Иван Грозный советуется с митр. Макарием.
Царственная книга.

Полемика с Владимиром Мединским

Редакция «Суждений» считает своим долгом упредить авторские утверждения тем замечанием, что не разделяет высказанных в тексте мнений Н. Карамзина, А. Курбского, М. Князева и других упомянутых, оставляя все высказанные суждения на совести названных (и неназванных) акторов. Пользуясь случаем, редакция напоминает, что на затронутую в статье тему ещё в 1999 году высказался Вадим Кожинов: «В нашей истории существует порой совершенно потрясающие мифы. Вот, например, что Иван Грозный был чудовищным палачом, который уничтожил гигантское количество людей. Достаточно просто заглянуть в элементарную историю его современников во Франции, Испании, Англии, чтобы обнаружить, что при королях, которые правили одновременно с Грозным, было уничтожено в сто раз больше людей, чем в России…» Для нас очевидно, что тезис В. Кожинова гораздо убедительней защищает царя от клеветы, чем ёрзанье по вторичным текстам. Однако ж если есть некое суждение, то пусть наши читатели его услышат.

+ + +

В «Комсомольской правде» от 6-13 октября 2016 г. появились отрывки из «гениальной» диссертации Владимира Мединского. Понятное дело, публикуемый текст не мог появиться в газете из воздуха; его мог предоставить газете только сам автор. Эта публикация содержит главу «Ложь об Иване Грозном». У меня глаза на лоб вылезли от многих сентенций Мединского, которые нуждаются в детальном разборе. Мединский пытается оправдать царя – дескать, никаким «грозным» он не был, царя оболгали – особенно иностранцы, и ложь эта держится уже сколько веков. И тут на небосвод российской исторической науки явился Мединский и разбросал все «мифы» о царе по сторонам. Так ли это?

Помощником мне будет Н. Карамзин. Цитаты приводятся по сжатому изданию его «Истории государства Российского» (М., Правда, 1987; тираж 2 млн экз.) Это т. н. «макулатурное» издание – оно было доступно всем (читал ли его Мединский?)

1. ПИМЕН

В статье  Мединский пишет: «Недостоверным выглядит и рассказ Шлихтинга о наказании новгородского епископа. Его якобы женили на кобыле и дали в руки лиру».

«Ни в одном источнике нет данных о таком наказании новгородского архиепископа, который в русской церкви был вторым по значимости после митрополита [Московского]», – отмечает Мединский.

В отрывке отсутствует исторический контекст; не зная его, обычный читатель даже не поймёт, о чём идёт речь. Как имя архиепископа? За что он был наказан? И когда? О чём же министр рассказывает?

Этот отрывок рассказывает об архиепископе Новгорода Пимене (?-1571), которого бросили в заточение в 1570 г. во время разорения Новгорода Иваном Грозным. Карамзин рассказывает, как Грозный обошёлся с Пименом:

Прибыв в Новгород, 6 января царь заявил Пимену, что он «отныне» «враг Церкви и Св. Софии», «хищный волк» (с. 592). Оскорбления связаны с тем, что царь получил донос об «измене» – Пимен-де хотел «предаться» Сигизмунду Августу – он участвовал в заговоре с целью «Новгород и Псков отдати литовскому королю». Затем архиепископа схватили, как и его слуг, и «ограбили палаты, кельи» (с. 592), «взяли ризную казну, сосуды, иконы» (там же).

Затем в Новгороде Иван с сыном судили [за «измену»] «от пятисот до тысячи новгородцев, били их, мучили, жгли». Убийства продолжались пять недель и «заключились грабежом общим… [царь] взял казны церковные и монастырские» (с. 592).

Затем, уже 12 февраля, в Великий пост, гнев царя «угас». «Ещё судьба архиепископа не решилась: его посадили на белую кобылу, в худой одежде, с волынкою, с бубном в руках, как шута или скомороха, водили из улицы в улицу» (с. 593), затем отвезли в Москву. Карамзин сообщает также, что в Новгороде тогда «изгибло» «не менее 60 тысяч» (с. 593).

