо оговорить: то, что мы именуем Иоакимовской летописью – лишь выписки, сделанные В.Н. Татищевым в 1748 г. Историк не переписал, а лишь переложил часть имевшейся у него летописи и осовременил её язык. Сама ИЛ включала в себя, как можно понять из слов Василия Никитича, пространный рассказ, состоявший из описания «народов и их поступков», – с упоминанием древних славян, сарматов и других («сарматских»[1]) народов, которые историк посчитал «изъяснениями из польских [авторов]» [75, С. 32–33]. После этого шло повествование, в чём-то напоминавшее «Повесть временных лет». Из этого рассказа Татищев и сделал свои уникальные выписки.  

В части, посвящённой древней истории, В.Н. Татищев всего лишь приводит вольный пересказ тех сведений, которые, по его мнению, расходились с «Повестью временных лет». В результате получилась не публикация источника, а сокращённый вольный пересказ с потерей особенностей языка, приписываемого оригиналу. Таким образом ИЛ потеряла свою уникальность, а упомянутые в ней исторические эпизоды оказались уникальными, но очень слабо связанными с событиями, указанными в других летописях. Всё это сильно усложнило использование ИЛ историками.

Относительно достоверности Иоакимовской летописи, как и других «татищевских известий» за последние два с лишним века было сломано немало копий. Однако, – кажется очевидным, что все утверждения о «фальсификации Татищева» – как минимум – близки к нулю после ряда публикаций. В них было обосновано, что Татищев как учёный отличался исключительной добросовестностью в передаче известий из имевшихся у него источников [56], а рукопись Иоакимовской летописи никак не могла быть подделана Василием Никитичем [54, С. 531–532; 50, С. 14–24; 38, С. 8, 22; 39, С. 67–68; 67, С. 25–26; 52, С. 64; 59, С. 256 слл.; 78, С. 55–72; 69, С. 91–109; 57, С. 146–164; 82, С. 40–56; 55; 60]. Таким образом, опираясь на довольно массивный пласт работ специалистов, автор настоящей статьи не считает необходимым браться за опровержение аргументации скептиков. Эта колоссальная работа уже проделана исследователями в прошлом. На сегодняшний день для того, чтобы говорить о фальсификации ИЛ Татищевым, нужна очень серьёзная научная аргументация. Для утверждения, что летопись была подделана кем-то из современников Василия Никитича, слишком мало доказательств. Поэтому такая позиция зиждется, по большей части, на голословных утверждениях, домыслах и догадках.

1. О тексте летописи

В самом начале ИЛ содержатся упоминания о некоем легендарном «князе Славене», брате Скифа и потомке Иафета, который в глубокой древности будто бы правил обширными территориями в Восточной Европе. Проходя по территориям будущих славянских земель, он оставил сына своего Бастарна во Фракии и Иллирии «на вскрай моря» и по Дунаю, пошёл на север и создал град Славенск. Брат его, Скиф, остался в Северном Причерноморье, отчего та страна прозвалась «Скифией». В тексте летописи сообщается, что после постройки Великого града князь Славен умер, «а по нему владаху сынове его и внуки много сот лет, и бе князь Вандал, владая Славянами ходя всюду на север, восток и запад морем и землею многи земли на вскрай моря повоева, и народы себе покоря, возвратися во град великий».

Далее содержится пространный рассказ о деятельности потомков князя Славена, который можно привести полностью: «По сем Вандал послал на запад подвластных своих князей и свойственников Гардорика и Гунигара, с великими войски Славян, Руси и Чуди, и сии шедше, многи земли повоевав, не возвратишася, а Вандал разгневався на ня, вся земли их от моря до моря себе покори и сыновом своим вдаде: он имел три сына – Избора (вар-нт: Избрана – И.Т.), Владимира и Столпосвята, каждому из них построи по единому граду, и в их имена нарече; всю землю им разделя, сам пребывал во Велице граде лета много, и в старости глубоце умре, а по себе Избору град Великий и братию его во власть предаст, потом измроша Избор и Столпосвят, а Владимир прият власть на всей земли. Он имел жену от варяг Адвинду, вельми прекрасну и мудру, о ней же многое от старых повествуется и в песнех восклицают.

По смерти Владимира и матери ево Адвинды княжили сынове его и внуки до Буривоя, иже девятый бе по Владимире, имена же сих осми неведомы, ни дел их, разве в песнех древних воспоминают» [75, С. 32–33].

2. Владимир Древний

Прежде всего, встаёт вопрос: кто такой Владимир «Древний» – центральный персонаж данного отрывка летописи? То, что под ним не скрывается летописный креститель – Владимир (Володимир) Святославич, кажется очевидным – описывается совершенно другая эпоха, отстоящая от времени жизни киевского князя на несколько столетий. События его жизни совершенно непохожи на события биографии Владимира Святославича. К тому же, про христианизацию (главное дело жизни князя) не указано. По всей вероятности, Владимир Иоакимовской летописи был известен былинному эпосу как Владимир Красно Солнышко, который, к слову, мало походит на Крестителя, и носит совершенно другое отчество Всеславич (Сеславьич) в записях XVII–XVIII вв. [5]. Сближать с князем Владимиром Святославичем (972–1015) Владимира «Древнего» станут значительно позже.

С кем в таком случае можно соотнести Владимира Вандаловича из Иоакимовской летописи? На этот вопрос пытались ответить многие.  Внимания стоит точка зрения исследователя С.Э. Цветкова, который обратил внимание на «русского конунга» Вальдемара из Тидрек-саги и Владимира «Древнего» из Великого града ИЛ [81, С. 225]. К слову, у Вальдемара из Тидрек-саги также было два брата – Озантрикс и Илья (Ilias), «муж мудрый и приветливый» (Thidhr. 25). Помимо прочего, этот Илья или Илья Русский можно сблизить с образом Ильи Муромца (Моровлянина) – главного действующего лица в значительной части былин о Владимире Красно Солнышко.

В ИЛ сообщается, что после Владимира «Древнего» княжили его сыновья и внуки вплоть до Буривоя, который был девятым после Владимира. По мнению некоторых современных исследователей, этого Буривоя можно соотнести с чешским князем Боривоем (870/872–888) из хроники Козьмы Пражского (Chron. Boem. I, 10; 14, etc.).

Этот Буривой (Борживой, Bořivoj) принял крещение от моравского епископа Мефодия в 894 г. [80, С. 319; 81, С. 225–226] Буривой мог попасть в ИЛ из чешской хроники XII в., где упоминается Борживой – сын легендарного Гостивита [68, С. 103–104]. Возможно, на Русь пришла какая-то западнославянская песнь о Буривое, т.к. в пересказе фрагмента ИЛ Татищевым упоминаются именно «древние песни», на которые опирался её составитель. И позднее летописец мог включить этого Буривоя в контекст повествования, подобно тому, как южнославянские авторы включали в свои «летописи» правителей разных территорий и стран как представителей одной династии, сменявших друг друга в IX–XI вв., к примеру, в так называемой «Летописи попа Дуклянина» (посл. треть XII в.). Т.е. династия Гостомысла на основании эпических песен была «удлинена» в прошлое на много поколений и возведена к готскому королю Валамиру, избавителю Европы от гуннов, подобно тому, как пресвитер из Диоклеи («поп Дуклянин») выводил правящий род Дукли от готов. 

Свидетельством того, что составитель ИЛ пользовался древними песнями, является упоминание в летописи термина Биармия и некоторых других топонимов, пришедших, как считается, из скандинавских саг. Как уже было отмечено, на серьёзные параллели между скандинавскими сагами и некоторыми фрагментами Иоакимовской летописи указывали в разное время несколько историков [83, С. 98–111]. Однако, стоит отметить, что некоторые имена из ИЛ, к примеру, Гардорик или Гунигар, не имеют никакого отношения к скандинавским сагам и являются весьма отдалённой передачей иноязычных имён (на что будет указано ниже).

В летописи словно подчёркивается чуждость Буривоя восточнославянской земле, так как отмечено, что князь жил где-то на стороне, и к нему были отправлены послы, чтобы он дал на царство своего сына Гостомысла. Цитата: «Людие же терпяху тугу велику от Варяг, пославше к Буривою испросиша у него сына Гостомысла, да княжит во велице граде; и егда Гостомысл прия власть, абие Варяги большие овы изби, овы изгна, и дань Варягом отрече, и, шед на ня победи, и град во имя старейшаго сына своего Выбора при море построи, учини с Варяги мир, и бысть тишина по всей земли» [75, С. 33].

Время правления князя Великого града в Иоакимовской летописи (во всяком случае, в тех выписках, что сохранились благодаря В.Н. Татищеву) указаны не были. Однако, оговаривалось, что последний потомок Владимира – князь Гостомысл, сын Буривоя, генеалогически связан с Рюриком, который приходился ему внуком по женской линии. Исходя из этого, правление Гостомысла можно датировать IX в. Следовательно можно установить и примерные сроки правления Владимира «Древнего». В.Н. Татищев в своё время предлагал следующую методику подсчёта, беря за единицу расчёта 25 лет: между отцом Владимира и Гостомыслом сменилось более дюжины поколений и примерно 350 лет. «Признав справедливость расчета, произведенного Татищевым, мы должны отнести время правления князя Владимира ко второй половине V в., и, значит, есть достаточные основания утверждать, что князь Владимир из древнерусского предания и “русский конунг” Вальдемар из саги о Тидреке Бернском – это одно и то же лицо» [81, С. 226]. Примечательно, что сам В.Н. Татищев, который соотносил князя Вандала с Винулом из саг, датировал время жизни последнего примерно той же эпохой, – началом VI столетия [76, С. 489].  Таким образом, отец Владимира «Древнего» у Татищева должен был жить и совершать походы на рубеже V – VI вв.

