На илл.: Командарм 2-й Конной армии Филипп Миронов под арестом. 1921 г. Филипп Кузьмич Миронов (1872-1921) - участник Гражданской войны, советский военачальник, казак, командарм 2-й конной армии. Убит в московской тюрьме в 1921г.
Ключевое событие, вызвавшее прекращение издания третьего тома «Тихого Дона» М. Шолохова и самые негативные последствия (от возникновения печатной версии о плагиате до требования переписать почти 75 процентов текста), – это Верхнедонское казачье восстание. И то, как характеризует его З. Прилепин в своей книге «Шолохов. Незаконный», свидетельствует о его позиции, объёме знаний, качестве мышления автора, что и рассмотрим в нашей статье.
В «Шолохове. Незаконном», где огромное количество избыточных и вовсе ненужных сведений, работающих исключительно на увеличение листажа, на формальную эпичность, только упоминаются или обходятся стороной наиважнейшие документы, события, исторические деятели. Именно они дают подлинное, объективное, объёмное представление об эпохе, нашедшей отражение в «Тихом Доне», а также о том, что по разным причинам осталось за пределами его.
О директиве, где определены направления политики расказачивания, в «Шолохове. Незаконном» сказано лишь следующее: «24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б), возглавляемое Яковом Свердловым, направило секретное циркулярное письмо партийным организациям Дона и Приуралья с прямым поручением начать массовый террор против богатых (здесь и далее в тексте разрядка наша. – Ю.П.) казаков, вошедший в историю под именем "расказачивания"» [7, с. 101–112].
После обсуждения циркулярного письма на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) была принята уже секретная директива «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих регионах». То есть её направленность Доном и Уралом, как сказано у Прилепина, не ограничивалась. Важно, что эта директива сопровождалась письмом Свердлова – косвенным свидетельством его причастности к документу.
Прилепин же уходит от определения авторства директивы. Чаще всего автором называли и называют Якова Свердлова, что у нас не вызывает сомнения. Постсоветские же попытки приписать авторство Сталину или Сырцову, рассчитанные на дегенератов, внимания не заслуживают.
Характеризует Прилепина и то, что, называя Свердлова «выдающимся политическим деятелем», он не уточняет статус Якова Михайловича. В данный период он не только занимал самый высокий пост в руководстве страны, но и, что не менее важно, – был главным «кадровиком» партии. Люди, начавшие свою политическую и государственную карьеру с помощью Свердлова, и после его смерти занимали очень большие посты в советском государстве до 1937–1938 годов. И если бы Прилепин непредвзято посмотрел на ставленников Свердлова (в том числе и на близких его родственников), препятствовавших публикации третьей книги «Тихого Дона», то нашёл бы противников Шолохова не только в Сибири, но и в Москве, о чём – в другой статье.
Сейчас же скажем о самом документе. Так как у Прилепина в книге он не приводится и его суть передаётся в высшей степени искажённо (ситуацию не меняет мимоходом данная характеристика: «…звериная директива Свердлова» [7, с. 112]), есть смысл процитировать хотя бы три ключевых пункта из данной директивы:
«1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный террор по отношению ко всем казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те же меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступаниям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам.
<…>
5. Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у которого будет обнаружено оружие после срока сдачи» [5].
Аналогично – щадяще, сжато-телеграфно – в «Шолохове. Незаконном» характеризуется двухгодичный период деятельности Сергея Сырцова, возглавлявшего в годы Гражданской войны Донбюро и управленческие структуры при СНК Донской Советской республики и РВС Южного фронта. Сначала в книге сообщается: «Сырцов был одним из главных организаторов "расказачивания"» [7, с. 337]. Отметим сразу повторяющуюся закономерность: в случаях со Свердловым и Сырцовым слово «расказачивание» берётся в кавычки. Это означает одно: для Прилепина, как и всех «левых» авторов, расказачивания как такового – целенаправленного уничтожения целого сословия – не было. К тому же, Сырцов, как говорится через два абзаца, «с тех пор (к концу 1920-х. – Ю.П.) – в силу политических или, допускаем, иных причин, – переосмыслил ошибки политической работы на Дону» [7, с. 338]. Конечно, никаких подтверждений сказанному не приводится.
