В 1772 году произошло освобождение значительной части Белой Руси от польского ига, обычно именуемое в историографии «Первым разделом Речи Посполитой». Для русского народа и России это событие стало не менее судьбоносным, чем освобождение в 1654 году Малороссии и ее воссоединение с Великороссией. 240 лет назад, впервые после нескольких веков разделения, все три ветви русской нации - белорусы, великороссы и малороссы - воссоединились в рамках  единого российского государства.

События почти двух с половиной вековой давности в настоящее время представляют не только исторический интерес. В результате краха СССР русские вновь оказались разделенной нацией. Около двадцати процентов русских в одночасье остались за пределами российского государства. Поэтому обращение к истории воссоединения Белоруссии с Россией важно не только для понимания прошлого, но и для поиска ключа к решению важнейших проблем современности, пониманию будущего русской нации, а, следовательно, и России.

В начале 90-х годов, сразу после распада, довольно популярным было цитирование слов Бисмарка о нецелесообразности и бесполезности расчленения России: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к распаду России, которая держится на миллионах верующих русских греческой конфессии. Эти последние, даже если они впоследствии международных договоров будут разделены, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как находят этот путь к друг-другу разъединенные капельки ртути. Это неразрушимое государство русской нации»[1].

Слова «Железного канцлера» грели душу и вселяли оптимизм. Прошло больше двух десятилетий, а никакого слияния подобного частицам ртути не произошло. Русские по-прежнему разделены. Практически во всех новых независимых государствах, кроме Белоруссии и Приднестровья, русские поставлены в положение людей второго сорта. Этнократические режимы в бывших «братских» республиках открыто проводят политику выдавливания русского населения, его дискриминации и ассимиляции. Поэтому теперь те же слова Бисмарка, нередко произносят уже как приговор, как доказательство того, что русский народ утратил жизненную энергию, способность к защите своих интересов, способность к воссоединению. Широкое распространение получили катастрофические сценарии русского заката, ухода русской нации с исторической арены.

Несомненно, предсказание будущего – дело неблагодарное и ненадежное. Даже если оно основывается на высказываниях выдающихся политических деятелей. Вместе с тем, вполне правомерно с большой долей вероятности прогнозировать поведение народа в тех или иных обстоятельствах, зная его реакцию на аналогичные ситуации в прошлом. В связи с чем, вместо гадания о будущем, всегда лучше обратиться к прошлому. Тем более что Россия не впервые теряет территории, а русский народ не впервые оказывается в положении разделенного, и не в первый раз русские на отторгнутых территориях подвергаются дискриминации.

Самым близким к нам примером преодоления распада является пример восстановления территориальной целостности после краха Российской империи.  Однако надо признать, что в 90-е годы в России не нашлось силы способной через кровавую Гражданскую войну, через конфронтацию со всем миром навязать свою волю постсоветскому пространству, как это сделали на постимперском большевики. Сейчас нет нужды рассуждать: хорошо это или плохо. Это факт. Опыт большевиков в настоящее время не применим, и потому представляет сугубо исторический интерес. Необходимо отметить и то, что отсутствие такой силы вовсе не может служить доказательством вырождения русской нации, утраты ею жизненной энергии и способности к воссоединению. Кем-кем, а выразителями русского духа «ленинские гвардейцы» точно не были.

Опыт же воссоединения Белоруссии с Россией в полной мере отвечает реалиям сегодняшнего дня. Следует учитывать и то, что этот опыт крайне важен не только для понимания перспектив воссоединения русской нации, но и для понимания судеб государств, в которых на отторгнутых от России территориях, этнократические режимы осуществляют дискриминацию русских. Процесс воссоединения Белоруссии с Россией был неразрывно связан с процессом раздела Речи Посполитой, утраты польским народом своей государственности.

Разделы Речи Посполитой являются величайшими трагедиями польской нации, ее незаживающими ранами. На международной арене  за Польшей и поляками прочно закрепился образ «страны-жертвы» и «народа-страдальца». Главным обвиняемым всегда выступает русский империализм, хотя, достается и немцам за соучастие, а всем остальным за невмешательство и равнодушие  к судьбе гордого, свободолюбивого народа. При этом обычно обходится стороной вопрос об ответственности за разделы самих поляков.

