…Другой Родины и другой партии у меня нет!

 

14 декабря 2024 года исполняется 85 лет со дня рождения известного советского государственного, хозяйственного и партийного деятеля, первого секретаря Челябинского обкома КПСС (24 июня 1986 года — 12 августа 1989 года) Николая Дмитриевича Швырева. Он внес огромный вклад в социально-экономическое развитие Челябинской области. Швырев последний оставшийся в живых из первых секретарей Челябинского обкома КПСС. Интервью, которое мы предлагаем читателям, было записано в июне 2000 года. Но содержание, раздумья и размышления Николая Дмитриевича звучат злободневно, актуально и сегодня.

Время, которое ныне называют временем перестройки, а точнее – развала нашего государства, все пристальнее привлекает внимание историков, политологов, журналистов и писателей. На страницах «Танкограда» мы уже публиковали интервью с первым секретарем Челябинского обкома КПСС, депутатом Верховного Совета РСФСР в 60–70-е годы М.Г. Воропаевым, рассказывали о партийной деятельности первого секретаря Челябинского обкома КПСС А.П. Литовченко, который волей судеб оказался последним на капитанском мостике областной партийной организации и которого уже нет в живых.

Сегодня мы предоставляем слово Николаю Дмитриевичу Швыреву, заслуженному строителю Российской Федерации, лауреату премии Совета Министров СССР за строительство научного комплекса КБ имени академика В.П. Макеева, депутату Верховного Совета СССР, кавалеру орденов «Знак Почета» и Трудового Красного Знамени. На долю этого человека выпала нелегкая ноша возглавлять нашу областную партийную организацию в драматическое время, когда по команде М.С. Горбачева так называемые демократы вели прицельный огонь по штабам партийных организаций. Беседу с ним ведут журналист А.К. Белозерцев и инициатор этой встречи, первый секретарь Челябинского горкома КПРФ С.В. Алабжин.

Н.Д. ШВЫРЁВ:

– В тресте «Уралавтострой» я проработал 21 год, с января 1959-го по апрель 1980 года. Трудился мастером, прорабом, старшим прорабом, главным инженером и начальником строительного управления, затем главным инженером треста «Уралавтострой». Управляющим тогда у нас был Иван Иванович Седов – выдающийся строитель. За заслуги перед страной он был удостоен высшей награды Родины – ордена Ленина. Иван Иванович не боялся назначать на ответственные посты молодых. Почти все строительные управления возглавляли молодые люди. Я был начальником строительного управления № 1. Это управление вместе с субподрядными организациями вело строительство комплекса зданий и сооружений для Конструкторского бюро машиностроения, которое возглавлял тогда академик Виктор Петрович Макеев. По словам этого выдающегося ученого и руководителя, в Миассе была создана мощная научно-производственная база, которая позволяла создавать лучшие в мире ракеты морского базирования. В это же время руководителем другого управления – № 2 – был Михаил Абрамович Лозоватский, с которым мы работаем вместе, с небольшими перерывами, уже почти 40 лет. Он также прошел путь от инженера ОКСа КБМ до начальника «Главюжуралстроя» – одного из крупнейших строительных главков Советского Союза.

КОРР.:

– Но вернемся к Миассу. Как сложилась там ваша судьба?

Н. Д. ШВЫРЕВ:

– Через два года, а именно в январе 1961-го, когда я работал старшим прорабом, встретились мы с Леонтием Михайловичем Рабченком (он в то время был первым секретарем горкома ВЛКСМ Миасса). Эта встреча повлияла на мою судьбу дважды.

После первой встречи по его рекомендации меня избрали освобожденным секретарем комитета комсомола треста «Уралавтострой». Я, видимо, понравился ему, он «сосватал» меня остаться на второй срок. Но мне больше нравилось трудиться на стройке. И я вернулся в трудовой коллектив.

