Жальники - могильники из грунтовых могил, на поверхности обозначенные камнями в виде круга, овала или четырехугольника. Это местный севернорусский термин, означающий "кладбище, могильник, скудельня, погост". Он восходит к праславянскому zal - "скорбь, горе, печаль" (Срезневский И.И., 1958, с. 846; Даль В., 1978, с. 525; Преображенский А.Г., 1910-1914, с. 221; Словарь русского языка..., 1978, с. 75). В Новгородской земле ныне лексема "жальники" употребляется шире ее археологического значения. Местное население называет жальниками также старые, заброшенные кладбища, целостно огражденные крупными валунами, а также могильники с каменными крестами. Обзор обрядов и поверий, связанных с жальниками в народном понимании, сделан А.А. Панченко (Панченко А.А., 1998, с. 207-215).

Кроме северновеликорусского наречия термин "жальник" бытует еще в польском языке: zalnik - "исторический могильник, курган". Местное население Мазовии жальниками (zаlе) называет каменные могилы, которые, как показано ниже, тождественны новгородским жальникам.

Исследование жальников в Северо-Западном крае началось во второй половине XIX в. и уже в конце этого столетия А.А. Спицыным были подведены первые итоги изучения этих памятников (Спицын А.А., 1899, с. 152-155). Исследователь подчеркивал, что эти памятники обычно расположены в одних группах вместе с курганами. Первые жальники в Новгородской земле, утверждал А.А. Спицын, появились в XI в., но основная масса их относится к XII-XIV вв. "Местное явление составляют жальники, или же они заимствованы откуда-нибудь населением Новгородской области уже в готовом виде", сказать невозможно - данных для решения этого вопроса пока нет, отмечал исследователь. Он все же склонялся к мысли о местном происхождении новгородских жальников, поскольку они распространены "почти исключительно в пределах древних новгородских вотчин", замечая при этом, что к XI в., когда в северо-западной части Древней Руси появились первые немногочисленные жальники, в бассейнах Западного Буга и Немана в значительном количестве известны каменные могилы, "представляющие в существенных чертах одинаковое устройство с новгородскими жальничными погребениями".

Уже в погубернских археологических обзорах А.А. Спицын высказал догадку, что сопки и курганы Северо-Западной Руси, которые имеют в основаниях кольцевые обкладки из валунов, с распространением христианства исчезают, очевидно, перерождаясь в жальничные могилы (Спицын А.А., 1897, с. 242, 243). Позднее на основании материалов раскопок В.Н. Глазова в Восточном Причудье А.А. Спицын писал уже об эволюции жальников из курганов, обложенных в основаниях валунами, более определенно: "По мере того как становятся глубже погребальные ямы и увеличиваются размеры камней, входящих в состав ограждений, курганные насыпи все более и более теряют свое значение, опадают все ни же и ниже, пока не делаются столь низкими и плоскими, что едва выполняют вместимость каменного ограждения; к концу XIII в. вырождение курганных насыпей уже завершается. XIV и XV вв. - время расцвета жальничных погребений" (Спицын А.А., 1903, с. 14, 16).

Мысль о развитии погребальной обрядности в Новгородской и Псковской землях от курганов к жальникам была принята многими исследователями. К их числу принадлежат

стр. 7

Н.К. Рерих, производивший раскопки ряда жальничных могил в нескольких некрополях Приильменья (Рерих Н.К., 1899, с. 349-377), составитель первой археологической карты новгородских жальников Н.И. Репников (1931) и другие, в том числе автор настоящей статьи (Седов В.В., 1982, с. 180). В последние десятилетия эта точка зрения нашла подтверждение в материалах, полученных Е.А. Рябининым при исследованиях курганов и жальников Ижорского плато. Исследователь непосредственно проследил эволюционный переход от курганов к жальникам, обнаруживая переходные формы насыпей, которые именуются им курганами-жальниками (Рябинин Е.А., 1976, с. 211-219; 1983, с. 32-39).

Вместе с тем новыми раскопками курганно-жальничных могильников в других регионах Северо-Западной Руси выявляется синхронность ряда захоронений в курганах и жальниках, что исключает мысль об эволюции курганов в жальники. Так, раскопками некрополя в Конезерье в Лужском р-не Ленинградской обл. по вещевым находкам устанавливается, что наиболее ранние погребения в курганах с кольцевой обкладкой абсолютно синхронны жальничным погребениям. И те, и другие могилы достоверно датируются XI в. Захоронения в курганах и жальниках здесь параллельно совершались в течение ХII-ХIII вв., а в начале XIV в. могильник прекращает функционирование. Нельзя не отметить при этом, что курганы и жальники в нем расположены не вперемежку, а составляют отдельные его части (Прусакова З.В., 1982, с. 55-60).

