На фото: Храм Христа Спасителя

Историю делают люди. И великие свершения, как правило, по плечу лишь людям искренне убежденным и готовым пожертвовать многим, даже собственной жизнью. Причем цель должна быть великой: как для всего народа, так и для каждого отдельного человека. Если говорить о российской национальной идее, то она на протяжении тысячелетней истории нашей страны основывалась на православных ценностях. И сейчас встает вопрос: в достаточной ли степени наш народ руководствуется ими? Нужна ли новая православная миссия для России?

 

И атеисты бывают неплохими язычниками

 

К сожалению, без этого никак не обойтись. Русская Православная Церковь веками должна вновь и вновь проповедовать христианство в стране, крещеной еще Владимиром Святым (известным также в народной памяти, как Владимир Красно Солнышко). Да, большинство населения России (на Западе примерно та же самая картина, только процесс деградации зашел еще дальше) относят себя к христианской Церкви. И сегодня, как и тысячу лет назад в нашей стране много номинальных христиан и открытых язычников.

С современными язычниками – рериховцами всех мастей, которые считают Христа «одним из Посвященных» или другого рода божком, наряду с Буддой, Кришной и, не к ночи будет сказано, прочим Кут Хуми, все ясно. Такого рода духовно всеядные люди, к сожалению, были, есть и будут. Но они абсолютно бесполезны. Не только для возрождения Державы, но и для самих себя. Тот, кто «колеблется вместе с линией партии» и готов верить во все, что угодно, легко станет в ряды пятой колонны. Из таких получаются отличные коллаборационисты. Если у человека нет твердой и цельной, непротиворечивой картины мира (хоть в религиозном, хоть в политическом плане), то он легко предаст кого угодно и что угодно. Были же власовцы, искренне уверенные, что, служа Гитлеру, убивая своих соотечественников, они возрождают величие России. За примерами далеко ходить не надо. К таковым можно отнести так называемую РОНА – Русскую Освободительную Народную Армию, позже, без лишних сантиментов переименованную немецкими хозяевами в 29-ю ваффен-гренадерскую дивизию СС. Создателями ее (и квази-государства Локотская республика) были обер-бургомистр Константин Воскобойник, убитый брянскими партизанами и сменивший его на этом посту Бронислав Каминский, ликвидированный самими нацистами во время Варшавского восстания в 1944-м. Немцы расстреляли этого «борца за освобождение России» с польской фамилией и объявили, что он попал в автокатастрофу. Бойцы Каминского затмили жестокостью даже бригаду СС Оскара Пауля Дирлевангера, собранную из германских уголовников. Причем грабеж и насилие новоявленным эсэсовцам бы еще простили, но толку от них в военном отношении было мало, а Каминский не мог или не желал приструнить их и заставить лучше выполнять приказания хозяев. Однако какие прекрасные обещания он раздавал! В манифесте своей Национал-социалистической трудовой партии России: «Создание суверенного государства, объединяющего народы России… полная свобода печати… рабочий из крепостного пролетария должен быть превращен в свободного труженика, участника создаваемых им прибылей». Он был неискренен? Вряд ли. Это, скорее, плюрализм в отдельно взятой голове.

 

Тонька-пулеметчица, как плод свободомыслия

 

Продуктом такого язычества (религию и политику трудно, а иногда и невозможно разделить, настолько они переплетены в умах) стала, к примеру, палач РОНА – знаменитая Тонька-пулеметчица, расстрелявшая сотни человек. Во время отступления и разгрома Вермахта ей удалось скрыться. Служба пособникам истинных арийцев не помешала ей выйти замуж за еврея Виктора Гинзбурга и стать добропорядочной советской гражданкой, работающей контролером на швейной фабрике, пока ее не изловили органы госбезопасности. Она просто служила тому, кто в данный момент сильнее, готова была на словах исповедовать любые принципы. Такие похожи на того типичного интеллигента, о котором философ Василий Розанов говорил: «утром верит в Ницше, в обед – в Маркса, и вечером – в Христа».

Для того, чтобы нам сохранить свое государство, не дать своему народу превратиться в «общечеловеков», пляшущих под дудку Запада, нам необходима национальная идея. Притом не мертвая официальная обязательная идеология, которую легко насадить сверху, а то, в что поверят многие.

