На илл.: Игорь Васильевич Курчатов (8 января 1903 или 30 декабря 1902 — 7 февраля 1960) — советский физик, «отец» советской атомной бомбы.
Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960) родился в поселке Симский завод Уфимской губернии, который входил в состав огромной горнозаводской дачи. Лес подступал к поселку со всех сторон, а на горизонте темнели горы.
Отец, Василий Алексеевич, был в то время помощником лесничего, а позднее работал землемером-устроителем. Мать, Мария Васильевна (урожденная Остроумова), до замужества была учительницей в церковно-приходской школе.
Игорь был вторым ребенком в семье, сестра Антонина была на пять лет старше, в 1905 году родился Борис, ставший позднее сподвижником старшего брата.
Чтобы обеспечить детям среднее образование, Василий Алексеевич Курчатов с семьей переезжает в 1908 году в г. Симбирск (ныне Ульяновск), где в 1911 году Игорь Курчатов поступает в казенную гимназию. В 1912 году в связи с болезнью дочери В.А. Курчатов с семьей переезжает в Крым, в г. Симферополь.
Здесь Игорь и Борис впервые увидели паровые молотилки богатых немцев-колонистов. Они крутились возле машин с утра до вечера, мечтая поработать на них. Как-то ребятам доверили обслуживать паровик и запах дыма и горячего масла, колебание почвы в такт ходу машины надолго запомнились братьям. Также, как и первая встреча с морем в 1912 году в Алуште.
В 1920 году Игорь Курчатов получает среднее образование, окончив с золотой медалью симферопольскую казенную гимназию. Учился он легко, но еще будучи гимназистом, старался хоть как-нибудь заработать, помочь семье. Сначала пытался заняться репетиторством, а потом пошел в мундштучную мастерскую, вскоре овладев секретами «производства»: обрезки вишневого дерева, груши, яблони, шиповника в его руках превращались в изящные мундштуки. Освоил он и слесарное дело, вполне сознательно готовя себя к инженерной деятельности, изучая в свободное время аналитическую геометрию, решая математические задачи. В ту пору Курчатов-гимназист смог купить только одну книгу, чтобы всегда иметь ее при себе: «Успехи современной техники» итальянского профессора Корбино. В том же 1920 году Курчатов поступает в Крымский университет на математическое отделение.
Весной 1923 года Игорь Васильевич сдает экзамены за третий и в течение летнего периода самостоятельно подготавливает программу четвертого курса факультета. Выполнив в течение того же года дипломную работу по теории гравитационного элемента, он досрочно заканчивает университет.
Игорь Васильевич начинает свою работу в Ленинграде под непосредственным руководством академика А.Ф. Иоффе, который в конце 1929 года поручает И.В. Курчатову и П.П. Кобеко разобраться в явлении аномально высокой диэлектрической проницаемости сегнетовой соли.
Переход на работу в ЛФТИ явился поворотным этапом в научной жизни И.В. Курчатова. Незаурядный талант физика-экспериментатора пышно расцвел на благодатной почве крупного научного института. Уже своими первыми работами он быстро завоевывает научный авторитет и вскоре становится одним из ведущих сотрудников в институте, богатом талантливыми научными работниками. Принятый в институт ассистентом, Игорь Васильевич вскоре получает звание научного сотрудника 1-го разряда (по тогдашней номенклатуре), затем старшего инженера-физика и в 1930 году в возрасте 27 лет становится заведующим крупной лаборатории.
Начиная с 1932 года Игорь Васильевич постепенно переходит к исследованиям по физике атомного ядра. Одной из первоочередных задач нарождавшейся в то время советской ядерной физики была постройка мощных источников быстрых частиц, способных вызвать ядерные реакции. И.В. Курчатов много сделал для решения этой задачи.
Во время Великой Отечественной войны И.В. Курчатов отдавал свои силы и богатый опыт делу укрепления обороны отечества. Он провел большую работу по защите кораблей, принимая личное участие в установке и испытаниях соответствующей аппаратуры на кораблях в боевых условиях.
Успешное решение поставленной задачи было отмечено правительством в 1942 году Государственной премией.
В Постановлении ГКО СССР от 20 августа 1945 года, когда был создан Спецкомитет по «руководству всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана» (председатель Л.П. Берия) и Технический совет (председатель Б.Л. Ванников), Сталин поставил задачу и перед разведкой ускорить работу по уточнению ряда технических деталей по изготовлению атомной бомбы. К этому процессу удалось привлечь помимо А. Эйнштейна и Р. Оппенгеймера, таких выдающихся физиков как Нильс Бор и Клаус Фукс (последний на протяжении ряда лет был добровольным идейным агентом советских спецслужб, являясь вторым человеком в американском атомном проекте после Оппенгеймера).
