На илл.: Л. Улицкая, Д. Быков (иноагент), Б. Акунин (включен в список террористов и экстремистов), Л. Горалик (иноагент). А вообще – это недавние любимцы наших чиновников из ведомств, отвечающих за культуру, литературу и образование
«Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом». И. Ильф, Е. Петров. «Золотой теленок»
Осень, 2017. Захожу в Дом книги на Невском и прямо напротив входа три стеллажа, забитые книгами, – Улицкая, Быков*, Рубина. *(Признан иноагентом.) Образцы современной русской словесности. Заглянул в детскую библиотеку, а там бесплатные рекламки: взрослые писатели советуют, что читать детям. Кто советует? Вышеперечисленные плюс Акунин*. (*Внесён в список террористов и экстремистов, признан иноагентом.) Россия пишет тотальный диктант. Сотни тысяч учителей и миллионы учеников пишут текст крупнейшего русского писателя Дины Рубиной. Кстати, и остальные авторы текстов тотального диктанта принадлежат к одному политическому лагерю. Как русская литература доразвивалась до такого состояния?
«Вся сетевая девачковая писанина – это мятеж почвы, аллергическая реакция на засилье в официальной литературе местечкового жулья и совка, а также их лакеев и денщиков, всего окололитературного охлоса, который поддерживает существующий табель о рангах, стремясь со временем занять там место. Откроешь журналы, а там бесконечная житомирская отрыжка салимонов, гандлевских, галиных, штыпелей, гримбергов и гринбергов (два последних это разные люди). Г-ди, как же всё это омерзительно и тошнотворно! Современная литература на живом великорусском полностью оторвалась от этноса, которому по праву принадлежит. Я добавлю, литературный язык оказался подменён декаденствующей жмеринкой каким-то неудобоваримым пиджином, справедливо расцениваемым русскими людьми, как неродной. Ну а что? Открываешь журнал, а там парщиковы, аронзоны, прочий постсовковый хлам и мусор, я, например, злюсь, а люди подобрее и помоложе просто плюют». (Ам. Григоров)
Вряд ли имена, названные Григоровым, известны большинству читателей «Танкограда». Но это свидетельство, что в оргработе нет мелочей. На месте русской литературы создают ее симулякр, уделяя внимание не только популярным жанрам, но и «элитной поэзии».
Вот и я в который раз, не первый год пишу о том, во что превратили русскую литературу. Мощнейшая бобруйская струя придала ей неповторимый цвет и аромат. Почему же именно это направление стало господствующим? Только ли политическая русофобия хозяев дискурса тому причиной? Серьезных, научных исследований этого явления, ментальности и языка его создателей до сих пор нет. Одни делают вид, что такого явления не существует, другие признают его наличие, но не понимают (или не хотят понимать) его опасности для русской культуры.
Погрузимся в историю. Антисоветская литература существовала на русском языке с момента установления советской власти. Но до 1970-х годов она не была русофобской, русскоязычная русофобская литература довольно молодая. Антирусская литература появилась в XVIII веке, сначала она создавалась на немецком, французском, английском, польском и других языках. А в последние десятилетия русофобские течения господствуют в том, что осталось от украинской, молдавской, прибалтийской, грузинской литератур. Но они никому не нужны, эти языки выведены с периферии за грань культурной ойкумены, и никто не собирается оплачивать русофобские потуги бывших младших братьев независимо от того, пишутся они кириллицей, латиницей или виноградной лозой. Деньги должны оставаться в семье, поэтому за русофобию на Украине платят Гордону, Шустеру, Ганапольскому*, Портникову, а также беженцам от кровавого путинского режима Е. Киселеву* и А. Муждабаеву*. (*Признаны иноагентами.)
Напомню: антисоветская и русофобская литературы долгое время существовали в разных географических и политических пространствах. Первая и вторая волна эмиграции не дали писателей-русофобов. Талантливых А. Белинкова («Страна рабов, страна господ») и А. Синявского («Прогулки с Пушкиным») крыли за русофобию не секретари Союза писателей СССР, а престарелые лидеры белой эмиграции. Кстати, в отличие от нынешних «знаковых фигур» Белинков и Синявский безупречно владели русским языком.
Антирусская литература на русском языке зародилась на рубеже XIX–XX веков. Началось с журналистики. Объединились российские перья и американские деньги. Сначала пытались сотворить нечто вроде Шолом-Алейхема на «чекистском» (Черновцы-Кишинёв) диалекте русского языка.
