О сборнике Геннадия Мурикова «Взрыв»
В Санкт-Петербурге вышла книга Геннадия Мурикова «Взрыв». Это статьи и рецензии, в них «центральными являются вопросы истории и культуры России». Так сообщает аннотация.
Первая статья, «Взгляд из современности», о Петре Первом, открывается вопросом Мережковского: кем был император, преобразовавший Россию, Христом или антихристом, и быстро выясняется, что он был «интеллигентом», причем первым на Руси. Это умозрительные выкладки Мережковского, но у него и у автора «Взрыва» определение интеллигента, пожалуй, одинаково, оно синоним к слову «подвижник».
В общем-то правильно.
Подкрепим определением философа Алексея Лосева: «Интеллигентность всегда есть подвиг, всегда есть готовность забывать насущные потребности эгоистического существования; не обязательно бой, но ежеминутная готовность к бою и духовная, творческая вооруженность для него. И нет другого слова, которое могло бы более ярко выразить такую сущность интеллигенции, чем слово “подвиг”. Интеллигентность – это ежедневное и ежечасное несение подвига, хотя часто только потенциальное». Интеллигент – тот, кто преобразует мир вокруг себя к лучшему…
Соглашаясь и читая дальше, я ловлю себя на мысли, что не вижу по большому счету ничего нового в описании взаимоотношений Петра и Мазепы, не вижу оригинальных оценок их эпохи. Эта и последующие статьи – обычный исторический нарратив, да еще со ссылками на «Википедию» и на несуществующий ЦГА РСФСР, где хранится хрущевский акт о передаче Крыма Украине. Можно подумать, что автор там работал и держал его в руках. Только ЦГА давно нет, есть ГА РФ – Государственный архив Российской Федерации, на «Фрунзенской» (станция метро), находится в Москве... Но куда проще взять ссылку из старого советского издания, да использовать в собственной статье.
Общий уровень сборника, идет ли речь об украинских событиях или чем-то другом, – уровень пространных газетных статей с акцентированием на русском вопросе (заодно на еврейском и украинском). Но что-то своё, индивидуальное, собственное, авторское, – отыскиваешь по крупицам. Ни, если угодно, исследовательского труда, ни собственных сомнений, только начитанность (к слову сказать, немалая). И из прочитанного автор отбирает лишь то, что ему нужно для доказательства своих мыслей.
«Во время так называемой революции 1905-06 гг. озверевшие крестьяне, подстрекаемые революционерами, сожгли сотни, если не тысячи дворянских имений». Так все-таки сотни или тысячи? Даже в цифрах дело. Тут бы остановиться и вспомнить, что эти самые дворяне драли с крестьян три шкуры за аренду земли, ничего не делая на ней сами... Крестьяне жгли имения паразитов. Все намного проще и страшней. Вот эти-то отношения проанализировать надо, ну хотя вскользь о них упомянуть. Нет, автор доказывает, что нисколько не нищала в столыпинскую реформу деревня. «…Как это, интересно, она «нищала», если численность населения России за послереформенное время выросла на 100 миллионов человек, а Николай II был уверен, что к 1930 году население возрастёт до трёхсот миллионов?» Так речь-то здесь не о деревне, о России в целом. Ну а Николай II, когда думал о трехстах миллионах населения, наверно, так же был уверен, что не будет 1917 года и он будет жив в 1930-м…
Подвергая критике тот метод, которым создается этот нарратив, публицистика на историческом материале, не удивляешься, встретив статью «Преступление без наказания». Это, как сообщает подзаголовок, «Переписка главного редактора сетевого литературно-художественного, философско-культурологического и исторического журнала “Топос” Валерии Шишкиной с Геннадием Муриковым». Обнаруживаешь тот же упрек, который и сам предъявлял автору, читая предыдущие статьи, и не только о Достоевском, вокруг личности и творчества которого идет беседа (Господи, кто только о Достоевском ни писал!). «Факты есть факты, но их интерпретация – вся – служит заведомо поставленной цели. А уж приписывать автору мысли и склонности персонажей – это запретный приём, их дозволено обсуждать только в контексте романа. Есть ощущение предвзятости, ненамеренной: так бывает, когда срабатывает настроенная оптика, отбирая необходимую для концепции информацию». Тут бы автору ответить на этот справедливый упрек Валерии Шишкиной. В ответной реплике автор пропускает его мимо…
Не всегда понятно, чем самому автору близок и интересен тот или иной писатель, например забытый Георгий Чулков... Ни в одной статье этого не сформулировано, если и есть такая попытка, то вскользь. Почему помянутый Чулков не уехал из России как его друг Мережковский? Да не всë ли равно? Автор стремится в чем-то своем меня обязательно убедить, а я не убеждаюсь. И я не виноват. Мне скучна эта навязчивая правильность заключений, как у политрука.