В позднесоветское время большинство населения СССР было лояльным к советскому строю. Но кто вышел его защищать в 1991 году? Сколько членов восемнадцатимиллионной КПСС пришло защищать райкомы от разграбления (когда растащили все – даже занавески со стульями) после провала ГКЧП? Стечение обстоятельств? А как в Ираке, перед вторжением американцев в 2003 году, все клялись в верности Саддаму Хусейну. 100 % проголосовало за него на выборах (а не 99,98 % или что-то около того, как обычно бывало). Они кровью расписывались в бюллетенях! Проходили парады федаинов (смертников). И меньше, чем за месяц все рассыпалось, Багдад был взят через 20 дней. И теперь независимого Ирака больше нет.

И дело не в техническом превосходстве американской армии. Оно далеко не всегда все решает. Сомали, где шла гражданская война, в 1993 году было гораздо беднее и слабее государства Саддама Хусейна. Там не было нефти и огромных запасов вооружений, накопленных иракским президентом для войны с Ираном. Однако, когда американцы вошли в эту страну и обстреляли столицу Сомали – Могадишо, то у сомалийцев проснулась вера в то, что оккупантов на своей земле терпеть нельзя. Ни в коем случае, даже если они покончат со смутой и с ними придут американские инвестиции. Большая часть населения страны поддержала одного из полевых командиров Мухаммеда Фараха Айдида и американцам, после позорного провала попытки захватить этого генерала силами своего спецназа, уже в 1994 году пришлось убраться из Сомали.

И нам, для того чтобы не повторить судьбу Советского Союза и хусейновского Ирака, необходима живая идеология. Ее нельзя построить в одночасье на абсолютно новых и непонятных принципах. Она должна быть религиозной. Почему? В конечном счете любая идея, за которую люди отдают жизнь, всегда построена на принципах, превосходящих интересы каждого конкретного человека. За Родину, за Веру, за Христа, за Сталина  люди пойдут умирать, а за 200 сортов колбасы в магазинах или повышение ВВП на 8,6 % в год – нет.

Основой национальной идеи России, в силу этого, должно стать православие. Конечно, многие из считающих себя исповедующими его и не задумываются о том, в чем же православная вера заключается. Они лишь убеждены, что «что-то есть» или даже «Бог есть», но это не оказывает влияния на их жизнь. В храм они зайдут иногда свечку поставить, ребенка окрестят (чтобы не болел, а то мало ли что) и иконку в машину повесят. Но важно то, что и у таких есть инстинктивное доверие к тому, что исповедовали здесь на протяжении веков, тому, во что верили предки.

Конечно, такое исповедание христианства само по себе не приносит пользы ни народу, ни государству, ни даже самому человеку. Поэтому Русская Православная Церковь должна изменить ситуацию, вновь привести людей к Богу.

 

Почему так трудно поговорить с батюшкой?

 

А что мешает этому, почему современные священнослужители не ведут за собой миллионы людей? Виновата система. Сегодня батюшка – это требоисполнитель. Он исправно проводит все церковные службы, освещает квартиры и машины и умеет (и часто любит) петь. Его духовное воздействие ограничивается общиной данного храма. Это с десяток или около того человек, половину из которых составляют его же сотрудники – алтарники, пономари, женщины, следящие за подсвечниками и просто прибившиеся, которым скучно. Тусовка, одним словом. А почему так? А из кого набираются священнослужители? Как правило, из этой же храмовой прислуги. Для того чтобы попасть в семинарию, нужно направление от приходского священника. А он подпишет это лишь тем, кого хорошо знает. А знает только этих. Что же должен представлять из себя подросток, решивший стать алтарником? Кто, вместо того чтобы общаться с друзьями или играть в футбол в период взросления, пойдет в прислугу? Ведь в таком возрасте, в период становления личности, силен дух протеста, человек даже излишне отвергает привычное, чтобы выработать свое. В большинстве случаев тот, кто в эти годы пошел чистить кадила и бегать по поручениям батюшки, – это слабый, трусливый человек, боящийся людей. Если же он пришел подростком в храм прятаться от жизни, от людей, то и взрослым будет заниматься тем же. Конечно, в жизни бывает всякое. Бывает и карьеризм в подростковом возрасте, и силы для воплощения своих планов в жизнь даже через унижения. Бывает, что у человека рано формируются искренние убеждения, истинная вера и он готов на многое, чтобы служить избранной цели.