С.М.Соловьев в капитальном исследовании «История падения Польши» на первое место среди главных причин польской катастрофы поставил не захватнические устремления соседей, а мощное русское национально-освободительное движение против польского ига, борьбу русской общины за равноправие «под религиозным знаменем»[2].

«В 1653 году, - писал Соловьев, - посол Московского царя Алексея Михайловича князь Борис Александрович Репнин потребовал от польского правительства, чтобы православным русским людям вперед в вере неволи не было и жить им в прежних вольностях. Польское правительство не согласилось на это требование, и следствием было отпадение Малороссии. Через сто с чем-нибудь лет посол Российской императрицы, также князь Репнин, предъявил то же требование, получил отказ, и следствием был первый раздел Польши»[3].

Екатерина II, едва взойдя на престол, сочла для себя необходимым сделать защиту прав соотечественников за рубежом (по тем временам в Речи Посполитой) одним из приоритетов во внешней политике России. Причем первоначально речь шла именно о правозащитной политике, а не о восстановлении территориальной целостности русского государства и воссоединении русской нации.

Причина такой заботы о соотечественниках очевидна. Немецкая принцесса, придя к власти в России в результате дворцового переворота и убийства мужа, для сохранения короны и самой жизни должна была завоевать доверие подданных, проводить национально-ориентированную, популярную во всех слоях русского общества политику. Полная зависимость от верхушки дворянства (гвардии) неизбежно делала внутреннюю политику Екатерины Второй узко-сословной. Единственным поприщем для политики общенациональной была политика внешняя, в том числе, политика защиты православных единоверцев.

Главная заслуга в вовлечении  императрицы в дело защиты православных соотечественников по праву принадлежит епископу Георгию Конисскому. Он и другие иерархи Русской Православной Церкви с западнорусских земель донесли до новой императрицы вопль о помощи угнетенного православного населения Речи Посполитой. «Христиане от христиан угнетаемы, - писал епископ Георгий Конисский, - и верные от верных более, нежели от неверных, озлобляемы бываем. Затворяются наши храмы, где Христос непрестанно восхваляется; отверсты же и безнаветны жидовские синагоги, в коих Христос непрестанно поруган бывает. Что мы человеческих преданий в равной с вечным Божиим законом важности иметь, и землю мешать с небом не дерзаем,- за то раскольниками, еретиками, отступниками нас называют; и что гласу совести бесстудно противоречить страшимся - за то в темницы, на раны, на меч, на огнь осуждаемы бываем»[4]. От Киевского митрополита императрице пришло известие, что Трембовльский староста Иоаким Потоцкий насильно четыре православных церкви отнял на унию; Пинский епископ Георгий Булгак отнял на унию четырнадцать церквей, изувечил игумена Феофана Яворского. И такие сообщения приходили к Екатерине Второй во множестве. Десятки православных общин обратились к ней с мольбами о помощи против католического произвола.

Оставить все это без внимания Екатерина не могла.  «Предшественник ее оскорбил национальное чувство, презирая все русское <…> Екатерина обязана была действовать усиленно в национальном духе, восстановить попранную честь народа»[5]. Поэтому полагал В.О.Ключевский: «Диссидентское дело о покровительстве единоверцев и прочих диссидентов, как тогда выражались, об уравнении их в правах с католиками было особенно важно для Екатерины, как наиболее популярное»[6]. На невозможность для Екатерины Второй отказаться от поддержки православных в Речи Посполитой указывал и Н.И.Костомаров: «Дело о не-католиках в Польше было не таково, чтобы русская императрица могла бросить его»[7]. Во имя своих интересов Екатерина II подчинила внешнюю политику страны интересам русской нации, и стала Екатериной Великой.

Русскому послу в Речи Посполитой Екатерина Вторая поручила взять соотечественников под свое особое покровительство и добиться их уравнивания в религиозных, политических и экономических правах с поляками. Князю Н.В.Репнину, направленному в 1763 г. в Варшаву, императрица особо предписала «защищать единоверных наших при их правах, вольностях и свободном отправлении Божией службы по их обрядам, а особливо не только не допускать впредь отнятия церквей и монастырей с принадлежащими им землями и другими имениями, но и возвратить при первом удобном случае все прежде у них отнятые»[8].

