О поражении «Единого национального движения» на октябрьских выборах в Грузии сегодня говорится много, причины называются самые разные. Мало кто решится утверждать, что победа «Грузинской мечты» была случайностью. Между тем потенциал группировки, во главе которой стоит Михаил Саакашвили, был далеко не исчерпан. Согласно многим опросам, правящая ЕНД лидировала еще в сентябре 2012 г. По общепринятому мнению считается, что причиной поражения ЕНД был выброс компромата – видеозаписи пыток в грузинских тюрьмах. Возникает вопрос: как мог один-единственный ролик лишить победы политическую организацию, которая контролировала и парламент, и все местные органы власти, и подавляющее большинство грузинских СМИ?
Если бы речь шла о какой-либо стране Северной Европы, этот вопрос был бы излишним. Но дело происходило в Грузии, где условия содержания в тюрьмах никогда не напоминали санаторий. В соседней Абхазии злополучный видеоролик никого не удивил – 20 лет, во время грузино-абхазской войны, пленные и подозреваемые, арестованные властями грузинского Госсовета на территории Абхазии, нередко подвергались гораздо более жестокому обращению. О том, что порядки в грузинских тюрьмах кардинально изменились в лучшую сторону – как при Шеварднадзе, так и при Саакашвили, – верилось с большим трудом. Иначе говоря, подобных видеороликов при желании можно было бы заснять многие сотни. Точно так же в 1972 г. в Соединенных Штатах операция спецслужб в отеле «Уотергейт» была лишь одной акцией из сотен подобных – ей просто «посчастливилось» попасть в газеты и стать козырным тузом в предвыборной кампании.
Режим Михаила Саакашвили с точки зрения демократии и прав человека был не лучше и не хуже режима Эдуарда Шеварднадзе. А смена режимов в этой стране, кажется, вполне укладывается в концепцию цикличности: смена власти (не просто главы государства, а всей правящей группировки) происходит в среднем каждые 10 лет. Тут нет ничего мистического: очевидно, что за данный отрезок времени накапливается «усталость» электората от руководства, которое хочется сменить. После кратковременного периода эйфории начинается период политических экспериментов. Именно этого и следует ожидать в первый год правления «Грузинской мечты».
Вряд ли следует ожидать от победителей дальнейших шагов по демократизации общества - в условиях Кавказа демократия легко переходит в анархию или, что еще хуже, в олигархию. Поэтому руководители «Грузинской мечты» будут управлять старыми методами. Экономическая политика должна стать (по крайней мере, на словах) социально ориентированной, но и тут очень трудно ожидать серьезных сдвигов. «Шоковая терапия» уже имела место в Грузии начала 1990-х гг., сразу после свержения Звиада Гамсахурдия и распада СССР; поскольку она проходила в обстановке гражданской войны, абхазской и осетинской кампаний, результаты были гораздо тяжелее, чем в России, и Грузия до сих пор не оправилась от последствий перехода к рынку. Вряд ли экономическая политика миллиардера Бидзины Иванишвили будет менее либеральной, чем автократа Михаила Саакашвили. Но в любом случае она будет строиться на противопоставлении традициям «старого режима». Строго говоря, режим Саакашвили пока существует, но уже сейчас о нем все чаще говорится в прошедшем времени. В оставшийся период «двоевластия» президенту Грузии предстоит играть незавидную роль: правительство может предпринимать что угодно, а в массовом сознании ответственность за негативные последствия все равно будет возлагаться на президента.
Победители сразу выразили намерение аннулировать самые громкие проекты Михаила Саакашвили: строительство супергорода Лазика у границы с Абхазией, нескольких новых районов Тбилиси, аэропорта в Зугдиди, здания парламента в Кутаиси и прочих объектов, которые вполне могли бы увековечить имя Саакашвили в истории Грузии. Если бы Саакашвили успел завершить их строительство, он мог бы не обращать внимания на то, как воспринимаются населением его методы борьбы с преступностью. Раскритиковав проекты президента, Бидзина Иванишвили выступил в выгодной роли эффективного менеджера, который осуждает излишнюю расточительность. Словом, Михаил Саакашвили надеялся завоевать популярность грандиозным строительством; Бидзине Иванишвили для той же цели достаточно это строительство свернуть и решить вопрос безработицы. (По мысли самого Саакашвили, возведение новых объектов как раз и должно было решить проблему занятости, но в грузинских условиях это уравнение не сработало).
Впрочем, легко предположить, что через определенное время Бидзина Иванишвили может увлечься неким проектом, а новая оппозиция будет его за это критиковать, пуская в ход те же аргументы. То, что это будет делать именно новая оппозиция, также предсказуемо (вряд ли «Единому национальному движению» удастся сохраниться в качестве могущественной оппозиционной силы: кто сейчас вспомнит Союз граждан Грузии – правящую партию при Шеварднадзе?).
