На фото: Борис  и  Зинаида  Батраевы. Франция. 7 июня 1953 года

Родители, милые, родные, дорогие, любимые. Вы преданно и самоотверженно служили своей стране. О вас можно сказать словами поэта Маяковского – поэта, стихи которого очень любил мой отец Борис Никодимович Батраев: «Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю, атакующий класс» (строка из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин»).

Мои родители долгие годы были сотрудниками СВР (Службы внешней разведки), отметившей в декабре 2020 г. свой 100-летний юбилей. Они четверть века – ровно 25 лет – провели в заграничных командировках в шести странах: трёх европейских и в трёх азиатских. Отец прошёл путь от оперативного работника до резидента. В каждой из стран, в которых мои родители работали, они добились конкретных результатов в разведывательной деятельности. С 1987 по 1992 год отец возглавлял Кабинет истории внешней разведки, и в эти годы он выступил в качестве ведущего ряда документальных фильмов, показанных по одному из центральных каналов ТВ, в которых рассказывалось о деятельности нашей разведки.

За заслуги в разведывательной деятельности мой отец был награждён орденами Красной Звезды и Дружбы народов, многими медалями, нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке», рядом орденов и медалей иностранных государств. Имя Б.Н. Батраева занесено на Доску почета СВР России. Немалая заслуга в успешной работе мужа принадлежит разведчице Зинаиде Николаевне Батраевой. Она награждена двумя медалями «За боевые заслуги» и медалью «За оборону Москвы».

О маме Батраевой Зинаиде Николаевне и ряде заданий, которые она выполняла, рассказано в книге Игоря Дамаскина «Разведчицы и шпионки-2» в главке «Пятеро хромых». Более подробно о маме рассказано в книге Владимира Антонова, Владимира Карпова «Тайные информаторы Кремля. Женщины в разведке» в главе «Разведчица, жена резидента». В этой книге, в частности, приведено имя Каридад Меркадер, с которой маме было поручено встречаться. Она была матерью Рамона Меркадера, по заданию Сталина в 1940 г. убившего Льва Троцкого. Мама передавала Каридад пенсию, назначенную ей Берией, и письма сына Рамона, сидевшего в тюрьме в Мексике. О маме снят и документальный фильм, показанный по одному из центральных каналов ТВ в конце 90-х годов прошлого века, когда было разрешено рассказывать о работе наших разведчиков, которых уже можно было рассекретить.  

В советские времена большим успехом пользовался фильм «Мёртвый сезон», в котором роль советского разведчика-нелегала сыграл Донатас Банионис. Легальные разведчики, к числу которых относились мои родители, числятся сотрудниками российского посольства в той стране, в которой они работают. Но им тоже угрожает немало опасностей, от которых не спасёт дипломатический паспорт. Об этих опасностях Б.Н. Батраев написал в статье «Ещё раз о памяти разведчика-профессионала, или вам привет от Заурова», опубликованной в № 50 газеты «Литературная Россия», вышедшей 14.12.1990 г. (ещё в советские времена).

В этой статье, отрывки из которой приводятся далее, Б.Н. Батраев написал: «Далеко не всегда диппаспорт спасает от ареста и пребывания в тюрьме до «выяснения обстоятельств». Страны бывают разные, а «обстоятельства» непредсказуемые. И уж совсем не гарантирует диппаспорт ни от моральной травли, ни от угроз похитить или «залечить» ребёнка, жену, ни от физических методов воздействия, когда тебя избивают до полусмерти «неизвестные хулиганы», ни от даже бесследного и беззвучного исчезновения с лица земли...

Каждый наш разведчик, выполняя любое задание, учитывает, что он ни от чего не застрахован, с диппаспортом или без такового…    

Хочу отметить, что любовь к Родине, к своему народу является основой мировоззрения разведчиков. Может быть, и поэтому наша разведка занималась и, наверно, занимается не только добычей секретных сведений, необходимых для обеспечения государственных интересов страны, но и возвращением в Отечество культурных ценностей...  

