Руслан Имранович Хасбулатов (22 ноября 1942, Грозный – 3 января 2023, Можайский район, Московская область) – политический деятель, последний председатель Верховного Совета РСФСР. // На фото: Руслан Хасбулатов 19 сентября 1993 года, скриншот видео
Я стал советником Руслан Имрановича Хасбулатова, когда он был Председателем Верховного Совета России. После указа Президента Ельцина 1400 о роспуске российского парламента оставался в его здании на Краснопресненской набережной вплоть до конца штурма, который произошёл утром 4 октября 1993 года. Нас было всего трое из более чем 30 сотрудников секретариата Председателя Верховного Совета, которые оставались с ним после этого антиконституционного указа.
Фактически это был государственный переворот. Ельцина уже отстранили от власти за грубейшее попрание конституционных норм в полном соответствии с тогдашним российским законодательством при необходимом большинстве депутатских голосов. Исполняющим обязанности Президента стал тогдашний вице-президент А. Руцкой, а Председателем Правительства Р. Хасбулатов. Законность всех этих решений была подтверждена Конституционным Судом Российской Федерации. Ельциновская власть не стала соблюдать закон и организовала полную блокаду Белого Дома – так мы назвали здание Верховного Совета – призвав всех депутатов и сотрудников аппарата покинуть его.
Всех, кто соблюдал верность закону и оставался в здании парламента, Ельцин решил выдавит из парламента грубой силой. Он пустил в ход все рычаги давления и запугивания. Здание парламента было обесточено и отключено от энергоснабжения и водообеспечения, не работала и канализация. Отключили также свет и все системы связи, включая радио и телевидение. Фактически депутаты и руководители парламента оказались в полной изоляции, многие не выдержали и покинули Белый Дом. Очевидна была и надвигающаяся угроза его вооруженного штурма. Но мы оставались. Хасбулатов ценил это и потому у меня все время сохранялись с ним теплые дружеские отношения.
Я был политобозревателем находившейся в оппозиции тогдашнему политическому режиму газеты «Советская Россия», когда мне позвонили из секретариата Председателя Верховного Совета и предложили стать его советником. Я сразу сказал, что являюсь убежденным противником ельциновской власти и своей позиции уже не изменю. «Потому и приглашаем», – последовал совершенно неожиданный для меня ответ.
Как раз в этот момент разгоралось противостояние между Президентом России Б. Ельциным и парламентом в лице Съезда народных депутатов и Верховного Совета. Но оно шло внутри тогдашней политической элиты, которая практически вся, включая А. Руцкого и Р. Хасбулатова, выступала за переход к рыночной экономике буржуазного типа.
Ключевым пунктом разногласий был вопрос о приватизации государственной собственности. Хасбулатов и Руцкой, как и большинство депутатов российского парламента, выступали за то, чтобы оставить командные высоты в хозяйстве страны за государством. Это позволило бы сохранить экономический и научно-технический потенциал России как великой державы. Предполагалось также введение именных приватизационных чеков, наполняемых доходами от приватизируемых государственных отраслей, прежде всего, добычи и экспорта сырьевых ресурсов. Это позволило бы обеспечить «мягкий» и сравнительно безболезненный переход к рыночному хозяйству для широких слоев населения, без резкого падения их уровня жизни.
Подход, которого придерживался Ельцин, напротив, предполагал тотальную приватизацию государственной собственности, включая крупные предприятия ведущих отраслей, и особенно добычу полезных ископаемых, прежде всего, нефти и газа. Это неизбежно вело к фактическому разграблению промышленного потенциала страны связанными с западным капиталом олигархическими группировками, разгрому машиностроительных отраслей с «заморозке» научно-технического развития. Россия неизбежно превращалась в сырьевой придаток западных держав. И при этом резко упал бы жизненный уровень большинства населения.
В условиях ослабления и даже разрушения всех государственных структур безымянный чубайсовский приватизационный чек, за который можно было якобы купить высоко ценимый в то время автомобиль «Волга» реально был ничем не обеспечен. Фактически речь шла о циничном ограблении рядовых граждан в пользу паразитической олигархической верхушки, что впоследствии и произошло.
