Опыт компромисса[1]

Соловьев К.А. Кружок «Беседа». В поисках новой политической реальности 1899 – 1905 / К.А. Соловьев; [отв. ред. В.В. Шелохаев]. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. – 287 с.

Исследование посвящено истории кружка «Беседа» – объединения лидеров земского движения, до сих пор не оказывавшегося объектом монографического рассмотрения, которого, несомненно заслуживает, позволяя понять, как складывалась и оформлялась та «новая политическая реальность», которая станет фактом в 1905 – 1907 гг.  

Голод 1891 г. и события того времени: организация земской помощи, совещания земских деятелей и обмен мнениями между ними – послужил первичным стимулом к организации земского движения; показательно, что практически все деятели будущей «Беседы» принадлежат к поколению, вступившему в общественную жизнь в конце 80-х – начале 90-х годов; для них опыт 1891 г. оказался определяющим. Затянувшаяся пауза второй половины царствования Александра III, продолженная вялым первым пятилетием правления его наследника, продемонстрировала отсутствие надежды на самостоятельное изменение правительственного курса в сторону сближения с общественными силами. Все более общим становилось осознание, с одной стороны, тупика правительственной политики, фактически не имевшей какой бы то ни было программы, с другой – на необходимость консолидации общественных сил. Земские деятели оказались в ситуации не просто «тупика», а усиливающегося неблагоприятного внимания к деятельности земств со стороны центральной и местной администрации, мелочной опеки и эпизодическом урезании полномочий, противодействии местной активности и попыткам организовать взаимодействие земских организаций: ставка правительства на администрацию в противовес органам самоуправления была однозначной и земства были вынуждены объединяться уже ради одного противодействия данной политики, чтобы отстоять собственные интересы. 

Подобная ситуация обусловила широкий характер объединения – незначительное по численности (в 1905 г. «Беседа» насчитывала немногим более полусотни членов, некоторая часть из которых ни разу не принимала участия в собраниях кружка), оно оказалось достаточно широким по идеологическому охвату. Описывая персональный состав членов объединения, Соловьев отмечает:

- во-первых, «“Беседа” – элитарное объединение, в которое входили практически исключительно представители высшей русской аристократии. “Палата лордов” – так, по воспоминания Петра Долгорукова, в некоторых кругах в шутку именовали “Беседу”. Действительно, из 42 человек, принимавших участие в работе кружка, – 9 князей и 5 графов. Подавляющее большинство “собеседников” принадлежало к дворянскому сословию[2]. <…> При этом почти что все члены объединения были землевладельцами» (стр. 41), зачастую очень богатыми (Н.Н. Львов владел 29 тыс. дес. земли, братья Олсуфьевы – 10 и 9 тыс., П.А. Гейден – 6 тыс., П.С. Шереметьев был сыном и наследником С.Д. Шереметьева, владельца 151 тыс. дес.);

- во-вторых, что ясно уже отчасти из аристократического характера кружка, между многими из его членов существовали близкие родственные связи, а в целом «“Беседа” – объединение, сформированное из личных друзей и родственников, а не по какому-либо формальному признаку. По сути дела, единственным формальным требованием к будущим “собеседникам” было их участие в земском деле» (стр. 44).

Влиятельность объединения, функционирующего в условиях отсутствия публичной политики, не определялась его численностью – куда более важным было, с одной стороны, его влияние на земские дела, с другой – способность донести свою позицию до правительства и заставить последнее с ним до некоторой степени считаться. В этом отношении кружок был весьма влиятельным целым: его представители составляли от 30 до 25 % участников общеземских съездов 1902 – 1905 гг., причем к их числу принадлежали наиболее влиятельные делегаты. Аналогичным образом, Плеве и Витте были вынуждены учитывать мнение «собеседников», беседовать с членами объединения, стараясь донести до них свою позицию и понять позицию участников объединения – во всяком случае «собеседники» были «различимым» субъектом в политическом пространстве того времени.

Взгляды участников объединения отличались, на первый взгляд, существенной пестротой, не позволяющей квалифицировать данное объединение в качестве политического и вынудившее ряд исследователей рассматривать его как своего рода «клуб по интересам», дискуссионную площадку. Однако К.А. Соловьев убедительно демонстрирует ложность подобной характеристики – в «Беседе» можно достаточно отчетливо выделить конституционалисткую и неославянофильскую группы, однако само объединение строилось на компромиссе между ними: совпадения «программы минимум» одних и «программы максимум» других. «В результате “Беседа” отстаивала идею последовательной реализации принципа самоуправляющегося общества, не предрешая при этом вопроса о будущей форме правления» (стр. 227).