Есть еще сыновья священнослужителей, но они всеми силами стараются избежать семинарии. Отправить туда отцам удается лишь таких же духовно сломленных. Раньше систему, в некоторой степени, спасало государство. Со времен Петра I сыновья священнослужителей и церковных служек были приписаны к духовному сословию. Это означало, что они обязаны также пойти по стопам своих отцов и служить в церкви. Можно было, конечно, отказаться, но альтернативой семинарии или должности какого-либо псаломщика была армия. Служба рядовым 25 лет. Желающих было, мягко скажем, мало. В результате священнослужителями становилось некоторое количество умных, волевых и даже верующих людей. Доказано практикой, что постулаты евгеники – это вздор. От хороших родителей не обязательно рождается приличный человек, а в семье алкоголиков и уголовников вполне может появиться на свет гений и нравственный человек. Есть множество примеров. В семьях священников и пономарей также рождались абсолютно разные дети, как и у купцов, дворян или крестьян. Тем не менее большинство представителей духовенства смотрели на богослужение, как на тупую и утомительную работу. Кому-то хотелось большего, кто-то вообще не желал делать ничего и предпочитал бы лежать на диване, как Обломов. Но приходилось тянуть свою лямку, делать они больше ничего не умели. Когда Александр II, проводя свои реформы, разрешил и поповичам свободно выбирать род занятий, то они ринулись в университеты, процент выходцев из духовного сословия зашкаливал. Однако среди этих студентов были действительно ищущие люди, мечтавшие отыскать смысл жизни, служить высшей идее и своим ближним. Но в то время с Запада пришли новые идеи и пошли поповичи в народники, в террористы, как сейчас бы в сектанты.

Служить Церкви должны те, кто имеет призвание и желание. Такие люди были, есть и будут. Однако им очень трудно, практически невозможно пройти через сито прихода и семинарию. Если человек хочет служить Богу, то ему просто противен затхлый мирок прихода. И как будут относиться обычные люди к «пастырю» с холопской сущностью? А ведь таковых подавляющее большинство. Ему будет очень сложно пройти через пародию на казарму – семинарию с отупляющей унизительной дисциплиной, не оставляющей свободного времени. Семинария создана не для подготовки пастырей, которые могут помочь верующим, благословить солдат – сподвигнуть их сражаться за Родину, а для выработки абсолютно послушного и безынициативного исполнителя. Один раз это стоило очень дорого. В 1917 году почти не было священников, способных вразумить солдат, сделавших Февральскую революцию. Или хотя бы пытавшихся как-то остановить Cмуту.

 

Казарма или университет?

 

И сейчас необходимо полностью изменить систему подготовки духовенства. Иначе Церковь и Государство ждут новые бедствия. Запад не остановит свою идеологическую войну, навязывание нового толерантного миропорядка. Священнослужителей должны учить так же, как и прочих людей. Такое уже было. Университеты в Европе появились на базе монастырей, система образования богослов, медиков, юристов и философов (долгое время существовало только четыре факультета) не отличалась. Это были обычные студенты. А как было на Руси до Петра? Университетов у нас не было. Первое полноценное учебное заведение такого типа появилось благодаря М.В. Ломоносову и фавориту императрицы Ивану Ивановичу Шувалову, продвигавшему этот проект, и императрице Елизавете Петровне, давшей санкцию. Раньше давал образование учитель, работавший с группой учеников или индивидуально с одним, как сейчас репетитор. До Петра I будущего священнослужителя отдавали учиться к попу. Наставник натаскивал его, заставляя выучить основные церковные службы (сейчас это просто делают в стенах семинарии, никаких улучшений нет), потом кандидата в священники отводили к епископу и тот экзаменовал того на профпригодность и посвящал в сан в случае успешного прохождения испытаний.

Здесь были объективные преимущества: именно так делали Сократ или Конфуций.  Сейчас, разумеется, надо использовать наработки светского образования. Семинарии должны сменить богословские факультеты или отдельные специальные вузы.

А как быть с тем, что туда придут неверующие, желающие сделать карьеру или просто получить диплом, дающий возможность занять хорошо оплачиваемую должность? Такое было, например, в Англии, еще в XIX веке, когда окончание соответствующего факультета университета давало право стать священником и получить приход, которому жители, приписанные к таковому (это была административная единица) платили десятину, даже если были атеистами, католиками или принадлежали к другим протестантским деноминациям. По такому пути получения, по сути, синекуры, пошли Томас Мальтус и Чарльз Дарвин. Не развалят ли подобные персонажи Русскую Православную Церковь? Но почему фильтры должны быть в самом начале? В светских вузах неспособные или нежелающие становиться врачами или инженерами отсеиваются на протяжении всего срока обучения. Кроме того, есть госэкзамены и защита диплома. Учиться на священника надо давать каждому, потом оставлять лучших. Ничего несправедливого в такой постановке вопроса нет: поступают же сотни человек в одном Челябинске ежегодно на журфак, хотя понятно, что столько журналистов не надо. А что уж говорить про исторический, филологический, юридический, про факультеты Евразии и Востока или международных отношений. Большинству просто нужен диплом о высшем образовании.