Получив возможность вернуться к работе в области ядерной физики, И.В. Курчатов возобновил сложнейшие и исключительно трудоемкие работы по осуществлению цепной ядерной реакции в уране. Под его руководством была создана специальная Лаборатория № 2 Академии наук, в которой в широком масштабе в различных направлениях были поставлены работы по цепной реакции.
Подлинный триумф Курчатова был на полигоне в Семипалатинске в 7:00 утра 29 августа 1949 года, когда вся местность пустынной казахской степи озарилась ослепительным светом…
Очевидец этого грандиозного исторического события позднее вспоминал: «Громадный черный столб дыма и пыли поднялся из центральной части поля и вскоре ушел за облака. По земле протянулась огромная туча пыли. Сильный ветер гнал дымный и пыльный столб в северо-восточном направлении.
В момент взрыва на месте башни появилось светящееся полушарие, размеры которого в 4–5 раз превышали размеры солнечного диска. Его яркость была в несколько раз больше солнечной.
После первой вспышки наблюдатели сняли очки и увидели большую огненную полусферу золотистого цвета, которая превратилась в огромное бушующее пламя, а затем сменилась быстро поднимавшимся столбом дыма и пыли. Зарево и гул после взрыва РДС-1 отмечались не только в различных пунктах полигона, отстоявших от центра опытного поля на 30–70 км, но и по дороге в Семипалатинск на расстоянии 80 км от эпицентра взрыва.
Через 20 минут после взрыва к центру опытного поля были направлены два танка, оборудованные свинцовой защитой, для проведения радиационной разведки и осмотра местности».
Спустя три года (1952), подводя итог обширной деятельности Курчатова для оборонной мощи страны, маршал Л.П. Берия скажет о нем: «Крепкий организатор, с большевицкой жилкой».
Да, событие, происшедшее на Семипалатинском полигоне, известило мир о создании в СССР ядерного оружия, положив конец американскому монополизму на владение новым для человечества оружием. Вероятно, в этом и состоял научный и общенародный «эффект Курчатова», оставивший свой личный след в истории страны, да и в мире.
Академик Курчатов продолжал неутомимо работать. 12 августа 1953 года под его руководством была испытана первая в мире водородная бомба.
В 1957 году на воду спустили первую советскую атомную подводную лодку, а в 1959 году был принят в эксплуатацию атомоход-ледокол «Ленин». И еще запущена первая в мире атомная электростанция в Обнинске…
Таковы были дни и труды Игоря Васильевича Курчатова – трижды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и четырех Сталинских премий, орденоносца (пять орденов Ленина и два ордена Трудового Красного Знамени), удостоенного медалями «За победу над Германией», «За оборону Севастополя», Золотой медалью им. Л. Эйлера АН СССР, Серебряной медалью Мира им. Жолио-Кюри.
…В последние дни своего земного существования Игорь Васильевич слушал в Москве в Большом зале консерватории «Реквием» Моцарта. В звуках музыки минувших столетий слышны были тревожные ноты за будущее планеты, когда «чрезвычайная опасность для человечества, присущая предложению [разработка термоядерного оружия], полностью перевешивает любое военное преимущество» (Р. Оппенгеймер).
…В 2023 году на Южном Урале отметили 120-летие со дня рождения И.В. Курчатова. Здесь помнят своего выдающегося земляка – в родном Симе и атомгороде Озерске действуют мемориальные музеи Курчатова, в Челябинске есть улица его имени, на главном проспекте нашего города высится достойный монумент ученому (к сожалению, при полном равнодушном попустительстве городских властей вся площадь вокруг памятника облеплена ларьками торгашей, приватизировавших имя великого человека).
Наконец, челябинский аэропорт носит имя Игоря Курчатова при единодушном голосовании жителей города. И над всем этим гордо красуется 104-й химический элемент «Курчатовий» (лат. Kurchatovium) в зарубежной версии – «Резерфодий» – в вечной Периодической таблице Менделеева, наглядно показывая, что научное дело жизни маршала советского атома продолжается!
Тому свидетельство и очередное поэтическое житие Вероники Мещеряковой памяти И.В. Курчатова.
Вероника МЕЩЕРЯКОВА
Игорь Курчатов
Челябинск. Улица Курчатова, трамваи.
Район Советский весь с тобою обойдём.
С проспекта Ленина встаёт в монументале
Курчатов. Вывел парк в Курчатовский район...