Сам летописный Гостомысл довольно уверенно сближается с историческим правителем ободритов – Гостомыслом [40, С. 598–618]. Имя ободритского «короля» зафиксировано в источниках как Gotzomiuzli, Goztomiuzli, Gozzomiul, Gozzomuil (Annales Fuldenses); Gestimus, Gestimulus, Gestimysl (Annales Xantenses); Gestimul(us) (Annales Hildesheimenses), и в целом может быть уверенно идентифицировано как Гостомысл (Gostomysl), искажённое в иноязычном тексте. Из ИЛ известно, что князь Гостомысл имел связи с Восточной Прибалтикой – в летописи упоминаются Колмогард и Зимеголы, куда Гостомысл посылал к вещунам. Сам Гостомысл правил в «Велице граде», на который была перенесена более древняя история о городе с аналогичным названием.

Имя Гостомысла в ИЛ могло появиться, перейдя из разряда устных преданий в книжную историографическую традицию. Только случилось это не в XV столетии, как полагают некоторые современные исследователи [68, С. 105; 62, С. 67], а значительно раньше. К примеру, упоминание Гостомысла содержится непосредственно в Своде 1060 г., созданном в окружении Изяслава Ярославича, на который опирался и составитель Новгородской первой летописи старшего извода (в дальнейшем – НПЛс) [51, С. 48]. В саму летопись XI столетия предания о «короле» славян IX в., могли попасть непосредственно от балтийских славян, которые переселились на Северо-Запад Руси. Эпические предания могут сохраняться на протяжении сотен лет (об этом речь пойдёт ниже).

Разница между датировкой Фульдских анналов и ИЛ составляет 18 лет, что не так уж и много. Татищев, которому был знаком полный текст ИЛ, отмечал: «Гостомысл имел четыре сына и три дочери: сыновья померли, не оставя сына, а от дочери средней, бывшей за королем финским, родился сын Рюрик. Гостомысл по Нестору умер [в] 860 [году]» [76, С. 556]. В таком случае, разница между датами гибели исторического Гостомысла и Гостомысла ИЛ составляет всего 16 лет.

По сообщению летописца («Иоакима Корсунянина»), между историческим князем Гостомыслом (ум. 844) и Владимиром «Древним» из ИЛ лежат 9 поколений. ИЛ говорит о предшественниках Гостомысла следующее: «Иже девятый бе по Владимере, имена же сих осми неведомы, ни дел их, разве в песнех древних воспоминают» [75, С. 32–33]. К примеру, схожий момент у «Дуклянина», мимо которого нельзя пройти. («По смерти же Ратомира из его рода правили после него четыре неправедных короля, не в одно и то же время, но один за другим в свой черед… После смерти четырех неправедных королей родился в их роду некто Сарамир…» (Ljet. Dukl.  7–8).)

Учитывая общую относительность данных и в целом шаткость эпической хронологии, можно признать, что правление Владимира «Древнего» как раз попадает во вторую половину V – первую четверть VI вв. Стоит подчеркнуть, что пятое столетие – это поздняя Античность, ещё не «тёмные века» и достаточно хорошо освещены как греко-римскими, так и «варварскими» историками (Павел Орозий, Приск Панийский, Олимпиодор, Зосим, Иордан, Исидор Севильский и др.). На страницах этих произведений упоминаются десятки «варварских» предводителей, князьков, королей, известны даже имена вожаков разбойничьих банд. Например, отмечен предводитель скамаров Мундо. Однако нет упоминаний ни о каком Владимире. Упоминаются короли многих «варварских» народов, к примеру, тех же ругов (которых уверенно соотносили с русью как минимум с начала X в.) – Фелетей, Флакиттей, королева Гизо. Но упоминаний о Владимире в этих источниках нет.

Не знают Владимира и поздние «генеалогии» историков XVII – XVIII вв. [65] Это кажется совершенно нелогичным, ибо Владимир «Древний», судя по упоминаниям в Иоакимовской летописи (и Тидрек-саге, если принять тождество Владимира и Вальдемара Русского) должен был быть, как минимум, на слуху у историков. Ведь он совершил немало ратных подвигов и был правителем, практически равным Теодериху Великому, а то и самому Аттиле. Однако ни о каком «русском» князе Владимире нет упоминаний в доступных нам нескольких десятках исторических свидетельств о той эпохе. О нём молчат как западноевропейские, так и византийские источники. Таким образом, мы должны констатировать факт, что никакого «Владимира» история V в., довольно подробно освещённая прожектором греко-римских источников, не знает. Нет никаких ругских, сарматских или славянских князей Владимиров.

Единственный исторический персонаж, чьё имя хоть немного напоминает антропоним Владимир, – это остроготский король Валамир (ум. 469)[2]. Оный вместе с братьями властвовал на территории современных юго-восточной Австрии, большей части Венгрии, северо-восточной Хорватии и прилегающих районов Сербии. В составе королевства Валамира и братьев помимо собственно германского, можно отметить ещё и местное романизированное население и пришлых славян. По всей видимости, именно жившие в Паннонии славяне в середине V в. были упомянуты Приском Панийским под именем «смешанных скифов», говоривших на «своем варварском языке» отличном от гуннского, готского, латинского (авсонского) и греческого. О характере этого загадочного языка позволяют судить сохранившиеся туземные слова strava, μέδος, κάμον, Тisia c бесспорными славянскими этимологиями.

Король Валамир жил и совершал ратные подвиги во главе народа остроготов (остготов[3]). Какое-то время он был ближайшим соратником самого Аттилы, отмечавшего ряд личных качеств остготского короля. Валамир со своими людьми принимал участие в крупнейших сражениях середины V в.: битве на Каталаунских полях (451) и сражении на реке Недао (454). После гибели Аттилы и поражения гуннов при Недао, готы заметно усилились а затем и вовсе навсегда покончили с гегемонией гуннов в Европе, разбив сыновей самого Аттилы в двух битвах. В первой битве Валамир в одиночку (!) разбивает объединённую армию сыновей Аттилы – Эрнака, Эмнетзура и Ултзиндура, вынудив их отступить аж до Днепра (!) (Iord. Get. 269). Несколькими годами позже Валамир разбивает другого сына Аттилы –  Денгизиха, закрыв эпоху гуннских притязаний на Центральную Европу.[4] Строки из «Гетики» позволяют предположить, что в описании разгрома Денгизиха историк использовал какую-то эпическую песню: «Поняв это, готы там же, где были, приостановили поход, предпринятый против садагиев, и обратились на гуннов; так вытеснили они их, покрыв бесславием, из своих пределов, и с тех пор до сего дня остатки гуннов боятся готского оружия» (Iord. Get. 272–273) (разрядка моя – И.Т.). Т.е. можно полагать, что уже в VI столетии у готов существовали какие-то песни о славе их оружия и победе короля Валамира над наследником (наследниками) Аттилы.

В германских сагах современником Аттилы выступает Вальдемар Русский, который сражался с гуннами и покрыл себя неувядающей славой. Память о том, что королевич Владимир родился у правителя, враждебного Аттиле, сохранилась и в уже упомянутой «Летописи попа Дуклянина» (Ljet. Dukl. 13), опиравшейся в значительной степени на южнославянские эпические песни. Воспоминания о походах Аттилы, в которых принимал участие в качестве младшего союзника и Валамир «со своим рыцарством» долго сохранялась в веках (см., к примеру, указание Стрыйковского). При Валамире же остроготы становятся одними из народов-гегемонов Центральной Европы. Именно Валамир сперва сберегает «народ-войско» остроготов от кары гуннов, потом освобождает остроготов от ярма зависимости (а гунны даже после поражения при Недао продолжали считать готов «беглыми рабами», как о том свидетельствует Иордан (Iord. Get. 269)), нанеся серьёзные поражения сыновьям самого «Бича Божьего» Аттилы. Таким образом, Валамир был в глазах современников и потомков величайшим правителем готов, заслуженным победителем гуннов, скинувшим ненавистные цепи рабства. Его слава должна была даже затмевать славу Эрманариха-Ёрмунрекка. Тот хотя и покорил множество народов Германии и Скифии, но под конец жизни не смог защитить свой народ от гуннов. Валамир, напротив, избавил готов от гуннского ига. При Валамире и его братьях подготавливаются первые «наброски» для последующего похода остроготов в Италию. Именно этот Валамир, если сближать его с Вальдемаром Тидрек-саги, также погибает в битве[5] (Get. 276).