Поставленная задача оказалась почти неразрешимой. Польское католическое большинство и слышать не желало об отказе от привилегий и о равенстве прав с диссидентами (так тогда именовали всех некатоликов и неуниатов Речи Посполитой). Даже лидеры правящей («пророссийской») партии князья Чарторыйские открыто заявляли, что скорее пойдут на изгнание всех диссидентов из Польши, чем согласятся допустить их равноправие с поляками.

Один же из вождей оппозиции краковский епископ Солтык и вовсе провозглашал: «Не могу без измены отечеству и королю позволить на увеличение диссидентских прав. Если б я увидел отворенные для диссидентов двери в Сенат, избу посольскую, в трибуналы, то заслонил бы я им эти двери собственным телом - пусть бы стоптали меня. Если б я увидел место, приготовленное для постройки иноверного храма, то лег бы на это место - пусть бы на моей голове заложили краеугольный камень здания»[9].

Только через пять лет в 1768 г. под колоссальным давлением России польский Сейм был вынужден признать равенство православных с католиками в Польской республике. При этом особо оговорив господствующее положение католической церкви и исключительное право католиков на королевскую корону.

Однако поляки и в таком виде равноправия с русскими не приняли. Для них равенство в правах с русскими было равносильно отказу от всех польских вольностей. Католическое духовенство, магнаты и шляхта образовали Барскую конфедерацию, вступили в союз с турками и подняли восстание.  Польша запылала.

Как писала Екатерина II, поляки «одною рукою взяли крест, а другою подписали союз с турками. Зачем? Затем, чтобы помешать четверти польского народонаселения пользоваться правами гражданина»[10]. По образному определению В.О.Ключевского началась «польско-шляхетская пугачевщина <…> разбой угнетателей за право угнетения»[11].

Результат известен. Ровно 240 лет назад в 1772 г. значительная часть Белоруссии, благодаря победам русского оружия над турками и барскими конфедератами, освободилась от польского ига и воссоединилась с Великороссией и Малороссией в едином русском государстве. Одновременно произошел Первый раздел Речи Посполитой.

Опыт поляков ничему не научил. При первом же удобном случае (как им показалось), заручившись союзом уже не с Турцией, а с Пруссией, они «насладились удовольствием лягнуть льва, не разобравши, что лев не только не был при смерти, даже не был и болен»[12]. Православных, оставшихся еще под властью Речи Посполитой, вновь законодательно низвели до положения граждан второго сорта. Более того, поляки попытались отколоть православные приходы Польши от Русской Православной Церкви, создать независимую от Москвы автокефальную православную церковь Речи Посполитой. Предприняли попытку использовать для этих целей Константинопольского патриарха. В реалиях того времени, разделение церкви могло означать куда более серьезное и опасное разделение русской нации, чем разделение политическое. «Польша стала грозить разделением России, - писал С.М.Соловьев, - и Россия должна была поспешить политическим соединением предупредить разделение церковное»[13].

Свершилось то, что должно было свершиться. Угнетатели не захотели отказаться от угнетения. Выхода не было – пришлось полностью избавить их от угнетенных. Русская нация воссоединилась. Все русские земли, за исключением Галиции, вновь объединились в одном государстве.

За возможность освободить соотечественников от дискриминации, за воссоединение русского народа России пришлось предоставить Пруссии и Австрии свободу рук в отношении собственно польских земель, что и привело к исчезновению польского государства на сто с лишним лет.

Обретя в 1918 г. независимость, Польша при поддержке Англии и Франции к 1921 г. захватила у охваченной Гражданской войной России часть западнорусских земель на Украине и в Белоруссии. В составе Второй Речи Посполитой вновь оказалось русское меньшинство и польское большинство. И все повторилось.

