На фото: Эстафета поколений
«Не делай себе кумира…»
(Исход 20:4)
Когда я думаю о национальной идее, о патриотизме, то сразу в моей памяти всплывают многочисленные образы нашего славного прошлого, вспоминаются великие деяния тех, кто жил до нас. Однако здесь нас могут подстерегать подводные камни – славное прошлое может увести нас в совершенно другую мировоззренческую плоскость, если его оценивать только с националистических позиций. Оно может стать фундаментом самовозвеличивания, сотворения кумира из своего народа или государства. Подобные явления могут принимать различные формы. Можно начать поклоняться своей нации, объявив ее самым полным воплощением «высшей расы», как это делали германские нацисты. Можно приписывать своему народу родословную «до Адама» и все величайшие достижения с древних времен, как некоторые современные украинцы. Всегда есть опасность, оставаясь православным или католиком, формально веря в Бога, сделать идола из своей национальной церкви, веры предков. К чему приводит создание такого рода национальной идеологии, дает ответ история близких нам Украины и Польши.
И они сотворили себе кумира…
Церковный вопрос играл и играет очень важную роль во всей истории Украины. После развала СССР и приобретения «незалежности» украинским лидерам не терпелось создать свою национальную православную церковь. Дело даже не в религии, не в сбрасывании «гнета» со стороны Патриарха Московского и всея Руси. «Свидомые» утверждали, что именно Украина и была Древней Русью, а Россия – это так, финно-угорская окраина. Из этого следовало, что именно Украина (или как там они сейчас называют свое древнее государство) и приняла христианство. Поэтому негоже им подчиняться чужому патриарху, надо поставить своего. И три десятилетия назад, на волне «самостийности», появилась так называемая Украинская православная церковь Киевского патриархата. Тут же, в начале 90-х гг., создается и новая Украинская автокефальная православная церковь. Раскол в среде раскольников также не носил вероучительного характера. Большинство духовенства и мирян, принадлежащих к УАПЦ, было западенцами, поэтому их поддержали представители региональных элит Запада страны. Подобного сорта национальная гордость (в данном случае, уместнее ее назвать гордыней) принципиально отличается от здорового патриотизма. Одно дело гордиться реальными победами своей армии, экономическими или культурными достижениями, а совсем другое – создавать себе атрибуты великого государства, «как у старших».
Национальное величие украинские идеологи раздували, опираясь на исторические прецеденты, к которым их народ имел, мягко скажем, весьма косвенное отношение. Самостоятельного главу православной церкви (тогда митрополита) в Средневековье стремилось иметь Великое Княжество Литовское, во главе которого стояла династия Гедиминовичей, литовского происхождения. Во времена Золотой Орды и возвышения Русского централизованного государства оно владело Украиной, Белоруссией и частью России (включая, к примеру, Смоленск). Литовское руководство было заинтересовано в том, чтобы ограничить влияние на своих подданных митрополита Московского. Правители этого государства, где большинство составляли русские православные и только элита – литовцы, а также другие прибалты (жмудь и пр.), могли быть и язычниками, и католиками, и православными, часто добивалось от Константинополя поставления своих отдельных митрополитов Киевских. При этом вопрос носил политический характер. Не только вероучение, но и обрядовые тонкости (к этому тогда относились очень щепетильно, потому и старались не трогать) были абсолютно одинаковыми. Ничего личного, только бизнес. Затем московская митрополия стала автокефальной, не желая в XV веке вместе с частью византийцев на Ферраро-Флорентийском соборе идти в подчинение к папе Римскому, и отвергнув унию, подписанную в 1439 году митрополитом Московским греком Исидором, предавшим и православие и интересы своей паствы. Тогда греки Константинополя гордо заявили свои претензии, которые нечем было подкрепить, и перестали признавать нашу Церковь. Когда конфликт был улажен (Византия пала и денег не стало, пришлось ездить в Москву за подачками), то нашу Церковь признали снова. Но некоторые вопросы о порядке подчинения, границ власти иерархов были не урегулированы. Не до того было грекам под турками. Вероучительные моменты опять не были затронуты. Предки современных украинцев к этой борьбе за контроль над церковью отношения не имели.