Прошел путь, как вы уже знаете, от мастера до главного инженера треста. Но к общественной работе меня все же постоянно привлекали. Раза четыре избирали депутатом горсовета. В меру своих возможностей я стремился решать практические дела.

Но в апреле 1980 года в моей судьбе произошли крутые перемены: меня избрали вторым секретарем горкома партии. И опять на это повлиял Леонтий Михайлович Рабченок. В ту пору он был заместителем заворготдела обкома партии. По тем временам должность ответственная. Приехал по делам в родной Миасс, встретился, поговорил со мной. Откровенно говоря, я не мыслил себя партийным работником, надеялся, что наш разговор так и останется разговором. А потом к нам прибыл Леонид Александрович Ильичев, второй секретарь обкома, он отвечал за промышленность и строительство. «Слушай, – говорит, – мы посоветовались в обкоме и решили рекомендовать пленуму горкома твою кандидатуру. Как ты смотришь?» Надо сказать, я был и остаюсь человеком дисциплинированным. «Раз надо, значит надо!» – отвечаю. «Вот это по-мужски», – заметил Ильичев. Так я стал вторым секретарем Миасского горкома. Первым тогда у нас был Николай Васильевич Богачев. Почти год мы работали с ним вместе. Опыт у него был приличный, поучиться есть чему. А потом Николая Васильевича перевели на другую работу, а меня избрали первым секретарем. В этой должности я работал с января 1981 до октября 1984 года.

КОРР.:

– Что вам удалось сделать, Николай Дмитриевич, для своего города и миасцев в то время?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Я не кабинетный работник и прекрасно понимал: если партия поставила меня на этот пост, то я должен сделать что-то конкретное, практическое для блага горожан. В ту пору проблемой № 1 был для нас пассажирский автотранспорт. Особенно летом. Почти весь городской автотранспорт забирали на уборку урожая, и в городе добраться рабочим и служащим на работу было не на чем. Проезжая на работу в горком, а ранее в трест на автомашине, я видел, как сотни миасцев томились на остановках в ожидании автобусов. Я решил заняться этой проблемой. Конечно же, решить ее пытались и до меня.

Еще при Богачеве возник проект создания трамвайного пути, но осуществить его не удалось. Я предложил, на мой взгляд, более прогрессивный проект – провести по главной улице города троллейбусную линию. Бюро горкома одобрило его. Чем всех подкупил именно этот вариант? Во-первых, троллейбус – транспорт менее шумный, чем трамваи и автобусы; во-вторых, он экологически более чистый вид транспорта. Я обратился к первому секретарю обкома партии Михаилу Гавриловичу Воропаеву. Надо сказать, он отнесся к нашей идее скептически: «Ездили на автобусах и продолжайте ездить». Я – к председателю облисполкома Евгению Федоровичу Куракину. Он отнесся с пониманием.

Словом, лед тронулся. Мы добились, чтобы в областной бюджет на следующий год строительство троллейбусной линии включили отдельной строкой. Облисполком согласен, но требовалось разрешение Совмина СССР. Я воспользовался тем, что нашим депутатом Верховного Совета РСФСР был кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Михаил Сергеевич Соломенцев. В ту пору он занимал высокие должности – был председателем Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС, а затем председателем Совмина РСФСР. В то время я учился заочно в Академии общественных наук, в Москву наведывался часто. Переговорил с Михаилом Сергеевичем, он одобрил нашу идею, посоветовал: обратиться к Николаю Ивановичу Рыжкову, который был зам. председателя Госплана СССР. Я так и сделал. Николай Иванович принял меня сразу же. Мы поговорили с ним об Урале, ведь он выходец из Свердловска, был там генеральным директором Уралмаша. Затем я поведал ему нашу идею. Он спросил меня: «Вы приготовили ходатайство в Совмин?». Я ответил утвердительно. «Давайте подпишу. Хотя я должен сделать это после всех виз, которые необходимы в этом случае».