Русские в Польше сразу же были поражены в правах. Начался активный процесс полонизации, изменения этнодемографического баланса на оккупированных русских территориях. За двадцать лет только в Западную Белоруссию было переселено, с наделением крупными земельными наделами, около трехсот тысяч поляков, так называемых, «осадников».  Если до оккупации в Западной Белоруссии было 400 белорусских школ, 2 учительские семинарии и 5 гимназий, то к 1939 г. все они были преобразованы в польские. Две трети православных храмов превратили в костелы. В 1938 г. Президент Польши подписал специальный декрет, в котором провозглашалось, что польская политика в отношении православия должна «последовательно привести к нивелированию русского влияния в православной церкви и тем самым ускорить процесс ополячивания среди так называемых белорусов»[14]. Подобную же политику Польша проводила и на Западной Украине.

Однако если в схожих обстоятельствах поляки повели себя также как и их предки полтора века назад, то не изменились и русские. На оккупированных землях, несмотря на репрессии польских властей, украинцы и белорусы не ополячиваются, а от года к году все более активно отстаивают свои права. Россия, именуемая теперь СССР, стремительно восстанавливается после распада империи и Гражданской войны. К несчастью Второй речи Посполитой лев снова оказался жив. 17 сентября 1939 г. Красная Армия предприняла Освободительный поход. Угнетателей опять избавили от угнетенных, только теперь уже на всех русских территориях, включая и Галицию. Так Сталин продолжил дело Екатерины Великой и завершил, начатый Иваном Калитой, процесс собирания русских земель.

Несомненно, в отличие от времен Екатерины II, в 1939 г. дискриминация соотечественников не была главной причиной краха польского государства. Вместе с тем, нельзя отрицать, что этот фактор оказывал существенное влияние на мотивацию людей и в СССР и на оккупированных территориях. Местное  белорусское и украинское население видело в Красной Армии освободительницу от польского гнета, а советская власть сочла необходимым назвать поход Красной Армии – «Освободительным».

Как и в конце XVIII в. освобождение украинцев и белорусов от польского ига потребовало предоставления свободы рук немцам на этнически польских землях. Польское государство вновь прекратило существование – свершился, так называемый, «Четвертый раздел Польши».

Несомненная взаимосвязь воссоединения русского народа с гибелью польского государства и в XVIII и  XX вв. привела к тому, что Россию стало принято объявлять участницей и даже главной виновницей разделов Польши. Это обвинение, как само собой разумеющееся, прочно вошло в общественное сознание Запада, да и не только Запада. Показательно, что на официальном уровне и в Российской Федерации и в Белоруссии и на Украине предпочли «стыдливо» не заметить 70-летие Освободительного похода, и 240-летие воссоединения Белоруссии с Россией.

Однако при всей кажущейся очевидности обвинений к России они не имеют никакого отношения. Еще Екатерина II ясно и четко выразила суть происходивших событий – она «ни одной пяди земли «древней», настоящей Польши не взяла и не хотела приобретать … России … населенные поляками земли не нужны …Литва, Украина и Белоруссия – русские земли или населенные  русскими»[15]. Такой характер политики России, подчеркивал Н.И.Костомаров в монографии «Последние годы Речи Посполитой» обусловил то, что «приобретение Екатериной от Польши русских провинций едва ли не самое правое дело»[16]. Об этом же пишет и современный российский исследователь О.Б.Неменский: «На памятной медали, торжественно вручавшейся по случаю разделов, был изображён российский орёл, соединяющий две части карты с западнорусскими землями, а над ним было написано "Отторженная возвратихъ". Это очень важно подчеркнуть: Россия по всем трём разделам не получила ни пяди собственно польской земли, не пересекла этнографическую границу Польши (выделено авт. – И.Ш). Идеология российского участия в разделах заключалась именно в воссоединении прежде единого - Русской земли»[17].

Характер восстановления территориальной целостности и национального единства имел и Освободительный поход Красной Армии 1939 года – к Советскому Союзу были присоединены только исконно русские земли. Поэтому, как отмечает М.И.Мельтюхов в монографии «Советско-польские войны», даже на Западе в то время «многие считали, что СССР не участвовал в разделе Польши, так как западные районы Украины и Белоруссии не являлись польскими территориями, и проблема восстановления Польши была связана только с Германией. Соответственно Англия и Франция посоветовали польскому правительству в эмиграции не объявлять войну СССР»[18].