И сегодня иметь свою церковь для украинцев – это дело национального престижа, компенсация своих психологических комплексов. Церковь сегодня не обладает такими земельными владениями и деньгами, как во времена, когда литовские князья воевали с Дмитрием Донским, Иваном Третьим или Иваном Грозным. Если уж отделяться от москалей, то во всем! К чему ведут такие тенденции? К построению нового идола – национальной церкви. Люди начинают ходить в храм не молиться, а гордиться самими собой.
Гордыня геополитических пигмеев
Пример подмены веры национализмом мы видим в новейшей истории Польши. Иоанн Павел II – папа-поляк был самым популярным на родине человеком. Позиции католицизма были сильны: Закон Божий было разрешено преподавать и при коммунистическом режиме. Множество поляков постоянно посещает костел. А как польские католики относились к проповедуемому папой? Иоанн Павел II был ярым противником прерывания беременности и контрацепции. Во время регулярных визитов в Польшу он постоянно призывал не делать абортов. А Польша занимала второе место в Европе по этому показателю (после СССР), польки делали 500-700 тыс. абортов в год. И сейчас делают, несмотря на законодательство, поддерживаемое правящей партией «Право и Справедливость» и ее фактическим лидером Ярославом Качиньским. Государство сильно сузило перечень показаний для легального прерывания беременности, сделав его невозможным для большинства. Однако всегда можно было обратиться в нелегальный абортарий (как в нашей стране во время «сухого закона» без особых проблем покупали алкоголь) или съездить для этой цели в соседнюю страну. А потом выйти на улицу, встречая любимого папу и с восторгом слушать его проповедь.
Без католической религии, по крайней мере сегодня, невозможна польская национальная идея. Страна (в силу уничтожения немцами евреев и обмена территориями и населением после Второй мировой войны) стала моноэтничной. «Поляк» и «католик» для большинства ее жителей – это синонимы. И что дает им католицизм? Какие ценности поднимает отстаивать? В 2007 году предстоятель Польской католической церкви архиепископ Варшавский Станислав Вельгус был вынужден подать в отставку. Причиной стало то, что вскрылось его сотрудничество со спецслужбами в тот период, когда важные решения для Польши принимались в Москве и гарантировались стоявшими в стране советскими танками. И как реагировали его сторонники? Толпа кричала: «Хотим Вельгуса! Хотим поляка!». Не «Хотим истинного католика! Хотим нашего духовного отца!», нет, не желаем терять просто еще один атрибут национальной гордости, такой как герб или народные песни.
Польская конница в Берлине 1939 г. Как это было на самом деле
Хорошо, но есть ли от всего этого какая-либо польза? Пусть не религиозная, а сугубо мирская. Помогал ли такой «патриотизм» полякам? Не особенно. Достаточно вспомнить начало Второй мировой войны, нападение гитлеровской Германии на Польшу. Одно из крупнейших государств Восточной Европы, включавшее помимо собственно польских территорий, Западные Украину и Белоруссию, и имеющее 35 млн населения (в Германии 80 млн), сопротивлялось чуть больше месяца. Армия Польши насчитывала на тот момент около 1 млн. Германия имела превосходство, в том числе и в задействованных на этом театре военных действий войсках, но всего в полтора раза (1,6 млн, к тому же по плану мобилизации поляки намеревались увеличить свою армию до 1,5 млн чел.). Словакия, участвовавшая в войне на стороне Германии, выставила лишь 3 дивизии (одна из которых прикрывала границу). Эти несколько десятков тысяч военнослужащих серьезного влияния на исход войны не оказали и их можно не учитывать. Танков и танкеток выставили немцы больше примерно в 3 раза. Однако по орудиям и минометам соотношение не было столь критичным: 4300 у Польши и 6000 у Третьего рейха. Даже отставая по количеству вооружения, поляки, все же, не были подобны зулусам, вооруженных лишь холодным оружием, которых английские колонизаторы косили из пулеметов «Максим». К тому же на войне, как известно, арифметический перевес сил далеко не всегда гарантирует победу. Конечно, и Франция – одна из мировых держав того времени, обладавшая сильнейшей сухопутной армией, тоже продержалась всего шесть недель.