Однако здесь возникает вопрос: следует ли признавать, что славяне заимствовали в свой эпос героя готских сказаний (фрагмент которых Иордан, кажется, даже включил в текст своего исторического труда)? Может возникнуть вполне резонный вопрос: причём здесь славяне? Отметим для начала, что избавление Центральной Европы от гуннского владычества могло быть благосклонно воспринято не только германцами, но и другими народами – романским населением Балкан, придунайскими сарматами, славянами. Также стоит отметить, что какие-то группы готов, по всей видимости, приняли участие в этногенезе славянских народов (об этом – ниже). Наконец, в ряде источников Средневековья и раннего Нового времени готов уверенно соотносили со славянами, а имена готских правителей выводили из славянских языков, т.е. успешно славянизировали древние германские имена. Так, в ранневизантийской традиции предками славян названы геты (Феофилакт Симокатта (Theoph. Sim. III, 4, 7; VII, 2, 5), Марцеллин Комит [22, С. 241, примеч. 174]), которых традиционно сближали с готами. Сближение готов и гетов происходит как минимум с эпохи Кассиодора/Иордана (конец V – первая половина VI в.). Иордан даже назвал своё произведение по готской истории «De origine actibus que Getarum» (разрядка моя – И.Т.). В дальнейшем идея якобы славянского происхождения готов была продолжена в трудах ряда историков (к примеру, Фомы Сплитского и «попа Дуклянина»). Считал славянами германский народ маркоманнов и историк первой половины XIII в. Еремей Русин (Geremia Russo), чьи труды сохранились только в пересказе далматинского компилятора Мавро Орбина (1563 – 1614) [10, С. 128–129]. Уцелело ещё одно его свидетельство в пересказе Орбина, гласящее, что германизированные в эпоху Великого переселения аланы, вандалы, свевы и бургунды «были из польских земель и говорили на одном и том же польском, или славянском, языке» [10, С. 126]. Правда, из контекста не вполне ясно, считал ли сам Еремей эти народы славяноязычными или данное мнение ему приписал сам Орбин, приведя в свидетели мнение Матея Меховского (1457 – 1523). Так или иначе, германские этносы в XIII столетии на Руси могли считать славянскими.

Выпускник Болонского университета, автор «Истории архиепископов Салоны и Сплита» – Фома Сплитский (ок. 1200 –1268) также соотносил готов и славян. По его словам, в древности, спустя какое-то время после гибели Римской империи, в Далмацию переселились готы, «которых и склавами называют».  Эти «готы», согласно Сплитскому, пришли «из земель Тевтонии и Полонии» под началом Тотилы, который сперва прошёлся по территории Далмации, опустошая её, разорив частью и город Салону, а уже потом вторгся в Италию (Hist. Salon. VII). Историк отмечает, что вместе с Тотилой из земель Полонии пришли семь или восемь знатных племён, зовущихся лингонами. Эти лингоны увидев красоты местной земли, решили поселиться здесь. Они частично поработили и частично оттеснили местное население («куретов» или «корибантов» в терминологии Фомы Сплитского).

Что касается лингонов (Lingones), то это античное классическое название кельтской народности, проживавшей в эпоху Поздней Республики между верхней Соной и истоками Сены. Бесспорно, под этим книжным термином скрывается какой-то близкий по звучанию этнос. Как правило, его трактуют как искажение племенного названия лендзян – Lendizi Баварского географа, которые имели «98 городов» и Λενζενινοί у Константина Багрянородного (De adm. 30) Непосредственным источником для образования формы «лингоны» могло послужить и венгерское слово lengyen –  ‘лендзяне, поляки’, а Далмация во времена Фомы Сплитского входила в состав Венгерского королевства [2, С. 102].

Однако, существование лендзян в готскую эпоху – очень смелое утверждение и уместнее говорить скорее о лугиях-«лангионах». Этот этнос расселился на рубеже и в первые века новой эры в ареале пшеворской культуры. Лугии упомянуты в классических трудах античных географов и историков. Они известны вплоть до конца Античности – упоминание (Langiones gens) в составе «народов Западного океана» в редакции А «Космографии» Юлия Гонория (IV – нач. V в.). Вероятно, земля этих готско-хорватских «лингонов» упоминается в недатированной части «Повести временных лет» как Лухитаꙗ или Лухитія (заимствовано из хроники Георгия Амартола – Λυχνι̃τις) (ПСРЛ, I:3) между Иллириком, Словенами с одной стороны, и Андриатикой – с другой.

Если принимать второй вариант, то имеются все основания подразумевать под «лингонами» Фомы Сплитского лугиев-лангионов пшеворской культуры и видеть их в составе готского «народа-войска» уже со времени черняховской общности. К слову, участие вандалов в жизни черняховской культуры надёжно фиксируется археологически. В целом проникновение вандальских компонентов в готский причерноморский мир связано уже со второй половиной IV в. [61, С. 207] Отмечено, что на могильниках черняховской культуры изредка обнаруживаются погребения, в состав инвентаря которых входят предметы вооружения. На одном памятнике таких погребений обычно насчитывают от одного до трёх. Судя по малочисленности захоронений, а также по тому, что у вельбарцев не было погребения с оружием, данные нахдки принадлежат какому-то «не-готскому» населению, внедрённому в черняховскую среду. Оружие этих пришельцев (в кремациях) бывает специально ритуально изломано, умбоны щитов часто используются как крышки для погребальных сосудов-урн. Всё это позволяет относить погребения к носителям пшеворских древностей, которые чётко соотносятся с позднеантичными вандалами [61, С. 207].

Впрочем, существует обоснованная гипотеза, что вандалы-пшеворцы могли играть заметную роль при сложении самой черняховской культуры, т.к. ещё Э.А. Рикман (к слову, сторонник «широкой» датировки черняховских памятников – вплоть до VII столетия и раннеславянской эпохи) отмечал, что в отличие от прочих (типа Поянешти-Виртешкой или зарубинецких), пшеворские типы распространены по всему ареалу черняховской культуры и не представляют собой какого-то локального явления [45, С. 128].

Возможно, «семь или восемь знатных родов» народа «лингонов» имели отношения к упоминаемым Константином Багрянородным пяти хорватским братьям и двум сёстрам, которые пришли с севера в Далмацию и поселились там (De adm. 30). Женщины во главе родов могут свидетельствовать о всё ещё живой сарматской традиции «матриархата» у хорватов (изначально – сарматоязычного этноса Северного Причерноморья). По этой традиции женщина принимала на себя всю полноту власти после смерти мужа. Можно вспомнить также и упоминание раннеславянского потестарного образования «Семь родов», существовавших в доболгарское время на востоке Фракии.

По информации Фомы Сплитского, в дальнейшем эти «гото-славы» смешались с местным населением, став основой населения Сплита и округи. Любопытно замечание Фомы о том, что пришедшие действительно были (хотя бы частично) готами, а не аварами и славянами (как полагает тот же С.В. Алексеев [2, С. 30]). В частности, Сплитский указывает на тот факт, что пришедшие готы были христианами («хотя и очень невежественными»), к тому же заражёнными «язвой арианства» (Hist. Salon. VII). Естественно, речь может идти именно о готах, а не о славянах или аварах, остававшихся на тот момент убеждёнными язычниками. Резюмирует сей вывод Сплитский такими словами: «Многими они назывались готами и тем не менее это славяне, судя по собственному имени тех, которые пришли из Полонии или Богемии» (Hist. Salon. VII). Стоит отметить, что под «многими» Фома, вероятно, подразумевал своих современников, которые не видели разницы между готами, славянами и хорватами. Нельзя не отметить и тот факт, что названия «хорваты» и «готы» у Фомы Сплитского используются как синонимы, а распространённая на территории средневековой Хорватии глаголица Фомой Сплитским названа «готскими письменами» [44, С. 27]. В своей «Истории архиепископов Салоны и Сплита» Фома Архидиакон ставит знак равенства между готами и славянами, а их предводителей именует «вождями готов и славян».

В написанном почти веком ранее «Барском родослове» («Летописи попа Дуклянина») готы также синонимичны славянам: «...готы, то есть славяне…» (Gothi, qui et Sclavi) (Ljet. Dukl. 5). Из слов «попа Дуклянина» можно понять, что хорваты пришли в Далмацию как составная часть готского войска [66, С. 75]. Ещё историк А К. Шегвич верно подметил, что согласно книге Дуклянина, хорваты – это и есть этнические готы, «пришедшие под предводительством Тотилы и его братьев» [66, С. 76].

В Новом времени эта традиция расцвела с новой силой. Считал готов славянами, к примеру, Мавро Орбин и некоторые историки Средневековья и раннего Нового времени, на труды которых он опирался [10]. А старший современник Орбина – польский историк Матей Стрыйковский прямо называл готского короля, сына Вандалария «Валамир или Владамир» и толковал его имя из русского языка как ‘владеющий миром’ («Со своим рыцарством при Аттиле был также и Валамир или Владамир (Walamir albo Wladamir), слово и имя русское (ruskie), якобы владеющий миром (jakoby władająncy mirem), король остроготов, живущих на востоке» (Kron. pol. II, 7.3) [35, S. 62]. Он также ссылается на «Историю о царе, переведенную Киприаном» (Historie od Basilica Cypriana przelozona), т.е. рукопись, известную как «История об Аттиле, короле угорском». Однако в этом произведении Валамир не назван Владимиром. Следовательно, тождество Walamir = Wladamir Матей Стрыйковский либо измыслил сам, либо получил из какого-то другого источника. Нельзя не отметить любопытный момент, на который автор статьи обратил внимание в одной из своих прошлогодних публикаций [74]. Ещё В.Н. Татищев полагал, что Стрыйковскому была известна ИЛ в «дотатищевской» редакции [75, С. 48, примеч. 34]. Более того, он был знаком и с «Книгой о Московском посольстве» Паоло Джовио (Павла Иовия), упоминавшего про свидетельство Дмитрия Герасимова (ок. 1465 – 1535) о том, что имя Тотилы и народ готов хорошо известны на Руси, а русь («московиты») вместе с «татарами» и «ливонцами» принимали участие в войнах готов (Kron. pol. II, 3).

К слову, сам Василий Никитич в первой редакции первого тома «Истории Российской» писал, что, по его мнению, готский антропоним Valamir может являться «испорченным именем славенским» Воломир, Волимир или Владимир (!) [76, С. 69]. По схожей омофонической схеме сербский князь Властимир (ок. 830–870) в «Летописи попа Дуклянина» (XII в.) превратился во Владимира, который не только правил сербами, но и заключил мир с венграми, взяв в жёны венгерскую принцессу (на самом деле, венгры придут на Дунай чуть позднее) [2, С. 35–36, 164].

