Наиболее подробные сведения о Восточной Европе VIII—IX вв. сохранились в арабской географической традиции. По территориям, занятым Халифатом, издревле проходили важнейшие торговые пути раннего Средневековья. Под контроль арабов попала значительная часть Великого шелкового пути до Закавказья, откуда древняя Волжская магистраль и ее ответвления уходили на восток и запад Северной Евразии.

Но спецификой средневековых сочинений является то, что изменение исторических реалий влекло за собой не замену устаревших данных, а наслоение на них новых. Поэтому датировка фрагментов о Юго-Восточной Европе в сочинениях арабских авторов возможна, только исходя из сопоставления текста с этнокультурной археологической картой и данными других письменных памятников. С позиций комплексного подхода к источникам будут ниже рассмотрены данные о Юго-Восточной Европе в арабской географической традиции эпохи становления Древнерусского государства, когда лишь в арабской традиции предпринимались попытки систематизировать информацию об этом регионе.

Консервативность арабо-персидской географической традиции является причиной известного феномена, когда описание ситуации конца I тыс. н. э. сохраняется в памятниках XIV—XVI вв. почти без изменений рядом с аутентичными сведениями. Это обстоятельство служит поводом для не всегда обоснованного гиперкритицизма в отношении арабо-персид­ских географических сочинений.

В арабо-персидской средневековой литературе можно выделить несколько традиций, рассказывающих о разных периодах в истории Восточной Европы. Старейший из сохранившихся цикл известий о Восточной Европе представлен в трудах так называемой школы ал-Джайхани. Деятельность ее основателя, о котором практически ничего не известно и труд которого не дошел до наших дней, относят ко второй половине IX — началу Х в.^[1]

Протографом цикла в отечественной историографии считается несохранившаяся «Анонимная записка о Восточной Европе», которую цитируют географы этого направления: Ибн Русте, ал-Марвази, Гардизи, ал-Бакри, автор анонимного сочинения «Худуд ал-алам» и др. Авторство «Записки» точно неизвестно до сих пор — ее приписывают самому ал-Джайхани, Ибн Хордадбеху, Муслиму ал-Джарми и др.^[2]

Однако европейские исследователи Х. Гёкенян и И. Зимони более обоснованно считают цикл о Восточной Европе и Центральной Азии единым^[3]. Действительно, даже такие «формальности», как наличие и тех и других сюжетов вместе в трех из пяти древнейших редакций («Худуд», Гардизи, ал-Марвази), явно азиатский «осколок» — рассказ о печенегах у ал-Бакри и упоминание в восточноевропейской части ориентиров, отсылающих к азиатским фрагментам, — все это свидетельствует о первоначальном единстве источника. В поздних сочинениях получила распространение усеченная «версия Ибн Русте» — только о Восточной Европе. Это объяснимо: после грандиозных монгольских завоеваний азиатская часть уже явно не соответствовала действительности.

Гардизи, творивший в середине XI в., указывает, что его описание племен «тюрок» было составлено частью на основе «Книги путей и стран» ал-Джайхани, частью — из произведения «Покорность мира», книги Ибн Хордадбеха и других, неназванных, источников^[4].

Старейший цикл известий о Восточной Европе представлен в сочинении Ибн Русте «Дорогие ценности»«. В 7-м томе этого труда имеется раздел о Восточной Европе. Текст Ибн Русте практически совпадает с соответствующими главами «Зайн ал-Ахбар» Гардизи (середина XI в.)^[5]. С небольшими изменениями эту информацию повторяют другие представители школы ал-Джайхани: ал-Бакри, ал-Марвази, ал-Ауфи. Сходные данные сохранились в анонимном произведении конца Х в. «Худуд ал-алам». Поскольку генеалогическая схема этого раздела еще не составлена и неизвестно, в каких произведениях сохранились самые архаичные тексты, локализацию этносов целесообразно проводить по наиболее древним произведениям.

Описание народов Восточной Европы традиция ал-Джайхани располагала в главе «Тюрки». В рассказах о Евразии к тюркам относят также славян, русов, мадьяр^[6]. Причины этого не в этногенетических изысканиях ученых Халифата — они не раз подчеркивали кардинальные различия в обычаях и языках этих этносов^[7]. Дело в том, что «тюрки» располагались к северу от Халифата в степной и лесостепной зоне, поддерживали постоянные контакты между собой, а большинство из них придерживалось единой дружинной «моды», истоки которой уходили во времена Тюркских каганатов.

В традиции ал-Джайхани из пяти наиболее ранних сохранившихся редакций (Ибн Русте, анонимное сочинение «Худуд ал-алам», ал-Бакри, ал-Марвази и Гардизи) в трех присутствует описание «тюрок» — этносов Центральной Азии и Восточной Европы, заимствованное из единого источника. Сохраняется определенный перечень народов: токузгузы, огузы, киргизы, карлуки, кимаки, печенеги, хазары, буртасы, булгары, мадьяры, славяне, русы, Сарир, аланы^[8]. Но их последовательность при описании иногда меняется и дополняется новыми этносами. Применительно к урало-казахстанским степям и Восточной Европе наиболее оригинален автор «Худуд ал-алам», у которого самыми западными являются славяне, а не русы, как у остальных географов, печенеги разделены на тюркских и хазарских, а перечень дополнен кипчаками, внутренними булгарами, м.рват, б.р.дас и в.н.н.др.

По материалам археологии и письменных данных — китайских и среднеазиатских — расположение кочевых племен Центральной Азии в разное время приблизительно известно. Информация рассматриваемых источников совпадает с ситуацией не позднее 840 г.^[9] То есть до Волги (до хазар и буртасов) наблюдается логическая последовательность — с северо-вос­тока на юго-запад. Датируется она и по положению большей части печенегов на восток от Волги во всех сочинениях традиции ал-Джайхани, в которых сохранился сюжет об этом этносе, — у Гардизи, ал-Марвази, ал-Бакри и в «Худуд».

* * *

В части, касающейся Восточной Европы, такая логика нарушена. Возникает путаница с положением мадьяр: то они являются соседями Византии, то живут на реке Атил, то на берегу Черного моря.

В «Дорогих ценностях» Ибн Русте о мадьярах сообщается: «Мадьяры (ал-Маджарийа). Между страной печенегов (ал-Баджанакийа) и Ас.к.л из ал-Булкарийа первый из пределов (хадд) мадьяр. Мадьяры — вид (джинс) тюрок. Их глава собирает 20 тысяч всадников. Главу называют К.н.д.х, и это титул (ши‘ар — эмблема, девиз, родовое имя? — Е. Г.) их царя, поскольку имя человека, который правит ими, — Дж.л.х. И все мадьяры послушны тому, что повелевает их глава, называемый Дж.л.х, в вопросах войны, сопротивления неприятелю и в другом. У них повозки, и они перемещаются вместе с пастбищами и плодородием их. Их страна обширна, и граница ее соприкасается с морем ар-Рум. В это море впадают две реки. Одна из них больше Джайхуна^[10]. Место жительства их между этими двумя реками. Если наступает зима, направляются те из них, кто ближе к одной из рек, к этой реке и зимуют там, занимаясь ловлей рыбы. Их пребывание там зимой — лучшее (самое удачное) для них. В стране мадьяр есть деревья и источники. Земля их (мадьяр) пустынна. У них много возделанных полей»^[11].

«Худуд ал-алам»: «На восток от нее гора, на юг от нее (страны мадьяр. — Е. Г.) — племя христиан, называемых в.н.н.д.р, на запад и север — некоторые области русов. В этой стране около 20 тыс. человек, которые могут выйти на поле брани со своим царем. Глава этой страны называется Джулах. Эта страна 150 фарсахов в длину и 100 фарсахов в ширину. Зимой они стоят на берегу реки, которая отделяет их от русов. Их пища и источник существования — рыба. Они очень богаты, но неблагородны (?низкого происхождения, sulfa). В этой стране много деревьев и источников. Люди благообразны и внушают благоговение. Мадьяры находятся в состоянии войны со всеми, кто живет вокруг них и (всегда) одерживают победу»^[12].

Ал-Марвази: «Аль-М.дж.рийа — народ из тюрок. У них много земель, размеры которых достигают 100 фарсахов на 100 фарсахов. Их глава собирает 20 тысяч всадников^[13]. И зовут их главу К.н.д.х, и это имя — титул (шиар) их царя. И они народ повозок (кубаб), кочующий по своим пастбищам. И предел их страны соприкасается с морем ар-Рум. И там две реки, впадающие в это море. Одна из них больше Джайхуна. И место жительства аль-М.дж.рийа между этими двумя реками. Названия этих рек — Рута (?) и Атил. И страна аль-М.дж.рийа лесистая. У них возделанные поля. Они одерживают верх над теми, кто соседит с ними из ас-сакалиба и русов, берут их в плен, доставляют пленных в ар-Рум и там продают»^[14].

Ал-Бакри, повторяя в сокращенном виде информацию, сходную с данными Ибн Русте, в качестве одного предела мадьяр указывает «страну ар-Рум» (в отличие от моря ар-Рум в остальных источниках — это явная ошибка ал-Бакри), а другой предел пролегает поблизости от Кавказских гор, на которых проживает народ Абин (наиболее вероятна конъектура Ас)^[15].