Архиепископа Пимена и знатных новгородцев держали в Александровской слободе «около пяти месяцев» (с. 594): «производилось следствие», «собирались доносы» (с. 595), «всех обвиняемых пытали» (с. 596); 25 июля в Китай-городе «поставили 18 виселиц» (с. 596), привели туда «300 или более» узников (180 даровали жизнь) (с. 596).

Мединский хочет сказать, что в «источниках» нет данных о «таком» или ином наказании… Наказание было намного хуже, фигурировала и кобыла, как и унижения («как шут»), и музыкальные инструменты (хотя и не лира, на что министр указывает – а указывает он ещё на отсутствие лир «в качестве музыкальных инструментов» в России). Как мы видим из прочитанного, Пимен из Новгорода подвергся более изощрённому наказанию, чем поездка на жене-кобыле. Мединский вообще знает об этом? Хотелось бы спросить Мединского, можно ли считать многотомник Карамзина источником, или это «бред сивой кобылы»? Откуда Карамзин брал сведения?? Он мог черпать сведения только из летописей или книг иностранцев о Московии, которые Мединский усиленно и критикует как средневековую «клевету». Сам Карамзин усиленно ссылается на летописи.

Есть ещё один способ поискать «отсутствующие» сведения в источниках – надо просмотреть все летописи за 1570 г. – по Новгороду и по царю. Мединский даже на возможность такого труда (непосильного для любого агитатора – надо долго сидеть в архивах, читать средневековую вязь, или искать изданные по летописям книги – помнится, АН СССР этим когда-то занималась) не указывает.

Невозможность такого унижения/наказания в предложении Мединского подчёркивается и даже эмфатически усиливается: [т. к.] архиепископ «был вторым в русской церкви после митрополита». Князь Андрей Курбский  в «Истории о великом князе Московском» писал, что Пимен был казнён царём. На с. 598 Карамзин пишет, что Пимена ещё лишили сана архиепископского…

Церковь Иван Грозный не уважал – как мы читали, церковь Грозный в Новгороде грабил люто. А с митрополитом Московским Филиппом Колычёвым (1507-1569) [первым по значимости] царь поступил так:

«… царь не забыл сего сверженного им митрополита и послал к нему…. Малюту Скуратова… гнусный Скуратов задушил святого мужа» (с. 590), а после «суда в Москве» над новгородцами и их единомышленниками в «измене» убил десять Колычёвых (с. 599). [«…гнев тирана, падая на целые семейства, губил… часто и всех родственников мнимого преступника» (с. 599).]

В «Рассказах по истории русской церкви» М. В. Толстого в книге «История русской церкви» (М., 2009) говорится, что Филипп – «первое лицо в церкви» – обвинял царя в грабежах и убийствах (ещё в 1568 г.) Во время литургии 8 ноября (того года), которую служил митрополии Филипп, «опричники бросились в алтарь, сорвали со святителя облачение, одели в рубище, вытолкали из храма» и увезли его в заточение в Богоявленский монастырь, «осыпая его бранью и побоями» (с. 457). Несколько дней он провёл «в смрадной келье, окованный цепями, с тяжёлою колодкою на шее, лишённый хлеба. Сюда Иоанн прислал ему голову любимого племянника» (там же). Митрополит провёл в заточении около года. В декабре 1569 г. царь двинулся в Новгород. Тогда Скуратов и убил Филиппа (23.12.1569). Как писал Толстой, он «один только мученик за правду» (с. 458) среди иерархов РЦ.

+ + +

Итак, в одном предложении у министра-«историка» содержится ложь четыре раза: «о наказании» (были ещё пытки и казнь!), об «источниках», о роли церкви – первых лиц царь якобы не трогал и пылинки с них сдувал, и о митрополите Москвы. Недостаток «историка» Мединского – отсутствие исторического контекста в статье; он разоблачает какие-то мелкие  сведения «о лире» с потолка, «забывая» общую картину зверств в Новгороде. Или Мединский намеренно вводит читателей в заблуждение – ему кажется, что его тезисы необычайно «яркие», просто «исторические сенсации»? Зачем россиянам – которые действительно весьма далеки от российской средневековой истории – так «пудрить мозги»?