В окрестностях Пскова, как показали изыскания К.М. Плоткина, в XI в. на смену курганам, содержащим трупосожжения, резко приходят жальники с трупоположениями (Плоткин К.М., 1989, с. 179). Ни о какой эволюции от курганов к жальникам в этом регионе говорить не приходится, поскольку параллельно с жальничными захоронениями здесь совершались погребения по обряду ингумации и в курганных насыпях.

Со времен А.А. Спицына новгородские жальники рассматриваются как средневековые погребальные памятники словен ильменских, точнее древнерусского населения Новгородской земли, сформировавшегося в условиях ассимиляции славянами местного финноязычного населения (Седов В.В., 1982, с. 180-182). Отсутствие жальников в Верхнем Поволжье и Ростово-Суздальской земле позволило А.А. Спицыну говорить о неучастии новгородцев в колонизации этих регионов. "Где на севере России нет жальников, там в XIII- XIV вв. не было новгородцев" - писал он в этой связи (Спицын А.А., 1906, с. 4).

В археологической литературе 70-80-х годов были высказаны и иные мнения относительно этнической принадлежности погребенных в новгородских жальниках. Так, П.Н. Третьяков, указывая на некоторое сходство жальников с каменными могильниками Эстонии, считал, что "жальники возникли и распространились на Северо-Западе как прямое наследие финно-угорского субстрата" (Третьяков П.Н., 1970, с. 151). Согласно представлениям Г.С. Лебедева, пришлому славянскому населению на Северо-Западе Руси принадлежат могильники, состоящие только из круглых курганов, а сопки и жальники оставлены местным чудским населением, включенным в состав древнерусской народности (Лебедев Г.С., 1977, с. 96-98; Булкин В.А. и др., 1978, с. 71-75).

В небольшой статье, посвященной новгородским жальникам, З.В. Прусакова, отмечая, что вопрос об этнической атрибуции этих памятников остается пока открытым, склоняется к мысли о принадлежности их к одной из местных финноязычных группировок. В пользу этого, по ее мнению, говорит распространение жальников на древней прибалтийско-финской территории, некоторое сходство этих памятников с каменными могильниками Латвии и Понеманья и некоторая близость антропологического строения населения северо-запада Новгородской земли, с одной стороны, и Латвии и Эстонии -с другой (Прусакова З.В., 1972, с. 42, 43).

Ни один из этих доводов нельзя признать надежным. Распространение жальников в древнем прибалтийско-финском ареале никак не может быть использовано для их этнической атрибуции. Понеманские каменные могильники не имеют никакого отношения к финскому этносу, а каменные могильники Латвии самым существенным

стр. 8

образом отличны от новгородских жальников; к тому же они принадлежат к совсем другой эпохе - к первой половине I тыс. н.э. Некоторые элементы сходства антропологического строения населения Юго-Восточной Прибалтики и Новгородской земли обусловлены целым рядом обстоятельств и никак не зависят от этноса погребенных в новгородских жальниках.

На основании вещевых находок из новгородских жальников приписать их к местному финскому населению пытался и Г.Н. Пронин. Выявляется, что в жальниках раннего этапа (XI-XII вв.) отчетливо превалируют погребения с ярко выраженным славянским набором инвентаря. В ряде регионов славянский элемент доминировал и в жальничных могилах XII-XIII вв. Абсолютное большинство жальничных погребений последующего времени безынвентарны или содержат единичные вещи, неэтноопределяющих типов. Только в жальниках XIII-XIV вв. Ижорско-Гдовского региона и на Шелони встречены предметы, которые, по мнению Г.Н. Пронина, принадлежат к прибалтийско- финскому кругу древностей. Это и стало поводом для атрибуции новгородских жальников как памятников местного финского населения. Исследователь полагал, что славянский этнический компонент, присутствующий в составе населения, оставившего жальники ранней поры, растворился к концу XIII-XIV в. в финской среде (Пронин Г.Н., 1988, с. 12-42). Шаткость и натянутость рассуждений Г.Н. Пронина достаточно очевидны. К тому же комплекс приблатийско-финских этноопределяющих находок им был составлен некорректно. К таковым, в частности, очевидно по недоразумению, причислены серьги в виде вопросительного знака.