В.Н. Татищев полагал, что и некоторые другие славянские имена были «испорчены» историками. Однако, некоторые из имён казались Василию Никитичу «внятными». В их числе можно отметить антропонимы Амаласунта (толковалось как ‘мало света’) или Радагайс, которое Татищев считал славянским (видимо, соотнося с Радигощем) [76, С. 326, 485]. Схожесть ономастики готов и славян Татищев толковал как заимствования в готский именослов славянских антропонимов. «Латинские же писатели не различая разности народов, во едино имя готы заключали» [76, С. 326].  Самих же готов Василий Никитич полагал за сарматов, т.е. в терминологии Татищева – автохтонным населением Восточной Европы [77, С. 68]. Он утверждал, что готы — не славяне, подчёркивая, что «гети, даки и енети были славяне и с готами в родстве весьма разны» [76, С. 325].

Сближали (в какой-то степени) готов и славян некоторые из авторов, на труды которых опирался В.Н. Татищев [76, С. 325]. Упоминал о тождестве славян и готов и «Новгородец», на которого Василий Никитич ссылался несколько раз. Татищев отмечал, что в этом источнике готы толковались как готовы [76, С. 325]. В первой редакции «Истории Российской» Татищев добавляет этимологию этнонима готовы, что «значит (означает) готов на войну» [77, С. 68]. В первой части ИЛ, как пишет Василий Никитич, содержалось, как можно догадаться, весьма пространное «описание народов и их поступков», в котором славяне были названы сарматами, а «сарматские народы» – славянами. Историк полагал, что составитель взял это «из польских [авторов]» [75, С. 31]. Однако, эта версия не может быть принята по двум причинам. Во-первых, представления о сарматском происхождении славянских народов существовали ещё до появления централизованного Польского государства – они отмечены уже в X столетии франкским хронистом каролингской эпохи Флодоардом (894 – 966) [71, С. 113; 72, С. 196]. Следовательно, приписывать мнение о славянстве сарматов исключительно влиянию поляков неправильно. Во-вторых, сам Василий Никитич считал «сарматскими народами» как многочисленное дославянское население Восточной Европы (финское, «балтское» (в современной терминологии – прабалтославянское) и др.), так некоторые германские народы (бургундов, кимвров, готов) и даже кое-какие «племена» восточных славян, – к примеру, ульцев (уличей)[6]. Поэтому, какие за народы из перечисленных составитель ИЛ мог отнести со славянами и насколько это оправданно, мы судить не можем. Вполне вероятно, что составитель ИЛ как раз сближал готов и славян, как некоторые южнославянские источники, с которыми у летописи как оказалось имеется много общего. В таком случае не вызывает удивления неоднократное акцентирование Татищевым внимания на неславянском происхождении готов.

Итак, в Средневековье и раннем Новом времени готов нередко считали одним из славянских этносов, а ряд готских антропонимов – славянскими (в том числе, имя Валамир толковали как «искажённое» Владимир/Володиме(и)р).

Разумеется, данные о «славянстве» готов нельзя объяснить лишь наслоением книжной традиции на эпические предания, как делает тот же С.В. Алексеев. Под столь многочисленными попытками объявить готов (и родственные им этносы) славянами должна быть какая-то основа. По мнению автора данной статьи это объясняется следующими фактами:

1. готы приняли участие в этногенезе ряда раннесредневековых южнославянских и восточнославянских «племён» (через пеньковцев [42, С. 35] и славянское население Полесья, ассимилировавшее оставшихся готов [74]);
2. из славян именно средневековые хорваты ближе всего из славян стоят к германцам в антропологическом отношении [43, С. 63; 81, С. 384, примеч. 29]; то есть средневековые хорваты были прямыми физическими потомками местных готов.

 

3. Вандаларий

Итак, Владимир «Древний» Иоакимовской летописи весьма уверенно идентифицируется с готским королём Валамиром, который сыграл очень важную роль в истории Европы V в. Победы Валамира оказали заметное влияние на народы Центральной и Восточной Европы, в том числе на славянское население. Следовательно, есть основания пойти по указанному направлению и попытаться соотнести следующих персонажей приведённого отрывка с известными историческими личностями примерно этого же временного отрезка (V столетие).

Отца Владимира согласно ИЛ звали Вандал. Летопись именует его «князем». Стоит подчеркнуть, что согласно контексту ИЛ, «князь Вандал» жил много сот лет после Словена и его сына Бастарна. Указанные сведения вписываются в общеизвестную историческую канву. Ведь индоевропейский этнос бастарнов упоминается в античных источниках с конца III в. до н.э. Впервые его отметили в ольвийском «декрете в честь Протогена» и трудах авторов, на которых опирался Псевдо-Скимн при составлении своего «Землеописания». Вандаларий Амал жил в конце IV–V вв. Всё это подходит под упоминание ИЛ «много сот лет спустя».

Если Владимира «Древнего» Иоакимовской летописи можно отождествить с готским королём V столетия, то кто мог скрываться под именем Вандал и жить примерно в ту же эпоху? Сам В.Н. Татищев считал «князя Вандала» обозначением народа вандалов [75, С. 4, примеч. 10]. Однако считать это имя эпонимом народа неуместно, ибо судьба персонажа наделена определёнными событиями, что не даёт права полагать его персонифицированным обозначением вандальского этноса. К тому же, патриарх вандальского народа должен был жить несколькими веками ранее, так как к середине V в. вандалы уже пару веков активно участвуют в бурных событиях на самой периферии Римской мир-системы. Следовательно, если бы «князь Вандал» был первопредком народа вандалов, то его правление должно быть опрокинуто вглубь истории. Таким образом, гипотезу В.Н. Татищева о патриархе вандальского народа следует отмести. У «князя Вандала» должен быть какой-то исторический прообраз.

Отца Валамира, согласно Иордану, звали Вандаларием (Vandalarius, Vandiliarius) (Iord. Get. 80, 252), и он являлся племянником самого Эрманариха – личности в эпосе германских народов легендарной. Следовательно, Вандаларий была довольно значимой для первой половины V в. фигурой.

Не секрет, что в Высоком и позднем Средневековье, а также в раннем Новом времени вандалов преимущественно считали славянами (Г. де Рубрук, Великопольская хроника, Хроника Дзежвы, А. Кранц, П. Суффрид, М. Меховский, М. Стрыйковский, М. Орбин и др.). Зная это, летописец или переписчик ИЛ посчитал князя Вандала (исправив незнакомое готское Вандаларий) славянским правителем, то есть «князем».

Упомянутого Вандалария поздний редактор заменил на «князя Вандала» по простой причине. Во-первых, имя Вандаларий/Вандалариус действительно отдавало «латинской» чуждостью. Тогда как прародитель Вандал упоминается в знакомой русским книжникам польской историографии. К примеру, у Яна Длугоша упоминается Вандал как первопредок поляков (Dlug. Cron. Polon. I, 1). Знает Вандала и баварский историк и гуманист Иоганн Авентин (1477–1534), который писал о нём в своих «Баварских анналах» (доведены до 1460 г.). Он подчёркивал, что король Вандал жил во времена патриарха Иосифа и правил в течение сорока лет, и именно в то время возникло это наименование вандалов, или венедов [10, С. 145]. От поляков сведения о «князе Вандале» попали уже к восточным (русским) славянам. Ср. упоминание в Густынской летописи (20-е гг. XVII в.), что вандалы («нашѣ словяне, смѣшивъше со тевноты-нѣмъцами») могли получить своё имя «от вожа своего, храбраго Вандала» (ПСРЛ, XL: 15).  

Поэтому малознакомое, чуждое и совершенно непонятное личное имя Vandalarius (Vandiliarius) было заменено на уже знакомого «Вандала» при одной из поздних редакций ИЛ.

Сам факт участия руси, славян и чуди в войсках готского короля не вызывал вопросов в раннем Новом времени. Как уже указывалось, в приведённом фрагменте ИЛ есть упоминание об участии неких «русских воев» в готской армии. Аналогичную информацию можно найти и в Степенной книге (вторая половина XVI в.), рассказывающей о том, что император Феодосий Великий (годы правления: 379–395)  имел «брань с Русскими вои» (ПСРЛ, т. XXI, ч. I, с. 63). Как уже отмечалось, о «чуди» (ливонцах, под коими следует понимать прибалтийских галиндов) и «московитах» (руси) в составе готских войск упоминает и Дмитрий Герасимов в беседе с Паоло Джовио (Павлом Иовием), состоявшейся летом 1525 г. При этом, по словам Герасимова, на Руси было «весьма хорошо известно» и о готах (Gotthicae gentis), и о царе Тотиле (Totilae regis) [73, С. 100]. Русский интеллектуал имел доступ к великокняжеской библиотеке и вполне мог пользоваться не только русскими летописями, но и зарубежными книгами по истории. Не исключено, что он был знаком и с ныне утерянным трудом Кассиодора по готской истории (оный был известен ещё Мавро Орбину) [10, С. 447].