Таким образом, в сочинении Ибн Русте о мадьярах сказано, что одна из земель мадьяр находится между печенегами и болгарами - ас.к.л, при этом их территория одной окраиной примыкает к морю Рум (Черному) и располагается между двумя впадающими в него реками. Причем печенеги у Ибн Русте находятся за Волгой, а «болгары — ас.к.л» располагаются вверх по Атилю от буртасов, соседей хазар, т. е. мадьяры должны жить где-то на Средней Волге. Однако Ибн Русте следующей фразой перечеркивает это сообщение: Румское море — в данном случае однозначно Черное море. Ибн Русте пытался совместить два свидетельства: одно фиксировало мадьяр в Заволжье, а другое знает это племя уже в Северном Причерноморье, после продвижения на запад. Оттуда несовпадения в описании хозяйства мадьяр: то они «чистые» кочевники, передвигающиеся всем племенем на повозках вслед за пастбищами, то у них обнаруживаются возделанные поля. У ал-Бакри, видимо, сохранилась концовка «причерноморского» источника, где страна мадьяр упирается в Кавказ, а междуречье «двух рек» — известная по венгерским преданиям и данным Константина Багрянородного Ателькюзу (букв. «междуречье»)^[16].

Ибн Русте и ал-Марвази, у которого тоже Итиль впадает в Черное море, не видят противоречий. По некоторым представлениям, Дон считался «рукавом» Итиля, впадающим в Черное море. Поэтому соединение разновременных сообщений выглядело в их глазах гармонично, а различия в образе жизни арабские географы отнесли, возможно, на счет большой протяженности мадьярской земли, на которой может встретиться что угодно.

* * *

Рассказ о стране славян (ас-сакалиба) у Ибн Русте, Гардизи, ал-Марвази следует сразу после описания мадьяр (у ал-Бакри вообще нет сюжета о славянах). И в нем также имеются противоречия.

Ибн Русте и Гардизи точно воспроизводят известный археологам обряд погребения большинства славян Восточно-Европейской равнины, а также Центральной Европы и Балтийского Поморья: сожжение покойного и захоронение праха в кургане. Но о каких славянах идет речь? Часто это сообщение связывают со славянами Балканского полуострова, указывая на город «Хорват» и «наместника» главы славян — суб.н.дж. Еще Д. А. Хвольсон высказал предположение о том, что «суб.н.дж» — это жупан южных славян. П. Мартинес считает, что речь идет о белых хорватах, упоминаемых в «Повести временных лет» и у Константина Багрянородного^[17]. Они селились по соседству с территорией Древнечешского государства^[18].

Именование в источниках «главы глав» славян С.вит малик подвигает многих исследователей делать конъектуру С.вит.б.л.к. и утверждать, что речь идет о Святополке I Великоморавском. Главным текстологическим аргументом является неорганичность формы без определенного артикля в слове малик^[19]. Ради этой идеи готовы отказаться от напрашивающейся конъектуры Дж.р.ваб — Х.р.ват^[20].

Но в данном случае малик — это часть титула, так же как Филан-шах, Ас Тар-хан и т. д. (везде без артикля, хотя и шах, и тархан — титулы, известные на арабском Востоке). Показательно, что автор «Худуд» при переводе на персидский какой-либо неорганичности не заметил.

Этнографические особенности свидетельствуют против балканского расположения ас-сакалиба: славяне живут на лесистой равнине. Зимы в этой стране холодные; их бани (как, очевидно, и жилища) представляют собой полуземлянки/землянки. Покойных ас-сакалиба хоронят в «холмах», то есть курганах^[21]. Наиболее точно подходят под это описание носители культуры типа Луки-Райковецкой VIII—IX в. (от Правобережья Днепра до Прикарпатья), роменско-боршевской культуры конца VIII — X вв. (на Днепровском Левобережье). Именно среди них в VIII в. распространился подкурганный обряд погребения, они же строили жилища в виде полуземлянок^[22].

Гардизи в отличие от Ибн Русте имел не один источник, содержащий цикл «О тюрках». Об этом свидетельствуют два фрагмента: «От мадьяр до ас-сакалиба 10 дней пути. Ближайшие из ас-сакалиба — город, который они называют *Вантит» (между сюжетами о пленении ас-сакалиба мадьярами и о матримониальных обычаях ас-сакалиба); «Между печенегами и ас-сакалиба 10 дней пути. Это путь по бездорожью…» (между фрагментом о матримониальных обычаях и природно-климатической характеристикой страны ас-сакалиба)^[23].

Факт переплетения в рукописи Гардизи двух источников был замечен П. Мартинесом, который предположил, что первоначальный текст Гардизи был в некоторых местах испорчен, а затем восстановлен средневековым писцом по Ибн Русте^[24]. Но обе известные ныне рукописи дают совершенно одинаковое прочтение^[25]. И главное, рассказ о славяно-мадьярских отношениях, который продолжается в указании на расстояние между славянами и мадьярами, в конце повествования вытекает в особую интерпретацию сюжета о полуземлянках. У Гардизи это не жилище славянской семьи, а маленькие крепости — средство спасения от мадьяр славянских общин^[26].

Гардизи имел два источника, в одном из которых — более позднем — лейтмотивом была борьба славян с мадьярами. Видимо, в эпоху, когда работал автор этого источника, эта борьба была настолько актуальной, что даже в описании полуземлянок современники видели крепости. При этом славяне, знакомые автору интерпретации, в полуземлянках не жили — иначе он понял бы, о чем идет речь. Этим условиям соответствует только период завоевания мадьярами Великой Моравии, известный в венгерской историографии как эпоха «обретения родины» и завершившийся в 907 г. окончательным разгромом остатков Великоморавской державы^[27]. В дальнейшем подобные интерпретации стали неактуальны, ибо большинство мораван прекратило сопротивление, а меньшинство, не желавшее покориться мадьярам, эмигрировало (частично в пределы Киевской Руси)^[28].

Сразу за славянами Ибн Русте, Гардизи, ал-Марвази располагают русов. Тем самым в представлении географов русы жили западнее ас-сакалиба, по крайней мере, так это воспринимается (описание «тюрок» как будто идет в направлении с востока на запад). Однако такая логика может быть поставлена под сомнение: сразу вслед за русами у Ибн Русте и Гардизи начинается описание страны ас-Сарир, пространственно ориентированной на хазар. За Сариром следует рассказ об аланах^[29].

Автор «Дорогих ценностей» и другие представители школы ал-Джайхани подробно описывают образ жизни этого этноса. Обычаи русов резко отличаются от славянских. Наиболее важно здесь описание погребения руса, которого хоронят по обряду трупоположения в «могиле, подобной просторному дому», куда помещают одежду и украшения покойного, монеты, ритуальную пищу и напитки, а также одну из его женщин, которую он любил, еще живую. После этого «дверь» могилы закрывают, и женщина умирает там^[30].

Русы, описанные традицией ал-Джайхани, жили близко от одного из популярных у арабов торговых путей, поскольку их этнографическое описание очень подробно. Но Ибн Русте, ал-Марвази, Гардизи русов не локализуют как соседей других народов.

* * *

Несколько другая картина представлена в «Худуд ал-алам». Написанный в 982/983 гг., этот труд истоками уходит в географическую литературу IX—X вв., соединяя в себе различные традиции этого периода. Единственное пока всеобъемлющее исследование текста «Худуд» было закончено в 1938 г. В. Ф. Минорским, который отнесся к анониму с изрядной долей скепсиса. По его мнению, географ «пал жертвой стремления к картографической точности», «втискивая» в рамки карты этносы, упоминаемые в разновременных источниках^[31].

Российские источниковеды второй половины ХХ — начала XXI в. усилили недоверие к тексту, придя к выводу, что «система «Худуд ал-алам» относительно Восточной Европы создавалась умозрительно, посредством соединения разнородных данных, относящихся к разным источникам и эпохам, без привязки к существующим реалиям». Поэтому «Худуд» подлежит использованию в качестве исторического источника только как памятник средневековой исторической мысли, и не более^[32]. Европейские исследователи не отличаются подобной категоричностью, но в локализации конкретных этносов и стран Восточной Европы придерживаются авторитетного взгляда В. Ф. Минорского^[33].

Мнения об основных источниках «Худуд» высказаны самые разные. Наиболее подробно этот вопрос был исследован В. Ф. Минорским, который выделил для каждого региона наиболее очевидные параллели, но отмечал и использование анонимом неизвестных в настоящий момент источников^[34]. Для более поздних исследователей «Худуд» характерен поиск «системообразующих» источников. Таковым для описания европейских народов («страна Рум») Д. Е. Мишин полагает текст ал-Истахри, а для народов Восточной Европы — «Анонимную записку» и собственные географические представления автора^[35]. Х. Гёкенян и И. Зимони полагают, что в описании мира ислама автор опирался в основном на ал-Истахри (т. е. школу ал-Балхи), а в том, что касается немусульманских народов, — на ал-Джайхани^[36].

В целом аноним представлял Землю традиционно для арабской географии: в виде шара, состоящего из двух полушарий — видимого, четверть поверхности которого населена людьми, и невидимого, которое еще не исследовано в силу недостаточного развития мореплавания^[37].

Известный представитель школы ал-Балхи ал-Мукаддаси в конце Х в. подчеркивал достижения ал-Джайхани в географической науке: если ал-Балхи указывает всего 3 моря, то ал-Джайхани знает 5 морей, добавив Хазарское море и Константинопольский залив^[38]. Интересно, что Ибн Русте знает именно пять морей, но Константинопольский залив (т. е. Черное море) и Хазарское море (Каспийское) присутствуют в его перечне совсем под другими названиями:

— море ал-Хинд, Фарис и ас-Син (Индийский океан и часть Тихого океана);

— море ар-Рум, Ифрикийи и аш-Шам (Средиземное море);

— море Укийанус (море Запада — ал-магриб, оно же «Зеленое море» — Атлантика);

— море Бунтус (Черное);

— море Табаристана и Джурджана (Каспийское)^[39].

Несовпадение названий у ал-Мукаддаси и Ибн Русте заставляет усомниться в том, что последний пользовался работой ал-Джайхани напрямую.