Но, предположим, что главной причиной поражения Второй Речи Посполитой стали ее бездарные генералы. Действительно, их вина в этом есть. Главнокомандующий маршал Эдвард Рыдз-Смиглы проявил себя в этой войне во всем «блеске». Не мудрствуя лукаво, он и его штаб растянули польские войска, решив «не отдавать ни пяди польской земли», не создав при этом полноценного оперативного резерва в глубине страны. Лучшего подарка немцам было сделать нельзя. Их ударные группировки, созданные с целью получить превосходство в силах на конкретном участке, прорывали растянутую польскую оборону. А дальше было то же, что и у нас в 1941 году – «котлы» и гибель войск, лишенных поддержки и снабжения. Причем отступать главнокомандующий им запрещал. Это право он зарезервировал для себя и политического руководства страны. У тактики держаться до конца и жертвовать своими войсками, чтобы сковать противника, есть свои несомненные плюсы и минусы. Да, отход деморализует армию и легко может превратиться в беспорядочное бегство, чему пример отступление французов в 1940-м. Да, она позволяет выиграть время, но выиграть для чего? В приказе «стоять и умирать, несмотря на угрозу окружения» есть смысл только лишь в случае, когда есть возможность мобилизовать новые части, когда есть люди, оружие и территории. Разумеется, СССР был в лучшем положении, чем Польша. Человеческий и промышленный потенциал был гораздо выше, не говоря уж о территории. Однако Рыдз-Смиглы, президент Польши Игнаций Мосцицкий и члены правительства даже не попытались толком ничего предпринять в этом направлении. Они не сумели провести мобилизации и не создали народного ополчения. Поляки надеялись на французов и англичан. А почему? Сделав польскую нацию своим идолом, они сами попали в логическую ловушку: если для нас Польша – это высшая ценность, то так должны думать и другие. Порядочные люди, цивилизованные либеральные европейцы тоже должны это понимать.
Но, может быть, польские лидеры проявили личное мужество и стоически исполняли свой долг до конца, когда вокруг все рушилось? На что вдохновила их польская национальная идея? Уже на пятый день войны, 7 сентября, маршал Рыдз-Смиглы переместился в Брест. Причем бросив руководство войсками и не передав начальнику Главного штаба Вацлаву Стахевичу необходимых полномочий, хотя тот и вряд ли смог бы исправить ситуацию, не располагая регулярной связью с войсками. Впрочем, члены правительства сделали то же еще 6 сентября, перебравшись в Люблин, а через два дня и в Кременец. А когда 16 сентября немецкие группы армий «Север» и «Юг» в районе Влодавы (восточнее Варшавы) окружили основные силы Войска Польского, маршал и гражданские политики решили, вероятно, «сохранить себя для Отечества». Они сбежали в Румынию. Руководители Польши понимали, что все кончено, но польские солдаты сражались до 5 октября. Однако для Рыдз-Смиглы, в свое время учившегося в Академии Изящных искусств и изучавшего философию и историю искусств в Ягеллонском университете, лечь в стрелковую цепь и умереть вместе с оставшимися солдатами было, вероятно, слишком прозаично. Дело было не в банальной трусости. Маршал тайно вернулся в свою оккупированную страну. Начинавший карьеру, как член подпольной организации, он вернулся к занятию, в котором он, в отличие от военного дела, понимал больше. Рыдз-Смиглы хотел создать Польшу, причем именно такой, какой она должна была, по его мнению, быть. Перезапустить процесс. Неудачливому полководцу повезло – он умер от сердечного приступа в декабре 1941 года, не успев попасть в руки гестапо. Его судьба – один из примеров того, на что толкает людей национальная идея, основанная на идеализации своей страны.