[Кстати, учебник «История России» А. С. Орлова и др. (М., «Проспект», 2008) под эгидой МГУ (истфак) «для студентов вузов» сообщает: «Особенно жестокие казни (около 200 человек) прошли в Москве 25 июля 1570 г. В самом Новгороде погром длился шесть недель, лютой смертью погибли тысячи его жителей, были разграблены дома, церкви» (с. 125). Карамзин ссылается на летописца, который сообщает, что падение Великого Новгорода продолжалось около шести недель (с. 592).]

Как мы видим, только вокруг одной фразы Мединского можно развернуть целую историческую баталию.

Министр упоминает, что читал летописи и хронографы – надо понимать, для сверки данных из иноземных книг? Метод верный. Но – в газете, как минимум, – у него отсутствуют ссылки на «источники», на которые он столь туманно ссылается. Всем историкам известно: каждое утверждение должно быть подкреплено ссылками. Только случай с кобылой и Пименом излагается сразу у нескольких авторов, и Мединский об этом не упоминает. Это честно? Стыдно сказать, но министр беззастенчиво врёт.

У историка должно быть так: надо сопоставлять. Есть данные (для Мединского они однозначно «лживые» – как и заявлено в заголовке) – верные, неверные или искажённые («глухой телефон»). На этом примере видно: данные искажены А. Шлихтингом, но совпадают многие детали: кобыла при унижении как таковая всё же была, русский бубен превращается в западноевропейскую «лиру». О совпадениях – как раз-таки министру невыгодных – он не пишет ни слова.

Историк это и должен сообщать: в летописи/хронографе или у того или иного историографа (отечественным историкам важны Карамзин, С. Соловьёв, В. Ключевский, а то и В. Татищев – это каждому ежу понятно; есть также специалисты по Ивану Грозному) сообщено так, а не так, как подаёт иностранец. Министр не углубляется в «дебри» исторического познания и (вполне сознательно?) искажает историческую действительность. Зачем только? Ради «агитпропа», ради тщеславия?

 

2. ЖЕНЩИНЫ

Мединский пишет: «…подробно описаны издевательства царя Ивана над женщинами. Они, несомненно, должны были свидетельствовать о его особой жестокости и злобном нраве». «Но [Мединского] одна деталь заставляет усомниться в правдивости этого повествования» (именно: «женщин якобы носили на носилках. Такого передвижения на Руси никогда не было. Женщины ездили либо верхом на лошадях, либо в повозках»).

Смысл этой тирады для читателя заключается в том, что Шлихтинг не правдив, следовательно царь над женщинами не издевался. Шлихтинг не правдив, он хочет изобразить (очернить? оклеветать?) жестокость и злобность Ивана Грозного. Так издевался ли над женщинами (которые ездили на Руси верхом) «не злой» оклеветанный иностранцами царь или нет?

Вот как поступал, согласно Карамзину, царь Иван:

С. 597 – он «хотел мучить» «15-летнюю дочь» жены Фуникова, «которая стенала и вопила» (но отдал её сыну);

С. 598 – «Жёны избиенных [в Москве после Новгорода] дворян, числом 80, были утоплены в реке»;

С. 599 – опричники «обесчестили [женщину], повесили перед глазами мужа» (чиновника мясоеда Вислого);

С. 588 – служанок Евдокии (родом княжны Одоевской, супруги князя Владимира Александровича Старицкого (двоюродного брата царя), которая отравилась перед глазами Ивана Грозного вместе с мужем и сыновьями, «Иоанн велел обнажить» и «расстрелять».

А вот что пишет об Иване Грозном дореволюционный писатель Кондратий Биркин в книге «Временщики и фавориты» (СПб, 1871) (цитируется по изданию: М., Автор, 1992):

Пятая жена царя княжна Мария Ивановна Долгорукая – «Грозный утопил её на другой же день» [после свадьбы] в реке Сер – «в колымаге плотно запертой», как сказано в летописи, «и запряжённой ярыми конями» (с. 21).

Восьмая жена царя Василиса Мелентьева «убита по повелению Грозного» (с. 22), хотя драматург Островский писал, что «этого не было» – её постригли в монастырь (с. 23). Смотрите, какие разночтения. Ни один историк ни в 19 в., ни сейчас не знает точно, что происходило в 16 в. – только Мединский откуда-то знает истину о далёких временах, будто он там стоял и всё видел.