Обычно на разведку нападают извне. Иностранные спецслужбы организуют специальные мероприятия, в том числе кампании в прессе, по дискредитации разведки и её отдельных сотрудников. За долгие годы работы в разведке против меня трижды организовывались «разоблачительные» публикации в зарубежной прессе. ЦРУ и другие подобные авторы в выражениях не стеснялись, так что в отношении оскорбительных выпадов прессы выработался своеобразный иммунитет (не дипломатический). Несколько смущает то, что очередную порцию нападок я получил со страниц не иностранной, а советской газеты» (смысл последней фразы Б.Н. Батраева, которой заканчивается статья, станет понятен далее).

Батраев Борис Никодимович, отец которого по национальности был нагайбаком, а мать – русской, родился в селе Требия Нагайбакского района Челябинской области в 1926 г. В 11 лет  мальчик лишился своего отца, моего деда. Дед Никодим Батраев был мобилизован Колчаком и год воевал на стороне белых, а потом перешёл на сторону большевиков и сражался в рядах 1-й Конной армии Будённого. После окончания гражданской войны дед получил образование и стал инженером, но в шахте простудился, заболел и умер от скоротечной чахотки. В 1943 г. Борис Батраев с отличием окончил среднюю школу в Магнитогорске и поступил в Высшее техническое училище им. Баумана в Москве. Через некоторое время Высшая школа НКГБ проводила отбор людей для обучения и последующей работы в разведке, в том числе в Высшем училище им. Баумана. И отец попал в число людей, отобранных из студентов этого училища для работы в разведке. Моя бабушка, мать отца, как-то рассказала, что очень давно цыганка на рынке нагадала ей, что у её сына будет необычная судьба. Так оно потом и оказалось.

Моя мама родилась в селе Дурыкино Солнечногорского района Московской области в 1922 году. Позже, когда её отец, мой дедушка, устроился на работу в типографию НКВД, семья переехала в Москву. В то время медикам ещё не было известно, что у людей бывает кровь не только с положительным резус-фактором, но и с отрицательным. Дедушка умер в 1933 г. после операции, когда ему, по-видимому, перелили кровь с другим резус-фактором.

Моя бабушка и её три дочки-школьницы, учившиеся в 1-м, 3-м, 5-м классах, оказались в трудном материальном положении, пережили ужасную бедность. Бабушка работала вначале уборщицей, потом мазильщицей в типографии НКВД. После окончания средней школы мама поступила в Московский институт инженеров транспорта, но была вынуждена его бросить, так как в октябре 1940 г. была введена плата за обучение в вузах и в старших классах средней школы (эта плата была отменена только в 1956 г.), а денег в семье было мало. И мама стала работать в архиве НКВД, куда помогли устроиться друзья отца мамы (моего деда).

Когда началась война, архив НКВД был эвакуирован на Урал. Там маму сразу же зачислили в Свердловскую межкраевую школу НКВД. Это был первый «женский» набор будущих разведчиц и контрразведчиц. В ноябре 1942 г. отличница Зина оказалась в Москве, в распоряжении Управления кадров НКВД. Она должна была отправиться на Украину, но поездка туда не состоялась из-за изменения обстановки на фронте и из-за того, что серьёзно заболела моя бабушка, а мамина старшая сестра оказалась в больнице, и остались без присмотра двое её маленьких детей. Маму оставили работать в НКВД в Москве, а в 1943 г. перевели во внешнюю разведку и отправили на учёбу в Высшую школу НКГБ. Там мама познакомилась со своим будущим мужем Борисом Батраевым, с которым они учились в одной группе, изучавшей французский и итальянский языки.

После окончания Высшей школы НКГБ в январе 1946 г. родители поженились и сразу же усыновили старшего сына Борю умершей во время войны маминой сестры. Мой отец был старше Бори всего на 13 лет. Отец Бори – лётчик – погиб вскоре после окончания войны, и его родственники с Украины усыновили второго, младшего, сына маминой сестры, который теперь живёт в Донецке. Я хорошо помню 2 маленькие комнатки по 8 метров в общей квартире, где в моём детстве жили моя бабушка, тётя (мамина младшая сестра), мой двоюродный брат Боря, усыновлённый родителями, мои родители и я.  