Но даже этот постоянно повторяющийся прилепинский приём удивляет меньше, чем то, как именуются в книге геноцидные преступления Сырцова на Дону – «ошибки политической работы». Вот два документа, подтверждающие справедливость нами сказанного и не оставляющие никаких шансов для прилепинских оценок. Судите сами: «Наша задача – полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества и формальной его ликвидации» [1, с. 321]; «За каждого убитого красноармейца и члена ревкома расстреливать сотню казаков. Приготовьте этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всё мужское население в возрасте от 18 до 55 лет включительно. Караульным командам приказать за каждого сбежавшего расстреливать пятерых, обязав круговой порукой казаков следить друг за другом» [1, с. 321].
В книге «Шолохов. Незаконный» в главах, посвящённых «Тихому Дону» и Гражданской войне, так и не состоялся содержательный разговор о великой трагедии, прошедший через судьбы десятков миллионов людей. Прилепин не приводит документы, цифры, факты, воспоминания современников, дающие совокупное, объёмное, объективное представление о Гражданской войне. Без него суждения автора о судьбах героев романа и исторических деятелях видятся нам неполноценными, уязвимыми.
Например, одного из «героев» расказачивания Иону Якира Прилепин по старой советской традиции величает «легендарным полководцем Гражданской» [7, с. 551]. Его характеристика исчерпывается словами: «…в 1919 году он был членом РВС 8-й армии, действовавшей против Донской армии, где служил тогда выдуманный Григорий Мелехов и реальный Харлампий Ермаков» [7, с. 551]. Прилепин в очередной раз охорашивает биографию известных советских палачей. Якир, зачисленный в «легендарные полководцы», сделал свою военную карьеру как политработник (не имеет значения, как называлась его должность: комиссар Поворинского боевого участка, начальник Политотдела Южного участка отрядов завесы, член Реввоенсовета 8-й армии). А суть его комиссарско-«полководческого» дара выражает, например, приказ, направленный против всех участников Верхнедонского восстания. Он, как и подобные документы, в книге «Шолохов. Незаконный» отсутствует: «Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев: полное уничтожение которых является единственной гарантией прочности наших завоеваний. В тылу наших войск и впредь будут разгораться восстания, если не будут приняты меры, в корне пресекающие даже мысль возникновения такового. Эти меры: полное уничтожение всех поднявших восстание, расстрел на месте всех имеющих оружие и даже процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно» [1, с. 321–322].
Закономерно, что статьи, книги, значительно корректирующие или полностью разрушающие историческую, «эпическую» концепцию автора «Шолохова. Незаконного», остались вне поля зрения Прилепина (если судить по цитатам и библиографическому списку). Это, в первую очередь, «Миронов» Е. Лосева [1] и глава «Действующие и упоминаемые лица» из книги С. Семанова «В мире "Тихого Дона"» [8], не вошедшая в позднее издание этого автора «"Тихий Дон": "белые пятна". Подлинная история главной книги ХХ века» [9].
В этой работе, включённой в библиографический список «Шолохова. Незаконного», Семанов (в отличие от его предыдущей книги и работ советских шолоховедов, а также примкнувшего к ним Захара Прилепина), как и Е. Лосев, слово «расказачивание» употребляет без кавычек: оно справедливо определяется как «попытка уничтожения целого социального слоя» [9, с. 342]. А шестая часть произведения, посвящённая именно Верхнедонскому казачьему восстанию, по подсчётам Семанова, «составляет 24,9 процента всего текста романа» [9, с. 342].
Добавим от себя: из десятилетия, изображённого в эпопее, самыми важными для Шолохова стали три месяца восстания, повествование о котором занимает четвертую часть произведения. Поэтому любой автор, пишущий о Шолохове и «Тихом Доне», должен уделять первостепенное внимание данному событию. У Прилепина же глава «Восстание» в 38 страниц – это 3,1 процента от общего объёма книги. Но ещё более характеризует позицию автора «Шолохова. Незаконного» то, что о трагедии расказачивания – с опорой на факты, источники – в этой главе речь не идёт. Думаем, если бы Прилепин жил в 1929 году, то он, как и РАППовцы, запретил публикацию третьей книги «Тихого Дона».