Что же касается обыкновенного для женщин в Московии 16 в. передвижения верхом на лошадях, замечу: это было время жёсткого «Домостроя». Мы все помним, что верхом было обычно ездить императрице Елизавете, дочери Петра: она делала это в мужских штанах. Штанов в 16 в. женщины не надевали. А в сарафанах и рубахах до пола разве возможно ездить верхом??? Мединский что-то очень сильно путает. Кто слышал о такой обыкновенной в 16 в. езде верхом у женщин? Надо полагать, это было повсеместно и привычно.

 

3. ГРАБЕЖИ

Мединский рассказывает: Флетчер утверждал, что у русского народа «беспрестанно отнимают… деньги». «По его мнению, царям удавалось держать в подчинении дворянство и народ только с помощью 80-тысячного войска, получавшего жалование и возможность безнаказанно всех грабить и обижать». А по мнению Мединского это не так? При Иване Грозном никого не грабили?

Не очевидно ли Мединскому, что речь идёт об опричнине (это слово он даже не употребляет в газетной публикации) – пусть её число и завышено (Карамзин пишет о 6000 человек «первоначально» – с. 584)?

Слово Карамзину: «хищные воины ломились в палаты и кладовые»; «толпы злодеев» (в Новгороде) (с. 592); Иоанн надеялся на «усердие своих разбойников» (с. 585), которые «метут Россию» (с. 585). Царь «дал им [опричникам] не только земли, но и дома, всю движимую собственность старых владельцев (числом 12.000)» (с. 584). Это ли не грабёж? Карамзин называет опричников «кромешниками» и извергами «тьмы кромешной» (с. 585).

Иван Грозный, кстати, велел духовенству не вступаться за опальных.

Для любого уголовного дела нужны потерпевшие. Карамзин перечисляет жертв разбоя (такая статья есть и в УК РФ) Ивана Грозного: князь Александр Владимирович Горбатый-Шуйский, «потомок св. Владимира» (участник завоевания Казани), «ума глубокого», Головнин, князь Иван Сухой-Кашин, князь Пётр Горенский (их казнили в один день, как и шурина Горбатого Петра Ховрина), князь Дмитрий Шевырёв (посажен на кол), а также князь Серебряный и князь Михаил Воротынский. Двух бояр, князя Ивана Куракина и Дмитрия Немого, постригли, «у многих дворян и детей боярских отобрали имения» (с. 583). «Сей государь был тиран», – восклицает Карамзин (с. 584).

Главе «земщины» князю И. Ф. Мстиславскому во двор (через ограду) подбросили отрезанную голову племянника. У Михалковых опричники отобрали пару сёл. Интересно, что думает знакомый Мединского Н. С. Михалков: были ли грабежи при Иване Грозном на Руси или нет, как утверждает Мединский?

Был суров царь и со своими опричными соколами. Так, его фаворит Федька Басманный был убит (после того, как зарезал своего отца). Опричника Кашкарова (из татар) зашили в медведя (об этом Карамзин тоже пишет). [Я был знаком с потомком рода Кашкаровых Ю. Кашкаровым, который был главным редактором эмигрантского «Нового Журнала» в Нью-Йорке в 1990-94 гг. В СССР он был редактором «Эстетики» А. Ф. Лосева; в 1992 г. я ездил с ним на дачу Азы Тахо-Годи…]

IX том «Истории» Карамзина, посвящённый Ивану Грозному, вышел в 1820 г. В комментариях к этому изданию пишут (автор Г. П. Макогоненко): «Карамзин хотел быть честным до конца» (с. 756). За это в кругу великого князя – будущего Николая I – официального историографа двора именовали «негодяем, без которого народ не догадался бы, что между царями есть тирания» (свидетельство декабриста Н. И. Лорера).

Как пишут в комментариях далее, «после выхода IX тома «Истории» Карамзина моральная реабилитация Ивана Грозного стало делом малоуспешным», но Мединский, будучи ума всё же неглубокого, именно этим и занимается. Первым в российской истории критиковать и называть Ивана Грозного тираном начал никто иной, как Михаил Ломоносов. Именно им Мединский и бросает перчатку, а «Комсомольская правда» тиражирует этот бред, обманывая читательскую аудиторию. Надо полагать, Карамзин [происхождения не русского: «кара мурза» он] и Ломоносов тоже «клеветники России»? Только Мединский знает, что в средние века на Руси была тишь да гладь да божья благодать, и никаких тиранов в Москве не водилось. Это и есть его «научное» открытие.

