А.А. Тесля. «Первый русский национализм… и другие». Москва, Издательство «Европа». 2014, 280 с. ISBN: 978-5-9739-0215-5
Если бы меня спросили, почему я считаю, что разбираться с темой русского национализма нужно и необходимо, я бы ответила привычными многим аргументами, все они были бы правдой, но ни один из них не был бы ответом на вопрос о том, почему мне нравится книга Андрея Тесли.
Банальность – избитая истина (с), но если попробовать вновь проговорить суть этого банального, что мы получим в итоге? Мы живем в стране, где под национализмом понимается много чего, где примордиализм до сих пор живее всех живых, а долгая память и хорошее знание истории – не самые распространенные добродетели. Вполне вероятно, что в этом мы не одиноки, но как мимоходом заметил где-то в книге Андрей, с нациестроительством у нас проблемы, и непонятно, что будет дальше. А нам всем здесь все-таки жить, в этой стране, и хорошо бы понимать, откуда взялись те реалии, которые мы сейчас имеем, как и почему мы за два века дошагали именно до такого состояния. Хотя бы для собственного спокойствия понимать.
Конечно, ответов на эти вопросы в книге нет. Было бы странно, если б они там были – в одной-единственной книге. Там описываются лишь некоторые представления и чаяния той части образованного общества второй половины XIX века, которая по разным причинам интересна лично автору, и о которой ему есть что сказать. И которым было что сказать по обсуждаемому поводу.
Автор не раз отмечает, что нациестроительство в Российской Империи было не только raison d'etat, и что не менее интересно посмотреть, что думала по этому поводу пишущая и публикующаяся часть общества, как она представляла себе «народ», из которого как-то надо «делать нацию».
Либералы, консерваторы, «славянофилы», «западники». В исследовании их политических взглядов книга Тесли лишь кирпичик, но важный. Она провоцирует вернуться в реалии XIX века, к истокам национальных проблем. Посмотреть, в какой ситуации они формулируются, на смену чему приходят. Что вообще такое нация, народ, империя, суверен и т.д., как соотносятся эти понятия в теории и в реальности, какой вариант и почему хотели реализовать славянофилы, существовало ли единство мнений, или напротив, несколько явно конкурирующих проектов. Насколько полной была рефлексия, и была ли вообще, не были ли их политические проекты отголоском метафизических мечтаний о «простом народе» как некой тотальности, единстве, воля которого и есть та сила, что естественным путем родит нацию. И как, в конце концов, представления о нации и народе связаны с этничностью, (поли)конфессиональностью и монархией.
Не лишним будет вспомнить об ушедшей эпохе модерна, чем она отличается от современности, – и, следовательно, почему те проекты не могут работать сейчас, и так уж ли не могут? Ведь понятие нации Европе не с неба упало, и не «всегда было». Национализмов много, но само представление о том, что нация должна быть (и есть, и есть!) родилось на вполне конкретных исторических реалиях. А если реалии сменились, адекватно ли им это понятие? Что оно сейчас означает, что имеют в виду те, кто сейчас пишет о национализме?
Это те вопросы, которые могут появиться у читателя после внимательного знакомства с книгой. С ответами сложнее. На презентации в питерском «Порядке слов» у Андрея спросили, так что же нам теперь делать, возможна ли реализация национального проекта в нынешних российских реалиях. Он сказал, что вряд ли, потому как «поезд ушел», и модерного мира больше нет. Мы живем в ситуации «постимперии», этим можно какое-то время наслаждаться, но отмотать назад и сделать вид, что мы все еще в первой половине XIX века уже не выйдет. Относиться к этому можно как угодно, но по его мнению, это так.
Задачей историка, интеллектуала, наблюдающего за современными ему событиями, должно оставаться именно наблюдение – в том числе и за тем, какие правила. Когда он пытается выйти на поле или дает полезные советы игрокам, он перестает быть исследователем, перестает видеть и понимать. Ну а для непосвященного наблюдателя все это остается политической мешаниной, в которой ничего не понятно, потому что правила не ясны. Если продолжить метафору, можно сказать, что «Первый русский национализм…» – это попытка автора продемонстрировать один из вариантов понимания, оптики, показывающей, куда нужно смотреть, чтобы что-то увидеть. Первая, но, на мой взгляд, безусловно удачная попытка.