Вообще, нет образования, есть только самообразование. Примером служит герцог Артур Веллингтон, о котором его мать сказала: «Он годится лишь на пушечное мясо и ни на что более». Он стал бы средним генералом (в 25 лет он стал подполковником), а смог стать фельдмаршалом и премьер-министром Великобритании (и герцогский титул тоже получил за победы в Испании над наполеоновскими войсками). Артур, как звали его при рождении, был сыном (но не старшим и титул отца так и не унаследовал) маркиза Уэлсли и родственники покупали ему армейские чины. В Британии до 1871 года это делалось официально, деньги за повышение в звании шли в казну. Можно, конечно, было получить повышение за заслуги, но мало кому удавалось сделать армейскую карьеру без денег. Однако, когда девушка по имени Китти Пэкенхем отвергла предложение руки и сердца со сторону Артура Уэлсли, тогда будущий победитель Наполеона при Ватерлоо разбил свои скрипки и начал самостоятельно и дотошно изучать военное дело, чтобы преуспеть в выбранной им профессии. М.В. Ломоносов также стал ученым благодаря своей воле, бросив все и пойдя с обозом в Москву. В Евангелии сказано: «ибо много званных, а мало избранных» (Мф. 22:14). Кроме того, полноценное богословское образование действительно необходимо для церковных проповедников, публицистов, администраторов. Основная же масса приходских священников может обойтись и без него, будет вполне достаточно и шестимесячных курсов. Главное – это базис, а всё, что нужно потом, усвоят сами, если есть должная мотивация. Офицеров в Великую Отечественную готовили по ускоренной программе – за несколько месяцев и СССР победил в войне.

 

Какие они были и есть – настоящие монахи?

 

Кроме того, возродить Русскую Православную Церковь и поднять духовность в стране будет чрезвычайно сложно без монашества, без людей, решивших полностью посвятить себя служению Богу и Церкви. У многих людей сформировалось весьма искаженное представление о принявших монашеский постриг. Обычно представляют себе пустынника, человека «не от мира сего», облаченного в странное одеяние и непрерывно твердящего молитву. Такие, разумеется, были, есть и будут. Однако суть не в этом, и атрибуты часто принимают за суть.

Дело, конечно, не в бороде и облачении. И не в бегстве от людей. Монах отрекается от мира и в ряде случаев на начальных этапах некоторым из принявших постриг и давших обеты необходимо сломать свои прежние привычки, изменить образ жизни, чтобы направить себя на достижение других целей. Были и случаи, когда монах уходил на время от активной деятельности, чтобы укрепить свои духовные силы. Например, св. Никон Радонежский – один из игуменов Троице-Сергиевой обители, ученик ее основателя, слагавший с себя сан настоятеля и вновь возвращавшийся к обязанностям руководителя монастыря. О таких аскетических подвигах типа затворничества или молчания много написано в житиях. Однако нельзя судить по ним о монашестве вообще. Точно также, как и нельзя судить об анатомии человека по материалам коллекции уродств Кунсткамеры или о человеческой психике, как таковой, по наблюдениям психиатров, что сделал Фрейд. Аскетические подвиги – это подготовительный этап, преодоление себя, как в спорте, либо пример для мирян, чтобы убедить в том, что возможно преодолеть свою греховную природу. Основная же цель – помощь другим людям. Монах должен отречься от мира, перестать быть его частью, даже постоянно оставаясь среди людей. Византийский монах св. Федор Студит (настоятель Студийского монастыря в Константинополе) писал в «Подвижнических монахам наставлениях»: «В пустыни это было легко: теперь вы перешли в город, и вам предлежит испытание. Не посрамитесь же». И еще: «Не велика похвала безмолвствовать в пустыне, и в уединении блюсти безмятежие. Но другое дело в городе жить, как в уединении и, среди шумной толпы, быть как в пустыне. Благодарение Богу, по молитвам отца моего и отца вашего, сохраняющему вас не поврежденными и твердо пребывающими в своем чине». И так учил не просто один из архимандритов. По уставу Федора Студита живут ныне существующие монастыри Русской Православной Церкви.

И это не просто византийская традиция, у нас в Древней Руси было также: Киево-Печерская лавра была основана недалеко от Киева, у села Берестова – резиденции великих киевских князей. И это не была придворная обитель, она дала преподобных Антония и Феодосия Печерских, а также множество подвижников. Вообще же, судя по письменным свидетельствам (скромные обители и не должны были оставить достаточного для обнаружения археологического следа), монастыри до нашествия Батыя находились в городах или пригородах. И это неудивительно. В Евангелии сказано: «Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет» (Лк. 11:33).