Если обратиться к «Худуд», то там возникает другая картина:

— Зеленое море (Восточный океан — современный Тихий океан, точнее — его часть, омывающая Юго-Восточную и Восточную Азию);

— Западный океан (Атлантика);

— Великое море (бахр ал-А‘зам — Индийский океан);

— море Рума, включая Константинопольский пролив, который ведет к морю Гурз (Средиземное море);

— море ал-Хазар (Каспийское);

— море Гурз (Черное море);

— море Хваризма (Аральское)^[40].

Очевидно, что источник «Худуд» представлял себе моря и океаны ойкумены более адекватно, чем информатор Ибн Русте и ал-Джайхани, знавших только 5 морей. Что это за произведение — неизвестно. Достоверные параллели в более ранних тек­стах не прослеживаются. Из позднейших сочинений В. Ф. Ми­норский находит некоторые соответствия в системах конца XI—XII в. ал-Бируни и ал-Идриси^[41]. Описание рек и горных систем подтверждает, что автором «Худуд» была использована неизвестная оригинальная карта, которая была близка к действительности много больше, чем, например, ал-Хваризми и Ибн Хаукаль^[42].

Описание жителей Восточной Европы в источнике идет по единому принципу с запада на восток, а не с востока на запад, как гласит заголовок произведения. Значит ли это, что в «Худуд» включен пласт информации о западных евразийских степях, независимый от цикла о северных народах Азии? Если сопоставить текст «Худуд» с расположением стран и народов на общих картах полушария («круглых картах»), которые, например, имеются в трудах ал-Идриси и Йакута^[43], очевидно, что система «Пределов мира» построена так: сначала круг «по часовой стрелке» по северной половине ойкумены, потом — южная часть. В начале текста в разделе «О странах» перечисляются все страны ойкумены. Северные страны расположены именно по кругу, начиная с Китая и заканчивая граничащими с Китаем тогузгузами и киргизами. Народы Восточной Европы и Центральной Азии перечислены здесь в таком порядке: Сарир (вслед за Румом), аланы, хазары, славяне (саклаб), хазарские печенеги, м.р.ват, внутренние булгары, русы, мадьяры, н.нд.р, тюркские печенеги, б.радас, буртасы, кипчаки, гузы, кимаки, чигиль, тухсы, карлуки, ягма, тогузгузы, киргизы^[44]. То есть европейская и азиатская степь здесь не разрываются.

Но в основном разделе в северной части из этой логики выбивается описание народов Северной Евразии, которое у Гардизи и других соответствует циклу «О тюрках»: азиатская группа поставлена между Тибетом и Хорасаном, а европейская завершает рассказ о северной части ойкумены в целом. Таким образом «круг» оказывается искусственно разорванным.

В подробном описании Восточной Европы упоминаются следующие народы: славяне —русы —внутренние булгары —мирват —хазарские печенеги —аланы —Сарир —хазары —буртасы и б.радасы —в.н.нд.р. После этого народа автор «Худуд» переходит к Зангистану (Занджану, части Иракского султаната) и Абиссинии^[45].

Несоответствие во взаимном расположении этносов между кратким перечнем и подробным описанием, равно как и искусственное отделение Восточной Европы от Центральной Азии можно объяснить. Вероятно, трактат «Пределы мира» являлся пояснением не к одной карте, а к атласу, аналогично произведению ал-Идриси, в начале которого имелась круглая карта мира. На такую карту обычно наносились названия народов, причем весьма кучно, в силу небольших размеров карты. Краткий перечень являлся комментарием к такой карте и составлялся исходя из ее содержания. То же можно сказать о горной и водной системе. А к подробным описаниям отдельных этносов и стран полагались свои карты, не по климатам, как в классическом направлении, а по географическим областям, в основе которых, возможно, были семь кешваров иранской традиции^[46]. Сам цикл «О тюрках», инкорпорированный в «Худуд» может являться описанием одного из семи кешваров — шестого.

Цикл об азиатских тюрках разрывает повествование, в котором, как и на круглой карте, вслед за Индией и Тибетом должны идти Хорасан и Трансоксиана. По каким соображениям — можно только догадываться. Автора могла подвигнуть и политическая актуальность темы восточных тюрок для его региона, в отличие от обитателей Восточной Европы. Но это могло быть и неправильное (с точки зрения авторского замысла анонима) расположение подробных карт в источнике.

Итак, в «Пределах мира» обитатели лесостепи и степи Восточной Европы четко отделены от зауральских кочевников. Нет самостоятельного параграфа о мадьярах в данном разделе. Они упоминаются в главе о зауральских кочевниках^[47]. Весь раздел о Восточной Европе проникнут внутренней логикой, локализации в большинстве случаев четко обозначены в системе геофизических ориентиров — горных цепей и рек.

* * *

В «Худуд» имеются географические описания, отсутствующие в других памятниках либо упомянутые неясно. Прежде всего это река Рус — одна из трех (кроме Атиля и Руты) рек, помещаемая автором «Пределов мира» в Восточной Европе. В главе, посвященной природным ориентирам, даются следующие сведения: «Другая река (перед этим шел рассказ об Аттиле. — Е. Г.) — Рус, которая вытекает из глубины страны славян и течет на восток, пока не достигнет границ русов. Далее она проходит границы Уртаб, Слаб и Куйафа, которые являются городами русов, и пределы Кифджак. Там она меняет направление и течет на юг к пределам печенегов и впадает в Атил»^[48].

Следом идет описание реки Руты: «Другая река — Рута, которая течет с горы, находящейся на границе между печенегами, мадьярами и русами. Потом она достигает пределов русов и течет к славянам. Там она достигает города Хурдаб, принадлежащего славянам, и используется на их полях и лугах»^[49].

Вокруг реки Рус сломано немало копий из-за этнической окраски ее названия. Происходили такие оронимы от названий этносов, проживавших около водных артерий^[50]. Кроме этого, река Рус служила в «Худуд ал-алам» ориентиром для локализации славян, русов, печенегов и кипчаков. В. Ф. Минорский осторожно отождествил реку Рус с Верхней Волгой^[51], хотя следов печенегов на севере Восточной Европы никогда не было. В. В. Бартольд считал ее Доном^[52]. А. П. Новосельцев в работе 1965 г. связывал Рус с искаженным «Ра»/»Рас» —Волгой. Присутствие в источнике Атиля как знакомого арабам русла Волги он относил на счет ошибки гузганского автора, не разобравшегося в источниках^[53]. В 1986 г. А. П. Новосельцев полагал, что это Ока и Дон^[54]. Многие современные исследователи придерживаются данной точки зрения. Они объединяют информацию о реке Рус классической школы и традиции ал-Джайхани: нахр ар-Рус в Х в. обозначает либо приток Атила («Худуд ал-алам». — Е. Г.), либо весь Атил (Ибн Хаукаль. — Е. Г.)^[55]. Таким образом, смешивается разновременная информация: Волга стала называться Русской рекой после путешествия Ибн Фадлана и его встречи с некими русами. В цикле «О тюрках» отражены более ранние сведения.

Река Рута — последняя из водных артерий, которые локализует в Восточной Европе гузганский географ (далее идет описание р. Тигр). С ней связаны взаимные координаты русов, тюркских печенегов, мадьяр, славян. Традиционно Руту через конъектуру отождествляли с Дунаем^[56], город Хурдаб — с искаженным названием южнославянского племени хорватов. Связано такое отождествление не только с очевидностью конъектур, но и с кажущейся легкостью объяснения взаимных ориентиров. Так, славяне этого отрывка «Худуд» объявлялись западными и южными, а русами — соответственно все восточнославянские племена. Однако славяне Центральной Европы фигурируют в «Худуд ал-алам» под названием «славяне-хри­сти­ане»^[57], а допущение конъектуры «хорват» дает возможность и локализации его в Прикарпатье.

А. П. Новосельцев в 1960-е годах возводил данные о Руте к Птолемею (птолемеевский Рудон)^[58]; позже он утверждал, что Руту «Пределов мира» невозможно нанести на современную карту, так как автор источника пользовался несовпадающими данными^[59]. Причем А. П. Новосельцев не приводит конкретных доказательств разновременности материала о Восточной Европе. Его аргумент — то, что рассказ «Пределов мира» о городе Итиль похож на данные Ал-Масуди^[60]. Однако Ал-Масуди предоставляет новые, современные ему сведения о Северном Причерноморье, а не о Волго-Балтийском пути. Эту торговую магистраль Ал-Масуди представляет настолько плохо, что не видит разницы между волжскими булгарами и дунайскими^[61]. Информация о столице хазар была заимствована Ал-Масуди из более ранних источников, связанных с традицией ал-Джайхани^[62].

Реки арабо-персидской географической литературы — это водные торговые магистрали. Их расположение определяется археологами по скоплению монетных кладов и предметов импорта. Для реки Рус имеется и важный ориентир: ее «нижнее течение» на юге впадает в Атил (в данном случае Волгу). Таких больших правых притоков Волга не имеет, но расстояние между Нижним Доном и Волгой в районе Цимлянского водохранилища было очень невелико.

Карты находок кладов арабских дирхемов и восточного импорта показывают начало и среднее течение этой «реки» — торгового пути по верховьям Дона, Северского Донца и правым притокам Днепра (Псел, Ворскла, Сула)^[63]. Временные рамки этих кладов и импорта — VIII — первая половина IX в. В дальнейшем этот торговый путь теряет свое значение^[64]. После прекращения торговли по этому пути представления восточных ученых о реке Рус должны были стать более смутными, а упоминания — редкими.

У реки Руты в арабо-персидской книжности более сложная судьба. Название это встречается только в «Худуд» (اثور) и у ал-Марвази (اتور). У Гардизи отражена близкая форма Дуба (ابود). Но в этих источниках река однозначно связывается с мадьярами (это одни из основных ориентиров в их локализации — между двумя реками) и больше нигде не упоминается. В «Худуд» место обитания мадьяр не связано с междуречьем, а Рута с запада отделяет мадьяр от русов. Кроме того, аноним упоминает еще одну реку с похожим названием (اتور), локализуя ее на юг от русов^[65]. Несомненно, в атласе автор «Худуд» обозначил обе эти реки, но в протографе «южной Руты» не было, — она не упомянута в разделе «О реках». Гузганский географ позаимствовал ее из другого источника.

