На илл.: Владимир Ильич Ленин (Ульянов, 1870–1924) — советский политический и государственный деятель, революционер, создатель партии большевиков, один из организаторов и руководителей Октябрьской революции 1917 года.

Тристан Тцара, читая стихи лысоватому картавому эмигранту за кружкой пива в кафе, не представлял, как его слушатель-собеседник перевернёт мир.

Советский Союз был религиозной страной – с низвергнутой религией, с колокольным звоном, свернувшимся в два дня: Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой – абсолютно религиозное настроение, двигающее песней, известной всем в Стране советов.

Ленин был богом.

Стремился ли он к этому?

Был ли жесток?

Тайны Ленина остаются тайнами: и какие бы факты не выплывали в реальность, они не проясняют ничего, ничего.

Однозначно: он громоздил перемены не только ради собственного блага, удовлетворения властолюбия и прочего; он ориентировался на улучшения жизни людей, сам будучи противоречивым до предела.

 Он писал постоянно – вплоть до инструкций, как надо держать ружьё.

Он получил одну из самых громких слав в мире: невероятную, грандиозную…

Он решал жёстко.

Он видел новые смыслы и умел их реализовывать.

Он текуч, как Протей – и такой, и такой…

Адепт революции, рыцарь её неистовый…

***

Он писал округло и деловито, литыми, сильными фразами; он писал красиво, собрано, лапидарно…

 Он всегда к месту использовал примеры, и, почитая Тютчева, стремился к глобальным обобщениям, если речь шла о философском космосе; он писал яростно – кипел, спорил, доказывал, внушал…

 В некогда каноническом, а после ниспровергаемом труде «Материализм и эмпириокритицизм» поражает плавная последовательность, с которой Ленин, используя философию Маркса и Энгельса, выстраивает собственную систему, критикуя попутно (опять же точно, ничего попусту, всё для дела) тех, кто – по его мнению – не вписывается в его философическую конструкцию.

 Охаянная многажды «Партийная организация и партийная литература» не столь одиозна на самом деле – просто когда-то навязла в зубах; и, как показывает практика, предложенная Лениным организация, куда лучше нынешней – рыночно-тусовочной.

 Он выстраивал свои статьи и книги с убеждённостью, подтверждавшейся неустанной работы мысли – расходившейся во многих направлениях; и заражал своими идеями; он писал о хозяйстве так, будто это была поэтическая отрасль человеческой деятельности.

 Когда-то Ленин по праву именовал себя «литератором», ибо книги его – помимо всего прочего – ещё и интересная литература.

***

Надежда Крупская, превращённая последними десятилетиями российской смуты в одиозную фигуру, была выдающимся педагогом-марксистом, чьи сочинения базировались на благородном порыве возвышения человеческих душ.

 Она понимала, что цель истории – постепенный подъём… когда не всех, то многих: к свету знания, чтения, развитого вкуса; она не понимала, почему Дон Кихот и Толстой должны быть доступны только привилегированным классам, и почему только они претендуют на жизнь светлую, чистую, яркую…

 Статьи общепедагогического характера составляют несколько томов из сочинений Н. Крупской, за ними идут речи, письма.

А речи её были художественно организованы, и врывались в пространство требованиями новых смыслов: требованиями, каким нельзя было противостоять, но стоило прислушиваться, - ради умных и светлых изменений в жизни.

 Разумеется, и работы и выступления Крупской связаны с эпохой, переплетены с нею тысячью нитей; но педагогика и подразумевает работу в данности – таковую, что ведёт к улучшенному будущему.

 Конечно, Крупская верила в перспективу: больше того – она воплощалась на глазах; и перспектива общественного развития была тесно связана именно с идеями и мыслями Крупской.

 А мысли её варьировались, усложнялись, предлагали новые оттенки грядущих действий…

 Работа просвещения, развёрнутая в советской стране, была беспрецедентна – и заслуги Надежды Крупской – если быть объективным, и отказаться от шор любых предвзятостей – едва ли можно переоценить.

***

   Если всю поэтическую продукцию, посвящённую Ленину и славословящую его, сложить в колонну, то поднимется она много выше… Александрийского столпа.

 Мощные ритмы и яростная правда, неистовая ложь и посредственная лубочность совмещаются в недрах этой колонны.

 Была сила одноимённой поэмы Маяковского – поэмы, где традиционной лестницей грохоча, поэт утверждал будущую каноничность образа.

 Приобретение литературы было достаточно условным: поэма не относилась к вершинным вещам Маяковского, но и не отступала от поэтического величия горлана-главаря.

 Крепко данный Пастернаком образ врезался в сознание мощно и выпукло, не поспоришь.

 Сейчас интереснее не произведения, льющие фантастический елей, как «Ленин» Тихонова (увы, в этом произведение не было ничего от блеска Тихонова раннего), а упоминания, вкраплённые в текст: так, персонаж «Улялаевщины» Гай, читая Ленина, споря с ним, точно через себя показывает меру важности ленинского образа.

…или рабочий из стихотворения Слуцкого, что, читая, «…в Ленина ходил, как в клуб…» - вдруг и сам становится крупнее от Ленина, ярче.

 Учитывая грандиозность фигуры, и литература о нём должна бы стать таковой; не став, тем не менее, породила ряд ярких произведений, или фрагментов в них.

***

Она написана кругло и густо: пресловутая ленинская статья, когда-то вызывавшая такие страсти: причём ниспровержение господствовало среди них…

 Разумеется, «Партийная организация и партийная литература» рассматривает литературную реальность под определённым углом; конечно, партийный угол подразумевает некоторую однобокость, и, вместе свидетельствует о мере необходимых перемен…

 Конечно, советская литература, так мощно обогатившая реальность,  была связана с ленинской статьёй весьма условно, но…

 «Но» будут многочисленны…

Неужели нынешнее бытование литературы организовано лучше, нежели в СССР?

Неужели тусовочная организация оного процесса, низведшего его на уровень бесконечных игрищ и премиальных фортелей, чем-то превосходит советский вариант?

Ведь именно во многом благодаря тусовочности литература полностью потеряла своё значения и звучание: ныне любой литературный спор напоминает склоку кумушек у покосившегося домика провинциальной окраины: настолько никому, кроме этих самых кумушек, неинтересен…

 Ведь в ленинской статье были острые и интересные мысли, связанные именно с насущностью литературы (которая всего несколько десятилетий назад воспринималась, как самосознание народа); и к ним стоило бы прислушаться сегодняшним государственным мужам, приравнявшим литературу к филателии, или разведению кактусов.

 Так, что стоит перечитать ленинскую статью, и юбилейную дату оной вовсе не следует считать пустяком…