В 1920-х годах русофобские группировки стали претендовать на идеологическую монополию в СССР. Писателей, пытавшихся высказывать недовольство, подвергали травле, обструкции, замалчиванию, лишали средств к существованию. Давно известно, как «пролетарские» критики травили М. Булгакова и закрыли для него советскую прессу и издательства. Об этом пишут все биографы Мастера, упирая на классовый аспект и начисто игнорируя аспект национальный. Но Булгаков был писателем с международной известностью, чьи книги и пьесы читали и ставили как на языке оригинала, так и в переводах. За границей пролетарская цензура бессильна, поэтому там против него были применены «рыночные» методы борьбы. Антрепренер З.Л. Каганский с неясным гражданством мошеннически присвоил авторские права на издания текстов и постановку пьес за границей, а бороться с ним у писателя из СССР никакой возможности не было. Эти факты биографами не сопоставляются, ибо при сопоставлении напрашивается вывод, что марксистские критики и буржуазный аферист делали общее дело. Булгаков добивался выезда за границу, надеясь найти справедливость в немецких и французских инстанциях, но товарищи из Административного отдела Моссовета не дали своих в обиду и Булгакова за границу не выпустили. Классовой общности между пролетарскими критиками и буржуазным аферистом нет, а земляческая очевидна. Наивный гений пытался вызвать к себе сочувствие: «Отказ в разрешении на поездку поставит меня в тяжелейшие условия для дальнейшей драматургической работы». Именно этого и добивались «дети Арбата».
Организованная и скоординированная попытка полного уничтожения русской литературы и замены ее чем-то «интернациональным» была предпринята в начале 1930-х годов. Группировка «литературного гангстера» Л. Авербаха, возглавившая Всесоюзную ассоциацию пролетарских писателей, решила использовать удачный момент. В результате кадровых изменений из высшего руководства страны были выведены интеллигенты (Л. Троцкий, Г. Зиновьев, Н. Бухарин и др.), а обвести вокруг пальца новых пролетарских руководителей представлялось делом несложным. Сейчас непросто разобраться в том, были авербаховцы сознательными агентами антироссийских сил, или их использовали втёмную. Но, повторяю, удар по русской словесности они готовили сокрушительный, если не убойный. В ход были пущены и проекты перевода русского языка на латиницу, и всемерная поддержка эсперанто, и требования оставить в программе только классиков революционно-демократического направления. Главным же мероприятием предполагался так называемый «призыв ударников в литературу». Позднее к этой идее относились с усмешкой, но в начале 1930-х вопрос немедленной и полной замены профессиональных литераторов молодой пролетарской порослью казался практически решенным. Этим занимались тысячи людей, на это в голодную первую пятилетку выделялись немалые деньги. В апреле 1932 года ВАПП была распущена, и советские писатели долго благодарили «коллективный разум партии».
Менялись поколения, менялись политические симпатии. Русофобские команды в 1920–1950-х (открыто или замаскированно) заявляли лево-советские позиции. Наступили 1970-е. Началась эмиграция, и потомки «пролетарских интернационалистов», молодые антисоветчики быстро вытеснили белогвардейцев из зарубежных издательств и прессы. Литература «третьей волны» носила в первую очередь русофобский, а во вторую — антисоветский характер. И русофобия эта носила не только политический, но и, скажем так, лингвистический характер, за редкими исключениями она производилась на кошмарном русском языке.
Началась перестройка. В обстановке разброда и шатаний антисоветские и антироссийские силы, маскирующиеся под демократические, захватили господствующие позиции. В прессе, литературе, искусствах, а главное – в регулировании бюджетных потоков. Антисоветская направленность демократической прессы по мере отстранения КПСС от власти быстро преобразилась в русофобскую. В бывших советских республиках русофобские журналы быстро сдохли без московских дотаций. Америка сыплет крошки. А в России усилиями доброго дядюшки Сороса или каких-то иных лиц и структур они пока существуют. Журналы «Звезда», «Знамя», «Октябрь» уже три десятка лет возделывают антирусскую ниву.
Кого назначают главными писателями? Перестройка – время перетасовок. Находили очередной «утаенный советской властью от народа шедевр». Его всячески раскручивали (бывало 20–30 изданий за год плюс инсценировки, экранизации, читательские конференции, научные симпозиумы). Проходил год, и этот шедевр полностью вытеснялся другими, более актуальными.