Это не историческое исследование, а публицистика на историческом материале. Украинская тема – одна из ведущих в публицистике Геннадия Мурикова, он был одним из первых, кто стал разоблачать т.н. «украинский миф».
Что, однако, приятно удивляет сборнике, так это начитанность автора. Читать, как известно, труд непростой, и Муриков справляется с этой задачей успешно. Диапазон его интересов широк. Мимо него не проходит ничего, что так или иначе связано с отечественной литературой. Герои его статей – Леонид Андреев, Рюрик Ивнев, из современников – Александр Зиновьев, Эдуард Лимонов и другие знаковые авторы самой разной величины и значения. Но у меня снова вопрос, что привлекает автора в этих столь разных писателях, что стало поводом для статьи, для осмысления их творчества?
Несколько слов еще об одной второстепенном современном литераторе.
Наше время таково, что дополнительное слово «бизнес» можно приставить к чему угодно, на чем можно «сделать деньги». Есть у нас и бизнес-патриотизм, и бизнес-наука, и бизнес-литература. Представителем последней является Захар Прилепин. Инструменты «бизнеса» на литературе могут быть самыми разными, любая шумиха вокруг имени сгодится. Поездки на Донбасс с раздачей денег, создание политических партий-однодневок и пр. Понятно, что при этом надо что-то и писать, но так, чтобы, сыграв на русских чувствах, оставаться лояльным к правящему режиму. И верно замечает Муриков о Прилепине: «Ясна его внутренняя позиция – упор на психологию геройства, подвига, порой граничащего с хулиганством или даже преступлением (“Санькя”, “Грех” и др.). Но это было раньше, а сегодня Захар Прилепин полностью легализовался в структуре современного околоправительственного мышления, да так, что ему позволили вести на НТВ еженедельную передачу “Уроки русского”».
Я не знаю только, откуда автор взял, что «Захар Прилепин участвует в войне Донецкой и Луганской республик с Украиной совершенно сознательно и определённо». О его «участии» сказано было уже немало, и всё это либо прошло мимо автора «Взрыва», либо снова сказался «выборочный» метод – отбирать только то, что способствует доказательству желаемой идеи.
Участие это, среди прочего, – денежное. Поди скажи о Прилепине теперь что-нибудь плохое, нельзя, он же деньгами помогает!
Геннадий Муриков сообщает: «Лимонов, как и многие его предшественники, участники других войн, в том числе и мировых (вспомним Симонова, Фадеева, Ортенберга и других военных корреспондентов) воевали в силу долга и приказа. А что же делал в Донбассе Захар Прилепин? Роман («Некоторые не попадут в ад». – С.К.) начинается с того, что автор объясняет читателю, как на свои личные деньги организовал и вооружил воинскую часть…» Однако тут интересно не это «как», а «почему?» или «зачем?». Совершенно забытый журналист Давид Иосифович Ортенберг смотрится в одном ряду с Симоновым и Фадеевым несколько странно. Ведь были Константин Воробьев, Виктор Курочкин, Александр Твардовский, Александр Бек… Список огромен. Юрия Бондарева не указываю, он в статье упомянут.
Продравшись через отступления по поводу политической ситуации на Украине, читаю, что у Прилепина, «приехавшего в Донецк с огромными деньгами на защиту ДНР и, вероятно, рассчитывающего на победу, в конце концов (на сегодняшний день) складывается печальное представление о будущем: “Будет всё то же самое из месяца в месяц. Перестрелки, травмы, похороны, закупки оружия и б/к (боекомплектов – Г. М.), перепалки, новые инвалиды, бомбёжки, похороны, и ещё тысяч пятнадцать сигарет и литров семьсот коньяка. Однажды вернусь домой – у меня усатые сыновья, дочери беременны, и каждая далеко не первым ребёнком. Внуки ползают”».
Эх – доносится сквозь эти строчки – деньги пошли прахом!
Беспросветна приземленность «околоправительственного мышления». Возьмите «Севастопольские рассказы» и сравните с прилепинской прозой, и почувствуйте разницу.
Знакомство с третьестепенными литераторами продолжается и дальше, и в этом определенная заслуга «Взрыва». Потому что литературу нельзя изучать только по вершинным произведениям и именам, как нельзя изучать выборочно только одни Эвересты. «Фоновая» литература тоже важна. И важна хорошая литература, которая не получила рекламы. Я скажу более: настоящая литература сегодня там, где нет политической или литературной шумихи вроде заказных рецензий, премий и рекламы.