Восстановить название реки невозможно. Конъектура Дуна (انود) наиболее вероятна, исходя из распространенности оронимов с таким корнем в Восточной Европе. Но изначально это не Дунай, который известен в арабской географии под другим именем — D.nw (وند) у ал-Идриси, D.n.b.h (هبند) — у ал-Масуди^[66]. В североиранских языках дон — это любая река, вода, и назвать так могли любую водную артерию^[67]. Поэтому все зависит от информатора, через которого в Халифате стало известно это название. Им мог быть купец алано-сарматского происхождения.

Ориентируясь на монетные клады, «северную» реку Руту можно отождествить в верхнем течении с Окой (действительно выходящей с гор — со Среднерусской возвышенности), но согласиться с распространенной трактовкой славян в «Худуд ал-алам» как вятичей нельзя. Поселения предков вятичей IX в. обнаружены на Верхней Оке в очень небольшом количестве, причем ареал ранних вятичей соответствует территории финно-угорской мощинской культуры^[68]. В рассматриваемое время количество финно-угорского населения значительно превосходило славян, и для путешественников жители Верхней Оки, скорее, должны были быть финно-уграми. Но автор «Пределов мира» как раз не знает жителей Среднерусской возвышенности. Монетные же клады ведут вниз по Оке до других правых притоков Днепра — Десны и Сейма^[69].

Река Гардизи, ал-Марвази и «южная Рута» анонима, видимо, появилась позже (сюжет о междуречье датируется более поздним временем, чем пребывание мадьяр в Заволжье). Возможно, гузганский географ пользовался двумя источниками, один из которых — старая карта(ы), на которой были отображены мадьяры на Средней Волге и «северная» Рута. В другом источнике уже упоминалось междуречье у Черного моря. Аноним воздержался от нанесения на свою карту второго мадьярского анклава, который разрушал систему взаимных координат народов Восточной Европы, но реку упомянул.

Таким образом, главные речные ориентиры анонима для локализации племен Восточной Европы во времена создания протографа «О тюрках» таковы: р. Рус —торговый путь VIII —первой трети IX в. от устья Волги по Нижнему и Среднему Дону, верховьям Северской Донца и правым притокам Днепра. Река Рута (северная) —менее важная торговая артерия, соединявшая Среднее Поднепровье со Среднерусской возвышенностью чрез Сейм, Десну и Верхнюю Оку.

Кроме рек, в «Худуд» дается такой ориентир, как «горы». Это не горные хребты в современном понимании. Вполне можно согласиться с Б. А. Рыбаковым, что для торговых экспедиций были хорошо ощутимы возвышенности как водораздельные линии^[70], тем более что «горы» анонима никак не были заимствованы из античной географии.

В начале описания «пределов мира» аноним рассказывает о горной системе от Сирии до страны славян: «…Горы тянутся строго на север между Арменией и Румом к началу территории Сарира… Тогда они поворачивают на восток, пересекая Сарир, Армению, Арран^[71] и Кабк по соседству с Хазарским морем. Далее они меняют свое направление и поворачивают обратно, на запад, проходя между Сариром и Хазарией, и достигают начала земли алан. Потом они идут строго на север дальше, до конца страны хазар. Потом они пересекают страну хазарских печенегов и отделяют внутренних булгар от русов, следуя к пределам славян. Тогда они избирают северное направление, пересекают славян, называемых Khurdab, после чего они достигают конца страны славян и там заканчиваются»^[72].

При анализе этого фрагмента важно учесть наблюдение В. Ф. Минорского: часто координаты «Худуд» показывают некую погрешность, как если бы автор принимал северо-восток или восток за север^[73].

Представление о горах Малой Азии и Кавказа как о единой системе часто заставляет скептически относиться к сообщению «Худуд». Но еще В. Ф. Минорский показал, что основные хребты Кавказа находят точные соответствия в этом описании. Другое дело, что скепсис исследователя вызвало северное окончание, где горы заканчиваются в конце страны славян, успев пересечь область хазарских печенегов и отделить внутренних булгар от русов. Происхождение этой фантастической горной цепи В. Ф. Минорский объяснял тем, что автор неправильно расположил земли народов м.р.ват и в.н.нд.р, а также ориентиры, с ними связанные^[74].

Б. А. Рыбаков сопоставил «горы» «Худуд» с крупными водоразделами Восточной Европы на основе своей локализации этносов: цепь включает у него Кавказ, Ставропольскую возвышенность, Донецкий кряж и Днепровско-Волынский водораздел, Среднерусскую возвышенность. Горы, включенные в описание народов Восточной Европы, академик локализовал независимо от этой цепи^[75].

Действительно, перенести «горы» анонима на современную карту нельзя, не локализовав основные этносы — это слишком взаимосвязанные ориентиры. Но нельзя согласиться с частными выводами Б. А. Рыбакова. Прежде всего потому, что составитель свода о Восточной Европе и Заволжье в «Пределах мира» — весьма грамотный ученый, как правило, не допускавший повторений и пропусков. По-этому искать горные системы разделов, посвященных этногеографии, нужно в разделе «О горах и рудниках, в них существующих»^[76].

* * *

Народам, живущим между Волгой и правобережьем Днепра, аноним дает такие ориентиры (с запада на восток):

— славяне: восток — внутренние булгары и некоторые из русов, юг — часть моря Гурз (здесь: Черное море. — Е.Г.) и некоторая часть Рума, запад и север — необитаемые пустыни севера;

— русы: в. — горы печенегов, ю. — река Рута^[77], з. — славяне, с. — необитаемые пустыни севера;

— внутренние булгары: в. — м.р.ват, ю. — море Гурз, з. — славяне, с. — гора Рус;

— м.р.ват: в. — некоторые горы и некоторые из хазарских печенегов, ю. — некоторые из хазарских печенегов и море Гурз, з. — море Гурз и внутренние булгары, с. — некоторые из внутренних булгар и горы в.н.нд.р;

— хазарские печенеги: в. — горы хазар, ю. — аланы, з. — м.р.ват;

— аланы: в. и ю. — Сарир, з. — Рум, с. — хазарские печенеги;

— Сарир: в. и ю. — границы Армении, з. — границы Рума, с. — аланы;

— хазары: в. — горы, море и р. Атил, ю. — Сарир, з. — горы, с. — буртасы и в.н.нд.р;

— буртасы: в. — гузы, з. — р. Атил, с. — тюркские печенеги;

— б.радасы: в. — р. Атил, ю. — хазары, з. — в.н.нд.р, с. — тюркские печенеги;

— в.н.нд.р: в. — буртасы, ю. — хазары, з. — горы, с. — мадьяры^[78];

— мадьяры^[79]: в. — гора, ю. — христиане в.н.нд.р, з. — некоторые русы (либо «какая-то область русов»);

— тюркские печенеги: в. — гузы, ю. — буртасы, з. — мадьяры и русы, с. — р. Рута (северная)^[80].

Выше, в разделе о морях, есть перечень народов, граничащих с Каспийским и Черным морями: «Еще одно море — море хазар. К востоку от него пустыня, граничащая с гузами и Хорезмом. Северная его сторона прилегает к гузам и некоторой части хазар. На западе от него города хазар и Азербайджана… Еще одно море — Гурзийан, и оно называется Бонтос. Его восточный предел — границы алан, северный — земли печенегов, хазар, м.р.ват, внутренних булгар и славян, западный предел — страна бурджан, а с юга — страна Рум…»^[81].

Одни этносы практически неизвестны. Это м.р.ват и в.н.нд.р. Для других спорно их место жительства (внутренние болгары, хазарские печенеги, буртасы). Но упоминаются в «Пределах мира» и народы, чья территория не вызывает сомнений. Точно известна локализация в период с VIII по Х в. алан в Центральном Предкавказье, хазар в Нижнем Поволжье и прикаспийском Дагестане, государства Сарир на западе Дагестана (археологическая культура авар начиная с VIII в.^[82]). Результаты археологических исследований этих районов соответствуют для VIII—X вв. ориентирам анонима. Поскольку информация «Худуд» о степной и лесостепной зоне составляет единый комплекс, нет оснований не доверять положению в источнике других этносов региона. Археологические данные позволяют более точно датировать источник, которым пользовался автор этого свода.

Прежде всего это размещение мадьяр на Средней Волге, в Заволжье. Интересно сравнить с данным других представителей традиции ал-Джайхани. У них место жительства мадьяр весьма путаное: указывается и Поволжье, и Северное Причерноморье. То есть составитель «Пределов мира» располагал источником, содержащим более ранние сведения.

Предки мадьяр жили в степях Зауралья и со второй половины VI в. по первую половину VII в. находились в зависимости от Тюркского каганата. В 630-х годах в Западном Тюркском каганате начались смуты, и он начал быстро распадаться. Примерно в это время и началось формирование мадьярского этноса из кочевых племен, расселившихся по рекам Уфа, Белая, Кама. В преданиях, зафиксированных в «Деяниях венгров», упоминается где-то в Среднем Поволжье и Прикамье «Великая Венгрия»^[83]. Большинство археологов сейчас отождествляет с Великой Венгрией кушнаренковско-караякупов­скую археологическую культуру, памятники которой расположены по берегам рек Белая, Уфа и Урал^[84]. Основные признаки мадьяр, по данным археологии, — это подкурганные захоронения в ямах, головой на север или северо-запад, с остатками конской шкуры (череп и кости ног животного). Таким образом, гора, упоминающаяся в «Худуд ал-алам» как восточная граница мадьяр, — это хребты Урала.