Впрочем, каким будет экономический и внутриполитический курс нового грузинского лидера – этот вопрос волнует почти исключительно самих грузин. А какой будет внешняя политика Бидзины Иванишвили до, а особенно после истечения полномочий Михаила Саакашвили? Это прежде всего важно в свете современной ситуации в Закавказье.
Начиная с конца 1980-х и вплоть до 2008 г. международное положение Грузии не представлялось ее правящей элите особенно сложным. Окружающий мир рисовался черно-белым: друзьями считались США, Европа, в меньшей степени Азербайджан, Турция, иногда – чеченские мятежники. Главными противниками – Москва, Абхазия, Южная Осетия, народы Северного Кавказа, помогавшие абхазам в войне 1992-1993 гг. Следовало дождаться лучших времен, когда друзья смогут прийти на помощь. Тогда врагам придется соглашаться на грузинские условия.
Война 2008 г. поставила перед Тбилиси новые проблемы и заставила задуматься о более гибкой и менее категоричной политической программе. Прежде – и при Шеварднадзе, и при Саакашвили, – Грузия не скрывала своей надежды на реванш. Превращение Абхазии и Южной Осетии в государства, признанные Российской Федерацией, поставило грузинское правительство перед необходимостью какого-то идеологического оформления сложившейся реальности. В октябре 2008 г. грузинский парламент принял «закон об оккупированных территориях»; для окружающих было очевидно, что формулировка не соответствует действительности, но политических союзников Грузии она вполне устраивала. На основании данного закона в течение последних нескольких лет на территории Грузии подвергали штрафу и тюремному заключению то российских бизнесменов, заезжавших по делам в бывшие грузинские автономии, то гастарбайтеров из Армении, работавших в Абхазии и решивших на обратном пути посетить Тбилиси. Людям, случайно попавшим «под раздачу», эти санкции дорого обходились – и в моральном, и в финансовом отношении.
Оказать же хоть сколько-нибудь заметное воздействие на экономическое и тем более политическое положение Абхазии и Южной Осетии они не могли. Сегодня самые трезвомыслящие политики из окружения Бидзины Иванишвили считают, что необходимо пересмотреть закон. Речь идет не об отмене названия, которое является, скорее, политическим лозунгом, а о том, чтобы свести к минимуму предусмотренные этим законом репрессии, от которых сегодня может пострадать любой посторонний человек, даже очень дружелюбно настроенный по отношению к Грузии.
Однако следует напомнить, что после 2008 г. политика Михаила Саакашвили в отношении Абхазии определялась отнюдь не только «законом об оккупированных территориях». Южная Осетия после атаки на Цхинвал в августе 2008-го еще не оправилась от шока. Что касается Абхазии, то на этом направлении грузинские власти начали свою, довольно сложную дипломатическую игру. С одной стороны, «закон об оккупированных территориях» объявлял нелегитимными все органы власти, не избранные или не назначенные в соответствии с законодательством Грузии (а таких в Абхазии уже давно не существовало). Это был шаг назад по сравнению с грузино-абхазским заявлением от 4 апреля 1994 г., согласно которому Грузия признавала за Абхазией право на собственное законодательство и конституцию. Но, с другой стороны, в Тбилиси старались показать, что борьба теперь идет не столько против «сепаратистов», сколько против могущественной державы. Грузинские политики нащупали «слабое звено» – ослабевшую связь между Абхазией и народами Северного Кавказа. В числе шагов, предпринятых для восстановления отношений между грузинами и северокавказцами – идеи вполне соответствующей политике добрососедства, - нашлось место и формулировке «геноцид черкесов». Историю Кавказской войны в республиках Северного Кавказа всегда стремились изучать, но только теперь грузинская инициатива породила антироссийские настроения в этом регионе. Тому было несколько причин.
Во-первых, после окончания войны в Чечне борьба против Москвы стала в значительной степени «виртуальной», как виртуален был сам «Имарат Кавказ», провозглашенный в 2007 г. В 1990-х гг. в Чечне существовали вполне реальные вооруженные формирования, сражавшиеся с российскими армейскими частями; в конце 2000-х гг. пришло время «войны за умы», а оружием стали ноутбуки и социальные сети. Блогерство породило широкий обмен мнениями и в то же время радикализацию этих мнений. Молодое поколение, выросшее в эпоху Интернета, неожиданно почувствовало себя приобщенным к большой политике. На Кавказе политика всегда находилась в руках старшего поколения, эта традиция сохранилась и в XXI в.: Саакашвили был чуть ли не единственным исключением. Политики старше 40 и тем более 50 лет, умудренные опытом, всегда были прагматичны и осторожны. Интернет уравнял молодежь и старейшин в политических правах.