* * *
Кумир украинских националистов Степан Бандера попался в ту же ловушку. Он тоже начинал, как подпольщик, и не особенно разбирался в других сферах жизни, кроме разве что сельского хозяйства, так как учился на агронома. В июне 1941 года Бандера прибыл в занятый немцами Львов и провозгласил создание независимой Украины. С властями рейха он не стал это согласовывать. Зачем? Украина – это высшая ценность, само как-нибудь все образуется, куда немцы денутся, увидев такую силищу. За это был тут же арестован германскими властями и был освобожден лишь в декабре 1944 г., когда немцам пришло хвататься даже за такие соломинки.
Двух этих политических деятелей можно сравнить с Адольфом Гитлером. Тот, несмотря на все зло, которое он принес, был настоящим политиком. И его все же не свергли до самого конца, несмотря на проигранную войну.
Но как вел себя польский народ, проникнутый польским романтическим католическим патриотизмом? В те годы была уже достаточно распространена мистическая идея, представлявшая Польшу, как «Христа для народов». Она родилась во времена, когда Речь Посполитая была разделена между Россией, Австрией и Пруссией, когда ее патриоты предпочитали не поднимать восстания или устраивать партизанскую борьбу или террористические акты, а рассуждать о польской (и своей, разумеется) значимости для мировой цивилизации. Они считали, что тем самым уже выполняют свой долг перед Европой. К христианству эта концепция отношения не имеет, строго говоря, эта ересь, но она очень льстит самолюбию. Поэтому польское католическое духовенство, хотя и не сразу, но смирилось и допустило такое толкование. Идея жертвенности, порождающая пассивность, сыграла большую роль в судьбе страны. Так, поляки сдавались в плен. Подобные позорные факты можно привести и о французах, и о самих немцах в конце войны, и, к сожалению, о наших соотечественниках, не говоря уже о чехословацкой армии, где сопротивлялась (правда сдалась на тот же день из-за того, что кончились боеприпасы) лишь пулеметная рота капитана Карела Павлика, которому звонил командир его полка и требовал сдаться, угрожая трибуналом за неповиновение.
Но как относятся поляки к своим соотечественникам, сдавшимся в плен? Они глубоко почитают «мучеников Катыни». Их официальные лица и простые граждане ездят на место расстрела солдат, по сути, бросивших своих сражающихся товарищей и свою Родину на произвол судьбы. У нас же незаметно подобного обожания десятков тысяч красноармейцев, захваченных в плен во время войны 1920 года и замученных в польских концлагерях.
«Союз меча и орала» на Висле
Было ли польское партизанское движение во время гитлеровской оккупации? Оно, безусловно, было. Существовала Армия Крайова – подпольная организация, ставившая своей целью борьбу с немецкими оккупантами и ориентировавшаяся на польское правительство в Лондоне и, разумеется, его английских хозяев (уже бросивших Польшу в 1939-м). Ее максимальная численность (по разным оценкам) составляла 250-385 тыс. человек. Среди которых – 100 тыс. бывших польских офицеров. Однако сколько из них участвовало в Варшавском восстании 1944 года? Только 2,5 тысячи. Из 40 тыс. участников восстания. А как вели себя ее руководители? Когда крах стал неизбежным, то генерал Тадеуш Бур-Коморовский 2 октября капитулировал. Для членов Армии Крайовой (и, конечно, для себя, как ее руководителя) он выторговал статус военнопленных. На членов просоветской Армии Людовой это не распространялось. Поляков, сражавшихся там, этот патриот принес в жертву, спасая свою шкуру.
Если в восстании, ставившем цель освободить столицу и не отдать ее русским, участвовало так мало из общего числа подпольщиков, то встает вопрос: а чем же занимались остальные. Безусловно, какое-то количество поляков действительно сражались в партизанских отрядах. Поляки убивали немецких оккупантов и отправляли под откос поезда.