Современник Герасимова – профессор Краковского университета Матей Меховский (1457–1523) также писал о том, что в древности какие-то «русские» жили где-то около Волги и Дона. Было это непосредственно перед нашествием гуннов на королевство Эрманариха, т.е. должно быть датировано третьей четвертью IV в. Особо стоит отметить, что здесь подразумеваются не известные роксоланы классических источников (которых тогда сближали с русью/русскими), ибо о них Меховский говорит отдельно. Польский историк сообщает, что ещё до перехода через Танаис (или Волгу?), гунны разбили «сарматов и русских», после чего двинулись вслед за готами. Притом, из контекста видно, что земли «русских» располагаются между «большими реками» (Волгой и Доном) и Паннонией [11, С. 69–70, 79]. Таким образом, можно говорить, что готы до этого жили восточнее Дона и даже где-то на Волге (как можно судить из свидетельства Меховского). И после этого гунны разбивают сарматов и «русских». О том, что готы проживали в том числе и между Днепром и Волгой свидетельствует Хронограф западнорусской редакции (вторая половина XVI в.), опиравшийся на старинные польские источники. Согласно этому источнику, предки восточнославянского (западнорусского) населения – «русаки или болгары» были вытеснены пришлыми готами на запад, к Висле. Готы «сами в тѣхъ поляхъ сѣли, которыхъ поль есть близъ дву сотъ миль» (ПСРЛ, т. XXII, ч. II, с. 235). В Густынской летописи, составленной в первой трети XVII в. в южнорусских землях, говорится, что готы, пришедшие с севера, «сѣдоша во первых межи Днепром и Волгою, изгнавъше оттуду словян» (ПСРЛ, т. XL, с. 22). Как можно убедиться, расселение готов следует локализовать между Днепром и Волгой. В целом, это совпадает с имеющимися современными данными о миграциях восточных группировок готов вплоть до Приазовья [46, С. 48, 64–65].

Курляндский дипломат Якоб Рейтенфельс (XVII в.) упоминает недошедшие до нашего времени летописи, указывавшие на участие «руссов» в качестве союзника готского царя Тотилы в войне с ромейским императором Юстинианом [21, С. 259].

Есть основания полагать, что эту информацию курляндец почерпнул из ныне утерянного начала НПЛс. Так, в состав данной летописи включён рассказ о захвате Царьграда крестоносцами, где в ремарке книжника упоминается «злой Дедрик», т.е. Теодерих Великий. Притом контекст сообщения подразумевает, что речь о короле уже шла ранее. Однако в этой весьма пространной летописи готский король более нигде не фигурирует. Это даёт основания считать, будто на страницах указанного источника о Теодерихе уже шла речь ранее. Известно, что в единственном списке НПЛс недостаёт 16 тетрадей. В них излагались события от Сотворения мира до 1016 г. Логично предположить, что упоминание готского короля было в утраченной части летописи.

Как видим, в позднем Средневековье и раннем Новом времени на Руси и в окрестных странах было известно не только о войнах готов в Европе, но и об участии предков русских в них (под началом готов).

Возвращаясь к выделенному фрагменту ИЛ, следует обратить внимание на то, что в нём нет и намёка на самого известного завоевателя поздней Античности – Аттилу. Удивительно, что великий гуннский вождь вообще не упоминается в этом загадочном источнике, учитывая, что Аттила длительное время был близок Валамиру и принёс немало бед славянскому миру. Ведь нашествие гуннов негативно отразилось на территориях, населённых праславянами (прежде всего, конечно, на ареале черняховской культуры) и вызвало многочисленные миграции (от миграций пшеворцев до переселения некоторых групп «промежуточного» балто-славянского населения на северо-восток, в ареал будущей именьковской культуры). Судя по всему, именно Аттила скрывался под первоначальным образом былинного Одолища (От(т)илища) (<*Отилище < Attila), чьи несметные полчища татар вот-вот могут подчинить себе не только Киев, но и сам Царьград.[7] Подвластных Аттиле гуннов на Руси долгое время помнили, как «хинову» (в «Слове о полку Игореве»). А по данным анонимного произведения «Деяния венгров» (Gesta Hungarorum), написанного, как считается, нотарием короля Белы III между 1196 и 1203 гг., «вожди» (duces, т.е. князья) руси во время нашествия венгров в конце IX в. ещё помнили, что их предки платили ежегодную дань Аттиле, из рода которого якобы происходил предводитель венгров Альмош, сын Юдьека (Ges. Hun., 8). Возможно, изначально гунны скрывались под термином «белые угры» в «Сказании о Славене и Русе». Эти «белые угры», как гласит указанный источник, «положиша Словенскую землю въ конечное запустѣнiе» [13, С. 446].

Точно так же память о могущественном «короле» гуннов сохранялась и у южных славян. Так, с ним будто бы сражался средневековый хорватский король Томислав (Ljet. Dukl. 12), а его сын – Себеслав претерпел от него много несчастья (Ljet. Dukl. 13). Сохранилась память об Аттиле и у словенцев [41, С. 269]. Гуннский вождь рисуется в народном эпосе словенского народа псоглавцем, либо живым мертвецом. Он одерживает победу над местным «графом Коцяном» из Градища или некоей «словенской владарицей», которые оказываются бессильны оказать сопротивление превосходящим полчищам врага.

О том, что славяне могли столетия помнить об ужасных последствиях гуннских войн и об Аттиле, свидетельствуют данные антропологии. В частности, отмечается, что сохранение в профессионально ориентированной на это среде социально значимых родовых преданий, достоверных в основных чертах, вполне возможно и на сотни лет. Подобные предания в Западной Африке выдерживали в относительно устойчивой форме без «литературной» поддержки на протяжении примерно 6 (!) столетий (XIII – XIX вв.) [2, С. 33]. Следовательно, память об ужасах, творимых гуннами Аттилы в устной традиции могли держаться вплоть до начала II тыс. н.э.

Следовательно, можно заключить, что часть образа могущественного «князя Вандала» ИЛ – это сохранённая память о величественном Аттиле (сам он в указанном отрезке летописи не упоминается, т.к. его имя могло быть табуировано, – к примеру, аналогичное именование его flagellum Dei, malleus orbis и др. в раннесредневековых произведениях). На это указывает как в целом мощь Вандалария, так и сам сюжет о его величественных завоеваниях. Походы «князя Вандала» от моря до моря, гнев на своих полководцев, напоминают пересказ венгерских позднесредневековых источников. Оные доступны автору настоящей статьи в весьма пространном пересказе А.Н. Веселовского: «Обогнув Черное море, гунны дошли до Дуная… (далее идёт рассказ о войне Теодориха с Аттилой и о том, как последний покоряет значительные области в Европе – И.Т.)… Аттила, провозглашенный царем, предоставляет своему брату Буде все области на восток от Тиссы, а сам избирает себя столицей Сикамбрию, которой дает свое имя. Германские короли, вместе с ними и Теодорих, объявляют себя его вассалами, а Теодорих, под видом дружбы, хитро направляет его на новое предприятие – завоевание всей Европы, в надежде, что он найдет там свою гибель. … Следуя совету Теодориха, Аттила, переправившись через Рейн, вступает в Галлию. Следует ряд рассказов, уже освященных латинско-церковной легендой; битва на каталаунских полях происходит в Каталонии; оттуда Аттила направляет часть своего войска в Испанию и Марокко (связь с вандалами! – И.Т.), тогда как другая, опустошив Галлию, пройдя землю фризов, Данию, Швецию, Литву и Турингию возвращается к берегам Дуная. Вернувшись в Сикамбрию, Аттила узнает, что брат его Буда не только перешел границы, положенныя его власти, но и осмелился назвать Сикамбрию своим именем: Budavar, т.е. городом или крепостью Буды. Возмущенный этими поступками Аттила убивает брата; а немцы поспешили прозвать Сикамбрию – Etzelburg, и лишь гунны придержались названия Буды» [47, С. 335–337]. Под именем Теодориха здесь, вероятно, следует понимать того самого мудрого Валамира, бывшего помощником Аттилы длительное время.

4. Гардорик

Теперь нужно рассмотреть фигуры «подвластных князей и свойственников» Гардорика и Гунигара.

Что касается Гардорика, то несомненным кажется его соотнесение с гепидским королём Ардариком (Ardaricus) (ум. ок. 460 г., Ardaricus), современником обозначенных выше Валамира-«Владимира», Вандалария-«Вандала» и Аттилы. Толковать антропоним Гардорик как искажённое Ардарик предложил ещё сам В.Н. Татищев [75, С. 43, примеч. 11]. Следовательно, постулирование связи Гардорика со скандинавским названием Восточной Прибалтики, а затем и Древней Руси – Гардарикой (Garðaríki), которое встречается в научных исследованиях до сих пор [58, С. 98–111; 68, С. 191–121], является ошибочным. Точно так же, как и отождествление Гунигара с датским наименованием Киева – Кэнугард/Хунигард, т.е. ‘град киян’, а вовсе не ‘гуннский город’, как принято считать. Встретив малознакомое имя, составитель или редактор ИЛ в очередной раз «преобразил» его, сделав более узнаваемым.

Польский историк Матей Стрыйковский, который, скорее всего, держал в руках текст ИЛ в более ранней, чем у Татищева редакции, писал: «В древней истории о деяниях Аттилы также пишут, что Гардерик (Harderik), король гепидов, предков литовских, очень храбрый, воинственный и славный благородными делами, по обычаю дружбы при всякой нужде был заодно с Аттилой и всегда мужественно и счастливо появлялся со своими гепидами как во Франции, в Италии, во Фракии, так и в той битве, которая была у Аттилы с римлянином Аэцием (Eciusem). Пишут так: Валамир или Владамир с восточными остроготами сильно напирал с правого фланга на Аэция и римские полки, стоявшие на острие чела; так же и Гардарик (Hardarik), король гепидов, храбро распалял (nagrzewal) Теодориха и Вышеготов (Wyszegotow) и т. д. Как говорит история, здесь полегло сто и восемьдесят тысяч. Полегло 180 000 с обеих сторон» [35, S. 62].