В связи с этим есть все основания утверждать, что обвинения России в разделах Польши абсолютно не соответствуют действительности. В XVIII в. Польшу разделили  между собой Пруссия и Австрия, а в XX в. Германия – между рейхом и генерал-губернаторством. Россия Польшу не делила. Россия возвращала свое. Возвращение своего, по определению, не может быть разделом чужого.

Однако непричастность России к разделам Польши вовсе не означает, что ликвидация польской государственности не была прямо связана и даже обусловлена российской политикой, направленной на защиту прав соотечественников и восстановление территориальной целостности. Россия  и в XVIII и в XX  вв. для достижения своих целей предоставляла немцам свободу рук на собственно польских территориях и тем самым предопределяла судьбу польского государства. Именно за это Екатерину II обвинял В.О.Ключевский: «Предстояло воссоединить Западную Русь; вместо того разделили Польшу. Очевидно, это различные по существу акты - первого требовал жизненный интерес русского народа; второй был делом международного насилия. <…> История указывала [Екатерине] возвратить от Польши то, что было за ней русского, но не внушала ей делиться Польшей с немцами. <…> Разум народной жизни требовал спасти Западную Русь от ополячения, и только кабинетская политика могла выдать Польшу на онемечение»[19]. Однако справедливы ли подобные обвинения? Могла ли Екатерина Вторая  избавить угнетателей от угнетенных без участия Австрии и Пруссии?

Воссоединение русской нации и возвращение отторгнутых западнорусских земель очевидно должны были усилить Россию.  Но любое усиление России на Западе всегда считалось прямым вызовом собственной безопасности. В чем причины такого отношения и насколько оно оправдано – отдельная тема. Главное, что это данность. Показательно, в 1791 г. один из величайших английских премьеров – Питт Младший, был готов объявить войну России, ввести в Балтийское море 35 линейных кораблей и даже  отдать Пруссии за участие в русском походе не принадлежащий Англии Данциг.  И все только для того, чтобы, как говорили его противники в палате общин, не позволить России получить кусок степи между Бугом и Днестром по итогам победоносной войны с Турцией. Не отставала от Великобритании и Франция, так же отстоящая от границ России на тысячи километров. Как отмечал французский историк Альберт Вандаль в исследовании «Разрыв франко-русского союза» во многом  именно традиции внешней политики королевской Франции определили идею Наполеона «изгнать в Азию Россию, вторжение которой в круг великих держав расстроило старую политическую систему Европы – ту систему, которая создана  была мудрой политикой наших [французских] королей и министров. Людовик XV в течение почти всего своего царствования, по временам и Людовик XVI и их самые знаменитые советники считали необходимым положить предел русскому напору. <…> мечтали устроить плотину из твердо поставленных на ноги и тесно связанных друг с другом Швеции, Польши и Турции»[20] [21]. Не менее, если не более, болезненно на усиление России реагировали Австрия и Пруссия.

Ни о каком изолированном, только между Россией и Польшей, решении западнорусского вопроса не могло быть и речи. Такая попытка неизбежно ввергла бы страну в войну с коалицией европейских держав. Кстати, из убежденности, что «Европа нас защитит», и проистекала уверенность поляков в возможности безнаказанно угнетать русское население и игнорировать все требования России о предоставлении православным равноправия. Польский вице-канцлер Борх незадолго до гибели Речи Посполитой так убеждал сомневающихся в безопасности проводимой республикой национальной политики: «России бояться нечего; хотя она и победила турок в эту кампанию, то, конечно, будет побеждена в будущую; да если бы этого и не случилось, то вся Европа, чтобы воспрепятствовать усилению России, вступится за Польшу, особенно Австрия, которая, верно, не будет смотреть сложа руки на победы русских над турками и вступится за Польшу  (выделено мною – И.Ш.)»[21].

 Польские власти не учли лишь одного: у великих держав нет вечных врагов, есть только вечные интересы. Фридрих Великий - главный идеолог и практик раздела Польши - действительно считал Россию стратегическим противником Пруссии и всей Европы. Но  в конкретных условиях второй половины XVIII в. интересы его королевства требовали, в первую очередь, присоединения Западной Пруссии, Померании, Данцига, Торна и других городов и земель, принадлежавших Речи Посполитой. Без союза с Россией добиться этого было невозможно. В польских землях ничуть не меньше в то время была заинтересована и Австрия. Ради достижения своих целей два немецких государства готовы были пойти на учет интересов России и смириться с ее неизбежным усилением в результате возвращения отторгнутых Речью Посполитой русских территорий.