Но, судя по другим ориентирам, территория мадьяр^[85] должна охватывать и собственно Среднее Поволжье. Эта информация географа также находит подтверждение в археологических находках. С конца VIII в. на востоке территории будущей Волжской Булгарии известны памятники хусаиновского (позднекушнаренковского) типа, которые отождествляются с мадьярами^[86], а в первой четверти IX в. отдельные курганы с кушнаренковскими чертами встречаются в верховьях Дона, на Хопре и Медведице.

Небольшая часть мадьяр осталась в этих местах и после того, как их соплеменники ушли на запад. Доминиканский монах Юлиан, венгр по происхождению, путешествовал на восток в 1235 и 1237 гг. Один из его приближенных оставил записки о путешествии, из которых известно, что в это время по левым притокам Средней Волги жили люди, понимавшие язык придунайских венгров и сохранившие предания об общем с ними происхождении. В начале XV в. францисканцы пытались (без успеха) обратить в католичество жителей Верхнего Дона, говоривших на мадьярском языке и остававшихся язычниками^[87].

Описание восточноевропейских земель у анонима интересно еще одним фактом: в «Пределах мира» не упоминается Волжская Булгария, в отличие от других сочинений традиции ал-Джайхани. Эту непонятную «забывчивость» гузганского ученого обычно объясняют разновременностью его источников и путаностью сведений о Поволжье. Основанием к такому предположению, возможно, была фраза географа сразу после описания народов Восточной Европы о городах Булгар и Сувар. Эта информация действительно взята из труда какого-то представителя школы ал-Балхи, однако автор «Пределов мира» не счел возможным вставить ее в текст о евразийском севере, которым он пользовался, а лишь осторожно, не комментируя, дополнил его: «Эти все страны, которые мы перечислили... — в северной части ойкумены. Булгар — город, которому принадлежит маленькая провинция на берегу Атиля. Жители все мусульмане... Сувар — город около Булгара…»^[88].

Однако возможна и другая интерпретация молчания о стране волжских булгар с учетом данных археологии территории (Среднее Поволжье и Прикамье).

Волжская Булгария как влиятельная политическая сила, контролировавшая торговлю на Средней Волге, появилась в конце IX в.^[89]

Другие географы традиции ал-Джайхани в описании Восточной Европы достаточно подробно упоминают булгар, проживающих в трех днях пути от буртасов вверх по Волге, уже оседающих на землю и торгующих с хазарами и русами. В ранних работах этой традиции сохранилось такое свидетельство: «Булгарская земля граничит с землей буртасов. Живут булгары на берегу реки, которая впадает в Хазарское море и называется Атил и она между хазарами и славянами. И царя их называют Алмуш, и он исповедует ислам... Они — трех разрядов. Один разряд называется б.р.сула, другой разряд — ас.к.л и третий — булгары. Средства существования каждого из них в одном месте. Хазары торгуют с ними, так же и русы привозят к ним товары. И все, кто из них был на берегах той реки, везут свои товары для торговли с ними…»^[90].

О кочевом племени Ас.к.л, обитающем, возможно, где-то в районе среднего течения р. Белой и подчиненном главе булгар, упоминает Ибн Фадлан.

В «Пределах мира» имеется отрывок о «трех разрядах» с теми же названиями и с точным термином «живущие в одном месте», но по отношению к буртасам: «На восток и юг от них — гузы, на запад — река Атил, на север — страна печенегов. Жители мусульмане, но говорят на особенном языке. Царя называют Mus (?). У них есть палатки и войлочные хижины; они разделены на три орды: Б.р.зула, Аш.к.л, Б.лкар. Все они пребывают в войне друг с другом, но если появляется враг, они примиряются»^[91].

В. Ф. Минорский отнес этот отрывок на счет ошибок автора «Худуд», который вместо булгар в заголовке написал «Буртасы» и искусственно разделил надвое настоящих буртасов (буртас и б.радас), части из них приписав обычаи булгар, заимствованные у ал-Истахри и географов традиции ал-Джайхани^[92]. Современные исследователи развивают эту точку зрения, полагая, что разница в написании: б.р.дас в традиции ал-Джайхани и б.ртас у Истахри — оказалась «непреодолимым препятствием» для гузганского географа, решившего, что это разные народы. А булгары были спутаны с буртасами, так как абзац с информацией о булгарах начинается со слов «Буртас — название области». Там же утверждается, что часть сведений о буртасах-булгарах отсутствует в традиции ал-Джайхани, но есть у ал-Истахри в «Книге путей и стран». Это «упоминание о палатках и собственном, не похожем на другие, языке»^[93]. Но с этим комментарием согласиться нельзя.

Буртасы ал-Истахри проживали не в «палатках», а в домах из дерева. О языке в источнике сказано следующее: «Язык булгар похож на язык хазар, у буртасов другой язык, и также язык русов отличен от языка хазар и буртасов».

Таким образом, ал-Истахри говорит о различиях и сходстве языков конкретных народов, между тем как в «Худуд» язык буртасов противопоставляется языку других мусульман. Во-вторых, если бы автор «Пределов мира» механически скопировал у ал-Истахри все, что следует после фразы «Буртас — название области», то в текст анонима обязан был войти фрагмент о башкирах, так как он следует сразу за этой фразой: «Буртас — название области. Они — владельцы деревянных жилищ… И басджарт (ترجسب) — их два вида: вид, живущий в последних пределах гузов (ал-гузийа) вплоть до начала булгар. Говорят, что их количество достигает 2000 человек (мужчин — لجر), укрепившихся в лесах так, что никто не в состоянии их достать. Они в подчинении булгар. Другие басджарты граничат (نومخاتم) с баджанаками, которые баджанаки-тюрки, граничащие с Румом»^[94].

Далее следует пассаж о языках народов Поволжья и описание городов Булгар и Сувар. Но в «Худуд» вообще нет упоминания этноса под названием «басджарт». Отсутствует он и в сочинениях других географов традиции ал-Джайхани, а вот Гардизи упоминает его в теме о киргизах гораздо подробнее, в том же написании, что у ал-Истахри^[95]. Показательно, что во всех рукописях сочинения Ибн Фадлана, также упоминавшего о башкирах, другая транскрипция этого этнонима — ал-башг.р.т (درغشابلأ)^[96]. Из этого следует: 1) ал-Истахри не использовал сочинение Ибн Фадлана в рассказе о Поволжье; 2) в тексте «Худуд» нет следов использования исследуемого фрагмента труда ал-Истахри.

Этот текст «Книги путей и стран» в сравнении с циклом «О тюрках» производит впечатление многослойной компиляции. Сразу после описания Сарира следует фраза «Буртас — название области, и также ар-Рус, ал-Хазар и ас-Сарир — название царства^[97], а не города и не народа»^[98]. После этого ал-Истахри о буртасах забывает, но они возникают две страницы спустя — в повторении «Буртас — на-звание области». Далее сообщается о жилищах буртасов, и на этом описание прерывается. Такие повторы — явление частое в средневековых компиляциях, вне зависимости от страны происхождения^[99]. Они являются верным признаком того, что автор несколько раз использовал один и тот же источник, разрывая его чужеродными сообщениями.

В труде Ибн Хаукаля, который, как и ал-Истахри, представляет традицию ал-Балхи, буртас — это название народов (во множественном числе), которые соседят с хазарами и между ними «нет другого языка». Рассказ Ибн Хаукаля заканчивается словами, что Рус, Хазар и Сарир — это названия царства и области, а не людей или племен^[100].

Похожий текст находится у Йакута: «…Они (буртасы. — Е. Г.) граничат с хазарами, и нет между ними другого народа. Они племя, кочующее по долинам побережья Итиля. Буртас: название области и города. И они мусульмане, у них есть соборная мечеть. Рядом — другой город, называемый Сувар, и в нем тоже соборная мечеть. У буртасов особенный язык — не тюркский, не хазарский и не булгарский. Сказал ал-Истахри: “Сообщил мне тот, кто произносил там проповеди, что количество народа в этих двух городах около 10 000 человек и у них деревянные постройки, в которых они живут зимой, а летом они кочуют”. И сообщил мне хатиб этой мечети, что ночь у них летом такая, что человек не успевает пройти один фарсах. Из Итиля, города хазар, до буртасов расстояние в 20 дней пути, а из первого города буртасов до второго около 15 дней»^[101].

Йакут ссылается на ал-Истахри только в сюжете о проповеднике. Примерно тот же текст можно встретить у ал-Идриси^[102]. У Йакута и ал-Идриси утрачено название первого города — Булгар. Но в целом текст более однороден, чем у ал-Истахри. Если сопоставить его с данными Ибн Хаукаля, очевидно, что он представляет собой единый рассказ об области Буртас, в которой живут разные народы и, в частности, находятся города Булгар и Сувар. Этот рассказ был известен автору «Худуд», но его влияние на раздел о буртасах можно увидеть только в именовании их (точнее, их части) мусульманами и в самой форме «буртас», в отличие от б.р.дас традиции ал-Джайхани.

Во всех других сохранившихся редакциях цикла «О тюрках» буртасы и булгары — разные народы, причем булгары более многочисленны и сильны, они часто нападают на буртасов^[103]. И три «разряда»-племени относятся именно к булгарам.

Во вводном разделе «Худуд» «Об областях мира» булгары тоже отсутствуют. Чуть выше, при описании Атиля, упоминается Булгар, но по смыслу это город, а не область или народ: «Другая река — Атиль, которая стекает с той же горы к северу от Артуша; это огромная река, текущая через страну кимаков вниз до Чубина, потом она течет на запад вдоль границы между гузами и кимаками, пока не достигнет Булгара. Там она поворачивает на юг, протекая между тюркскими печенегами и буртасами, пересекает город Атиль, принадлежащий хазарам и впадает в Хазарское море»^[104].