    

*   *   *

Через год после свадьбы родителей отправили в первую командировку в Италию, в Рим. В «вечном» городе у родителей родилась их первая дочь – я, а вскоре после этого, когда мне ещё не исполнился год, родителей отозвали в Москву. В те далёкие сталинские времена людям, чтобы выехать за рубеж, приходилось заполнять анкеты, в которых нужно было отвечать на множество самых разных вопросов. Когда сотрудники НКВД оформляли поездку в Рим матери моего отца в качестве няни, чтобы мама смогла работать в Риме как разведчица, бабушка, окончившая лишь два класса и плохо разбиравшаяся в политической обстановке, написала в анкете о родственниках своего мужа Никодима сведения, о которых мой отец не знал. И вместо того, чтобы отправить бабушку в Рим, бдительные сотрудники НКВД отозвали из Рима моих родителей, обвинив отца в том, что он утаил определённые факты из своей биографии. Это обвинение было выдвинуто против отца и оно могло иметь для родителей самые плачевные последствия. Но, к счастью, выяснилось, что это обвинение является необоснованным, отец о сообщённых его матерью фактах не мог знать. Поэтому отца не уволили из разведки, а через некоторое время родителей отправили во 2-ю командировку во Францию.

 

*   *   *

В командировку во Францию родители поехали со мной. Когда мне исполнилось 7 лет, я начала учиться в советской школе в Париже. Эта школа располагалась в двух комнатах, в одной из которых одна советская учительница по очереди учила детей из 1-го и из 3-го класса, а в другой комнате другая советская учительница по очереди учила детей из 2-го и из 4-го класса. В 5-м классе можно было учиться уже только в СССР, где дети представителей нашей страны за рубежом жили или у родственников, или в интернате, и учились в обычной советской школе. В нашем маленьком 1-м классе вместе с советскими детьми учился мальчик из Албании и мальчик из Болгарии. Французскому языку нас, к сожалению, не учили.

 Дом в Париже, в котором жила наша семья и семьи ряда других советских граждан, находился на бульваре Сюше, названном в честь маршала Наполеона. Этот бульвар весной утопал в цветущих каштанах и находился на окраине Парижа. Иногда в выходные я оказывалась с мамой в центре Парижа, и нам попадались пожилые дамы, разговаривавшие по-русски – эмигрантки из России.     

В Париже отец числился атташе по культуре и по работе встречался с многими представителями культуры как из СССР, когда они приезжали в Париж, так и из Франции. Я помню, что из-за кулис смотрела на выступление ансамбля танца Игоря Моисеева. Именно моему отцу в 1955 г. было поручено вернуть в СССР литературный архив знаменитого русского писателя Ивана Алексеевича Бунина, получившего в 1933 г. Нобелевскую премию по литературе, а через 20 лет, в 1953 г., умершего в Париже. Сделать это надо было тайно, потому что в то время никто во Франции не горел желанием вернуть литературное наследие великого русского писателя на Родину. Существовала угроза контрмер со стороны французских спецслужб, если бы об этом стало известно. В этом случае также подняли бы шум и начали травлю Веры Николаевны Буниной (Муромцевой), жены писателя, русские эмигранты в Париже, с которыми Иван Алексеевич рассорился в последние годы жизни.

Мой отец Борис Никодимович во все годы своей жизни обладал большим обаянием и доброжелательностью, которая открывает сердца людей. Молодой, красивый, обаятельный советский разведчик (ему в 1955 г. было лишь 29 лет) в течение нескольких тайных визитов в дом Веры Николаевны, у которой хранился архив Бунина, смог расположить к себе Веру Николаевну и проживавшего с писателем Л.Ф. Зурова, литературного секретаря Ивана Алексеевича.