А после Николая Ивановича я пошел по инстанциям, которые должен был посетить до Рыжкова. Надо сказать, если б на нашем ходатайстве не было резолюции Рыжкова, я не уверен, смогли бы мы добиться согласия Москвы на строительство в Миассе троллейбусной линии. У себя в городе мы ввели должность заместителя председателя горисполкома по строительству, назначили на эту должность Владимира Яковлевича Кондина. Он-то и занимался всеми производственными проблемами. Под постоянным контролем держал строительство троллейбусной линии горком. Мы обсуждали этот вопрос на заседаниях бюро, мобилизовали средства крупнейших предприятий города – от КБМ и напилочного завода до УралАЗа.

Осенью 1984 года нам удалось пустить троллейбус, сначала от машгородка до автозавода, а затем внутри города – от автозавода до железнодорожного вокзала. Так мы решили проблему с автотранспортом в нашем городе.

В это же время строили новую городскую больницу. Главным врачом был Владимир Борисович Макаров, он душой болел за стройку. В основном строительством занимался горисполком, но и горком не сидел сложа руки, постоянно оказывал помощь и поддержку. В то время Миасс входил в число тех городов в СССР, где вопросы здравоохранения решались конструктивно и профессионально.

В эти же годы мы возвели новое здание железнодорожного вокзала. Старое находилось на окраине города, до него было трудно добраться. Мы возвели новое, современное, со всеми удобствами. По крайней мере, в ту пору оно было одним из лучших в области.

С.В. АЛАБЖИН:

– Этот вокзал и сегодня один из самых лучших на Южно-Уральской железной дороге.

Н. Д. ШВЫРЕВ:

– Вам виднее. Словом, для миасцев за четыре года я успел сделать что-то конкретное и полезное. А в ноябре 1984 года меня избрали секретарем обкома партии по строительству. В то время была тенденция приглашать на работу в обком людей с производства. Первым секретарем был Геннадий Георгиевич Ведерников. Он сам был в недавнем прошлом металлургом. Спустя год меня избирают вторым секретарем. К. этому времени я закончил учебу в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Надо заметить, это была отличная школа. У нас преподавали выдающиеся академики, профессора, перед нами выступали от Генерального секретаря до заведующих отделами ЦК. Словом, выучку прошел блестящую.

И вот в мае 1986 года меня освобождают от исполнения обязанностей второго секретаря и направляют в Москву на должность инспектора ЦК. Должен заметить, что я сидел в том же самом кабинете, в котором до меня работал Геннадий Георгиевич Ведерников. По сути это были смотрины перед Политбюро и Секретариатом ЦК. Инспектором пробыл всего полтора месяца. В конце июня меня пригласил для беседы Михаил Сергеевич Горбачев. Он был вместе с секретарем ЦК Георгием Разумовским. Они-то и сообщили о намерении рекомендовать меня пленуму Челябинского обкома на должность первого секретаря. Спросили меня: как я отношусь к новому назначению? Ответил: «Если партия доверяет, я постараюсь оправдать это доверие».

Затем Горбачев сел на любимого конька – завел разговор о реформах. «Вот сижу, изучаю экономику сельского хозяйства. Считаю, у нас неправильный подход к развитию сельского хозяйства. Здесь нужны коренные перемены». Говорил он обтекаемо, общими фразами. Потом перешел к Уралу. Рассказал, что его жена Раиса Максимовна родом из Башкирии, от нее он много наслышан об Урале. По-моему, на этом его познания нашего края и заканчивались. Наш разговор продолжался около часа. Но когда я вышел из кабинета Генсека и стал анализировать нашу беседу, я не смог уловить стержня только что состоявшегося разговора. К сожалению, и в дальнейшем наши беседы с Горбачевым происходили примерно так же, как и первая.