В Большой российской энциклопедии, кстати, опричнина рассматривается как период в истории России, когда «функционирование самодержавной власти приняло форму террористической деспотии». Это идёт вразрез с «концепцией» Мединского. Кто же лжёт: министр или официальная Энциклопедия РФ?

 

4. УБИЙСТВО СЫНА

Мединский пишет: «Флетчер повторил распространённую в Европе версию, что царевич Иван был убит отцом в припадке бешенства». Эта «версия» была распространена и в России: см. всех российских историков (которых Мединский себя невербально противопоставляет, их игнорируя и не вспоминая). Репин тоже «поверил» иностранцам и Карамзину? «Версия» вообще любимое слово Мединского (оно как бы намёк на ложь).

Мединский: «Орудием… якобы стал острая палка, вонзённая в висок.  По другим источникам [каким?], известно, что… размолвка произошла 9 ноября. После неё царевич заболел [надо же] и умер 19 ноября. Это говорит о том, что удар Ивана Грозного, если он был на самом деле [министр сомневается, что это было], не являлся смертельным. К тому же вообще вызывает сомнение, что Иван Грозный, страдавший от отложения солей… был способен нанести смертельный удар сыну».

Итак, орудие. Карамзин рассказывает, что после того как Иван Грозный заставил выпить «чашу крепкого мёда» Молчана Митькова, а тот обвинил царя в убийствах «христиан правоверных», «Иоанн вонзил в него свой острый жезл» (и Митьков умер) (с. 601). В 1570 г. князя Ивана Шаховского «царь убил из собственных рук булавою» (тяжёлой она, видимо, не была). В том же 1570 г. в Москве, уже после Новгорода, «сам Иоанн, сидя на коне, пронзил копьём одного старца» (с. 597).

Ивану Грозному было тогда около 45 лет, и тяжело поднимать жезлы ему вряд ли было «из-за отложения солей». К тому же, метать копья или булавы в людей было для него привычно.

Напомним, что в сыне царь «готовил России второго себя» (с. 617); сын принимал участие в походах и казнях – т. е. он был такой же изверг.

Карамзин пишет, что после обвинения сына «мятежником», который «вместе с боярами хочет свергнуть» его с престола, в присутствии  Бориса Годунова «царь дал ему несколько ран острым жезлом своим» (т. е. Годунову), который хотел удержать руку царя, «и сильно ударил им царевича в голову» (с. 618). Царевич «жил четыре дня и скончался 19 ноября….» (там же) – у Мединского 10 дней.

Современный комментарий (Макогоненко) к книге Карамзина пишет: «Иван Грозный убил сына при иных обстоятельствах. Однажды царь зашёл в  покои сына и увидел его беременную жену одетой не по уставу: было жарко и она вместо трёх рубах надела только одну. Царь стал бить невестку, а сын – её защищать. Тогда Иван Грозный и нанёс смертельный удар по голове» (с. 757). [Видите, какой «Домострой» – средневековый дресс-код женщины нарушать нельзя было. Как же в трёх рубахах и прочих сарафанах до пят женщины перемещались верхом на лошадях?] В «Кратком российском летописце» М. В. Ломоносов и А. И. Богданов тоже сообщается об избитии царевича отцом «в крутом гневе», что «было смерти его причиной» (с. 756).

У Мединского нарушены логические связи. Он считает, что царь был не способен нанести смертельный удар, а просто удар?  [Царь, как мы прочитали, бил всех направо и налево.] Если удара не было, то царевич умер «от болезни». «От болезни» умерли и Пётр III, и Павел I («инсульт»). Как это вообще обычно в России говорить, что кто-то «упал», когда его избили, «заболел», когда убили. А ведь убили, похоже, и Сталина (сам Крючков в «АиФ» признал присутствие яда в желудке Сталина), и Суслова...

Мединский отрицает, что царевич был убит (как «клевещут» иностранцы – только ли они?) отцом: он «заболел» после «размолвки». И царь его не ударял. «Сам» умер… Причём известно две версии размолвки – почему же такой «крупный» историк, как Мединский (предавший забвению всех русских историков до него), их не вспоминает? Может быть, потому что их не знает?