Сходное сообщение сохранили географы школы ал-Балхи, в частности, Ибн Хаукаль: «И река Атль выходит с восточной стороны страны хирхиз (киргизы. — Е. Г.) и течет между кимаками (аль-Кимакийа) и гузами; и она является границей между кимаками и гузами. Потом она (река) уходит на запад к началу булгар и потом возвращается на восточное направление, пока не дойдет до места, где разделяет русов, потом — булгар, потом — буртасы, пока не впадает в море аль-Хазар»^[105].

Очевидно, что Ибн Хаукаль дает вариант искаженный и несоответствующий историческим реалиям (мифический восточный поворот Итиля, разделяющий на две части русов). А в распоряжении автора «Худуд» было описание, соответствовавшее историческим реалиям, но не Х в., а более ранним. Видимо, это описание и рассказ об области Буртас составляли единый источник.

Вероятно, данные цикла «О тюрках» и источника традиции ал-Балхи были автором «Худуд» скомпилированы. При этом он мог руководствоваться следующими мотивами: 1) в той редакции тюркского цикла, которой он пользовался, буртасы (б.р.дас) состоят из двух изолированных групп, одна из которых сжигает покойных, а другой свойственно трупоположение^[106]; 2) описание дороги от буртасов к хазарам в разных источниках свидетельствует, что буртасы живут и на правом, и на левом берегу Волги^[107]; 3) в другом источнике, который использовали в традиции ал-Балхи, описана область Буртас (написание буртас), где есть мусульманские города. Сопоставив данные, компилятор пришел к выводу, что группа б.р.дас, практикующая трупоположение, и есть мусульманские обитатели области Буртас — булгары.

Понимание булгар как части буртасов в «Пределах мира» и его общем с традицией ал-Балхи источнике можно объяснить с привлечением археологических данных: народность волжских булгар формировалась по меньшей мере из трех основных этнических компонентов, представленных «булгаро-салтовским» компонентом, кушнаренковской и ломоватовской культурами^[108]. Буртасы анонима, как и упомянутые культуры, располагаются преимущественно на восток от Волги.

По расчетам Б. А. Рыбакова, земля буртасов «начиналась несколько севернее Саратова и простиралась почти до волго-донской переволоки близ Волгограда»^[109]. Хотя Б. А. Рыбаков стремится поместить всех буртасов на запад от Волги (вразрез с источником), его расчеты по ориентиру север-юг совпадают с местом жительства одного из этносов, сформировавших народность волжских булгар.

Следующий вопрос — это внутренние булгары, которых аноним локализует в Приазовье и на Нижнем Дону. Этот этнос давно находится в центре внимания исследователей, ибо без определения его места жительства невозможно понять положение русов. Отсутствие внутренних булгар в других редакциях тюркского цикла и упоминание их в трудах ал-Истахри и Ибн Хаукаля в ином ракурсе заставляет некоторых исследователей думать, что автор «Худуд» позаимствовал у ал-Истахри данные о внутренних булгарах, исказив их по своему усмотрению^[110].

Но внутренние булгары — воинственные степные кочевники, похожие на тюрок, живущих у страны хазар^[111], — не следствие плохой информированности или «злого умысла» анонима, а реальный народ. Константин Багрянородный и «Повесть временных лет» знают в Восточном Приазовье, Западном Предкавказье и на Нижнем Дону, в непосредственной связи с Хазарией (у Константина Багрянородного) «черных булгар». Это заметил еще в XIX в. Н. Ламбин^[112]. По словам Константина Багрянородного, из реки Днепр киевские русы попадают (вплавь) в Черную Булгарию, Хазарию и Сирию. В Повести временных лет «черные булгары» упоминаются в договоре князя Игоря с Византией 944 г., среди обязательств русов по Корсунской стороне: «Если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской стороне, то повелеваем русскому князю, дабы не пускал их, иначе причинят зло и его стране»^[113].

Знает булгар в Приазовье и ал-Масуди, точнее один из его источников, который он компилирует с двумя другими, рассказывающими о дунайских и волжских булгарах^[114].

Следовательно, черные булгары известны там, где располагаются внутренние булгары «Пределов мира». В этом районе были найдены кочевья этнических булгар, соответствующие так называемым приазовскому и крымскому вариантам салтово-маяцкой культуры VIII—X вв.^[115]. Грунтовые ямные погребения, традиционно называемые «булгаро-салтовскими», известны в прибрежной полосе Северного Приазовья и на территориях вдоль рек в Восточном Приазовье по меньшей мере со второй половины VII в.^[116] Материальная культура этого этноса соответствует описанию «Худуд».

Картина, которую рисуют ал-Истахри и Ибн Хаукаль, более противоречива. Так, единственный раз упоминает о внутренних булгарах ал-Истахри: «…Эти русы торгуют с хазарами, торгуют с Румом и Булгаром Великим. Они граничат с Румом на севере. Они многочисленны и достигли такой силы, что обложили данью те <земли>, которые соседят с их страной из <числа земель> Рума. А внутренние булгары — христиане»^[117].

Согласно Ибн Хаукалю: «Великий Булгар граничит с Румом с севера. Численность их велика, а их мощь, как рассказывают, такова, что в прежние времена они обложили данью тех из румийцев, которые жили поблизости от них. Что касается внутренних булгар, среди них есть и христиане, и мусульмане»^[118].

Таким образом, внутренних булгар традиции ал-Балхи невозможно нигде локализовать, ибо в источник, которым пользовались ал-Истахри и Ибн Хаукаль, уже были вплетены сообщения, которые касались других булгар — дунайских и волжских. Не поможет даже сообщение о внешнем Булгаре в начале труда ал-Истахри, которому явно противопоставляются внутренние^[119], — тема внешнего Булгара далее не развивается.

Эти факты подтверждают предположение, сделанное выше: часть информации «Пределов мира» и традиции ал-Балхи восходит к одному источнику, но автор «Худуд» использовал более раннюю редакцию.

* * *

На запад от внутренних булгар и на север от Черного моря и Крыма в низовьях р. Руты (северной) в «Пределах мира» располагается земля славян, западнее и севернее которой автор источника помещает «необитаемые пустыни севера». Здесь очевидно имеются в виду славяне юга Восточно-Европейской равнины, ибо западно- и южнославянские земли аноним описывает в главе, посвященной Руму. Фраза о «необитаемых пустынях севера» еще раз свидетельствует о том, что мусульманский мир раннего Средневековья не имел представления о севере Восточной Европы. Такая локализация также подтверждается данными археологии: в VIII—IX вв. на левобережье Днепра известна славянская культура типа Луки-Райковецкой, на правом берегу — волынцевская для VIII в. и роменская для IX в. Описание образа жизни славян, которое можно объяснить расположением волынцевской культуры в западной части торгового пути по «реке Рус», у автора «Худуд» почти полностью совпадает с материалами традиции ал-Джайхани, даже выглядит несколько сокращенным.

Наконец, восточными соседями славян «Пределы мира» называют русов — это единственный из арабо-персидских источников IX — Х вв., который локализует этот этнос в системе взаимных координат. Восточный ориентир — «горы печенегов», северная граница анониму неизвестна, на западе —восточные славяне, на юге — «южная» Рута. По территории русов протекает река Рус — торговый путь, включающий среднее и верхнее течение Дона, Северский Донец и правые притоки Днепра.

Кроме того, «некоторые русы» названы западными соседями мадьяр и тюркских печенегов^[120]. Тюркские печенеги, согласно анониму, проживали по обе стороны Атиля: к востоку от них названы гузы, к югу — буртасы (племена Заволжья) и б.радас (указаны к западу от Атиля). Из других источников известно, что гузы (огузы) после распада Великого тюркского каганата жили в бассейне Урала.

Печенеги интересны тем, что наш аноним знает и «хазарских печенегов» в Восточной Европе (в Предкавказье). Хазарские печенеги находятся в очевидной взаимосвязи с тюркскими печенегами Заволжья. А название «печенеги-тюрки» известно и ал-Истахри^[121]. Видимо, восходит оно к тому же источнику, что и рассказ об «области Буртас». Но этот источник попал к ал-Истахри в виде, изрядно испорченном редакторами, поэтому «печенеги-тюрки» оказались у него на границе с Румом, с одной стороны, и с башкирами — с другой. В пользу того, что хазарские печенеги изначально относятся не к Х в., свидетельствует и содержание раздела, где они являются вассалами хазар, чего нельзя сказать о волне печенегов Х в., которая фактически уничтожила Хазарию. Есть и некоторые археологические материалы в пользу присутствия группы печенегов на территории Хазарии во второй половине VIII—IX в. К этому периоду относятся характерные погребения в Северо-Западном Прикаспии. Это основные подкурганные захоронения в могилах с подбоями и простых ямах. Погребенные лежат вытянуто на спине, головами на запад, юго-запад, северо-запад, север, редко на восток. В могилах встречаются части и шкуры коней, загробная пища, с сосудом у головы погребенного. Для погребений характерен богатый инвентарь. Черепа некоторых погребенных деформированы. Все эти признаки являются этномаркирующими для печенегов^[122].

«Горам печенегов», если учитывать расположение мадьяр и печенегов, соответствует Приволжская возвышенность. В таком случае река, на которой мадьяры стоят зимой и которая «отделяет их от русов», — Средний Дон и его притоки — Хопер и Медведица. На этих реках еще в XV в. сохранялись мадьяры. Это и есть восточная граница русов, упоминаемых в «Пределах мира». Южная граница также известна — это низовья Дона и Донецкий кряж («Русская гора», отделяющая внутренних булгар от русов). О северных пределах русов источник свода о Восточной Европе «Худуд» не знал.

Описание страны русов у анонима, равно как у остальных географов традиции ал-Джайхани, заставляет искать их за пределами восточнославянского мира. Ингумация никогда не была характерна для восточных славян I тыс. н. э. Это очень серьезное свидетельство в пользу неславянского происхождения русов нашего источника.