Неославянофилы, говорившие о необходимости развития земского дела, гласности, допущении представителей «земли» к выработке законов, в практическом плане оказывались на одной платформе с конституционалистами, расходясь в понимании дальнейших целей – тем самым были все условия для практического компромисса. Однако у уступчивости конституционалистов, как отмечает К.А. Соловьев, была и другая причина, крывшаяся «в их оценке соотношения сил в земстве. <…> …“Прогрессивная земская партия” может сплотиться не вокруг идей конституционализма, а вокруг значительно более умеренных идеалов по причине сравнительной консервативности земских кругов [выд. нами – А.Т.]. “Во всяком случае в земских собраниях еще нельзя заговаривать о конституции или почти нельзя”. Эти слова был произнесены П.Д. Долгоруковым на заседании 26 мая 1903 г. А перед этим выступал В.М. Петрово-Солово, который говорил о необходимости учитывать, что даже среди участников земских съездов есть противники конституции и с ними необходимо договариваться» (стр. 98). Подобные оценки, сделанные «изнутри» земского движения, заставляют пересмотреть традиционные оценки реального распространения и влиятельности «славянофильских идей» (при всей условности последнего термина). Так, когда в 1896 г. в выпущенной в Женеве брошюре «Адресы земств 1894 – 1895 гг. и их политическая программа» Д.И. Шаховской «старался выразить позицию общества как единого целого, настроенного оппозиционно по отношению к действовавшему режиму», сформулированная им программа «по своим положениям оказывается куда ближе к тому, что требовали славянофилы, а не либералы вроде самого Д.И. Шаховского или И.И. Петрункевича» (стр. 99). Таким образом, в союзе с неославянофилами были в первую очередь заинтересованы конституционалисты, получая поддержку со стороны земского большинства.

Ситуация начнет быстро меняться в 1904 г. – который станет последним годом реального функционирования кружка. Если до этого все участники объединения в первую очередь рассчитывали на диалог с властью, то в условиях неопределенности, ставшей практически всеобщей после убийства Плеве и назначением на пост министра внутренних дел Святополк-Мирского, эту политику сменила практика давления на власть: «эта тактика предполагала жесткую, принципиальную позицию общественности» и, следовательно, делала все менее выгодным союз с неославянофилами, сторонниками компромисса с властью и принципиальными защитниками самодержавия – ставка на возможность принципиальных реформ обесценивала традиционную для неославянофилов апелляцию к верховной власти против засилья бюрократии и расширения прав «самодеятельности». К.А. Соловьев отмечает также и появление новых способов давления на власть: «пресса стала более свободной, возникла возможность открыто проводить демонстрации и политические банкеты. Зависимость общественного движения от позиции земских собраний резко снизилась. Соответственно, исчезли многие стимулы, ранее побуждавшие конституционалистов к поиску консенсуса с неославянофилами, зачастую игравшими значительную роль в органах местного самоуправления. Так что возникала благоприятная ситуация для организационного размежевания прежде сосуществовавших идеологических построений» (стр. 198).

Если до 1905 г. «собеседники» старались выступать «единым фронтом», и идти на компромиссы приходилось преимущественно конституционалистам, то в обстановке зимы 1905 г. ценность объединения в их глазах явно снизилась. Так, когда 8 января 1905 г. обсуждалось участие «собеседников» в еженедельной газете конституционного направления «Московская неделя», П.Д. Долгоруков высказал невозможность подобного участия для неославянофилов, что, однако, не сняло вопроса (как это было в 1902 г., при обсуждении аналогичного вопроса относительно «Освобождения»); С.Н. Трубецкой заявил: «…Я бы желал, чтобы члены “Беседы”, не славянофилы, приняли в газете участие». Кружок, на заседании которого неославянофилы в этот раз отсутствовали, принял решение «признать желательным войти в тесную связь с газетой и принять в ней широкое участие как путем сотрудничества, так и путем приобретения паев» (стр. 204).

Начавшийся процесс складывания публичной политики и образования партий привел к тому, что «необходимость соглашения с неославянофилами, раньше не подвергавшаяся сомнению, теперь становится предметом дискуссий. Если прежде неославянофильские концепции служили своего рода “ширмой”, за которой можно было спрятать конституционалистские идеи, то теперь потребность в этом прикрытии отпала. Одни “собеседники” хотели вовсе отказаться от компромиссов со сторонниками Земского собора, другие же предполагали, что этот компромисс должен был свестись к выработке общей, весьма размытой по содержанию, а соответственно, не подлежащей единообразному прочтению формулы требования к властям привлечь общество к принятию политических решений. Иными словами, компромисс в данном случае носил бы частный и, по существу, не принципиальный характер» (стр. 205)[3]. Данный тип объединения исчерпал себя – конституционалисты вступили на путь партийной деятельности, теперь получив возможность обрести куда более мощный ресурс – через непосредственное влияние на общественное мнение, с которым власть была вынуждена считаться; неославянофилы также попытались использовать партийные формы объединения, однако куда менее успешно по сравнению с их бывшими коллегами – организованный в апреле 1905 г. «Общественный союз», куда вошли многие из «собеседников» славянофильских взглядов, оказался по типу элитарной организацией, значимой в глазах власти, но не имевшей серьезных перспектив в публичном пространстве (стр. 208 – 209). 

Фактически «Беседа» завершила свое существование в феврале 1905 г. – заседание 27 мая 1905 г. было посвящено исключительно издательской деятельности кружка, а следующий раз, 10 октября, на заседание собрались лишь три человека:

«…В условиях первой русской революции “Беседа” не отвечала новым вызовам времени. Ее организационная структура, программа, тактика принадлежали периоду относительной стабильности авторитарного режима. Оставаться на прежних позициях “Беседа” не могла, но и перестроиться оказалось невозможным. В итоге кружок для его участников потерял всякий интерес. И однажды “собеседники” не пришли на назначенное заседание» (стр. 231).

Значимость «Беседы», помимо прочего, в том, что именно в рамках данного объединения познакомились или впервые сблизились, нашли точки соприкосновения те лица, которым в дальнейшем было суждено сыграть значительную роль в партийной жизни 1905 – 1917 гг., многим именно на этих встречах пришлось впервые занимать политическую позицию, определять собственные взгляды и обретать первый опыт взаимодействия с прессой, опыт ведения дискуссии и поиска компромиссов.