На следующий день меня пригласили на заседание Политбюро. Мой вопрос здесь был чистой формальностью, но я все равно волновался. Ведь мне впервые предстояло переступить порог кабинета, в котором решалась судьба партии и всего нашего народа. Вел заседание Политбюро Горбачев. Он предоставил слово Разумовскому. Тот зачитал мою анкету. Я ожидал вопросов, но их не последовало. В Политбюро сидели в основном старики. Андрей Андреевич Громыко был старейшим из них. Он-то и заметил: «Что тут рассуждать? Есть предложение рекомендовать вас на должность первого секретаря Челябинского обкома КПСС». А потом принялись вспоминать об Урале, о своем знакомстве с ним.

КОРР.:

– С чего вы начали свою деятельность на посту первого секретаря обкома?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Прежде всего с изучения проблем в сельском хозяйстве. Но об этом ниже. А пока расскажу о том, чем нам стоит гордиться. Когда было принято решение о строительстве кислородно-конвертерного цеха на ММК, я лично встретился с первым секретарем ЦК ВЛКСМ Мишиным, попросил направить молодежь на нашу стройку. Надо сказать, ЦК откликнулся на нашу просьбу, и проблем со строителями у нас не было. С целью сокращения сроков возведения ККЦ проектирование его велось параллельно со строительством. Хочу заметить, таких вариантов в то время было немного. На этом огромном комплексе, где работали десятки строительных и монтажных организаций, столько же поставщиков конструкций, материалов и оборудования, требовалась концентрация усилий и внимания. Мы совместно с министром строительства Сергеем Васильевичем Башиловым приняли решение выделить трест «Магнитострой» из состава главка «Главюжуралстрой». Практически создали условия, при которых управляющий трестом Анатолий Порфирьевич Шкарапут по всем вопросам выходил напрямую на министра и Госплан. Кроме того, я договорился со всеми министрами, чьи организации участвовали в строительстве ККЦ, о совместных совещаниях непосредственно на строительной площадке с участием первых заместителей министров. В практику работы обкома ввел систему ежемесячных выездных секретариатов, на которых мы рассматривали все вопросы, связанные с ходом строительства, бытовых условий и других факторов, влияющих на это. В секретариатах участвовали все вышеперечисленные товарищи, а также руководители Магнитки.

Да разве обо всем расскажешь, что приходилось делать первому секретарю? Вот еще такой пример, на спортивную тему. Сегодня можно увидеть, как губернатор то примеряет кимоно, то хоккейную форму, то осваивает горные лыжи, а при этом на глазах у всех хоккейная команда «Трактор» буквально умирает. Когда я стал первым секретарем обкома, то пригласил тренера команды «Трактор» и спросил, что надо сделать для команды, чтобы она хорошо играла, радуя тысячи болельщиков. Как выяснилось из рассказа тренера, команда, занимавшая лидирующие места в первенстве страны, даже не имела своей спортивной базы. Мы договорились с директором ЧТЗ Николаем Родионовичем Ложченко о строительстве спортбазы на берегу озера Смолино. Буквально в течение года я и Ложченко постоянно бывали на стройке, не только следили, как продвигается дело, но и всячески помогали строителям. Через год база была сдана в эксплуатацию.

После этого я встретился с Геннадием Цигуровым, работавшим с казанской командой «Рубин», и договорился о его возвращении в Челябинск старшим тренером команды «Трактор». Помощником у него стал Евгений Белоусов. И хоккеисты «Трактора» заиграли в полную силу, они снова вернулись в число лидеров советского хоккея.

А разве забыть реконструкцию Дворца спорта «Юность», которую мы начали и закончили в 1986 году к Дню города Челябинска? Тогда я был в качестве второго секретаря обкома, затем, когда меня перевели в аппарат ЦК, звонил в Челябинск, интересовался ходом реконструкции, а завершили ее, когда я стал первым секретарем обкома. На этом объекте я встречался со всеми, от кого зависела судьба реконструкции. Директор Дворца спорта Павел Яковлевич Ромаровский был у меня первым помощником.