И Вера Николаевна приняла решение безвозмездно передать СССР весь литературный архив своего знаменитого мужа (включавший в том числе рукописи произведений Бунина и его дневники), хотя она очень сильно нуждалась в деньгах и могла бы продать этот архив за немалые деньги. От обращавшихся в советское посольство русских эмигрантов, беспокоившихся за судьбу литературного наследия Бунина, мой отец узнал о бедственном материальном положении Веры Николаевны и выступил с предложением о назначении ей пенсии. Это предложение было поддержано послом во Франции С.А. Виноградовым. Москва сразу же отреагировала на это предложение, и Вере Николаевне была назначена большая пожизненная пенсия, оформленная как от Союза писателей СССР. Эту пенсию (вначале сразу за полгода) отец до своего отъезда из Франции в 1957 г. не раз передавал Вере Николаевне, которая в знак благодарности хотела написать о моём отце в своих воспоминаниях и хотела подарить ему лично книгу Бунина с его авторской правкой. Но мой отец, считая, что весь архив должен принадлежать только нашей стране, отказался, и просил Веру Николаевну – из конспирации, ведь порученное ему задание было тайным, – не упоминать его имя в её воспоминаниях (о чём потом сожалел). В память о встречах отца с Верой Николаевной осталась только изданная в Париже книга Бунина «Освобождение Толстого» с дарственной надписью Веры Николаевны Буниной.

    

*   *   *

 Через более 30 лет после этих событий о своей работе по возвращению литературного наследия И.А. Бунина мой отец рассказал корреспонденту «Литературной России», написавшему статью «Как в Россию возвращался архив Бунина». Эта статья, помеченная редакцией «Воспоминания советского разведчика», была опубликована в № 42 газеты «Литературная Россия» от 19.10.1990 г. В ней в том числе приведён рассказ моего отца об одном важном факте из биографии Бунина, о котором отцу рассказала Вера Николаевна Бунина во время одного из его визитов в её дом. По воспоминаниям Веры Николаевны, её муж Иван Алексеевич Бунин за годы Великой Отечественной войны изменил своё резко отрицательное отношение к Советской власти и решил вернуться на Родину. По несчастливому стечению обстоятельств вскоре после войны в Париж приехал писатель Константин Симонов. И.А. Бунин знал о том, что своими стихами и военными репортажами Константин Симонов приобрёл в нашей стране широкую известность и согласился встретиться с ним. Опираясь на рассказ Веры Николаевны, отец рассказал корреспонденту «Литературной России» следующее: «Направляясь к Симонову в консульство СССР, Бунин рассчитывал найти понимание, дружеское участие, а столкнулся с жёстким, бездушным обращением: ‘‘На что вы истратили лучшие годы? На борьбу с нами?’’» – такими словами был встречен Бунин. Словно мальчишку отчитал  нобелевского лауреата Константин Симонов. Надо знать характер Ивана Алексеевича, рассказывала Вера Николаевна. Тут же на глазах Симонова он разорвал уже оформленные документы на въезд в СССР.

Это место в воспоминаниях отца очень сильно не понравилось некоему Л. Лазареву. Он написал об этом в № 48 «Литературной газеты» от 28.11.90 г. статью «Великолепная память разведчика-профессионала». В этой статье Л. Лазарев, по существу, обвинил отца во лжи, маскируя это обвинение тем, что отца подвела память. При этом Л. Лазарев ссылается на воспоминания самого К.М. Симонова, написанные гораздо позже описанных отцом событий. В своих воспоминаниях, однако, К.М. Симонов не утверждает, а лишь предполагает, что И.А. Бунин не захотел вернуться на Родину из-за доклада Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград», где шельмовались М.М. Зощенко и А.А. Ахматова, а её Бунин знал лично.

Может быть, память подвела самого К.М. Симонова, но, скорее всего, он просто побоялся написать правду о том, что из-за его некорректного разговора с великим писателем Бунин порвал документы и не вернулся на Родину. Ведь в СССР книги Симонова пользовались популярностью, и он побоялся подорвать свой авторитет. Когда Л. Лазарев сослался на воспоминания К.М. Симонова, он не учёл, что описываемая встреча Бунина и Симонова произошла раньше 21.09.1946 г., когда в газете «Правда» был напечатан доклад Жданова. И если чтение газеты «Правда» в те времена было обязательным для советских людей, то русские эмигранты советских газет не читали, а интернета в те годы не существовало.