Другой, не менее важный пункт противостояния, – полномочия законодательной и исполнительной власти. По тогдашней Российской Конституции высшим органом власти были Съезд народных депутатов и Верховный Совет. Введенный институт президентства никак не состыковывался с этой политической системой, поскольку претендовал на главную роль. Советский строй, сохранившийся от социализма, основывался на подлинно демократических началах. Буржуазный в лице института президентства, напротив, устанавливал его авторитаризм.
Началось перманентное «перетягивание канатов» двух ветвей власти, война законов Верховного Совета и Съезда и с президентскими указами. Война двух ветвей власти, обострявшая обстановку в стране и крайне невыгодная для депутатского корпуса. Исполнительская власть, а также подавляющее большинство средств массовой информации поддерживали в этой войне Президента. О Западе и говорить не приходится – он всегда стоял на стороне недоброжелателей и противников России.
Надо отдать должное Хасбулатову – он решительно и твердо отстаивал позицию депутатского корпуса, несмотря на давление и угрозы Ельцина и либеральных реформаторов. Все последующие главы российского парламента, за исключением, пожалуй Г.Н. Селезнева, делегированного на этот пост фракцией КПРФ, послушно выполняли указания президентской власти, даже когда они явно шли вразрез с настроениями подавляющего большинства людей и элементарными демократическими процедурами.
Среди сотрудников секретариата Председателя я занимал самые радикальные позиции. В моих записках и предложениях, с которыми он внимательно знакомился – я видел это по резолюциям и заметкам на их полях – я предлагал действовать по двум направлениям. Первое – установление тесных связей с военными кругами. В одном из первых моих материалов прямо отмечалось, что «парламент может быть раздавлен пинком солдатского сапога и надо всерьез готовиться к этому». Воинское подразделение, размещенное возле здания парламента для его охраны, предотвратило бы попытку его силового захвата президентскими структурами. Военные не стали бы стрелять в других военных, которые прибыли для защиты законно избранных депутатов. И второе, крайне важное направление: налаживание постоянного и «живого» взаимодействия с «протестной» улицей, от которой многие депутаты тогда старались держаться подальше. В стране тогда почти ежедневно шли демонстрации и манифестации против либерально-рыночных реформ, которые оборачивались резким ухудшением жизни людей. Многие тысячи и даже десятки тысяч людей могли защитить Верховный Совет своей людской массой. В тогдашней России, а она была еще советской, войска или спецназ не стали бы поливать свинцом тысячные толпы в попытке их разогнать.
Хасбулатов, пожалуй, раньше других осознал необходимость смычки с протестным движением для защиты Верховного Совета и стал выступать перед протестовавшими людьми. Однако наладить необходимое взаимодействие с ними не удалось. Более того, во время антиконституционного переворота, организованного Ельциным и его приспешниками, толпы людей, окружавших Белый Дом, куда-то исчезли. Оставалось лишь несколько постов, где находились добровольцы – старики и молодежь, гревшиеся возле разведенных костров. Их расстреляли буквально в упор крупнокалиберными пулеметами с бронетранспортеров, подъехавших к зданию парламента. Короче, людской многотысячной преграды, которая бы помешала начавшемуся штурму Белого Дома, не получилось. «Где твои обещанные массы? Куда они делись? Сейчас они нужней всего», – кричал на меня вечером, 3 октября, прижав меня к стенке на втором этаже Ю.М. Воронин, первый заместителя председателя Верховного Совета, который также читал мои записки п предложения. Он, видимо, уже получил информацию о штурме, который должен был начаться буквально через несколько часов.
Честно говоря, сам точно не знаю до сих пор, почему все так произошло. Могу лишь высказать предположение, что здесь, возможно, поработали опытные организаторы тайных операций ельциновских ландскнехтов, которые устроили и кровавую провокацию с многочисленными жертвами на телецентре в Останкино. И второе, даже более очевидное – малодушие и трусость лидеров левой оппозиции, прежде всего, Председателя КПРФ Г. Зюганова. Он публично призвал своих сторонников не выходить на улицы, да и сам, перетрусив, куда-то исчез. Хотя от массовости такого выхода зависело очень многое. Если и говорить о типичном примере предательстве и своих целей, и своей партии, то это как раз тот случай. В то же время Гайдар, Бурбулис и другие представители прозападной «пятой колонны», включая, естественно, видных деятелей творческой интеллигенции, напротив, призывали всех выходить на улицы и вооружаться, защищать «демократию». Гайдар даже требовал пулеметов, его сторонники заговорили о сооружении баррикад возле Московского Совета.