В советское и постсоветское время шолоховеды, и не только они (К. Прийма, В. Петелин, С. Семанов, Е. Лосев и другие), говоря о причинах Верхнедонского восстания, делали упор на массовый террор, развязанный Троцким и его единомышленниками. То есть РКП(б) во главе с Лениным, советская власть ответственными за расказачивание не являлись. Захар Прилепин пошёл дальше подобных исследователей: геноцидную политику расказачивания он, по сути, обходит стороной, посвятив ей примерно две страницы, не дающие объективного представления о жути происходившего на Дону.
Автор «Шолохова. Незаконного» не мог, конечно, совсем проигнорировать широко известные факты, но о них говорится весьма своеобразно, только так: «Одновременно повсюду шли аресты и расстрелы подозреваемых в контрреволюции» [7, c. 115]. Мемуарные, документальные, цифровые подтверждения сказанного в «Шолохове. Незаконном», естественно, отсутствуют. Остаётся гадать и об авторстве «колготной» терминологии: и в воззвании Троцкого к казакам, приводимом Прилепиным, и в статье Френкеля «Восстание в тылу», которую читают Кудинов с Мелеховым в романе, о «подозреваемых в контрреволюции» не говорится вообще.
Думаем, восприятие Прилепина восставших казаков сродни троцкистско-френкельскому. Напомним, как на такое отношение реагирует Мелехов, прочитав статью Френкеля: «…мрачно усмехнулся. Статья наполнила его озлоблением и досадой. "Черкнули пером и доразу спаровали с Деникиным, в помощники ему зачислили…"» [10, с. 317].
Автор «Шолохова. Незаконного», как и многие, не хочет замечать книгу Е. Лосева «Миронов», которая активно цитируется в нашей статье о книге Прилепина «Есенин. Обещая встречу впереди» [2]. Не хочет замечать, ибо судьба Филиппа Миронова и многие факты, сообщаемые как легендарным казачьим красным полководцем, так и Евгением Лосевым, не вписываются в представление Прилепина о Гражданской войне, транслируемое в разных книгах, в том числе в «Шолохове. Незаконном».
Из многих документов времён расказачивания, приведённых Лосевым, мы процитируем заключительную часть обращения восставших вёшенцев к красным казакам-хопёрцам: «Мы идём не против Советской власти, а против беспощадных расстрелов, насилий и грабежей коммунистической партии» [1, с. 321]. А в выступлении члена Донбюро Френкеля на VIII съезде РКП(б) данный факт, по сути, подтверждается: «Восстание идёт под лозунгом борьбы "против коммунистов и жидов", которые чинят грабежи, убийства, насилия, причём в воззвании главарей предлагается "взять Советы в свои руки"» [1, с. 332]. Подобные мысли периодически звучат на страницах «Тихого Дона»: вспомним слова Григория Мелехова, обращённые к Подтёлкову перед его казнью, или беседу казака-старовера со Штокманом, Кошевым, Котляровым.
Оригинален Захар Прилепин и тогда, когда сообщает об одной из главных причин огромного размаха восстания: «16 марта 1919 года решением Пленума ЦК РКП(б) – при личном участии Ленина – директиву (о расказачивании. – Ю.П.) отменили. Однако документ давно попал к белым и сыграл колоссальную роль в белогвардейской пропаганде» [7, с. 115].
Вопреки утверждению Прилепина, в «Тихом Доне», как и в мемуарных и прочих свидетельствах не большевиков, ни о какой белогвардейской пропаганде, тем более «сыгравшей колоссальную роль», не говорится вообще. Но в романе Шолохова речь идёт о большевистской – троцкистско-френкелевской – пропаганде, которая действительно влияет, в частности, на судьбу Михаила Кошевого и тех, кто стал его жертвами.