Л. Лазарев в своей статье назвал Зурова, литературного секретаря Бунина, Зауровым и показал свою неспособность понять, почему операция по возвращению архива Бунина была поручена разведчику, а не литературоведу или архивисту. В ответ на статью Л. Лазарева статью написал уже мой отец (а не корреспондент газеты) под названием «Ещё раз о памяти разведчика-профессионала, или вам привет от Заурова», о которой упоминается выше. Мой рассказ объясняет смысл слов, приведенных выше, которыми заканчивается эта статья отца.    

Через несколько лет о работе Б.Н. Батраева по возвращению литературного архива Бунина более подробно было рассказано в статье «Иван Бунин. Путешествие из Парижа в Москву», опубликованной в газете «Красная Звезда» от 16 мая 1998 г. (эта статья выложена в интернете).    

Отец рассказывал мне, что, работая в Париже, он встречался с многими представителями культуры Франции. В частности, к нему очень хорошо относился знаменитый физик, лауреат Нобелевской премии по химии и президент Всемирного Совета Мира Фредерик Жолио-Кюри. Поэтому именно через моего отца Фредерик Жолио-Кюри передал важное послание Президиуму ЦК КПСС о том, что третья мировая война, а она будет ядерной, станет гибельной для мировой цивилизации (за что потом отец получил благодарность от Маленкова). По вопросу о том, не вернуться ли ей на Родину, с отцом советовалась Надя Леже, русская жена знаменитого художника Фернана Леже, миллионерша. Отец посоветовал ей остаться жить во Франции, но стать другом СССР, что Надя Леже и сделала. Так, например, во время моей молодости в Москве в Музее изобразительных искусств имени Пушкина состоялась выставка произведений из коллекции Нади Леже. Я уговаривала отца самому написать воспоминания, а не передавать их через журналистов. Мама, обладающая большим литературным талантом, могла бы эти воспоминания обработать. Но отец этого не сделал. А жаль!

        

*   *   *

После возвращения в Москву отец окончил Военно-дипломатическую академию ГРУ ГШ МО СССР, где изучил английский язык. Три следующие командировки родителей были в азиатские страны, где использовался английский язык. Первой из этих командировок стала командировка на Цейлон, куда с родителями поехала моя младшая сестра, родившаяся в 1957 г. в Париже. Отец на Цейлоне купил кинокамеру и снимал фильмы, которые потом показывал в Москве. В одном из этих фильмов в кадре оказался Юрий Гагарин, приезжавший на Цейлон в то время, когда родители там работали.    

Я осталась жить с бабушкой, папиной матерью, в Москве. Раз в месяц мы с бабушкой получали письма от родителей, которые почти всегда писала мама. В этих письмах проявился её большой литературный талант. Если бы мама не связала свою жизнь с разведкой, она могла бы стать неплохим писателем.

Работая на Цейлоне, отец познакомился с сенатором, который в молодости лечился в Швейцарии солнцем и голодом по методу Поля Брегга. Когда родители вернулись в Москву, Поль Брегг стал играть в нашей семье роль своеобразного гуру в то время, когда его книги ещё не были переведены на русский язык и его имя в нашей стране никто не знал.          

      

*   *   *

Следующей страной, куда родителей направили работать через некоторое время после их возвращения из третьей командировки, стала Индия, страна древней культуры. Там мои родители  проработали несколько лет. Отец стал заниматься йогой, вначале под руководством тренера, потом самостоятельно. Поэтому в библиотеке родителей много книг по йоге на английском языке. Отец и меня приобщал к йоге, когда я летом 1968 г. приехала к родителям в Индию. В те времена нельзя было, как сейчас, свободно ездить по миру. Но взрослым детям разрешали приехать в определённое время к родителям в ту страну, где они работали (я тогда была студенткой МГУ). В Индии я поняла, что работа разведчиков может быть сложной не только из-за тех непростых задач, которые им приходится решать, но и из-за климата, в котором им приходится жить и работать. Первым ощущением после выхода из самолёта было ощущение, что я попала в парную в бане. Я хорошо себя чувствовала, лишь находясь в помещении с кондиционером. В Дели нужно было соблюдать осторожность – можно было мыться под душем, но зубы следовало полоскать лишь кипячёной водой. И сложно было мыть фрукты. 