В перестроечные годы были созданы антироссийские творческие объединения. В годы сталинизма была одна антипатриотическая группа театральных критиков. Семь человек критиковали пьесы А. Софронова и А. Сурова. Обратиться к товарищу Сталину с требованием закрыть дело против международных воров или освободить агентов иностранной разведки, или передать часть территории СССР враждебному государству им и в головы не приходило. Теперь создана антипатриотическая Ассоциация театральных критиков, которая занимается вышеперечисленными вопросами. Проталкивает на сцену и захваливает махрово-русофобскую гнусность типа «Голой пионерки». Вот фрагмент из рецензии Елены Ямпольской: ««Голая пионерка» была шоком десять лет назад и не утратила своей остроты сегодня. Доказательство тому – спектакль, который гораздо мягче книги (все-таки написать и показать воочию – это разные вещи), но и он вряд ли избегнет ханжеских претензий. Мол, в год 60-летия Победы не патриотично рыться в грязном военном белье. Однако театр на Чистых прудах называется не «Патриот». Он пока еще называется «Современник»». Попадание не в бровь, а в глаз!
Но театральная критика – дело маргинальное. Есть целый Киносоюз, не отмеченный шедеврами, но чрезвычайно шумный и ароматный. Тем не менее его участники не собираются на историческую родину, их никто не ждёт на студии «Израиль-серет». Русский пен-центр достоин особой песни.
Ельцинские годы – черные годы для всех видов литературы. Тогда хозяевами дискурса впопыхах было принято решение о ненужности русской литературы как таковой, за исключением бульварнейших текстов для унтерменшей. Был закрыт журнал «Америка» как «выполнивший историческую задачу». Писателей русофобов издавали редко и небольшими тиражами. Исключение – Довлатов и Бродский, объявленные великими классиками русской прозы и поэзии.
Оказалось, что поторопились… Не вся читающая Россия перешла на Маринину и Абдуллаева.
И всё-таки не то… Нужны были новые великие, безупречно выполняющие требования очень государственных структур Израиля и США и некоторых влиятельных международных организаций.
Раньше было легко работать: ругай Сталина, партию и советскую власть – и ты прогрессивный литератор, борец за свободы и общечеловеческие ценности. А зачем тратить деньги и бумагу на создание суррогата, чучела русской литературы? Одна сплошная польза, например, если нужны творцы, готовые по свистку подписать очередной протест против кровавого путинского режима.
Но это была борьба тактическая. Теперь перед главными писателями поставлены задачи стратегические, даже исторические. Это не просто «долой Путина» и «вернуть Крым Украине». Цель – изменение социальной роли русского языка, переформатирование менталитета русской интеллигенции (это легче) и русского народа (это сложнее) языковыми средствами. То есть задача архисложная, наверное, даже перевести Россию с русского языка на идиш было бы легче. Задача: привить русскому человеку мировоззрение местечкового еврея рубежа XIX–XX веков. С системой ценностей, отношением к людям, труду, государству, соответствующими интересами, запросами, юмором. Читаешь тексты современных ведущих русских прозаиков и поэтов и вертится в голове навязчивая мысль: «На идише это звучит лучше».
Для контраста. Была одна страна, в которой местечковому мировоззрению объявили войну не на жизнь, а на смерть. Это Израиль. В период борьбы за государство и поиска идеалов. Местечковость тогда начисто отвергалась. У местечкового еврея нет Родины и государства, у сиониста – есть. Местечковый уклоняется от службы в армии и физического труда, у сиониста в одной руке винтовка, в другой – лопата. Местечковый говорит на жаргоне, сионист возрождает иврит. Местечковый всё время торчит в синагоге, сионист там отмечает праздники. Местечковый слаб, нечестен, труслив, грязен; сионист – силен, правдив, смел, чистоплотен и пр.
«Но оставим Израиля, сегодня дело до Руси». (В. Розанов)
Успешная прививка комплекса вины стала одной из причин краха СССР. Эта идеологическая индоктринация «платить и каяться» продолжается до сего времени, но с меньшим успехом.
Тут недавно радость была всероссийская. Израиль объявил 9 мая госпраздником. Все сносят памятники советским воинам, а Израиль чтит. Я один не радовался. Думаю, это политика дальнего прицела. Уже сейчас все знают, что вина Красной Армии перед еврейским народом огромна и непростительна. А пройдет еще два–три поколения, и всё благодарное человечество будет знать и помнить, что Государство Израиль спасло цивилизованный мир от сталинско-гитлеровской агрессии...
Источник: Газета «Танкоград», г. Челябинск, главный редактор Сергей Алабжин