Так захватническая политика Пруссии и примкнувшей к ней Австрии открыла перед Россией окно возможностей для решения западнорусского вопроса без кровопролитной войны с великими европейскими державами. Австрия и Пруссия оказались в союзе с Россией, а Франция и Англия не сочли для себя возможным противодействовать их совместным действиям (несмотря на все призывы поляков). 

Конечно, за освобождение единоверцев и возвращение исконно русских территорий пришлось закрыть глаза на ликвидацию Польши немцами. Это была тяжелая плата за воссоединение. И дело вовсе не в судьбе Польши. Почему Екатерина Великая должна была принимать во внимание интересы Польши, когда последняя не желала принимать во внимание интересы России и российских соотечественников? Императрицу совершенно справедливо волновал только захват Австрией Русского воеводства Речи Посполитой (современной Галиции), которое ей так и не удалось обменять на завоеванные турецкие земли.

Для России тяжесть платы за воссоединение была в другом: исчез буфер между Россией и немцами. Австрия и Пруссия оказались непосредственно на российских границах. Но альтернативой этому был бы только отказ от воссоединения. Третьего было не дано. Вариант войны с Польшей, Пруссией и Австрией, возможно поддержанных  Англией, за сохранение Польши в ее этнографических границах лежит за пределами всякой логики. Политика искусство возможного. А Екатерина Великая совершила почти невозможное: без пролития морей русской крови воссоединила великороссов, малороссов и белорусов в Российском государстве, освободила единоверцев от польского ига. Заплатив за это тяжелую, но необходимую цену.

В начале XX в. геополитическая ситуация практически полностью повторилась. Как и в XVIII в. польские власти проводили откровенно антирусскую политику на оккупированных территориях. Никакой возможности решить проблему мирным путем не было: уверенный в поддержке Запада этнократический режим наотрез отказывался от проведения плебисцитов на захваченных землях. Военным путем вернуть Западную Белоруссию и Западную Украину СССР также не мог. Это привело бы к войне практически со всей Европой.

Однако в 1939 г., Третьему Рейху на первом этапе разворачивавшейся битвы с Великобританией за мировое господство оказался жизненно важен нейтралитет Советского Союза. Сталин, как и Екатерина Вторая, в полной мере использовал открывшееся окно возможностей. Пакт Молотова-Риббентропа обеспечил невмешательство Германии в дела на постимперском пространстве и практически мирное воссоединение Западной Белоруссии и Западной Украины с Советской Россией. Одновременно этот же Пакт обеспечил свободу действий немцам против Польши и предопределил ее раздел. Но у Сталина после польской агрессии оснований ставить интересы Польши выше интересов соотечественников и безопасности советского государства было еще меньше чем у Екатерины Великой. В 1939 г. альтернативой воссоединению была только передача белорусов и украинцев на западнорусских землях из польской оккупации в немецкую и предоставление вермахту выгодных позиций для удара по СССР. Пойти на такое Советский Союз не мог. Вариант войны с Германией за свободу и территориальную целостность Польши, включая оккупированные русские земли, бессмысленно и рассматривать.  

Исчезновение польского государства  стало польской платой за антирусскую и антисоветскую политику. За эту политику, как в отношении русской общины, так и в отношении СССР, никто кроме поляков ответственность не несет. Они ее выбрали сами.

Следует отметить, что в дальнейшем Франция, Великобритания и Соединенные Штаты, руководствуясь своими вечными интересами, вспомнили про линию Керзона, и про то, что они всегда выступали за Польшу в ее этнографических границах, без Западной Белоруссии и Западной Украины.