Во-вторых, к концу 2000-х гг. достигли пика те успехи Михаила Саакашвили, которые снискали ему популярность не только в Грузии, но и во многих соседних государствах. Пусть грандиозные сооружения строились на американские деньги, но они поражали воображение. Пусть борьба за порядок и законность проводилась жестокими и не всегда законными методами, но в Грузии был установлен порядок, который можно было сравнить только с советским, да и то не всегда сравнение выходило в пользу последнего. В результате немалая часть молодого поколения в соседних с Грузией странах была просто очарована режимом Саакашвили. Маленькие пенсии, безработица, социальное расслоение и прочие недостатки грузинского режима могли показаться мелочами. На этом фоне привычный военно-политический союз между народами Северного Кавказа и Абхазией кое-кому стал казаться анахронизмом. И надо заметить, что Михаил Саакашвили отнюдь не собирался пересматривать свою политику в отношении Абхазии и Южной Осетии. Речь шла о другом: о попытке внести раскол в общество этих двух республик.
Самым показательным событием стала широко разрекламированная идея выдачи желающим абхазам и осетинам «нейтральных паспортов», которые не содержат государственной символики Грузии и каких-либо сведений о гражданстве, зато позволяют обладателю беспрепятственно путешествовать по миру и лечиться бесплатно в самой Грузии. Много месяцев грузинские дипломаты работали на всех континентах, договариваясь с властями разных стран о разрешении абхазам и осетинам посещать эти страны с «нейтральными паспортами». В итоге, однако, выяснилось, что число лиц, пожелавших получить эти паспорта, едва ли не меньше, чем государств, с которыми была достигнута соответствующая договоренность. Большинство жителей Абхазии и Южной Осетии просто не имели финансовых возможностей, чтобы посещать страны, с которыми сотрудники грузинского МИД так старательно договаривались. «Это был абсолютно никчемный и бесперспективный шаг, - заявил один из ближайших сподвижников Бидзины Иванишвили, будущий министр по делам реинтеграции Паата Закареишвили. – Кого мы обманывали, не пойму». Таким образом, далеко не все инициативы Саакашвили привели к успехам на внешнеполитическом фронте, и, тем не менее, дружба с Северным Кавказом – очень перспективное направление для Тбилиси.
Достаточно проштудировать государственную концепцию по взаимоотношениям с народами Северного Кавказа, принятую парламентом Грузии 29 июня 2012 г. В ней предусматривается сотрудничество экономическое и торговое, информационное и научное, обещана всемерная помощь кавказской молодежи при получении образования в самой Грузии, выдвижение особо отличившихся в ведущие университеты мира… Грузинские соблазны кажутся намного эффективнее грузинских пушек.
Один из лидеров коалиции «Грузинская мечта» Давид Бердзенишвили уже после победы бидзинистов разъяснил, какой видится победителям новая политика по отношению к Северному Кавказу. По его словам, Грузия сохранит в неприкосновенности все пункты, перечисленные в приведенном выше документе, но при этом откажется от вызывающих по отношению к Москве действий. Словосочетание «геноцид черкесов», по мнению Бердзенишвили, должно исчезнуть из грузинского политического лексикона, но телеканал ПИК будет продолжать работу, хотя и без прежнего пропагандистского пыла.
Однако президент Абхазии Александр Анкваб высказался по поводу внешней политики победителей в таком духе, что ни у кого не оставил сомнений. «Читал некоторые комментарии отдельных будущих министров. Ничего не изменилось: все те же и всё то же. Я не вижу разницы между агрессорами, которые в августе 1992 г. вторглись в Абхазию, и всеми теми, кто потом, занимая различные должности, комментировал грузино-абхазские отношения».
Пространства для маневрирования у грузинской дипломатии сколько угодно, но ответ на главный вопрос – как быть с провозглашением и признанием независимости Абхазии и Южной Осетии, – найти невозможно. Впрочем, в ближайшие годы международная обстановка такова, что требовать от нового правительства Грузии немедленно восстановить контроль над Абхазией и Южной Осетией могут только экстремисты. А, значит, вполне можно вести переговоры с абхазами и осетинами, оставляя за скобками итоговый результат. Однако вожди «Грузинской мечты» уже сегодня подвергаются критике грузинских «ястребов» за намерение ослабить давление на отколовшиеся республики. Оправданием им может послужить тот неоспоримый аргумент, что грузинские санкции последних лет против Южной Осетии и Абхазии в этих республиках практически не чувствовались.
Все прогнозы о новой политике бидзинистов, разумеется, будут иметь смысл только в том случае, если Михаил Саакашвили не сумеет запутать противников в юридических тонкостях или воспользоваться какой-либо оплошностью с их стороны, что позволит грузинскому президенту в течение ближайшего года сменить правительство и вновь провести выборы. Но опыт Эдуарда Шеварднадзе, который девятью годами ранее так и не рискнул подавить «революцию роз», подсказывает, что такой вариант маловероятен.
Статья впервые опубликована на сайте "Новое Восточное Обозрение".