А какова была общая эффективность борьбы против нацистов в Польше. Здесь уместно сравнивать поляков не с Францией или Данией, где оккупационный режим был мягче, а с нашей страной. Поляков немцы также не щадили. 55 % угнанных на работы в Германию были жителями уничтоженной немцами Польши. Лишены свободы было 5 млн из них. Полякам также запрещали получать образование, кроме начального и узкопрофессионального по ряду специальностей. В Познани они должны были снимать головной убор перед каждым немцем.
В ответ польское Сопротивление создавало систему подпольного государства. Заключалось это в том, что его участники назначали друг друга на должности судей, чиновников разных ведомств, глав городов и т.д. Они создали нелегальную систему образования, подпольные университеты и семинарии, что очень напоминает «Союз меча и орала», организованный одним сыном турецкоподданного. В одном из таких духовных учебных заведений учился будущий папа Иоанн Павел II. Все это, конечно, прекрасно, но, к примеру, у брянских партизан университета не было, а были курсы, где готовили командиров рот, взводов, снайперов и подрывников для своих подразделений.
Поляки готовились возродить свою страну, как только их освободят «западные демократии». Ничего не изменилось: как и во времена после разделов Польши, они страдали вместе с Польшей. И за это цивилизованный мир должен был им помогать. Кроме того, некоторые из них выражали свое презрение оккупантам. С подобным столкнулся челябинский акцизный чиновник Теплоухов, оставивший после себя мемуары. Приехав до революции в Царство Польское к своему болеющему сыну, он зашел в лавку. Поляк отказался продать товар, сделав вид, что не понимает русского языка. Удар кулаком по прилавку и слова: «не дурите!», прекратил эту акцию польского сопротивления угнетателям.
Если же говорить именно о тех, кто вел борьбу с оружием в руках, то и здесь надо сравнивать реальный вред, нанесенный немцам. Данные статистики по партизанскому движению для военного времени весьма ненадежны. И немцы, и русские, и поляки больше воевали, а не вели учет.
На оккупированной территории СССР были партизанские края – территории, которые полностью или частично контролировали партизаны, где не было старост и полицаев. На территории Белоруссии, например, Кличевский район Могилевской области в март 1942 года был освобожден от немецких войск. В 1943 году 60 % территории Белоруссии контролировали партизаны. В центре Ленинградской области к маю 1943 года существовало 3 таких района. В центре области 150 тыс. партизан изгнали немцев из 500 населенных пунктов, на северо-западе, соответственно, 50 тыс. партизан из 400 населенных пунктов, а на юго-западе – 100 тыс. партизан из 400 сел.
В Брянском лесу и на его окраинах также хозяевами были партизаны. Несмотря на то, что с ними воевала еще и коллаборационистское квазигосударство, так называемая Локотская республика, борцы с оккупантами и их пособниками имели 13 танков, 5 бронемашин и даже построили около трех сотен дзотов.
В оккупированной Польше такого не было. Конечно, территория там более освоенная, но это не степная зона и не сплошной пригород Варшавы. Получается, что идея народа-Мессии, народа-Христа не особенно помогала полякам сражаться за свободу и независимость своей страны.
Прелести неуправляемой демократии
А почему люди, вообще, выбирают подобные идеи? Их обманули, как сказали бы последователи идей Просвещения, или есть психологическая подоплека? Есть. Ее хорошо видно по истории униатства на Украине, которое поляки активно внедряли. Попытка ополячивания и окатоличивания (идея Польши «от можа до можа» популярна и доныне) православного населения сразу же привела к эксцессам, показав истинные мотивы этого процесса. Греко-католики забирали себе православные храмы и монастыри. В Вильне, например, отняли Свято-Троицкую обитель. Причем сегодня эта давняя история повторилась: сколько было рейдерских захватов на Украине в последние десятилетия. Группа приверженцев одной из «самостийных» церквей объявляла себя прихожанами храма, относящегося к Московской патриархии, и начинала требовать отдать им все. Потом приходили крепкие ребята, многие из которых ныне воюют под Николаевом, Харьковом и на Донбассе или ведут «диванную войну» из Польши. Униаты XVII века обладали большими возможностями, так как в Речи Посполитой царила анархия и власть сильного. Магнат – крупный землевладелец содержал некоторое количество безземельной шляхты. Этих неимущих, но умеющих владеть оружием дворян, он приводил на региональный сеймик или общепольский сейм, если надо в суд (и очень часто дело решалось как у наших бандитов в лихие 90-е прошлого века).