Опыт воссоединения и современность

Как видим на примере разделов Польши,  ответом на дискриминацию русских на отторгнутых от России территориях всякий раз являлось развитие событий по одному и тому же алгоритму:

• русская община не смирялась, не эмигрировала и не ассимилировалась, она сохраняла национальное самосознание и боролась за равноправие;
• российское государство неизбежно оказывалось вовлеченным в борьбу за права соотечественников;
• этнократический режим, опираясь на поддержку Запада, не шел на установление равноправия русских с титульной нацией;
• риск столкновения с Западом не позволял российскому государству принудить этнократический режим к соблюдению прав соотечественников;
• потребность одной или нескольких держав, ради жизненно важных для себя интересов, в поддержке России открывала «окно возможностей» для российской политики в области защиты прав соотечественников; 
•  результатом становилось радикальное разрешение проблемы, воссоединение русской нации и ликвидация не только этнократического режима, но и возглавляемого им государства.

Так было в XVIII веке и в XX веке. Есть все основания предполагать, что так будет и в веке XXI.

Катастрофу 90-х гг. русская нация пережила. Наблюдается, хотя и медленный, но неуклонный подъем ее жизненных сил, рост русского национального самосознания. На беду постсоветским этнократиям, лев опять не умер. Несомненно, у русской нации есть много крайне опасных проблем. На эту реальность нет нужды закрывать глаза. Но  они были и в 20-е и 30-е гг. Что вовсе не помешало ни воссоединению, ни флагу Победы над Рейхстагом стать реальностью.

Русские на постсоветском пространстве постепенно приходят в себя от шока распада СССР. По прошествии более чем двадцати лет можно констатировать, что ни массового бегства, ни ассимиляции, ни распада русского самосознания на исконно русских территориях, вошедших в состав новых независимых государств, не произошло. Даже на Украине после почти ста лет насильственной дерусификации и просто оголтелой пропаганды «украинского национализма» в последние десятилетия большинство населения во всех регионах (кроме Запада), во всех возрастных группах и всех типах поселений поддерживают идею присоединения Украины к Союзу Белоруссии и России. О чем свидетельствуют результаты масштабного социологического исследования, проведенного Институтом социологии Академии Наук Украины в 2011 г.[22].   И это при прекрасной осведомленности граждан Украины о виртуальном характере Союзного государства. Такой результат говорит о крепости и стойкости на Украине общерусского национального самосознания.

Начинает разворачиваться и борьба русских за свои права. На референдуме в Латвии 2012 г. впервые за постсоветский период русские сплоченно выступили против политики этнической дискриминации. Тем самым они однозначно заявили, что не намерены больше мириться с положением граждан второго сорта, «низшего экономического класса» в латышском государстве. Как не намерены ни эмигрировать, ни ассимилироваться. До этого были массовые волнения русских и русскокультурных Эстонии в защиту «Бронзового солдата». После нескольких лет проволочек Партия регионов оказалась вынуждена принять, хотя и ущербный, но все же чуть-чуть защищающий права русских закон о языке. Конец 2012 г. принес сообщения об активизации борьбы русских за равноправие во втором по значению городе Молдовы – Бельцах. Все это первые ласточки. Весну они не делают, но о тенденции судить позволяют.

Одновременно начинается и процесс вовлечения российского государства в защиту прав соотечественников. В.В.Путин перед президентскими выборами в программной статье «Россия и меняющийся мир» счел необходимым особо подчеркнуть: «Мы будем самым решительным образом добиваться выполнения властями Латвии и Эстонии многочисленных рекомендаций авторитетных международных организаций относительно соблюдения общепризнанных прав национальных меньшинств. С существованием позорного статуса «неграждан» мириться нельзя. Да и как можно мириться с тем, что каждый шестой латвийский житель и каждый тринадцатый житель Эстонии как «неграждане» лишены основополагающих политических, избирательных и социально-экономических прав, возможности свободно использовать русский язык»[23].

Конечно, в российском правящем классе есть достаточно могущественные силы, которым нет никакого дела до нужд и интересов русской нации, которые полагают для себя целесообразным дистанцироваться от них. Достаточно вспомнить заявление Д.А.Медведева о том, что дискриминация русского населения в Латвии – внутренне дело латвийского государства. Журналисту, который задал ему вопрос о положении соотечественников в Латвии, тогдашний Президент России (и ее нынешний премьер) ответил: «Я считаю, что эти вопросы, вообще-то, нужно задавать нашим коллегам, потому что речь идёт о ситуации, которая в Латвии, а не в России»[24].

