Надгробная фотография Гудимы

О том, как любили Россию, как ее популяризовали и умирали за нее на западной Украине, знают совсем немногие. Официальная история официального Киева вымарывает эти страницы истории, исповедуя лишь один тезис – о том, что Западная Украина была форпостом и хранителем украинства – главного и едва ли не единственного «борца с российским колониализмом».

Однако западная Украина – это не только Галиция, где ненавидеть Россию и русских учат едва ли не с роддома. Это – и мощное русофильское движение второй половины XIX – начала ХХ веков, мощное настолько, что оно стало объектом пристального внимания австрийских спецслужб и объектом физического уничтожения лидеров и актива.

Потомки населения Червонной Руси, пытавшиеся сохранить русскость в условиях культурно-религиозных зачисток со стороны поляков и мадьяр, прилагали немало усилий, чтобы оставаться как можно ближе к России. Одному из самых активных карпаторусов в нынешнем феврале исполнилось бы 130 лет. Это – Игнатий Филиппович Гудима, уроженец села Дитковцы под Бродами, где, к слову, в 1944 г. ударами Красной армии были уничтожены гитлерофилы из дивизии СС «Галичина».

Как и многие представители карпатских русофилов, Гудима был выходцем из семьи униатских священников, но еще в детстве в нем проснулась тяга к православию, он много читает, начинает вести дискуссии, пытается проповедовать, даже будучи слушателем Львовской униатской семинарии. Это сразу же вызвало противодействие униатов-мазепинцев декана Бродовского округа Анатолия Долинского и учителя гимназии Софрония Глебовицкого, которые доносами добились исключения Игнатия.

Он уезжает в Киев, где принимает православие, а после – на Холмщину в Яблочинский Онуфриевский монастырь, где вместе с Александром Кабалюком – будущим местночтимым святым прошел курс обучения. Принявши сан, он едет в село Заручье.

Перед отъездом архиепископ Житомирский и Волынский Антоний (Храповицкий) обвенчал Игнатия с Александрой Лещинской, дочерью капитана, героя русско-японской войны, и рукоположил Игнатия в сан диакона и священника.

Как выпускник Житомирской духовной академии, он возвращается в Галицию. Общественный авторитет Гудимы был настолько велик, что 400 семей села, где он служил, а это почти три тысячи человек, тоже стали прихожанами православной церкви.

Перечислять все препоны, которые возводились на пути священника и верующих, можно очень долго. Им запретили строить церковь, на Игнатия строчили доносы, однажды дверь в часовню заколотили, объявив, что внутри обнаружены следы эпидемии.

После доноса корчмаря Гериха Кессера и арендатора Янкеля Шафера Гудима был арестован, как и другие православные священники – Василий Колдре, бывший послушник Почаевской лавры, православный подвижник Лемковщины Максим Сандович и публицист, секретарь Общества имени Михаила Качковского – русской организации в Австро-Венгрии – Семён Бендасюк. Им было предъявлено обвинение в государственной измене и шпионаже в пользу России.

Максим Сандович

Готовящейся к войне Австро-Венгрии был необходим повод-скандал, и таковым могла стать просветительская деятельность священников. В тюрьме заключенным обещали молниеносное «прощение» в случае публичного отречения от православия. Но Гудима и его товарищи, выдержав издевательства и прессинг в львовской тюрьме, отрицали все обвинения, так что суд, состоявшийся весной 1914 года, закончился их оправданием.

С началом Первой мировой войны началось то, что сегодня многие любители «копания в истории» именуют термином «геноцид». 4 августа 1914 года отец Максим Сандович был арестован в городе Горлица, где его без особых разбирательств расстреляли на глазах беременной супруги, которую потом отправили в концлагерь Талергоф. По сохранившимся свидетельствам, перед залпом австрийский ротмистр вывел на груди священника черту, а отец Максим крикнул: «Да здравствует русский народ! Да живёт Святое Православие! Да здравствует славянская идея!» Истекающего кровью, его добили выстрелом в голову.

Икона священномученника Максима Горлицкого (Максима Сандовича)

Семена Бендасюка спасло только то, что он уехал в Харьков, а после эмигрировал в США.

Куда более трагичной стала судьба Игнатия Гудимы, которого арестовали тоже в сентябре. Первоначально его как подозреваемого «резидента» вывезли в австрийскую тюрьму в Вайнбурге, а потом бросили в ад Талергофа. А крестьян Залучья Прасковью Оробец и Махаила Нагорняка, которые отдали свою хату Гудиме под православную часовню, подвергли жутким пыткам.

О судьбах узников лагеря смерти и ненависти можно узнать из «Талергофского альманаха». Отец Игнатий в лагере продолжал отправлять службы, ежедневно молился по нескольку часов, постоянно беседовал с заключенными, подбадривая и наставляя их. Но главное – он ни разу не отрекся от своей русскости, когда на перекличках называл себя русским православным. Именно эта стойкость вызывала у австрийцев, мадьяр и их галицких прислужников ярость, священника пытали изощренными способами, что стало причиной развития психического расстройства. Теперь над Гудимой его палачи потешались, как над юродивым.

Его держали в лагере почти до окончания войны. Игнатий Гудима вернулся в родные Дитковицы, где пытался еще долго помогать людям… А пал он от рук еще одних ненавистников православия – германских нацистов.

Сегодня у самой церкви в Дитковицах находится скромная, но ухоженная могила. На надгробной плите имеется мраморная доска, на которой по-русски (sic!) написано: «Борец за воссоединение галичан с Русской Православной Церковью. Узник австрийских тюрем и концлагеря Талергоф. Убит в 1944 на 62 году жизни немецкими фашистами в родном селе Дитковцах».

До самой смерти галицкий священник оставался православным и русским.