Ну а теперь о главном. Как и советовал Горбачев, я начал свою деятельность на посту первого секретаря с изучения проблем в сельском хозяйстве. Надо сказать, наша область – промышленная, входила в пятерку самых развитых регионов страны, но с производством сельскохозяйственной продукции мы отставали. Надои молока достигали не более 2500 килограммов от фуражной коровы, урожай зерновых собирали от 11 до 19 центнеров с гектара. Это в урожайные годы, а во время засухи и того меньше.

Нам этого не хватало. Мы вынуждены были закупать зерно в других областях. Я объехал все районы, большинство колхозов и совхозов. Конечно, и до меня этой проблемой серьезно занимался Геннадий Георгиевич Ведерников, но у нас не было целостной программы развития сельского хозяйства области на длительную перспективу. Этим мы и начали усиленно заниматься. Привлекли не только ученых и специалистов нашей области, но и почти всех видных ученых и специалистов страны. Много сил и знаний вложил в эту программу секретарь обкома партии Иван Григорьевич Петухов, который отвечал за сельское хозяйство. Этими же проблемами всерьез занимался председатель облисполкома Борис Михайлович Исаев.

Через два года эта программа была завершена. Ее обсудили на всех уровнях – от района до области, а также в отделах правительства и ЦК КПСС. Я лично был с ней у секретарей ЦК Виктора Петровича Никонова и Егора Кузьмича Лигачева.

Мы добивались, чтобы нашу программу обсудили на Политбюро или Секретариате ЦК, а потом рекомендовали бы Совмину СССР рассмотреть на президиуме. Я прошел не по одному разу высоких чиновников, все относились вроде бы с пониманием к нашим проблемам, но практически ничего не делалось. Я напросился на встречу с Генеральным секретарем. Горбачев принял меня. Изложил ему суть проблемы. От него требовалось принять конкретное решение, но он не стал этого делать. Вместо Рыжкова он поручил заняться нашей программой человеку, не облеченному реальной властью. И сколько бы я ни бился, так ничего не получилось.

Надо сказать, к этому времени я твердо пришел к убеждению, что Горбачев не способен решать практические дела. Он много говорил, говорил заумно и вообще, но ни один вопрос не доводил до конца. Как с таким руководителем работать, я не представлял. А бывший Председатель Совмина Николай Иванович Рыжков сам принять такое решение не мог.

Как-то я вышел на Секретариат ЦК с предложением разрешить нам, челябинцам, 10 процентов произведенной нами промышленной продукции обменивать у других аграрных областей на зерно и мясо. Некоторых участников совещания это предложение повергло в шок. «Как это так? Может быть, ты и танки станешь обменивать?» – «Если разрешите, обменяю и танки». – «Ну, это ты загнул, Швырев. Танки мы тебе не разрешим менять». Не разрешили менять и остальную промышленную продукцию. И мы выкручивались как могли.

Мы понимали, что надо в основном рассчитывать на себя и свои силы. У нас были устаревшие животноводческие помещения. Часть из них была построена еще до войны, часть – во время войны, а часть – после войны. В них не только работать было невозможно: холод, грязь, необустроенность, отсутствие механизмов, но и скот по-настоящему в этих условиях нельзя было содержать. А если к этому еще прибавить хроническую нехватку кормов, то станет ясно, что при таких условиях хороших привесов и надоев молока быть не могло. Вот мы и решили: во-первых, очистить фермы от скопившегося навоза, во-вторых, построить новые животноводческие помещения и реконструировать старые, создав при этом нормальные условия для скота и для работы животноводов. Для вывоза навоза пришлось мобилизовать тысячи машин и технику, подключить трудовые коллективы промышленных городов на реконструкцию, механизацию и обустройство ферм.

Для сохранения качественного сена стали строить в каждом хозяйстве сенохранилища. За три года (1987–1989) были достигнуты значительные результаты; это давалось ценой огромных усилий как обкома партии, так и городов и районов области.