О Ленине – главном пропагандисте-изувере большевиков – говорится в главе «Восстание» вполне предсказуемо:
«24 апреля 1919 года Ленин телеграфировал члену РВС Южного фронта Григорию Яковлевичу Сокольникову: "Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить полностью?"
Ленинское предложение было проигнорировано. Большевистское руководство на местах решило, что казаки амнистии не заслуживают» [7, с. 12].
О цене ленинских и любых других большевистских обещаний свидетельствуют судьбы сотен тысяч (если не миллионов) амнистированных на смерть – от сына Ивана Шмелёва Сергея до Филиппа Миронова.
Не прав Прилепин и тогда, когда говорит о большевистском руководстве на местах: приказы этих палачей, чаще всего не местных (якиров, френкелей, сырцовых и т.д.), ничем не отличались от приказа председателя Революционного Совета Республики Льва Троцкого. Напомним Прилепину (Ленина с его хитроумными ходами оставим в стороне, к тому же в данной ситуации главный был Лейба Бронштейн) приказ Троцкого от 25 мая 1919 года. То есть прошло 2 месяца и 9 дней после якобы отмены директивы о расказачивании: создаётся впечатление, что автор «Шолохова. Незаконного» невнимательно читал третий том «Тихого Дона», где полностью приводится сей приказ.
Михаил Кошевой запомнил следующие слова из него: «…Гнёзда бесчестных изменников должны быть разорены. Каины должны быть истреблены…» [10, с. 358]. И как результат, действия Мишки распространяются не только на повстанцев или якобы повстанцев, но и на беззащитный скот. Кошевой «уже не раздумывал, не прислушивался к невнятному голосу жалости, когда в руки ему попадался какой-нибудь пленный казак-повстанец. Ни к одному из них с той поры он не относился со снисхождением. Голубыми и холодными, как лёд, глазами смотрел на станичника, спрашивал: "Поборолся с Советской властью? " – и, не дожидаясь ответа, не глядя на мертвеющее лицо пленного, рубил. Рубил безжалостно! И не только рубил, но и "красного кочета" пускал под крыши куреней в брошенных повстанческих хуторах. И когда, ломая плетни горящих базов, на проулки с рёвом выбегали обезумевшие от страха быки и коровы, Мишка в упор расстреливал их из винтовки» [10, с. 358–359]. Шолохов также сообщает, что «в этот же день он с тремя товарищами выжег дворов полтораста (!!! – Ю.П.) в станице Каргинской» [10, c. 359], а в родном хуторе Кошевого первой жертвой его стал дед Гришака, а затем «доблестный большевик» сжёг восемь домов.
Ведя речь о расказачивании в «Тихом Доне» нужно обязательно говорить о том, что осталось за романным повествованием. Из известного письма Шолохова Горькому от 6 июня 1931 года следует, что автор эпопеи, по понятным причинам, не сказал всей правды о событиях, вызвавших Верхнедонское восстание. Это письмо, приводимое всеми шолоховедами, естественно, цитирует и Прилепин. Шолохов называет факты, которые «сознательно опустил» в романе и которые стали «непосредственной причиной восстания»: «бессудный расстрел в Мигулинской станице 62 казаков-стариков» и расстрел более 400 человек в станицах Казанской и Шумилинской [7, c. 116–117].
Не упоминается в «Тихом Доне» и о других преступлениях-зверствах большевиков, о которых говорит Филипп Миронов и в своих письмах к Ленину, и в воззваниях к красному казачеству. Документы, приводимые Лосевым, дают представление о геноцидном масштабе катастрофы расказачивания. В очередной раз процитируем Миронова, чья правда никак не вписывается в мифологию необольшевика Захара Прилепина.
«Коммунисты вызвали своими злодеяниями на Дону поголовное восстание и гонят теперь русский народ на поправление своей злой ошибки. Кровь, проливаемая теперь на Южном фронте, – это кровь напрасная и лишняя, и проливается она под дикий сатанинский хохот новых вандалов, воскресивших своим злодейством времена средневековья и инквизиции.