Учёный, Человек – с больших хоть букв пиши,
Но всё титану не сыскать эквивалента.
И мера дел его не медные гроши,
И мера чувствований – риск эксперимента.
Высокий, статный, окружён всегда людьми;
В шагах стремительных – звук праздничных парадов;
Тех чёрных глаз и смех и блеск – как ни возьми,
Да, «Пётр на набережной», – скажет Виноградов.
Другие спорят, мол, берите подревней –
Лицо Курчатова из древних хрестоматий:
С горячих «атомных» деньков до мирных дней
Князь Игорь наш всё держит бороду лопатой.
Земляк-уралец, чей отец был землемер
С завода Симского, зажатого лесами
(Хоть «три» по физике, да сыну был в пример –
В нём трудолюбие не взвешаешь весами).
А вот и фото из Симбирска – хрупкий лист:
Широколоб и востроглаз на нём парнишка.
Кто мог предречь, кем выйдет мальчик-гимназист,
Светило физики прозрев в приготовишке?..
Туберкулёз у Антонины – в Крым, лечить.
Сестру спасти не удалось, а ей – пятнадцать.
Сто бед – один ответ: искать ключи –
Прогресса; стать учёным – счастья рудознатцем.
Уроки первые от матери храним –
Сын чтил в ней твёрдый и решительный характер.
С Борисом, братом, всё крутились у машин:
– А сколько сил у молотилки, где же стартер?
Мечтал работать на невиданных зверях.
Огонь и дым, и шум, парище – сноп косматый.
Да мы с умом, чай, понимаем в «лошадях»:
В котёл – воды, соломы – в топку. Шпарь, робяты!
В Алуште море, неожиданно открывшись,
Всё в блеске утреннем июньского луча,
Поднимет солнце и, волной засеребрившись,
Окатит брызгами солёными сплеча.
Рыбачьи утлые судёнышки бесстрашно
И в штиль, и в шторм на порыбаченье идут.
– Вот это люди! Знают, что опасно! –
Восторгу Игоря не будет меры тут.
Старался волю закалять – отец в собраты
(Шкала отважности в мальчишеских сердцах),
Он сына сам учил нырять, как под накаты
Волны шумливой и вспенённой на ветрах.
Игры-придумки нет азартней увлеченья:
Корабль увидят, проплывал что вдалеке,
И ну тотчас же сочинять про приключенья –
Пиратский бот уж догоняет налегке.
Суда морские навсегда тебя пленили,
Звал кораблестроенья страстно факультет.
Став видным физиком, подвластный бурной силе,
На флот работать шёл. И всем – «физкультпривет»!
Легко учился и играл на мандолине.
Но вот начало Мировой. Семья без сил.
Наш Игорь-гимназист, кормильцем став отныне,
Мундштучничал и, весь чумазый, слесарил.
В мозолях руки и отбиты пальцы. Всё же
Он аналитик архимедовых задач.
В нём математик прорицал большой дар Божий,
Словесник прочил литераторских удач.
Летит снегирь на полыхание рябины,
А юность знанья добывает по горсти.
«Успехи современной техники» Корбино –
Одну лишь книгу он сумел приобрести.
И стала жизнь – аудиторией. Так надо.
Найти себя внутри клокочущей страны,
Где революции и войны как торнадо.
Учёный что Сизиф (но лишь со стороны).
Иоффе – лектор знаменитый, петроградский.
Курчатов от доски не сводит глаз.
В былом Таврическом, где ректором Вернадский,
Себе наездника уж выбрал физ-Пегас.
Абрам же Фёдорович смотрит на студентов
Внимательно-внимательно, хоть и в очках,
Никак не высмотрел в колоссы претендентов –
Никто не сед ещё и даже не усат.
Позднее Игорь наречётся Бородою,
Дав «несбриванья до победного» обет.
Пора ли время бриться, братец, нам с тобою?
Прогоним фрица, наведём уж марафет.
Никто не скажет бородатому – мальчишка!
А он – «урановой проблемы» генерал –
Бежит в ЛИФТИ по коридору без одышки,
На стометровке и Гермес так не бежал.
Доставить крохотный предмет – зачем же спешка?
В лаборатории хронограф заведён:
Ядро краткоживуще, гибельна задержка.
Но раз мишень облучена – сам облучён.
На пальцах кожа розовеет – вновь ожоги,
От радиации поленница – заслон.
В трудах предшественников вычислив пороки,
Курчатовцев отряд заменит батальон.
Война, как смерч, всех по фронтам поразбросала.
Курчатов первым в добровольцы бы вступил,
Да вот оружья в арсенале нашем мало,
Слабо́ вдобавок против гитлеровских сил.