Все эти меры, безусловно, продвинули наше сельское хозяйство вперед. И очень горько видеть, что за последние 10 лет у нас в России не только не прибавилось, но и разрушено все то, что создавалось с таким большим трудом. Откровенно говоря, уже тогда всей душой и сердцем я понимал, что разруха в стране далеко не случайное явление, кому-то был выгоден тогдашний дефицит. Трудно было представить любому здравомыслящему человеку, что через 45 лет после войны «вдруг» в стране не будет не только туалетного, но и хозяйственного мыла, не говоря уже о колбасе и промышленных товарах. И трудно было себе представить, что через 45 лет после войны директор ММК Иван Харитонович Рамазан вынужден будет выпускать жидкое мыло. У нас был достаточный запас золота. В конце концов, могли пожертвовать частью этого запаса и закупить за границей столько мыла, сколько требовалось. Но на это власти не шли. Значит, в чьих-то интересах было держать людей обозленными. Еще раз говорю, все это я понимал, но вслух об этом делился только с самыми близкими людьми.

И вот однажды меня прорвало. Помните, под Ашой произошла небывалая трагедия: из-за утечки газа произошел взрыв, и два пассажирских поезда сгорели буквально дотла. Когда мы с председателем облисполкома Борисом Михайловичем Исаевым прилетели на вертолете к месту аварии, внизу было страшное зрелище. Обугленные остовы поездов, военные вытаскивали из-под обломков останки обгоревших людей. Те, кто остались живы, просили о помощи. На аварийных машинах и машинах скорой помощи обожженных людей доставляли в реанимационные центры.

Несколько человек привезли в Челябинск, в ожоговый центр, где за их жизнь боролись лучшие специалисты. Мы приехали в городскую больницу. Здесь встретились с прилетевшим Горбачевым и сопровождавшими его лицами. После посещения больницы Горбачев встретился с ашинцами, ожидавшими высоких гостей у входа. Как обычно, он завел разговор с ними. Высказал свое мнение о случившейся трагедии, перешел на бытовые темы. Людей волновало: почему в магазинах нет молока и масла, хлеба и мыла? Люди были обозлены до предела. «Вот спрашивайте об этом своих руководителей! – ответил он и показал в нашу сторону. – Моя супруга Раиса Максимовна родом из Башкирии. Она рассказывала мне, какие тут плодородные земли: с каждого куста можно собирать по ведру картошки. И вообще у вас очень богатая область. При желании вы вполне могли бы решить проблему продовольствия».

Как говорится, перевел стрелки. Получалось, он с Раисой Максимовной радеет за интересы народа, а мы тут, на месте, вставляем палки в колеса.

Затем поехали вместе на автомашине. Дорогой Горбачев спросил меня: «Правильно я сказал про ваши плодородные земли?». Я ответил ему: «Вы не правы, Михаил Сергеевич! Вот я живу на Урале не один десяток лет, каждую осень принимаю участие в уборке урожая, но ни разу не видел, чтобы кто-то в наших местах собирал по ведру картошки с куста. Полведра еще может быть, но не по ведру же. А потом вы сказали, что мы – очень богатая область. Да, Южный Урал – промышленный край, но основные фонды производства изношены до такой степени, что их пора менять. Как минимум по 20 процентов ежегодно. У нас таких средств нет. Так в чем же наше богатство?». Мой ответ ему не понравился.

Ну а когда я прошел с нашей программой развития сельского хозяйства по всем инстанциям в столице, но так ничего и не добился, твердо решил уходить с поста первого секретаря. Напросился на прием к Горбачеву. Сказал ему: «На словах вы ратуете за развитие сельского хозяйства, а практически ничем не помогли нам». «Погоди, не горячись!» – попытался урезонить меня. Но я не сдавался: «В таких условиях, Михаил Сергеевич, я дальше не могу исполнять свои обязанности. Я – строитель по профессии. Прошу разрешить мне вернуться к своей профессии. Посчитаете необходимым, пусть ЦК предложит мне должность; если это невозможно, я там найду себе работу». С этими словами вышел из кабинета. Секретарь ЦК Разумовский встретил меня озадаченно: «Может, еще передумаешь?». Я ответил, что не передумаю. Спустя несколько дней в Челябинске собрали пленум обкома, в работе его принял участие секретарь ЦК Разумовский. К его чести он доложил так, как и было: что я ухожу по собственному желанию. Пленум принял мою отставку.