Биркин приводит и третью версию. На с. 23 своей книги он упоминает неоднократные ссоры царя со старшим сыном: «частые браки царя… казались даже опасными его первенству… и мысль, что новая семья может изменить порядок престолонаследия...» не давала покоя царевичу. «В ноябре 1581 г. у отца с сыном произошло довольно крупное объяснение; забылся царевич, не стерпел царь и пустил в него ножом или ударил его своим остроконечным своим посохом, но так или иначе – царевич Иван пал мёртвый»

 

5. ВОЙНА С МЕДИНСКИМ

В «Московском комсомольце» от 23 марта 2017 г. было опубликовано интервью Павла Гусева с Мединским. Гусев спрашивает Мединского: «Сложно не коснуться вопроса о диссертации. Учёные не успокоятся…» Мединский отвечает:

– Какие учёные? Фронтменом кампании по разоблачению являет себя некий безработный активист «Диссернета», юноша, коему явно нечем заняться. Впрочем, он сам признался (в интервью радио «Свобода»), что его борьба с Мединским носит характер семейной вендетты. Поскольку, когда отец Мединского-де на танке въезжал в Чехословакию в 1968-м, дед моего ненавистника, известный, кстати, диссидент, в этот момент протестовал на Красной площади. И как его дед идеологически боролся с моим отцом, так теперь он сам борется со мной. Как видите, речь не совсем о науке. Мне добавить к этому нечего.

Как мы видим, Мединский товарищ агрессивный. В чём он прав, так это в том, что в те годы в печати никакой исторической критики тезисов Мединского действительно никакие ученее не предприняли – наподобие того, что представлено выше… Поэтому никто «слона» фальсификации в обществе и не приметил. Возможно, Мединский и меня запишет в «ненавистники», но я с ним не знаком. Более того, я почти его ровесник: он – 1970 г., я 1972 г. р. (хотя это ничего особо не значит). Я не юноша; но мне тоже «нечем заняться».

18 октября 2017 г. «МК» напечатал заметку, что диссертацию Мединского призывают признать «антинаучной» [позже, как известно, именно этого и не произошло]. Это и есть главное в этой истории, а не «плагиат» (у кого списывать-то было Мединскому – не у Карамзина же).

Газета также написала: «…несколько членов совета ВАК поведали общественности, что не помнят, чтобы в 2011 году к ним на экспертизу поступала работа Мединского. Один из бывших членов совета – Виктория Уколова, рассказала, что сначала обсуждение диссертации было решено отложить, а потом оно так и не состоялось, тем не менее докторская степень министру культуры была присуждена».

На сайте «МК» от 17 октября 2017 г. написано: «…нынешний состав Экспертного совета ВАКа признал работу Мединского ненаучной и выявил в ней множество фактических ошибок, а также незнание автором исследуемых источников (работа Мединского была посвящена разоблачению «клеветнических» свидетельств иностранцев о средневековой Руси)». Разбор конкретных ошибок Мединского – самое существенное, что можно было бы предпринять, но ничего подобного нигде не было напечатано в те годы – ни до, ни после.

21 октября 2017 г. та же газета сообщила, что «…Экспертный совет ВАК по истории счёл диссертацию Мединского ненаучной и содержащей грубые фактические и методологические ошибки». Но Мединского оставили доктором наук.

25 октября 2017 г. «МК» сообщил, что возмущение по поводу Мединского «выразил совет по науке при Минобре и 60 академиков и членов-корреспондентов РАН из клуба ‘1 июля’». Заместитель министра образования Григорий Трубников «призвал не обращать внимания на провокации со стороны СМИ и не совсем профессионального сообществ». Академик Чубарьян «привёл в пример работы Ломоносова, в которых тоже можно было бы найти ошибки». Газета ёрничает: «Странно, что в поисках истины Трубников не копнул ещё дальше и не сравнил министра культуры, например, с Галилеем, которого уличала в ошибках католическая церковь».

А разбор исторических ошибок Мединского с того времени нигде так и не был напечатан. Так у нас появился ещё одни лжеучёный вроде Лысенко – только в истории.

Мстислав Князев

Москва