Сам Стрыйковский считал гепидов предками балтских народов, выходцами «от Меотийских болот (a palude Meotis)». По его мнению, вместе с Ардариком (Harderik), они «добровольно пристали к Аттиле, как к воинственному королю» [35, S. 62]. Сохранивший для нас фрагменты ИЛ В.Н. Татищев ссылается на Стрыйковского, упоминавшего Гардерика, соратника Аттилы [75, С. 43, примеч. 11]. Так в «Истории об Аттиле, короле угорском» (конец XVI в.), восходящем к более древнему источнику, имеется упоминание подвластного Аттиле Ардарика («…Гэръдэрык, кроль кгэпидов велми можнои и вылечшыи, а для зацных справъ велико славныи…») [8, С. 182]. Вероятно, изначально автор этой повести при освещении фактов из биографии Ардарика компоновал своё произведение из разных источников, т.к. в другом месте он именует гепидского короля совершенно по-другому (Ардарык) [8, С. 196].

Примечательно, что «гнев», который обратил на Гардорика Вандаларий (Аттила) можно объяснить опять же при помощи венгерских средневековых источников. Так, в Будинской хронике говорится о готском короле Алдарике (Aldaricus), который бился с Аттилой (Chron. Bud. 21).[8] Бесспорно, под этим Алдариком следует понимать не покорителя Рима Алариха (ум. 410), как полагал тот же А.Н. Веселовский, исследовавший эти источники в конце XIX столетия, а именно гепидского правителя Ардариха, который не только добровольно примкнул к гуннам, сохраняя определённую автономию, но в дальнейшем поднял восстание против сыновей Аттилы и стоял во главе антигуннской коалиции в сече при Недао (454), закончившейся поражением гуннов.

5. Гунигар

Что касается «свойственника» Гунигара, то, по всей вероятности, его следует идентифицировать с ещё одним современником Аттилы — историческим бургундским королём Гундахарием/Гундихарием (Gundahar). Он же известен в эпосах европейских народов под именами Гунтер (Gventher) в «Песне о Нибелунгах», Гуннар (Gunnarr) в «Старшей Эдде» и Гудхере (Gúðhere) в древнеанглийской поэме «Вальдере».

Этот Гундахарий был убит гуннскими ауксиллариями Аэция в 436 г. В германо-скандинавском эпосе гибель Гундахария (Гунтера, Гуннара) и всего бургундского королевского дома наступает от рук воинов Аттилы. Как можно констатировать, в памяти народной смерть бургундского короля как-то связана с гуннами и их правителем – Аттилой.

Как уже подчёркивалось выше, на образ «князя Вандала» мог повлиять и образ самого Аттилы, «покаравшего» Гундихария. 

В упомянутой «Истории об Аттиле, короле угорском» этот правитель бургундов («буркгундыичыков»!) также упомянут – как Кгундыкар, который «вже в тот часъ з великою силою хотѣл сѧ до Аэцэуса и Тэѡдорыка прылучити, зо всими его воиски в битве поразил» [8, С. 184]. Замена г на сочетание кг как раз характерно для западнорусского наречия той эпохи, ср. в «Истории об Аттиле, короле угорском»: Кгарумна – Гаронна, кгэпиды – гепиды, кготы – готы, буркгунды – бургунды, анкгельской – англский и др.

Таким образом можно констатировать, что Гардорика и Гунигара обозначенного отрывка ИЛ можно ассоциировать с историческими персонажами V в., современниками упомянутых уже Валамира, Вандалария и Аттилы.

 

6. Столпосвят и Избор

Обозначенный фрагмент летописи упоминает и двух братьев Владимира «Древнего» – они носят весьма причудливые имена: Избор и Столпосвят. Первое из них –имеет явно позднее происхождение, так как именно тогда в редакцию ИЛ могло быть вписано это имя. Можно сравнить с упоминанием в хронографах внука Гостомысла Изборска, который был «змiемъ уяденъ» [13, С. 447]. В хронографы он попал явно из народных сказаний – может быть выявлена связь с гипотетическим предводителем одной из кривичских группировок, который на рубеже VII и VIII вв. основал город, названный его именем [70, С. 246], память о котором могла сохраняться в преданиях ещё долгое время. Логично, что в духе народной этимологии с ним связали название очень древнего города Изборска – одного из древнейших городов Руси, в котором, по преданию, правил брат легендарного Рюрика – Трувор. А так как Рюрик был связан с Владимиром «Древним», то для средневекового книжника вполне логично, что брат Владимира основал город, в котором будет править брат Рюрика.

Что касается второго имени – Столпосвят, то оно выглядит явно фольклорным. Как, к примеру, Светозар из «Летописи попа Дуклянина», находящий полную аналогию в русской волшебной сказке, записанной Афанасьевым (Аф. 560).

Два брата Владимира «Древнего» умирают, как фольклорные персонажи. Они уходят из повествования, подобно братьям Рюрика, которые были нужны составителю исключительно для создания формулы троичности. Однако, и у этих двух братьев есть реальные прототипы, которых можно соотнести с Теодемиром (Theodomirus) и Видимиром (Vidimir/Vidimer).[9] Иордан писал об этих трёх братьях-королях, отмечая дружелюбие этих правителей: «И была тогда между этими тремя братьями такая [взаимная] благосклонность, что удивления достойный Тиудимер вел войны [защищая] власть брата, Валамир способствовал ему снаряжением, а Видимер почитал за честь служить братьям. Так оберегали они друг друга взаимной любовью, и ни один не остался без королевства, которым и владели они все втроем в мире [и согласии]» (Iord. Get. 252 – 253).

Но об этих королях русский книжник уже не знал, поэтому он «избавляется» от них как только выдаётся возможность. Собственно, что касается братьев Владимира-Валамира, то Избор и Столпосвят – вольные, измышленные имена для развития сюжета с троицей героев.

Разумеется, за более чем тысячу лет очень малознакомые, нетипичные для Руси имена братьев превратились в звучавшие чисто по-русски Избора и Столпосвята, да и сами они вскоре сошли на нет, как и полагается неинициативным двум братьям третьего героя (аналогично Синеусу и Трувору, братьям не менее легендарного Рюрика). 

Что касается Адвинды – матери Владимира «Древнего», то очевидным кажется толкование имени как женский аналог мужского имени Adwin/Aduin < прагерм. *aþala-, *aþalaz, *aþalja-, *aþaljaz ‘род, происхождение, благородный, родовитый’ и *weni-, *weniz ‘друг’ (гот. *wins ‘друг’. Возможно, здесь имеет место быть реконструкция её имени, как *Od-winida < гот. *auds, *auþs ‘богатство, состояние, добро’ и готское обозначение славян как венедов. Последний вариант не выглядит фантастическим, учитывая, что имя мужа означало ‘победитель (или потрошитель) вандалов’, а имя отца Вандалария – Винитария означало ‘победитель (или потрошитель) венедов’. Вообще готское происхождение Адвинды может казаться бесспорным, учитывая, что в Руси-России раннего Нового времени древних готов именовали «варягами» (об этом будет речь в одной из статей, над которыми работает в данное время автор).

Схожесть ряда германских и славянских антропонимов, которые служили историкам Нового времени как аргумент в пользу тождества готов и славян, объясняется (в большинстве случаев) желанием праславян называть своих детей «престижными» королевскими именами готов. Об этом уже шла речь в одной из работ автора [74].

Подобную традицию можно объяснить славянским заимствованием ряда «престижных» готских имён и переиначивании их на свой манер. К примеру, древнегерманское имя собственное Austromer (Austrimir, Austrimir), т.е. ‘знаменитый, великий на востоке’ (гот. *austra ‘восток’ и *mēreis ‘великий, большой’) было заимствовано славянами и «переосмыслено» как Остромиръ. Готское «престижное» имя Theudimer (Theudemir) было переосмыслено славянами в Чудомир (антропоним Cidomiri, Čidomir зафиксирован в «Летописи попа Дуклянина», а также в виде хорватского знатного рода Čudomirići и болгарского села Чудомир) или Чедомир (зафиксировано в ономастике южнославянских народов), Vithimir, Witimir – в Витомир (серб. Vitomir), Витко (Vitko) (видимо, уменьшительное Витя восходит изначально к этому имени, но потом было присовокуплено к латинскому по происхождению антропониму Виктор).

Реликтом такой германо-славянской связи может служить и явно германское имя Хацона, вождя южных славян драговитов, командовавший войском, осаждавшим Салоники в 616 году. Имя по происхождению древнегерманское (континентальные языки). Известные аналогии: м. Hago (Хаго), Haco (Хако), Hacco (Хакко), Hego (Хего), Hecca (Хекка), Hecco (Хекко), древнескандинавское имя Hagni (Högni). Личное имя происходит от древнегерм. hag, hac – ‘ограда, крепость’ и является аналогом древнесканд. Hagni.

Таким образом, становится вполне понятным, почему готский король Валамир в славянском эпосе стал «Владимиром», приобретая со временем всё больше «национальных» черт у славянских сказителей. Имя видоизменили со временем, не сразу, как спустя какое-то время и Чурила, сын Плёнкович стал Гусенком Цыплёнковичем, а Саур, сын Ванидович – Саулом Леванидовичем и т.д. К примеру, точно так же др.-герм. личное имя Блудъ, известное по летописям, превратилось в Блудищу (сопоставление с понятием ‘блуд’). Подобная замена известна в русском былинном эпосе [3, С. 8]. У русских это имя было в ходу ещё в XV–XVI вв. [48, С. 40–41], хотя, понятно, никто в это время не осмысливал данный антропоним как древнегерманский. Известно подобное и в эпосах других народов. Так, Хунильда через иранское посредство стала Сунильдой, а позднее Сванхильд (Svanhildr), Сар – Сёрли (Sörli) (обе «Эдды»), Аммий – Хамдиром (Hamðir), Аттила –Этцли, Атли, Этла (Etzel, Atli, Atla, Ætla) (обе «Эдды», «Песнь о Нибелунгах», «Видсид», «Вальдере»).