КОРР.:

– Разногласия с Горбачевым – основная причина вашей отставки? Или были еще причины для этого? Я вспоминаю, какую травлю вам довелось испытать в конце 80-х годов…

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Да, тогда я пережил самое драматическое время в своей жизни. Меня травили уже народившиеся демократы, причем из нашей же партийной когорты. Но меня травили не одного, а всех, кто был не согласен с ними. Вспомните популистский призыв Горбачева, с которым он обращался к единомышленникам во время своих встреч: «Открывайте огонь по штабам! Вы их давите снизу, а мы будем давить сверху». Что это за штабы и кого он призывал давить? Да нашу же партию и ее боевые органы – обкомы, горкомы, райкомы, парткомы. Я много размышлял об этом, не раз встречался с секретарем ЦК Егором Кузьмичом Лигачевым. Однажды показал ему свой рисунок. Говорю: «Посмотри, Егор Кузьмич, на это дерево. Вот крона, вот ствол, а вот корни. Корни – это мы, партийные работники, которые трудятся на местах. Ствол – это сама партия. А крона – аппарат ЦК. Если вырубить корни, что же останется от ствола и кроны? Они просто-напросто засохнут!». «Я понимаю тебя, Николай Дмитриевич. Сам переживаю за судьбу партии. Но в Политбюро я один выступаю против горбачевской линии. Ярыми сторонниками развала партии являются Яковлев и Шеварднадзе. В печати меня шельмуют как ретрограда». «Чем же закончится эта перестройка?». «Не знаю».

У сторонников развала партии нашлись союзники и на местах. У нас им стал первый секретарь Челябинского горкома Соловьев. Он вслед за Ельциным вышел из партии и возглавил борьбу против нее. Такие, как он, и развалили партию, и разрушили нашу страну. Ту страну, которая дала им все: образование, высокие должности, сформировала их как личности. У меня страна ассоциируется с матерью, которая отдала все, что могла, а ее любимые дети предали ее и отдали на растерзание.

Да, я покинул пост первого секретаря обкома по собственному желанию. Но я не предавал ни партию, ни наше государство. На всю оставшуюся жизнь считаю, что моя Родина – Советский Союз, моя партия – КПСС. Другой Родины и партии у меня нет!

КОРР.:

– Как сложилась ваша судьба после ухода с поста первого секретаря обкома?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Мне предложили пост заместителя министра в Министерстве строительства в районах Урала и Западной Сибири. Лично я отвечал за строительство в Челябинской, Курганской и Оренбургской областях, а также за восстановление разрушенного после землетрясения Ленинакана в Армении.

С.В. АЛАБЖИН:

– Я был в прошлом году в Армении. Там до сих пор с благодарностью вспоминают о доброй миссии Николая Ивановича Рыжкова, для армян он как бог. Слышал добрые слова и о вас, Николай Дмитриевич.

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Хорошо, когда люди не забывают добро.

КОРР.:

– Что же вас заставило вернуться в Челябинск?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Откровенно сказать, гнетущая обстановка в Москве. Урал стал моей второй родиной, здесь я крепко пустил корни: женился, заимел детей и внуков. Стал звать их в Москву, они наотрез отказались. Подумал-подумал и решил: а они правы! Москва – чужой нам город, здесь живут совсем по другим законам. И я принял решение: вернуться на Урал.

Меня взял своим заместителем Михаил Абрамович Лозоватский в главк «Южуралстрой». С 1991 года мы с ним вместе и работаем. И представьте, я нисколько не жалею о том, что вернулся сюда, домой.