Например: в станице Качалинской 2-го Донского округа коммунисты, пытая перебежавшего с кадетской стороны 22-летнего казака, ставили его босыми ногами на раскалённую сковороду, причём они ещё и били по оголённым ногам палками.
В станице Боковской из числа 62 человек невинно расстрелянных казаков есть расстрелянный за то, что не дал спичек комиссару Горохову.
В станице Морозовской ревком зарезал 67 человек. Эти злодеи приводили людей в сарай и здесь, пьяные, изощрялись над людьми в искусстве ударов шашкою и кинжалом. <…>
В хуторе Сетраковском Мигулинской станицы в силу приказа по экспедиционному корпусу об истреблении казачества во время митинга убито безоружных 400 человек.
В силу приказа о красном терроре на Дону расстреляны десятки тысяч безоружных людей.
Беззаконным реквизициям и конфискациям счёт нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств.
Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями.
Дон онемел от ужаса» [1, с. 348–349];
«Уничтожение казачества стало неопровержимым фактом, как только Дон стал советским» [1, с. 339];
«Вся деятельность коммунистической партии, возглавляемой Вами, направлена на истребление казачества, на истребление человечества вообще...» [1, с. 340].
Из известных нам работ шолохофилов лишь один Сергей Семанов в уже называемой главе из книги «В мире "Тихого Дона"» привёл факты (но не сделал из них очевидные выводы), которые передают трагедию расказачивания сущностно и масштабно. По подсчётам исследователя, из упоминаемых в романе жителей хутора Татарского в 1912–1922 гг. умерли насильственной смертью 27,6 процента [8, с. 187]. При этом в годы Гражданской войны погибло в 4,5 раза больше, чем в Первую мировую [8, с. 276]. Думаем, неслучайно страницей ранее Семанов приводит сведения о тамбовском селе Никольское, где «в русско-японскую войну погиб один, в Первую мировую – пятьдесят, а за время Гражданской войны – пятьсот» [8, с. 185]. То есть соотношение жертв Первой мировой и Гражданской войн ещё большее, чем в хуторе Татарском, – 1/10. И мы понимаем, что эти смерти вызваны в первую очередь расказачиванием на Дону и подавлением Антоновского восстания в Тамбовской губернии.
Итак, современные исследователи «Тихого Дона» должны полностью восстановить трагедию расказачивания. К сожалению, до сих пор это не сделано. Давно пора сказать, что расказачивание – это политика государственной власти, партии большевиков. Книга же Прилепина «Шолохов. Незаконный» реанимирует советский миф о расказачивании – примитивную ложь о геноциде казачьей части русского народа.
Использованные источники:
1. Лосев, Е. Миронов. – Москва : Молодая гвардия, 1991. – 430 [2] с.
2. Павлов, Ю. Заметки о нескольких сюжетах в книге Прилепина «Есенин: обещая встречу впереди» // Родная Кубань. – 2020.
3. Петелин, В. Жизнь Шолохова. Трагедия русского гения. – Москва : Центрполиграф, 2002. – 895 с.
4. Петелин, В. Михаил Александрович Шолохов. Энциклопедия. – Москва : Алгоритм, 2011. – 960 с.
5. Письмо ЦК РКП об отношении к казачеству. 24 января 1919 г. // Документы XX века.
6. Прийма, К. С веком наравне: Статьи о творчестве М.А. Шолохова. – Ростов, 1981. – 244 с.
7. Прилепин, З. Шолохов. Незаконный. – Москва : Молодая гвардия, 2023. – 1087 [1] c.
8. Семанов, С. В мире «Тихого Дона». – Москва : Современник, 1987. – 253 с.
9. Семанов, С. «Тихий Дон»: «белые пятна». Подлинная история главной книги XX века. – Москва : Яуза, ЭКСМО, 2006. – 416 с.
10. Шолохов, М. Тихий Дон. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 3. Тихий Дон : роман в 4 кн. – Москва : Худож. лит., 1985. – 368 с.
Источник: журнал «Родная Кубань»