Слыл Севастополь цитаделью неприступной,
Но немцы мины раскидали, что горох.
Магнитят стервы! Но лишь дунул ветр попутный,
Курчатов прибыл. Всем чертям переполох!
Сумел придумать, корабли как размагнитить, –
Лазуркин, Регель помогают флот спасти.
Впредь «муравьёв»-учёных командир рад видеть:
– Вы перед боем побывайте у ЛИФТИ!
Работу русских иностранцы проверяли:
Прибором меряет английский офицер –
Всё чисто сделано, заряды на нейтрале!
Вошёл в легенды удивительный замер.
Весь день налёты и бомбёжки, и обстрелы!
Марине Дмитриевне пишет так супруг:
Красиво море, мол, волною зеленело;
Идёт работа хорошо, спокойно, друг...
Сыпняк свалил. Кормила с ложечки, он бредил:
Матрос израненный, предсмертное «Ура!»
Корабль пылающий, а день так светел...
И лица тех, кого собрать пришла пора.
Взросла решимость – не бывать идее твёрже:
Создать оружие – врагам всем главы с плеч,
Чтобы никто и никогда не поднял больше
Над нашей Родиной воинствующий меч.
Синельников, Петржак, Русинов, Щепкин, Флёров,
Зельдович, Алиханов, Харитон сюда,
Хургин, Неменов, Панасюк, Спивак, Семёнов,
Зернов и Щёлкин! – Вызывает Борода!
Брада так старила прекрасное обличье,
Но всё же службу сослужила, как могла:
Вместила враз и Менделеева величье,
И мудрость прадедов-уральцев голова.
К ядру возникший интерес был как привратник –
В изомерию дверь упорно отворял.
В уме: сегнето-, диэлектрики, разрядник...
Нейтронной физики основы все объял.
Такого дальнего прицела нет в науке!
Отказ Ландау и Капицы – аргумент.
Берёт лишь Игорь свет Васильев на поруки
Всю ношу атомную века в тот момент.
Лаврентий Берия завёл собственноручно
Два списка: первый – на удачу, грудь в крестах;
Второй – коль с ходу не пойдёт благополучно,
То всех в расход пустить и головы в кустах.
Скопленье фактов вдруг сменили натиск с бурей –
Атака мощная на уровне ядра!
А цепь возможна да и жизненна. Меркурий,
Всем «рукребятам» передай от нас «Ура»!
Собрать реактор срочно надо! Покумекав,
Подобран штат, где всяк считался сверхспецом.
В блокадном городе остался опыт века –
Курчатов звался «циклотроновым отцом».
В Москве бивак свой поразбили на Пыжевском,
Потом добрались, наконец, до пустыря.
Покровско-Стрешнево, конечно, не на Невском,
А всё ж спокойней, что людей тревожить зря?
У США всё под секретом, без сомненья.
Агент Ахмеров всё разведал – не вопрос.
Сынка – в Москву, там дядя Игорь даст варенья.
А с тех, кто грезил о войне, особый спрос.
Пошла ураново-графитовая схема!
Графит взят с дьявольскою мерой чистоты.
– Вы что ж алмаз изобрели? – Вот было смеха!
Бок о бок с братом вы пахали как кроты.
Всё ради мира, благоденствия сограждан!
Не верил Трумэн в то, что бомба создана:
– Ещё лет двадцать догонять вам в пункте каждом,
А взрыв не факт – вы всё ж отсталая страна.
Курчатов в Харуэлле, чопорной Европы
Холодном царстве, замышляющем войну.
Горячим сердцем он прокладывает тропы,
Про «мирный атом» говоря, как про весну.
Любил особенно Рахманинова. Пусть же
И пуск реактора симфонией звучит!
Взрывая, верил, что настанет время лучше, –
Хронограф жизни всё отчётливей стучит.
Уходит с «Реквиемом» летоисчисленье.
Последний вальс, ты всё кружишься и кружишь...
Под грибом ядерным страшнейшее прозренье:
В огне науки, Прометей, ты сам сгоришь!
Придут для Родины счастливейшие дни,
А значит и для нас – в то верил глубочайше.
Огонь науки, вулканической сродни,
Взжёг Прометей, тобой раскованный, ярчайше.
Героем трижды к человечеству воззвавший,
Чтоб дом планетный не утрачивал уют,
С разъятым атомом над вечностью воспрявший
Встал сто четвёртый, что «курчатовий» зовут.
Источник: Газета «Танкоград», г. Челябинск, главный редактор Сергей Алабжин