С.В. АЛАБЖИН:

– Не собираетесь вернуться в Миасс?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Пока оставим этот вопрос. С Миассом я связан крепкими узами. Вот и сейчас мы вместе с другими выходцами из Миасса, проживающими в Челябинске, создали областной общественный фонд имени академика Виктора Петровича Макеева «Миасская долина». Мы хотим оказывать посильную помощь руководителям города Миасса, предприятиям, жителям в решении проблем в жизни и деятельности наших земляков. В составе правления фонда – люди, прошедшие большую школу жизни, которые работали или ныне работают на высоких должностях: Николай Родионович Суденков, Анатолий Петрович Ефимов, Леонтий Михайлович Рабченок, Николай Иванович Година, Владимир Федорович Мурашов, Семен Аркадьевич Мительман, Геннадий Николаевич Подтесов, Владимир Борисович Макаров, Михаил Абрамович Лозоватский, Александр Петрович Борисов, Надежда Петровна Комиссарова, Анатолий Яковлевич Корчагин, Сергей Арсеньевич Репин и другие. Председателем правления избрали меня.

На фото: Николай Швырев с почетными гражданами города Миасса.2006 год

С.В. АЛАБЖИН:

– Каким вы видите будущее России?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Очень тяжелым. Из-за развала Советского Союза, науки и всей нашей экономики мы отброшены на десятки лет назад. Если сегодня мы вдруг поймем, что дальнейший развал смерти подобен, и возьмемся за восстановление экономики, то достичь уровня 1990 года удастся лишь нашим потомкам лет через 50. Ведь для этого надо снова возродить науку, всю промышленность. Вот сейчас можно услышать о наметившемся возрождении некоторых предприятий. Но ведь в лучшем случае идет рост выпуска промышленной продукции к уровню 1998 года, когда совершился самый страшный финансовый обвал, а о сравнении с 1990 годом никто и речи не ведет.

Я считаю, гораздо умнее и дальновиднее нас поступили в Китае. Они сохранили Коммунистическую партию и продолжают строить социализм. Ведь в Китае директора всех крупнейших фабрик и заводов – секретари парткомов, и это неслучайно. Они подвергли критике ошибочные шаги Мао Цзэдуна, но не стали развенчивать его как личность, как это сделали мы со Сталиным.

С.В. АЛАБЖИН:

– Кстати, Николай Дмитриевич, как вы относитесь к Сталину?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Положительно. Хотя считаю, что Сталин допустил две грубые ошибки. Первая из них – он создал автономные республики и округа по национальному признаку, которые во время перестройки стали детонатором и помогли сепаратистам развалить Советский Союз.

Вторая его ошибка – он недооценивал роль других форм собственности, кроме государственной. В народном Китае поступили мудрее, взяв на вооружение все формы собственности, в том числе и частную.

Ну, это ошибки. А достоинств у Сталина гораздо больше, чем у других наших государственных деятелей. Он был великим и мудрым политическим вождем. Неслучайно даже такой яростный враг Советской власти, каким был Черчилль, считал Сталина величайшей личностью. Это Черчилль сказал о Сталине: он принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Я считаю, Сталин – личность, достойная уважения и гордости потомков.

КОРР.:

– Каковы ваши планы на ближайшее время? Вы не собираетесь баллотироваться в губернаторы или в Законодательное собрание?

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Нет, не собираюсь.

С.В. АЛАБЖИН:

– И последнее. Ваше пожелание читателям «Танкограда».

Н.Д. ШВЫРЕВ:

– Счастья и благополучия каждой семье, каждому жителю Челябинска и нашего индустриального края! Ну а тем, от кого это зависит, –  не на словах, а на деле претворять надежды своих земляков в жизнь.

Анатолий БЕЛОЗЁРЦЕВ,

Челябинск, июнь 2000 г.

Источник: Газета «Танкоград», г. Челябинск, главный редактор Сергей Алабжин