Не получилось и с привлечением военных. Хасбулатов решил все-таки создать в аппарате Верховного Совета военный отдел, который занялся подготовкой различных совещаний, конференций, «круглых столов» с обсуждением на них проблем обороны и безопасности страны. Но я-то предлагал совсем другое – поддержание постоянных связей с военные частями и подразделениями, которые бы разместившись возле Верховного Совета и защитили бы его от вооруженного антиконституционного захвата. Проще говоря, найти полковников – у генералов на это не хватит смелости – которые в критический момент привели бы к Белому Дому подчиненные им части. Пообещать такому отчаянному полковнику звание генерал-полковника в случае провала готовившегося путча и привлечения к ответственности его организаторов.
Такой военный, правда, нашелся. Уже перед самым штурмом. А. Руцкой с матерной руганью буквально вытолкнул из своего кабинета полковника, который просил его, как и. о. Верховного Главнокомандующего дать приказ о выдвижении его части к Белому Дому. Я был свидетелем этой сцены. Убедил полковника подождать, пока я не добьюсь от Руцкого и Хасбулатова подписи, всего лишь подписи на бумаге. Но я даже не сумел к ним проникнуть. Что было бы и бесполезно. К этому времени и Хасбулатов, и Руцкой пытались добиться «договорняка» с Ельциным. Иными словами, держали курс на сговор внутри самой политической элиты. Об интересах народа думали в последнюю очередь. А это была заведомо проигрышная позиция. Если уж поставлен вопрос «кто кого», надо бороться до конца, тем более что такие возможности были. Все висело на волоске. Многое зависело от воли и решимости противоборствовавших сторон. Их оказалось больше у Ельцина.
Хасбулатов войдет в политическую историю нашей страны в целом со знаком «минус». Он был сподвижником Ельцина, разрушавшего великое социалистическое государство. Он, по объективному содержанию своей политической программы, выступал за возрождение капитализма, правда, в его наиболее мягком и безболезненном для широких трудящихся масс виде. Я же, как убежденный коммунист, всегда боролся и буду бороться за возрождение нашей страны как великой советской и социалистической державы. Но в ее сталинском, а не хрущевско-брежневском формате, который и привел к крупнейшей геополитической катастрофе нашего времени.
Хасбулатов знал мою позицию. Тем не менее, привлек меня к своей деятельности в качестве советника, внимательно знакомился с моими записками и предложениями, хотя учитывал лишь немногое в них и проводил свой курс. Но в политике часто приходится иметь дело не с наибольшим благом, а с наименьшим злом, поддерживая его, когда нет возможности другим путем остановить зло большее. Ельцин со своим якобы либеральным капитализмом, неизбежно превращавший Россию в убогий и отсталый сырьевой придаток Запада, и был таким злом. Пытаясь остановить тотальное разрушение российского государства, Хасбулатов, каким бы он ни был, делал благое дело.
Вспоминается один из последних разговоров с ним на подмосковной даче близ Можайска, которую он очень любил и где он умер. Я задал ему вопрос «Ну а что вы, как политик, с позиций сегодняшнего времени, когда после событий октября 1993 года прошло почти три десятилетия, считаете своим главным достижением?» Руслан Имранович ответил не задумываясь: «Я не дал Гайдару с Чубайсом и их приспешникам приватизировать, военно-промышленный комплекс. Не позволил, как они ни пытались, раздербанить его главные предприятия. Ельцину же прямо сказал, что это произойдет только через мой труп! Но до этого подниму всю страну. Ельцин знал, что я не шучу и стал на мою сторону. Либеральные реформаторы, как вы знаете, боялись меня больше, чем кого бы то ни было».
И они его действительно боялись.
Не все так просто и однозначно. Светлую память о Руслане Имрановиче Хасбулатове сохраню до конца своих дней.