  При всей своей известной приверженности либеральным ценностям и подчеркнутом уважении к нормам права Д.А.Медведев, как только речь зашла о правах русских, тут же забыл фундаментальный принцип либерализма, и всего современного международного права, – соблюдение прав человека не являются внутренним делом государства.

Показательно, что главой Россотрудничества, т.е. главным в России по должности защитником соотечественников и русского языка на постсоветском пространстве, является Константин Косачев - человек, выступающий против уравнивания русского языка в правах с языками титульных наций в бывших союзных республиках. «Да, существует проблема русского языка, ясно, что значительная часть населения Украины продолжает им пользоваться, считая родным. Но так же очевидно, что если дать этому языку такие же полномочия и свободы как украинскому, то от этого мог бы пострадать уже украинский язык, что было бы совершенно неправильно для судьбы государственности, суверенитета Украины - это слова не представителя бандеровской «Свободы», их произнес нынешний глава «Россотрудничества».

Примеров откровенной сдачи российским правящим классом интересов российских соотечественников можно привести много. Но подобных примеров было, увы, немало и в XVIII  и  в XX вв. Поэтому они вовсе не отменяют того очевидного и несомненного факта, что начинается процесс вовлечения российского государства в борьбу за права русских на постсоветском пространстве.

Если бы судьба русской нации зависела от доброй или злой воли конкретных правителей или высокопоставленных чиновников, то никаких русских уже давно бы не было.

Показательно уже то, что для победы на президентских выборах слова о защите прав соотечественников ныне считают необходимым произносить. Подобно тому, как необходимо стало особо поднимать вопрос о нуждах русской нации, и ее роли в российском государстве. Вплоть до совершенно «крамольного»  по меркам недавнего прошлого заявления В.В.Путина: «Русский народ является государствообразующим – по факту существования существования России»[25].

Если в 90-е гг. российские политики позволяли себе открыто демонстрировать презрение ко всему русскому, то ныне так поступают лишь маргиналы. Теперь говорить о русских интересах – признак политической респектабельности. Соответственно, скоро придется с русскими интересами считаться. Не за горами и то время, когда ими будут руководствоваться.  Цвет времени меняется на глазах.

Русские и в XXI в. остались русскими. Поэтому события на отторгнутых территориях и в самой России в ответ на дискриминацию русских начинают развиваться по веками отработанному алгоритму.

Не изменилась в XXI веке и природа этнократических режимов. Они и слышать не хотят о равноправии русских с титульной нацией.  Так же абсолютно убеждены, что поддержка Запада, особенно членство в НАТО, являются гарантией безнаказанной дискриминации русских.

Сейчас Запад, действительно, во имя ослабления России, как своего геополитического конкурента, полностью поддерживает дискриминацию русских постсоветскими этнократиями. Но геополитическая картина мира стремительно меняется. Однополярный мир не состоялся. Соединенным Штатам не удалось установить свое господство над миром. Акелла промахнулся. Для нашей темы совершенно неважно кто бросит США вызов в борьбе за лидерство. Будет ли это Германия, если ей удастся подмять под себя Евросоюз, или Китай – не принципиально. Важно, что баланс сил в мире начинает резко меняться. В этих условиях ведущим игрокам придется, такова сила вещей, ради поддержки Россией их собственных вечных интересов считаться и с русскими интересами. Окно возможностей вновь откроется.  А об этнократических режимах и возглавляемых ими государствах никто и не вспомнит.

Поэтому есть все основания утверждать -  воссоединение русской нации неизбежно. Конечно, оно не произойдет само собой, «по щучьему велению». Нельзя предугадать – нынешний или следующий президент России сочтет за благо для себя стать выразителями интересов русского народа. Сможет он или нет воспользоваться окном возможностей и сыграть в истории русской нации ту же роль, что и Екатерина Великая и Сталин. Но, по большому счету, это уже проблема не нации, а проблема будущего конкретного политика. Главное в другом. Пока русские остаются русскими (оснований утверждать обратное нет никаких) ответом на вызов распада всегда будет воссоединение русской нации. Иного не дано. Бисмарк это прекрасно понимал.