Как и в русских былинах, князь Владимир Красно Солнышко включил в себя ряд исторических князей, так и в образе Тидрека Бернского отразился не только знаменитый остготский король Теодерих Великий. Под этим именем определённо могли скрываться и образы Теодериха Страбона, короля фракийской группировки остроготов и вестготского Теодериха, павшего в битве на Каталаунских полях. Вероятно, именно этот Теодерих и был противопоставлен «русскому конунгу» Вальдемару, под которым можно понимать остроготского короля Валамира. Последний вместе со своими людьми, а также ругами принимали участие в Каталаунской битве на стороне гуннов, т.е. воевали против везиготов Теодериха.

Сам образ Владимира «Древнего», равно как и былинного князя Владимира (в широких массах он известен по довольно редкому для былин эпитету Красно Солнышко) восходят к эпическому «легендарному правителю», подобного тем, какие существовали в эпосах и других евразийских народов. Прообразом «легендарного правителя» Владимира был остроготский король. Однако, это не должно вызывать удивления. К примеру, «легендарный правитель» одного из королевств на территории Англии и человек, занявший 51-ю строчку в рейтинге «100 величайших британцев» – король Артур был по происхождению то ли бриттом, то ли римлянином, то ли вообще сарматом. Многие герои исландских эддических песен были по крови вовсе не скандинавами, но готами, франками, бургундами и даже гуннами.

 

 

7. Великий град

Итак, установлены основные действующие лица обозначенного фрагмента ИЛ. Можно расположить их в небольшой таблице.

Владимир «Древний»	Валамир, король паннонских остроготов (ум. 469)
Адвинда	Жена Вандалария
Князь Вандал	Вандаларий (ум. в сер. V в.), отец Валамира (ум. 469), Теодемира (ум. 474) и Видимира (ум. 474); вероятно, вобрал в себя и образ могущественного Аттилы
Гардорик	Ардарих, король гепидов (ум. ок. 460)
Гунигар	Гундахар (Гундихар) – король вормсских бургундов (ум. 436)

Как можно убедиться, все обозначенные лица данного фрагмента – реальные исторические персонажи, действовавшие в V столетии и так или иначе связанные с центральной фигурой – Аттилой (чьё имя, возможно, было табуировано у готов или древних славян).

Какой же город может быть «великим» в отмеченном фрагменте ИЛ? Новгород не может считаться Великим градом, т.к. «Великим» его стали именовать сравнительно поздно – впервые он так назван под 1169 г. (ПСРЛ, I: 361). Также высказывалось мнение, что Великий град – это Ладога [68, С. 106], Изборск [64, С. 170] или какое-то поселение в Псковской земле [63, С. 113–115] (через довольно сомнительную этимологию *Isuborg < фин. iso ‘великий’ + сканд. borg ‘город’[10]).

Однако, нет никаких свидетельств, что Ладога или тем более тот же погост Выбуты когда-либо носили подобное название, а сама смешанная финно-скандинавская (!) этимология выглядит весьма натянутой, поэтому подобные догадки остаются в формате сугубо гипотетических.

По Адаму Бременскому, Великий Град (он же Магнополис) был в земле ободритов (Brem. II, 21), что иногда служит как свидетельство в пользу того, будто Великий град ИЛ – это Магнополис в земле померанских славян [81, С. 397, примеч. 108]. Однако, нет никаких свидетельств в пользу того, что город существовал и тем более был «племенным» центром во времена Аттилы (вторая треть V столетия).

Таким образом, можно признать, что ни одна из традиционных версий локализации Великого града ИЛ не может быть принята. Ни один из этих городов ещё не существовал в V столетии – эпохе, к которой относится выделенный фрагмент, сохранённый в ИЛ. Следовательно, под столицей Валамира-Владимира должен подразумеваться какой-то другой город. По всей вероятности, Великий град – это какой-то локальный населённый пункт, который был связан с готами и их королевством в Подунавье. Следовательно, сузив локус поиска, можно попытаться отыскать этот древний центр. Ибо, как известно, в состав территорий, которые император Флавий Маркиан выделил остроготам трёх братьев-«королей», входило пространство между Сирмием и Виндобоной [49, С. 372].

Сузив зону поиска, можно предположить, что под «Великим градом» ИЛ, который якобы построил в незапамятные времена Славен-князь, а позднее взял под свою власть «князь Вандал», т.е. Вандаларий, может подразумеваться древняя Виндобона (от кельт. windo – ‘белый’ и bona – ‘ограждённое место, городок’) – существовавший с I в. н.э. римский военный лагерь на территории сегодняшнего города Вена. Позднее Виндобона — это уже крупнейший центр Верхней Паннонии. Иными словами, это славянский «Белград», который при неверном прочтении мог быть истолкован как Великий град, сиречь – Велеград (аналогичная передача ойконима Белград у Константина Багрянородного – Βελέγραδ (De adm. 32)).

 

