Коллаж: Виталий Аверьянов, Иван Ильин
Мне кажется, что в нынешних идеологических дискуссиях – даже на почве прочтения классики – царит не просто политиканство (куда без политики?), а нечто похожее на свару и балаган, недостойный тех имён, которые в ней всплывают. Иван Ильин воспринимается ныне многими не только как классический учёный и специалист по Гегелю, за что его весьма уважал Ленин, но и как публицист. А время нынче – трудное, трагическое, нервное. И любой плевок в прошлое воющей России воспринимается с болью и яростью неприятия.
Мне кажется, что некоторые зациклившиеся защитники тех или иных противоречивых фигур этого – не осознали. Так, в жаркие споры по прочтениям и метаморфозам философа Ивана Ильина сумбурно вступил современный философ и поэт Виталий Аверьянов. В своей книге стихов и песен идеолог «Изборского клуба» поместил дерзкое стихотворение (наверное, лихую песенку) – «Про мои таланты (2016)»:
Я с эпохою моей на ноге короткой,
С дерзновеньем, панибратски обращаюсь с ней.
Не уехал, не сломался, не упился водкой.
Якоря мои – таланты, ждали лучших дней.
И в общем-то, таланты – этих лучший дней дождались. Он – директор Института динамического консерватизма (ИДК), доктор философских наук, автор многих статей и книг. В 1996 году с отличием окончил факультет журналистики МГУ (это был особый набор 1991 года! – попытка спасения страны через определённые органы). Защищал на философском факультете МГУ кандидатскую и докторскую диссертацию. Там, конечно, был свой идеологический и «философский» подход. Специализировался на создании интернет-проектов. Разработал целый ряд издательских, информационных и сетевых проектов, среди которых Православие.Ru.
Только вот про Москву – сердце православной Руси – он не очень красиво написал в песенке «Московское время»:
Блеска золота алкая,
Грязной шлюхой лежишь.
Пугачевой ли Аллкою
ты всю Русь ворожишь?
Под твоим париком нынче пыль с пауком. –
Ведьма с черным гузном в лимузине блатном.
Нищелюбьем твоим, то ль дурным, то ль святым
Воровские князья как клопы налиты.
Это – про Москву, люди добрые? Зачем-то для рифмы с Аллкою ударение не по-русски поставил – «Алкая»… Как ни ненавистны мне, москвичу, порой приметы и диаспоры современного мегаполиса («Тебя любит Восток, тебя любит Кавказ»), но до такого омерзительного и не совсем грамотного обобщения – русскому литератору – убеждён, нельзя опускаться! Тем более, что сам Аверьянов с Кавказом – общается – вот с Кадыровым сидит…
Но я не про это, а про манеры и приёмы совсем НЕ философского и НЕ поэтичного спора. Он решил пригвоздить противников и обличителей Ильина. Но как?
«Желторотые недоросли открыли для себя Ивана Ильина. Торговки на базарах и боты в соцсетях спорят о фашисте, которого постоянно цитирует президент… Ажиотаж! Каждый обыватель мнит себя философом, идеологом. «Разбирается». Имеет мнение. Поисковик в интернете, авторитетный паблик в Телеграме вооружили его до зубов. Воистину это те самые «восставшие массы», о которых говорил прозорливый испанец.
— Ах, именем фашиста назвать вуз! — хватают ртом воздух. Возмущены и оскорблены, до припадка, до истерики…
Ильин был принципиальным, последовательным антикоммунистом, эта его позиция была выстраданная, а не чисто умозрительная. В 1924 году он написал: «О, мы, прожившие в России пять революционных лет, знаем, что слова для этой муки еще не найдены на человеческом языке…».
В ХХ век было много убеждённых антикоммунистов – Гитлер, Макартур, Бжезинский и многие лиибералы-разрушители державы 90-х. И что? Антикоммунизм и антисоветизм, как системы взглядов, направленных на осуждение коммунистической и советской идеологии, самой республики Советов ее политических целей и заявлений, формировались не спонтанно, а целенаправленно, начиная с 1920-х годов. Стоит только глянуть на западные плакаты, на их подписи: «Хотите, чтобы это случилось с вашими женщинами и детьми?» (Польша, 1921). «Поддерживая коммунизм – поддерживаешь террор и рабство» и т.д. В России, согласно опросу ВЦИОМ, проведённому ещё в 2006–2010 годах (к 20-летию падения СССР), само слово «антисоветский» имело для 66% россиян негативную коннотацию: 23 % испытывали осуждение, 13 % — разочарование, 11 % — гнев, 8 % — стыд, 6 % — страх, 5 % — скепсис. То есть в стране, по мнению Ильина и его учеников, наиболее «пострадавшей» от советизма и коммунизма, не удалось навязать всей силой официальной пропаганды их негативную оценку – сложные чувства порой обуревают, но только неприятие в духе Ильина-Аверьянова. Теперь такие опросы среди обычных граждан и не проводятся: результат абсолютно ясен. Вот выйдет заметка в Сети – 90% поддержит, а 5-10% – начнут плеваться и оскорблять.
Но доктор философии продолжает: «Неплохо бы разобраться, а в чем была эта мука. Что так ожесточило философа против великой октябрьской революции (и против февральской, конечно, тоже)?..
— Зачем мы будем в чем-то разбираться, — брызжут слюной в ответ, — когда подсудимый сам оставил в своих публикациях чистосердечное признание! Такой шанс редко представляется!