Православие же смогли отстоять братства – объединения горожан, зажиточных торговцев или владельцев мастерских, действовавших не только молебнами и крестными ходами. Они также могли выступить в качестве вооруженного формирования. Или же проще – нанять бойцов из той же нищей шляхты или казаков. Королевские указы, защищающие православных, если таковые удавалось получить, практически не исполнялись. Дело доходило не только до побоев и изгнания из городов. В Львове тем, кто отказался принять унию, запрещали заниматься ремеслом и торговлей, не допускали в органы местного самоуправления. Борьба за влияние и деньги доходила до банальных издевательств, могущих скорее оттолкнуть колеблющихся от принятия нового церковного устройства, а лишь потворствовать низменным инстинктам. Так в том же Львове православных покойников можно было выносить лишь через ворота, служащие для удаления из города нечистот. Иоаким (Мороховский), униатский епископ Владимиро-Волынский и Брестский, в 1616 году выбросил из соборной церкви тело православного Ивана Ляховского, чтобы похоронить на этом месте свою мать. Покойный, чей прах был потревожен, был дворянином, а пани Мороховская – простой мещанкой. Униатский иерарх, по всей видимости, страдал комплексом сословной неполноценности из-за того, что только его отец был дворянского происхождения. Став видным лицом в национальной (а униатство и стало довольно быстро таковой религией для многих жителей Западной Украины), он просто наслаждался своей властью. И позже очень часто украинец шел в СС или полицаи, хорват в усташи, а негр в колониальные войска европейских колонизаторов, не просто из карьерных или материальных соображений. Туда (как в НСДАП [Национал-социалистическая немецкая рабочая партия] или национальную церковь) шли, чтобы стать частью сильного сообщества, дающего своим членам право и возможность чувствовать свое превосходство и унижать других по тому или другому признаку.
___________________________
У русской нации другие ценности, другие жизненные установки. Наша история пронизана любовью к ближним – мы не завоевывали, а защищали народы. Наша цивилизация несла другим народам свет Евангельской истины, не порабощая их, а включая в большую многонациональную российскую семью.
Национальная идея должна опираться на всё лучшее, что было создано и выстрадано поколениями наших предков (любовь к Отечеству и преданное служение ему, основанные на христианских ценностях). Национальная идея должна служить будущему и давать людям надежные ориентиры на пути в это светлое будущее. И, думается мне, что навязать её «сверху» невозможно, рождаться она будет в муках, в испытаниях, в боях, в созидании и во Славе Божией.
Тогда вас люди называли псами...
Я вас встречал в те горестные годы,
Когда огонь до неба доставал,
И почерневший купол небосвода
Рёв самолётов вражьих раздирал.
Тогда вас люди называли псами,
Ведь вы лизали немцам сапоги,
Орали «Хайль» осипшими басами,
Ревели «Ще не вмерла» от тоски.
Где вы прошли – пустыни и руины,
Для трупов не хватало больше ям.
Плевала кровью «Ненька Украина»
В хозяев ваших, прямо в хари – вам.
Вы б пропили её, забыв о Боге,
Вы б выжили и нас с своей земли,
Когда бы Украине на подмогу
С востока не вернулись «москали».
Теперь вы снова, подвязавши кости,
Торгуясь, как потасканная б**дь,
Нацистов новых кликаете в гости
Украинские хлеб и сало жрать.
Вы будете слоняться по чужбинам,
Пока вас чёрт к себе не заберёт.
Но знайте – не погибла Украина
Фашистам даст отпор и не умрёт!
Василий СИМОНЕНКО
1963 г.
Источник: Газета «Танкоград», г. Челябинск, главный редактор Сергей Алабжин