Потом были основаны, конечно, и отдаленные монастыри. Соловецкий, например, или Кирилло-Белозерский. Но разве их первые монахи шли в неосвоенные районы, чтобы прятаться от людей? Нет, они несли христианство в эти дальние земли. Насельники монастырей расширяли при этом границы русского мира, колонизируя новые территории, что хорошо описал В.О. Ключевский. Соловецкий монастырь даже во время Крымской войны послужил своей стране, когда его настоятель архимандрит Александр (Павлович) отказался сдать обитель. А маленький его гарнизон пушечными выстрелами заставил английские корабли уйти. Они испытывали свою волю и решимость служить Богу и ближним, преодолевая трудности жизни в суровых условиях. Так, например, монах Соловецкого монастыря Феодорит (потом настоятель Суздальского) убедил креститься лопарей, живших на реке Кола (недалеко от Архангельска), а также научил их грамоте.

И сегодня должны прийти новые Сергии Радонежские, к которым придет множество людей просить духовного совета и которые вновь благословят нового Дмитрия Донского и его войско на борьбу с новым неприятелем. Нужны новые Стефаны Пермские, которые, как он к коми-зырянам, пойдут к современным язычникам-эзотерикам, чтобы, как этот создатель зырянской письменности, объяснить Благую Весть не на церковнославянском, а на понятном для восприятия языке. Им просто не надо мешать, надо принять их и организовать. Иначе нас ждет незавидное будущее.    

Но что для этого нужно сделать сегодня? Необходимо предоставить возможность ищущим, неординарным людям – тем, кого Лев Гумилев называл пассионариями, прийти в Церковь сейчас. Церковь должна произвести организационные изменения в своей структуре, чтобы принять этих людей и дать им возможность служить Богу и ближним. Это не модернизм, перемены недопустимы лишь в сфере вероучения, в другие идут постоянно. Например, раньше не было благочинных, а были дьяконисы и хорепископы (епископы для сельской местности).

Вспомним притчу о блудном сыне: отец бежит, нарушая весь древневосточный этикет и теряя достоинство в глазах окружающих, к возвратившемуся сыну.  Так Бог рад каждому пришедшему к Нему. Церковь – Тело Христово, сообщество людей, трудящихся вместе с Богом на земле, помогая спастись себе и другим, также должно пойти навстречу ищущим людям. Пусть придется пойти на некоторые жертвы, но цель Церкви не в обеспечении комфорта и сладкой духовной дремы для своих членов. Светильник души должен гореть всегда, а то легко можно уподобиться неразумным девам из другой евангельской притчи, у которых кончилось масло, когда Жених пришел. 

 В совершенно различные времена, в разных странах евангельская весть (даже поданная еретиками с большими искажениями) находила множество откликнувшихся. Так должно быть и сейчас. Разумеется, будет большой отсев. Но так было всегда, самого Христа слушали далеко не все.  К Богу приходили совершенно разные люди: и пытавшиеся жить праведно, и страшные грешники, и даже гонители. Бог принимает всех. Апостол Павел, обративший множество людей в разных частях Римской империи, был гонителем христиан. Апостол Матфей, собиравший налоги для оккупантов, был презираем своими соплеменниками. Мы должны всегда помнить, что стать святым для человека невозможно. Невозможно без помощи от Бога. Это выше человеческих сил. Однако, как сказал сам Господь: «невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18:27). Вообще же, «нет праведного ни одного» (Рим. 3:10).  Только Господь может знать душу каждого человека, и Он изберет себе новых Павлов из грешников, и даже из сектантов, если на то будет Его воля. Без помощи Божией нельзя сделать ничего. Но мир этот устроен Им так, что мы не являемся простыми зрителями. Не ангелы были посланы проповедовать, не херувимы служат в храмах. Господь возложил миссию созидания Церкви на нас. Нового здесь ничего придумать нельзя. Нужно идти ко всем, говорить со всеми, давать желающим учиться на священнослужителя. Да, будут уклонившиеся в ересь. Будет много недостойных, тех, кому нельзя давать работать с людьми. Должен быть постоянный отсев на всех этапах. Но, чтобы его делать, нужен постоянный большой приток. «Ибо много званных, но мало избранных» (Лк. 14:24). Христос и апостолы не создавали приходы для выращивания христиан с детского возраста, они шли к более или менее взрослым людям.

Таким образом, если мы изменим систему отбора и подготовки кадров в Церкви, и обратимся к практике апостольских времен, то мы еще не мертвы. И тогда мы получим новых святых и новое духовное возрождение страны.

Источник:  Газета «Танкоград», г. Челябинск, главный редактор Сергей Алабжин