Текст о русах в значительно более подробном виде содержится в работах практически всех ученых школы ал-Джайхани с одним расхождением: у Ибн Русте, Гардизи, ал-Марвази и других рассказ о русах с хаканом во главе начинается с описания лесистого и болотистого «острова русов» в три дня пути длиной, окруженного озером или морем. Причем если остальные народы Восточной Европы даны в системе взаимных координат, то русы их не имеют. Единственное, что можно отметить: «остров русов» в изложении с востока на запад следует за славянами.

Сравнение сообщений о мадьярах у гузганского географа и в традиции ал-Джайхани дает возможность определить взаимную датировку сведений о степи и, следовательно, о славянах и русах. Последователи ал-Джайхани не только локализуют мадьяр между Кубанью и Доном —они компилятивно вставляют эту информацию в источник, которым пользовался автор «Худуд».

По этим сведениям можно осторожно предположить, что во времена того, кто привнес в цикл «О тюрках» сведения конца IX — начала X в., локализация русов представляла затруднение для восточных географов, что вполне объяснимо: торговая магистраль по «реке Рус», судя по данным археологии, перестала существовать во второй трети IX в.

Само описание «острова русов» дает возможность немалого простора при переводе, начиная со слова джазира, которое может обозначать остров, полуостров (например, Аравия), междуречье (ал-Джазира — северная часть Месопотамии, а также междуречье Белого и Голубого Нила) и вообще «пространство, ограниченное хотя бы с двух сторон водами, морскими или речными или обеими» (Закавказская Албания — «джазира» между Каспием и Араксом)^[123].

В самой старой из сохранившихся редакций сообщений об «острове», у Ибн Русте, указано не море (бахр), а озеро или маленькое море (бухайра). Более поздние географы говорят либо об озере, либо о море. В сочинение Марвази попало как море, так и озеро^[124]. Объективно определить расположение «острова русов» на основании только восточных источников невозможно.

Чем позднее сведения о Восточной Европе в арабо-персидской литературе X—XII вв., тем запутаннее становится сообщение о русах. У ученых традиции ал-Балхи появляется рассказ о «трех группах русов» —один из самых неясных сюжетов восточной географической литературы. Сюжет пользовался не только популярностью, но и доверием ученых, так, его посчитал нужным вставить в свое сочинение гузганский аноним. Так выглядят русы и их «группы» у географа Х в. ал-Истахри: «Русы. Их три рода^[125]. <Один> род: они ближайшие к Булгару, их царь пребывает в городе, называемом Куйаба, и он (город) больше Булгара. Наиболее отдаленный род из них называется ас-Салавийа. И <третий> род, называемый ал-Арсанийа, и резиденция их царя в Арса. И люди с торговлей достигают Куйабы. Что касается <города> Арса, то неизвестно, чтобы кто-либо из иностранцев проникал в нее, так как они убивают всякого из иностранцев, кто ступает на их землю. И лишь они спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о своих делах и товарах и не позволяют никому сопровождать их и вступать в их страну. Они доставляют из Арса черных соболей и свинец. И русы — народ, сжигающий тела своих <мертвых>. Если умрут, то сжигается вместе с близкими им вещами женщина, которая им нравилась… И некоторые из них бреют бороды, а некоторые их завивают.… И их одежда — короткие куртки, а одежда хазар, булгар и баджанаков — полные куртки. И эти русы торгуют с хазарами, торгуют с Румом и Булгаром Великим. Они граничат с Румом на севере. Они многочисленны и достигли такой силы, что обложили данью те <земли>, которые соседят с их страной из <числа земель> Рума»^[126].

В «Книге путей и государств» ал-Истахри сохранилась наиболее ранняя и, по мнению Б. Н. Заходера, полная редакция этого сообщения^[127]. Составление этого дорожника датируется 930—931 гг., т. е. после знаменитого путешествия Ибн Фадлана на Волгу. Прямых текстологических параллелей между сочинениями ал-Истахри и Ибн Фадлана нет. Но, как было показано выше, не сама «Записка» напрямую, а какие-то данные этого посольства или другой экспедиции в Волжскую Булгарию начала Х в. начали активно использоваться в арабо-персидской литературе. К «булгарским» сведениям относится и описание русов, сжигающих своих покойных. Наиболее ярко и подробно они описаны Ибн Фадланом^[128].

Русы «Пределов мира» и ал-Джайхани, с одной стороны, и русы ал-Балхи и Ибн Фадлана — с другой, представляют совершенно разные народы. Об этом свидетельствуют описание сожжения мертвого руса в ладье у Ибн Фадлана и позаимствовавших эти сведения классической школы ал-Масуди. Известие о появлении этих русов на Атиле датируется началом Х в.

Однако вернемся к трем группам русов. Ал-Истахри и Ибн Хаукаль вплетали эти данные в старую канву Ибн Хордадбеха, ал-Джайхани, ал-Басри. Сведения о трех группах русов датируются не позднее второй половины IX в.^[129] и, значит, не имеют отношения к русам Ибн Фадлана с их специфическим представлением о гигиене и сожжением трупов.

Рассказ о видах русов, перемещаясь во времени и пространстве от Гузгана до Кордовы с IX по XV в., подвергался изменениям.

Описания видов русов крайне разнородны. Если ал-Истахри говорит о Куйабе как о роде, ближайшем к булгарам, то в «Худуд ал-алам» это город, «ближайший к мусульманским землям». Как показано выше, основа свода данных цикла «О тюрках» может датироваться не позднее 1-й пол. IX в., когда булгары не входили в понятие «мира ислама». Можно предположить, что замена «мусульманские земли» на «булгары» была произведена под впечатлением событий вокруг Волжской Булгарии начала Х в.

Интересна транслитерация названия третьей области русов в «Худуд ал-алам». В трудах географов классической школы написание варьируется в рамках «Арсанийа» — «Артанийа», которые не связаны ни с одним топонимом или этнонимом, что затрудняет локализацию упоминаемых ими русов. В то же время аноним использует написание «Уртаб». С позиций арабской графики, здесь допустима конъектура Уртаб → Артаз (زاترا → باترا). Прямые аналогии этому названию обнаруживаются в сочинениях древнеармянских историков, начиная с Мовсеса Хоренаци. Они выделяют две общности алан, одна из которых, восточная, именуется «Артаз»^[130]. Это название восходит к иранскому «поляна»^[131]. Артаз не раз упоминался в армянских источниках благодаря жестокой борьбе за власть между аланскими вождями, которая проходила в этой области^[132]. Конечно, отождествлять Уртаб «Худуд» и Артаз древнеармянских источников нельзя: речь идет о разных периодах и разных этносах. Но логично предположить североиранское происхождение названия этой группы русов.

Сейчас важно не выявление первоначального варианта: были в тексте IX в., который использовался в «Пределах мира», три города русов или это вставка, сделанная под влиянием текста, сходного с источником географов классической школы. Вполне допустимо, что в начале IX в. на торговой артерии «Рус» существовали такие города. Более значимо понимание этих данных географами начиная с Х в., когда действительно под «группами» подразумевались крупные территориальные образования (схема интерпретации сведений первоисточника о булгарах).

Особенно ярко это видно на карте ал-Идриси и в его «Нузхат ал-муштак», где соединяются разные традиции арабо-персидской географии: (6-я секция VI климата) «Русов два рода. Один из них — это тот, о котором мы говорим в этом месте («Внешняя Русь». — Е. Г.). А другой их род («наиболее отдаленная Русь». — Е. Г.) живет по соседству со страной Ункарийа (Венгрия. — Е. Г.) и Макдунийа (Македония. — Е. Г.)»^[133].

«От города Салав до города Куйаба из земли булгар 8 переходов, а Куйаба — это город тюрок, называемых Руса. И русов три рода. Первый вид из них называется равас, и правитель ее живет в городе Куйаба. Другой называется ас-Салавийа, и правитель ее живет в городе Салава. И это город на вершине горы. Третий вид называется ал-Арсанийа, и правитель ее пребывает в городе Арса. Город Арса — красивый город на непреступной горе, и местонахождение его — между Салавой и Куйабой. От Куйабы до Арсы четыре перехода, а от Арсы до Салавы четыре дня. Купцы-мусульмане из Арминийи достигают Куйабы. Что касается Арсы, то шейх ал-Хаукали сообщает, что никто из чужеземцев туда не проникает, так как они обязательно убивают всякого чужестранца, проникшего к ним, и никто не осмеливается войти в их землю. От них вывозят шкуры черных леопардов, черных лисиц и свинец. Все это вывозят от них купцы Куйаба»^[134].

В тексте Идриси в качестве одной из «Русий» имеется в виду Киевское государство. Описание его городов — Киева, Смоленска, Канева и других — находится в 5-й секции VI климата^[135]. А на карте и в 6-й секции восточнославянские земли находятся вне классификации русов. Расположены эти русы восточнее городов Поднепровья, известных Идриси по рассказам современников (XII в.). Русов и на карте, и в тексте два вида: Русийа-тюрк, иначе «внешняя Русийа», которой и принадлежат города Кукийнана, Салав и Арса, и «другой их род» — это те, что по соседству с Венгрией и Македонией. Этот «другой род» Идриси называет «наиболее отдаленной Русийей».

О двух видах русов говорит в восточной литературе только ал-Идриси. Это свидетельствует о его стремлении создать непротиворечивую картину из сведений о русах, данные о которых он почерпнул из различных источников. В данном случае он разделяет Русийю-Тюрк, располагавшуюся на пространстве от Русской реки, где на карте обозначены города русов, до Атила^[136], и Прикарпатскую Русь. Важно упоминание о русах-тюрках. Идриси специально выделяет их, остальные виды русов тюрками не считая. Очевидно, рассказ о них Идриси взял из рукописи, в которой сведения о трех городах русов помещались в главе о тюрках (NB: именно так в «Пределах мира»). То есть арабо-персидские географы X—II вв. знают несколько видов русов, причем разноэтничных.