Использованная литература

1. Адам Бременский. Деяния Архиепископов Гамбургской церкви/Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.vostlit.info/Texts/rus/adam_br_3/vved.phtml?id=11983 (дата обращения: 24.12.20).
2. Алексеев С.В. Летопись попа Дуклянина. Перевод и комментарий. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2015. – 286 с.
3. Архангельския былины и историческия песни, собранныя А.Д. Григорьевым в 1899–1901 гг. Т. III. СПб.: Издание Императорской Академии Наук, 1910. – XIV, 732 с.
4. Баварский географ / Descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam Danubii / перевод: И.В. Дьяконов, 2005 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.vostlit.info/Texts/rus12/Bav_geogr/text.phtml?id=61 (дата обращения: 01.03.21).
5. Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. – 320 с.
6. Деяния венгров / Gesta Hungarorum [Электронный ресурс]. – Режим доступа: –  http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Gesta_Hungarorum_II/frametext1.htm (дата обращения: 16.06.20).
7. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica/пер. с латинского. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. – 436 с.
8. Исторыя о Атыле короли угоръском. В кн.: Из истории романа и повести : Материалы и исследования / [Соч.] Акад. А.Н. Веселовского. Вып. 1–2. СПб.: тип. Имп. Акад. наук, 1886–1888. Т. 34, №3. С. 173– 236.
9. Константин Багрянородный. Об управлении империей. М. Наука, 1991. – 493 с.
10. Мавро Орбини. Славянское царство. Второе издание. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2010. – 574 с.
11. Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М. – Л.: Издательство АН СССР, 1936. – 288 с.
12. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1950. – 642 с.
13. Обзор Хронографов русской редакции Андрея Попова. Вып. II. М.: Типография А.И.Мамонтова и Ко, 1869. – 287 с.
14. Онежския былины, записанныя Александром Федоровичем Гильфердингом летомъ 1871 года. Санктпетербургъ:Типография Императорской Академии наук, 1873. – LVI с., 1336 стб.
15. Павел Иовий. Посольство от Василия Иоанновича, Великого Князя Московского, к Папе Клименту VII –му. В кн.:Библиотека иностранных писателей о России. Отделение первое. Том первый. Санктпетербург: Типография III Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1836. С. 3–93.
16. Полное собрание русских летописей, издаваемое постоянною Историко-Археографической Комиссиею Академии Наук СССР. Том первый. Лаврентьевская летопись. Изд. 2-е. Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1926–1928. – 379 с.
17. Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению археографическою комиссиею. Том третий. IV. Новгородския летописи. СПб.: Типография Э. Праца, 1841. – 686 с.
18. Полное собрание русскихъ летописей, изданное по высочайшему повелению археографическою комиссиею. Том двадцать первый. Первая половина. Книга Степенная Царского родословия. Часть первая. СПб.: Типография М.А. Александрова, 1908. – VII, 342 с.
19. Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению археографическою комиссиею. Том двадцать второй. Русский хронограф. Ч. II. Хронограф западно-русской редакции. СПб.: Типографiя М.А. Александрова, 1914. – 289 с.
20. Полное собрание русских летописей. Том сороковой. Густынская летопись. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. – 199 с.
21. Рейтенфельс Яков. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. В кн.: Утверждение династии. М.: Фонд Сергея Дубова, 1997. С. 231–406.
22. Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I (I–VI вв.). Изд. 2-е, испр. М., 1994. – 470 с.
23. Старшая Эдда: Эпос / Пер. с древнеисл. А. Корсуна. СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2008. – 461 с.
24. Страбон. География. В 17-ти кн. Л.: Изд-во «Наука», 1964. – 943 с.
25. Стрыйковский М. Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.vostlit.info/Texts/rus7/Stryikovski_2/text1.htm (дата обращения: 24.12.20).
26. Приложение. Из саги о Тидреке Бернском [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://norse.ulver.com/src/forn/thidrek/ru2.html (дата обращения: 04.03.21).
27. Титмар Мерзербургский. Хроника / Chronicon. Книга VII [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Thietmar3/frametext7.htm (дата обращения: 11.10.21).
28. Феофилакт Симокатта. История. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1957. – 224 с.
29. Фома Сплитский. История архиепископов Салоны и Сплита / перевод, комм. О. А. Акимовой М.: Изд-во «Индрик», 1997. — 320 с.
30. Annales Fuldenses in: Monumenta Germaniae Historica. Tomus I. Hannoverae, 1826. P. 337–415.
31. Annales Hildesheimenses. In usum scholarum ex Monumentis Germaniae Historicis Recusi. Hannoverae, 1878. – 83 P.
32. Annales Xantenses in: Scriptores Rerum Germanicarum in usum scholarum ex Monumentis Germaniae Historicis separatim editi. Annales Xantenses et Annales Vedastini. Hannoverae et Lipsiae, 1909. P. 1–39.
33. Der Nibelunge nôt. Handschrift B um 1250. St. Galler Handschrift nach der digitalen Edition von Hermann Reichert [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.hs-augsburg.de/~harsch/germanica/Chronologie/12Jh/Nibelungen/nib_b_00.html (дата обращения: 27.12.20).
34. Hrvatska redakcija Ljetopisa Popa Dukljanina. Хорватский список на черногорском языке [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://montenegrina.net/pages/pages1/istorija/duklja/ljetopis_popa_dukljanina_hrvatska_redakcija.htm (дата обращения: 04.03.21).
35. Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa, 1846. T. I. – XLVIII, 395 s.
36. Presviteri Diocleatis Regnvm Slavorum / Ljetopis popa Dukljanina na latinskom [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.montenegrina.net/pages/pages1/istorija/duklja/ljetopis_popa_dukljanina_na_latinskom.htm (дата обращения: 16.03.21).
37. Tekst Ljetopisa na Montenegrini. Латинский список на черногорском языке [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.montenegrina.net/pages/pages1/istorija/duklja/ljetopis_pop_dukljanina_latinicna_redakcija.htm (дата обращения: 04.03.21).
38. Азбелев С.Н. К изучению Иоакимовской летописи // Новгородский исторический сборник. Вып. 9 (19). СПб., 2003. С. 3–27.
39. Азбелев С.Н. Рецензия на кн.: Толочко А.П. «История Российская» Василия Татищева: источники и известия. М., 2005. 544 с. // Вестник СПГУ. Сер. 2. Вып. 3. 2007. С. 255–261.
40. Азбелев С.Н. Гостомысл // Варяго-русский вопрос в историографии. М., 2010. С. 598–618.
41. Алексеев С.В. Славянская Европа V – VI веков. М.: Вече, 2005. – 416 с.
42. Алексеев С.В. Праславяне. Опыт историко-культурной реконструкции. М., 2015. – 429 с.
43. Алексеева Т.И. Славяне и германцы в свете антропологических данных // Вопросы истории. 1974. № 3. С. 58–67.
44. Алимов Д.Е. Готицизм в Хорватии: от Средневековья к Новому времени // Вестник ВолГУ. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. 2017. Т. 22. № 2. С. 25–34.
45. Археология СССР. Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н. э. – первой половине I тысячелетия н. э. / [В. И. Бидзиля, О. А. Гей, К. В. Каспарова и др.]; Отв. ред. И. П. Русанова, Э. А. Сымонович; [Рос. АН, Ин-т археологии]. М.: Наука, 1993. – 326 с.
46. Буданова В.П. и др. Великое переселение народов: Этнополитические и социальные аспекты. СПб.: Алетейя, 2011. – 334 с.
47. Веселовский А.Н. Аттила. В кн.: Из истории романа и повести : Материалы и исследования / [Соч.] Акад. А.Н. Веселовского. Вып. 1–2. СПб.: тип. Имп. Акад. наук, 1886–1888. Т. 34, №3. С. 307–361.
48. Веселовский С.Б. Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М.: Наука, 1974. – 382 с.
49. Вольфрам Х. Готы: От истоков до середины VI в.: (Опыт ист. этнографии) / Под ред. М.Б. Щукина, Н.А. Бондарко и П.В. Шувалова. СПб., 2003. – 362 с.
50. Гагин И.А. Новейшие оценки «Истории Российской» В.Н. Татищева // Вопросы истории. 2008. №10. С. 14–24.
51. Гиппиус А.А. К реконструкции древнейших этапов истории русского летописания // Древняя Русь и средневековая Европа: возникновение государств. Материалы конференции. М., 2012. С. 41–50.
52. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.): Курс лекций. Учебное пособие для студентов вуза. М., 1999. – 398 с.
53. Джаксон Т.Н., Рождественская Т.В. Несколько замечаний о семантике и происхождении топонима Изборск // Новосельцев А.П. (отв. ред.) Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. М., 1988.
54. Журавель А.В. Новый Герострат, или У истоков «модерной истории». Рецензия на книгу: Толочко А. П. «История Российская» Василия Татищева: источники и известия // Сборник Русского исторического общества / редкол.: В. В. Каргалов (председатель) и др. Т. 10 (158): Россия и Крым. М.: Русская панорама, 2006. С. 522–554.
55. Журавель А.В. «Врун, болтун и хохотун», или Очередное убиение Татищева [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.hrono.ru/statii/2003/zhur_vrun.php (дата обращения: 18.10.21).
56. Журавель А.В. «Татищевские известия»: Хронологический аспект [Электронный ресурс]. – Режим доступа: – http://www.hrono.ru/statii/2003/tatishchev.php (дата обращения: 18.10.21).
57. Конча С.В. Исследования о летописи Иоакима // Труды Первой Международной конференции «Начала Русского мира», 28–30 октября 2010 года, Санкт-Петербург (Всероссийский музей А. С. Пушкина, Старая Ладога (Музей-заповедник). СПб.: Русско-Балтийский информ. центр «БЛИЦ», 2011. С. 146–164.
58. Конча С.В. Скандинавские элементы Иоакимовской летописи и вопрос о ее происхождении // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 3 (49), 2012. С. 98–111.
59. Королёв А.С. Загадки первых русских князей. М., 2002. – 478 с.
60. Кузьмин А.Г. Татищев. – 2-е изд., доп. М., 1987. – 366 с.
61. Левада М.Е. «Другие германцы» в Северном Причерноморье позднего римского времени // Боспорские исследования. Вып. XI. Симферополь – Керчь, 2006. С. 194–251.
62. Лукин П.В. Старейшина Гостомысл и первый дож Паолуччо Анафесто: республиканские мифы и их судьбы // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. № 1 (75). 2019. С. 67–71.
63. Мачинский Д.А. Этносоциальные и этнокультурные процессы в Северной руси (период зарождения древнерусской народности). В кн.: Скифия – Россия. Узловые события и сквозные проблемы: В 2 т. / Науч. ред. В.Т. Мусбахова. Т. 2. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 95–124.
64. Мачинский Д.А. О роли финноязычного населения бассейнов Волхова и Великой в сложении этносоциума «русь» (VIII – XI вв.). В кн.: Скифия – Россия. Узловые события и сквозные проблемы: В 2 т. / Науч. ред. В.Т. Мусбахова. Т. 2. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 163–173.
65. Меркулов В.И. Откуда родом варяжские гости?: генеалог. реконструкция по нем. источникам / В.И. Меркулов. - М.: Белые альвы; Амрита-Русь, 2005. – 127 с.
66. Мужич И. SKLAVI(NI),ΣΚΛΑΒΗΝΟ и формирование хорватского народа на Балканах//Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2008. № 2. С. 73–93.
67. Мыльников А.С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы = The Picture of the Slavic World: the View from the Eastern Europe : Представления об этнич. номинации и этничности XVI – нач. XVIII в. / А.С. Мыльников. СПб. : Петербург. Востоковедение, 1999. – 398 с.
68. Несин М.А. О двух новых монографиях, посвященных новгородским источникам // Valla. 2017. №3(6). С. 191–121.
69. Рыбаков Б.А. Татищев и летописи XII в. // «История СССР», 1971, №1. С. 91–109.
70. Седов В.В. Восточные славяне в VI – XIII вв. М., 1982. – 327 с.
71. Тарасов И.М. О происхождении одной позднесредневековой легенды, попавшей в российскую историографию // Скиф. Вопросы студенческой науки. № 12 (40), декабрь 2019. С. 109–114.
72. Тарасов И.М. Легенда о «Грамоте Александра Македонского» в ранней российской историографии и её истоки // Столица и провинции: взаимоотношения центра и регионов в истории России. Материалы XI Всероссийской научной конференции с международным участием. Ответственный редактор В.В. Карпова. 2020. С. 193–197.
73. Тарасов И.М. Возвращаясь к теме древних миграций галиндов // Исторический формат, №2, 2020. С. 99–125.
74. Тарасов И.М. О миграциях галиндов, готской истории и балто-славянских культурах. Статья 1; Статья 2 (в печати).
75. Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. Книга первая. Часть первая. М.: Императорский Московский университет, 1768. – XXVIII, 224 с.
76. Татищев В.Н. Российская с самых древнейших времен. Книга первая. Часть вторая. М.: Императорский Московский университет, 1769. – 225–600 с.
77. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. IV. История Российская. Ч. II. М.: Научно-издательский центр «Ладомир», 1995. – 555 с.
78. Фомин В.В. Страсти по Татищеву // Исторический формат, № 1, 2016. С. 55–72.
79. Хабургаев Г.А. Этнонимия «Повести временных лет». М., 1979. – 231 с.
80. Цветков С.Э. Русская история: книга первая. М., 2003. – 621 с.
81. Цветков С. Начало русской истории. С древнейших времён до княжения Олега. М., 2012. – 429 с.
82. Янин В. Л. Летописные рассказы о крещении новгородцев. (О возможном источнике Иоакимовской летописи) // Русский город. (Исследования и материалы.) М., 1984. Вып. 7. С. 40–56.
83. Kleiber В. Nordiske spor i en gammel russisk krianike // Maal og Minne. Oslo, 1960. Heft 1—2. S. 56–70.