Логика железная. И вот мы видим, как зарождается новая версия антифа, как беснуется и делает бесконечные сальто кувырккаллегия (или кувырк-коллегия-А.Б.) новоиспеченных фанатиков.
— Зачем нам идеализм? Зачем Гегель? Зачем нам Ветхий и Новый завет! У нас есть Семин! У нас есть Спицын! С нами даже сам Дима Быков*! Матерые человечища! Каждый из этих великанов мысли теперь не сможет пройти мимо, пнет философский труп и сплюнет. И тогда от этого вашего Ильина следа не останется! Его гнилые кости рассыплются в пыль!»
*(Внесён в список иноагентов.)
А чего вдруг этот спекулятивный ряд? – русский публицист и русский историк – замкнул совершенно не по-философски за уши притянутый русофоб Зильбертруд?
Только потому применён этот запрещённый приём «присоединения», что Быков вслед за Чубайсом низвергал или принижал Достоевского. Так, помню, Константин Жидов вступил в полемику с Зильбертрудом:
«Для начала обратимся к одному из самых популярных литературных критиков России Дмитрию Быкову (Ой уж!? – А.Б.) и его авторской программе «Один» на радиостанции «Эхо Москвы». В одном из выпусков Дмитрий Львович, в очередной раз рассматривая фигуру Достоевского, делает следующий вывод: «Давайте сразу поймём, что, говоря о Достоевском, мы имеем дело со сломленным человеком. <…> …Он получил сначала расстрел, потом восемь лет каторги, а потом по высшей монархской милости (высочайшей, особой!) ему дали четыре года каторги, – это могло бы сломать и более крепкую натуру».
С этими словами можно согласиться лишь отчасти. Да, конечно, подобный инцидент действительно мог сломать любого человека. Все, что произошло с Достоевским, – это огромный стресс, который так или иначе изменит его. Но назвать писателя сломленным ни в коем случае нельзя. По крайней мере, нельзя говорить, что Достоевский остался сломленным на всю оставшуюся жизнь. Это хорошо понял Иван Ильин, который в работе «Образ идиота у Достоевского» рассматривает казнь и последующую каторгу как один из ключевых моментов в духовной жизни автора: «Это было нисхождение в inferno. <…>».
Ну, у каждого своя концепция. Всё-таки Достоевский, на мой взгляд, стал самобытным писателем ещё ДО каторги. Но почему-то многие как раз уцепились за мнение Ильина – «нисхождение в inferno», а Аверьянов на этом строит свою теорию, совершенно оторванную от реальности:
«Так работает пресловутая «культура отмены». Так работает лево-либеральная нетерпимость. К счастью, в России у них нет такой власти, как в США, где даже действующего на тот момент президента Трампа тамошним либерал-левакам удалось лишить иммунитета. (Нашёл пример ещё одного страдальца!). Раздались и голоса признанных экспертов, историков философии, — но они звучат комариным писком. К примеру, 16 мая в МГУТУ им. Разумовского прошла Всероссийская конференция к 70-летию со дня смерти Ильина.
Напомню читателю, что МГУТУ имени К.Г. Разумовского (советский ПКУ) был основан по замыслу Сталина-Микояна в 1953 году как Всесоюзный заочный институт пищевой промышленности. Только в безумном 1991 году в институте открывается дневное (очное) отделение. В 1999-м вуз был переименован в Московскую государственную технологическую академию, а в 2003-м – в Московский государственный университет технологий и управления. У истоков возникновения научных школ университета стояли такие ученые, как профессор Георгий Герасимович Агабальянц, разработавший технологию промышленного изготовления «Советского шампанского».
Ну, вот и в Аверьянове-критике порой говорит капризный и много воображающий о себе бард, который так и брызжет остротами и брызгами метафор:
«Зачем нам какие-то специалисты, философы, мракобесы? У нас есть собственный «философ» Семен Уралов! У нас есть депутат Парфенов, который глаголом жжет Госдуму. Вот где культура! Вот где премудрость веков!..
— Вы, конечно, народ серьезный. Заняты важными делами — пиаром, провокацией, склокой! Ну, хорошо… А почему бы не вдарить и по Платону, «богу философов»? Тоже ведь фашист…
— По какому Платону? Почему фашист?
— Ну как же? Фашист! А почему нет? Карл Поппер назвал его фашистским мыслителем, и даже такой корифей в изучении античности как А.Ф. Лосев находил в Платоне фашистские черты. Материал можно найти смачный…
— Причем здесь Платон? ВПШ Дугина назвали именем Ильина…
— А, вот в чем дело! Так, может, причина все-таки в Дугине?»
И т.д. и т.п.
Как-то это поверхностно и малоубедительно, с кульбитами и кувырками. Да ещё ВПШ всплыла, как Высшая партийная школа. А ведь в здании РГГУ прежде и располагалась Академия общественных наук при ЦК КПСС, откуда вышло много матёрых… антисоветчиков.
Как-то всё сумбурно, неубедительно, а для многих – оскорбительно. Так, по-моему, нельзя русскому писателю отстаивать свою кочку зрения – какая-то и впрямь «кувырк-коллегия».
Аверьянов в песенке продолжает накручивать и молодиться:
А эпоха-то идет – как партнерша в вальсе.
Я ж ей в пику сальтареллы бешеный волчок.
В 35 ни проженился, ни проспиртовался,
Как огурчик – по портрету дашь четвертачок…
Ну, теперь уже больше дашь – пора остепениться.