Еще один вопрос, связанный с циклом «О тюрках», —идентификация двух этносов, существование которых находится под сомнением. Описание этих этносов взаимосвязано и встречается только в «Худуд» и у Гардизи. Вот что сообщает о них гузганский географ: «М.рват. На восток от них — некоторые горы и некоторые из хазарских печенегов, на юг от них некоторые из хазарских печенегов и море Гурз, на запад — некоторая часть последнего и внутренние булгары. На север от них — некоторая часть последних и горы в.н.нд.р. Они христиане и говорят на двух языках — арабском и румском. Они одеваются как арабы. Они дружески настроены и к тюркам, и к румийцам. У них есть палатки и войлочные хижины… В.н.нд.р. На восток от нее — б.радас, на юг — хазары, на запад — горы, на север — мадьяры. Они трусливы, слабы, бедны, имущество их немногочисленно»^[137].

В отличие от автора «Худуд» Гардизи рассказывает об этих народах в рамках повествования о мадьярах: «На реке, которая слева от них (мадьяр. — Е. Г.), по направлению к сакалиба, живут люди, принадлежащие к румам, которые все исповедуют христианство. Они называются н.нд.р. Они более многочисленны, чем мадьяры, но они слабее. Что касается тех двух рек, то одна из них называется Атил, а другая — Дуба. Когда мадьяры находятся на берегу Дубы, они берут в плен н.нд.р. Над мадьярами^[138] вдоль берегов реки есть огромная гора. За горой есть народ, принадлежащий к христианам. Они называются м.р.дат. Между ними и н.нд.р 10 дней пути. Они многочисленны. Их одежда близка к арабской и состоит из чалмы, рубахи и джуббы (верхней одежды с широкими рукавами. — Е. Г.). У них есть пашни и вино, которое они используют за недостатком воды. Их вода течёт над землёй, у них нет подземных каналов. Говорят, что их число больше, чем румов. Они разделены на две части, и бoльшая часть из них — арабы»^[139].

Все попытки идентифицировать м.р.ват, исходя из их локализации в «Худуд», давно провалились^[140]. Поэтому В. Ф. Минорский взял за основу рассказ Гардизи и стал искать исторические соответствия его содержанию, а также этнос с похожим названием, обитавший в IX—X вв. в Восточной Европе или поблизости. Следуя этой методике, В. Ф. Минорский отождествил м.р.ват/м.р.дат с обитателями Великой Моравии конца IX в.^[141] Интересно, что в.н.нд.р, в обоих повествованиях непосредственно связанных с м.р.ват, ученый не стал однозначно связывать с дунайскими болгарами, очертив эту версию как наиболее вероятную^[142]. Со временем авторитетное предположение приняло характер аксиомы, и исследователи нового столетия уже не сомневаются в том, что м.р.ват — это моравы, а в.н.нд.р — дунайские болгары^[143].

Локализация м.р.ват была установлена В. Ф. Минорским на основе ряда допущений. Он допускает, что мадьяры цикла «О тюрках» были зафиксированы в эпоху Ателькюзу. Во-вторых, исследователь не рассматривал этнографические сведения о м.р.ват/м.р.дат, даже у Гардизи, ибо они не согласуются с тем, что известно о Великой Моравии. Опирался он только на взаимные координаты мадьяр, н.нд.р и м.р.дат у Гардизи. Кроме того, В. Ф. Минорский a priori принял форму м.р.ват, а не м.р.дат, хотя источников лишь два, и из них он считал более достоверным Гардизи.

Близкое к м.р.дат «Мордия» дважды встречается у Константина Багрянородного в качестве названия страны/области в 10 днях пути от печенегов^[144]. Рядом с Мордией упоминаются Черная Булгария и Хазария в одном случае, в другом — с Гузией, Хазарией и Аланией. Путь в Мордию для киевских росов лежит вниз по Днепру. От печенегов до Мордии 10 дней пути, т. е. максимум 500 км. В комментариях к изданию трактата Константина воспроизведено отождествление Д. Моравчика Мордии с мордвой^[145], причем отмечено, что это «единственное раннесредневековое свидетельство о названии территории расселения финского племени — мордвы»^[146]. Каким образом лесные племена Волго-Окского междуречья, земля которых не имела стратегического значения, заслужили честь быть упомянутыми византийским императором в числе народов Северо-Восточного Причерноморья и Предкавказья — непонятно. Еще интереснее, что мордва — это не самоназвание данных племен (эрзи и мокши). В этнонимах «мордва», «мари» содержится древнеиранское слово mard (человек, мужчина)^[147]. То есть Мордия — м.р.дат может быть связано и с именем какой-то ираноязычной этнической группы, которых много было в Волго-Донском междуречье и в Предкавказье.

Этникон же «мораване» обозначал в западных источниках славян, живших в бассейне р. Моравы, левого притока Дуная, и образовался от названия этой реки. Впервые он упоминается под 822 г., когда послы мораван, аваров, ободритов, вильцев, чехов и сербов-лужичан во Франкфурте признали свою зависимость от Людовика Благочестивого^[148]. С этим временем связывается завершение эпохи становления этносоциального организма мораван. Практически все упоминания мораван в западных источниках связаны с борьбой Великой Моравии за независимость. События внутренней истории Моравии известны фрагментарно, представление о социальной структуре могут дать только археологические источники. Этноним «Моравы» упоминается дважды в этнографическом введении «Повести временных лет» один раз в сюжете о расселении славян, второй — в Сказании о славянской грамоте^[149]. Важное свидетельство об этническом самосознании жителей Моравии сохранилось в Житии Мефодия: князь Ростислав от имени подданных говорит: «Мы, славяне…», да и от лица автора в Житии Ростислав называется славянским (а не моравским) князем^[150]. Это свидетельствует о восприятии жителей Великоморавской державы прежде всего как славян. Арабы же знакомились с германскими народами Западной Европы посредством славян (отсюда этноним Намджин у ал-Масуди, ан-Нимса — название Австрии и др.), а не наоборот^[151]. Славяне не отделяли моравов, как это происходит у Гардизи и в «Худуд», а считали их неотъемлемой частью славянской общности. Тот же ал-Масуди, единственный арабский географ того времени, достоверно упоминавший моравов, пишет: «Другие большие реки — Д.н.б.х (в другом варианте — هنير . — Е. Г.) и М.лава, и это название по-славянски тоже. За ней (М.лавой) — области Намджин и ал-М.рава из ас-Сакалиба (sic! — Е. Г.). На ней давно поселилось множество ал-Баргар, которые приняли христианство. Говорят, что из нее берет начало река тюрок (Нахр ат-турк. Вероятнее всего, речь идет о венграх и среднем течении Дуная, где они обосновались в конце IX — начале X в. — Е. Г.)»^[152].

Если согласиться с отождествлением м.р.ват с моравами, окажется: 1) моравы не являются славянами и не идентифицируют себя так; славяне находятся западнее, т. е. это могут быть только балтийские славяне, но географические и этнографические особенности славян, описанные в «тюркском цикле», соответствуют не южному берегу Балтики, а только Юго-Восточной Европе; 2) за славянами у Гардизи следуют русы (в «Худуд» наоборот), а потом народы Кавказа, что исключено в случае описания балтийских славян.

Относительно в.н.нд.р В. Ф. Минорский не зря остерегался окончательно решать этот вопрос. Что это оногуры/унногундуры, сомнений нет. Но группа оногуров, мигрировавшая в VII в. на Дунай, в болгарском этническом и государственном строительстве серьезной роли не играла^[153]. В источниках, реально связанных с Дунайской Болгарией IX—X вв., этот этноним практически не встречается. Зато он часто встречается в тот период в Предкавказье и Поволжье^[154].

В целом описание этих народов в «Худуд» больше соответствует реалиям IX—X вв., чем фантастичный рассказ Гардизи о христианах, которые похожи на арабов и которых больше, чем византийцев. Этнографические особенности м.р.ват/м.р.дат, описанные гузганским анонимом, соответствуют каким-то группам Кавказа и Предкавказья, полиэтничным и мультикультурным, где уживались христианство и ислам, обычаи тюрок и арабов (которые, кстати, действительно жили на Кавказе в то время), а владение греческим и арабским языками было нормой^[155].

Главный итог этого экскурса в арабо-персидскую средневековую географию состоит в том, что эти материалы можно использовать в качестве источников по этносоциальной и политической истории Западной Евразии. Несмотря на «многослойность» каждого из упомянутых сочинений, несмотря на сложное переплетение эпох и даже регионов почти в каждом сообщении, в настоящее время мы обладаем достаточным инструментарием, чтобы определить хронологию и степень достоверности большей части информации. При этом арабо-персидская литература является основным источником в отношении Юго-Восточной Европы последней трети I тыс. н. э., когда западные и византийские сведения отрывочны и часто не поддаются определенной интерпретации.

Общий источник традиции ал-Джайхани в отношении как Восточной Европы, так и Центральной Азии, можно датировать не позднее первой половины IX в. В таком виде этот цикл сохранился только в «Худуд ал-алам», и то с некоторыми изменениями (сюжеты об области Буртас и трех городах русов, которые позднее трансформировались в «три вида русов»). В дальнейшем авторы инкорпорировали современные им сведения в общую канву протографа и удаляли из него очевидно устаревшую информацию, как это было с мадьярами, булгарами, печенегами.

Таким образом, сравнение сообщений о широко известных по другим источникам кочевых народах не только дает возможность определить взаимную датировку корпуса сведений о Восточной Европе, но и предоставляет данные для локализации тех народов и политических образований региона, чье местонахождение является дискуссионным, в частности русов и хазар.

Опубликовано в: Rossica Antiqua. 2010. № 1. С. 54-98