Родители постарались по возможности показать мне эту уникальную страну. Мне не только показали Дели – новый и старый, но и свозили в Агру, где находится знаменитый Тадж-Махал, отец взял меня с собой в Бомбей, когда поехал туда в командировку. Но «человеком» я себя почувствовала, только когда мы поехали на север к предгорьям Гималаев, где не было жары и влажности. Въехав в центр города Сринагар, мы вначале немного испугались – к нам бросилась толпа мужчин, совавших в открытое окно машины какие-то карточки. Оказалось, что в этих местах осенью отдыхают европейцы, но мы приехали раньше, летом, и поэтому все эти мужчины предлагали нам визитные карточки отелей, в которых они работали. Поездив по городу, мы добрались до озера, в котором цвели лотосы, а в глубине озера на воде в виде лодок располагались мини-отели. В одном из них мы расположились на ночь. Утром к нашему отелю подплыли лодочки с фруктами и другими товарами. Это была сказка!

 

 *   *   *

Следующей командировкой родителей после Индии (где около года с родителями жила моя младшая сестра) стал Пакистан, где отец был уже резидентом. В Пакистане не удалось побывать ни моей сестре, ни мне. Но родители взяли с собой внука Димочку, сына своей младшей дочери, которому исполнился год. В этом в очередной раз проявилась преданность своей семье моей мамы. Ей шёл уже шестой десяток, у неё были определённые проблемы со здоровьем. Но чтобы её дочь смогла доучиться в институте, мама взяла с собой маленького внука, что было с её стороны определённой жертвой. В Пакистане родители подружились с болгарским послом и его женой, занимавшейся вышиванием. В квартире родителей висят две подаренные им картины, вышитые крестиком женой болгарского посла.

 

*   *   *

Внук Димочка поехал с родителями и в их последнюю командировку в Болгарию, где он два года учился в советской школе в Софии. К родителям в Софию по их приглашению приезжали не только родственники, но и некоторые друзья. Я тоже дважды ездила туда с моей маленькой дочкой летом. В это время года сотрудники посольства и разведки выезжали на природу – переселялись в коттеджи, находившиеся в лесопарковой зоне на охраняемой территории у подножия Витоша. После сложного климата Индии климат в Болгарии был замечательный. Отец в Софии активно занимался большим теннисом. В паре с болгарским товарищем он участвовал в турнире, проводившемся в их ведомстве, и их пара смогла завоевать первое место. А мама находила большое удовольствие в том, что читала много интересных книг. В те годы в СССР был книжный дефицит, и хорошую художественную литературу нужно было не покупать, а доставать. В Софии было несколько книжных магазинов, в которых продавались книги, изданные в СССР.  И мама этим активно пользовалась.

Родители были очень гармоничной парой. Они любили друг друга и во всём помогали друг другу. Мама звала своего дорогого мужа Анжечкой (от французского слова «анж» – Ангел). Анжечка с удовольствием занимался с внуками (моей дочкой и Димочкой, сыном моей сестры) – водил их в парк Горького на разные аттракционы, любил ездить с внуками на дачу. Когда в машине было место, отец часто подвозил женщин, идущих в сторону дачи по местной дороге и несущих большие сумки. У родителей было много друзей, в том числе некоторые иностранцы, их дом был всегда открыт для друзей. Мама прекрасно готовила, её пирожки и беляши любили все, приходившие в гости. Мама, пережившая в детстве страшную бедность, старалась материально помочь родственникам (своим и своего мужа), время от времени посылала им деньги.

Память о моих родителях свято чтут земляки-уральцы. В этом году планируется открыть памятник Борису и Зинаиде Батраевым в селе Фершампенуаз Челябинской области. Я с большим волнением и трепетом ожидаю это событие.

Слава героям-разведчикам!

Источник: газета «Танкоград», № 4 (543) 29 марта 2022 г. Главный редактор Сергей Алабжин

На фото в статье: 1956 год. Париж. Зинаида Батраева с дочерью Ириной.