В настоящее время дискуссия об этнической принадлежности новгородских жальников практически прекратилась. Женские украшения, являющиеся важнейшим этническим маркером погребенных, происходящие из жальничных погребений, находят полное соответствие в материалах синхронных курганов Новгородской и Псковской земель, принадлежность погребенных в которых к восточнославянскому этносу не подлежит никакому сомнению. Таким образом, жальники следует рассматривать как памятники древнерусского населения Новгородской земли. Единичные находки зооморфных и шумящих привесок и некоторых иных вещей, сопоставимых с финно-угорскими древностями, не являются основанием для отрицания этого. Их следует рассматривать как показатели вхождения местного финского населения в состав древнерусского. Совершенно такая же картина наблюдается и в курганных материалах восточноевропейского Северо-Запада.

Эти выводы касаются исключительно жальников Новгородско-Псковского края, вошедших в археологическую карту Н.И. Репникова. Это новгородские жальники (Седов В.В., 1982, с. 180-182), которые составляют лишь северную часть ареала однотипных погребальных памятников. Он простирается далеко на юго-запад: через области полоцкого течения Западной Двины, верхней Вилии и Верхненеманские земли достигает Мазовии и Подляшья, где наблюдается концентрация таких памятников, именуемых в археологической литературе каменными могильниками (рис. 1).

Курганно-жальничные могильники Северной Белоруссии (бассейн Западной Двины и верховья Вилии) недавно были рассмотрены в небольшой статье Л.В. Дучиц (1996, с. 38-42). Они ничем не отличаются от новгородско-псковских и содержат древнерусские вещевые находки.

Обобщающее исследование каменных могильников Мазовско-Подляшского региона выполнено польским археологом Л. Раухутом (Rauhut L., 1971, s. 435-656). Здесь каменные могилы обычно составляют крупные некрополи, устроенные на возвышенных местах и насчитывающие по несколько десятков, а иногда и сотни могил, имеющих на поверхности плоские каменные кладки, которые обрамлялись крупными валунами в виде круга, овала или прямоугольника. В тех же могильниках иногда имеются и курганы, сложенные из камней.

Основная часть умерших в мазовецко-подляшских могилах погребалась по обряду трупоположения, но встречаются и трупосожжения, которые в целом являются более ранними. Немногочисленные кальцинированные кости от кремаций умерших находятся

стр. 9

среди камней курганных насыпей или плоских кладок. Эти погребения в абсолютном большинстве случаев безынвентарные, лишь в единичных кладках встречены фрагменты керамики, по всей вероятности, связанные с ритуалом разбивания глиняной посуды при совершении захоронений. Погребения по обряду ингумации первоначально совершались на горизонте. При раскопках останки умерших обнаруживаются в таких могилах непосредственно под поверхностными кладками из камней. В последующее время для умерших предварительно выкапывались могильные ямы глубиной от 0,3 до 1 и более м, которые по завершении погребений нередко сплошь заполнялись камнями.

На многих могильниках Мазовии и Подляшья некогда поверхностные каменные выкладки могил со временем задерновались. В таких случаях отличить их от жальничных некрополей Новгородско-Псковского края невозможно - на поверхности видны лишь округлые, овальные или прямоугольные выкладки из валунных камней. В 1910-1911 гг. С.А. Дубинский, будучи слушателем С.-Петербургского археологического института, произвел раскопки одного из каменных могильников в Рогавке в Бельском уезде Гродненской губ. и в отчете именует его жальником (Дубинский С.А., 1910, с. 106). Старожилы Мазовии и Подляшья, как уже говорилось, называют каменные могилы жалями или жальниками. В XIX в. на берегах Бебжи в Белостоцком уезде в ряде мест жители именовали эти памятники "ятвяжскими могильцами" (Описание..., с. 9).

В Мазовецко-Подляшском регионе крупные камни, оконтуривававшие могилы, в течение многих лет активно использовались местными жителями для строительно-хозяйственных нужд. В результате на некрополях остались лишь плоские каменные выкладки, отсюда и археологическое название - каменные могилы.

Оно в некоторой степени оправдано, поскольку в Верхнем Понеманье широко представлены и собственно каменные могилы, никогда не имеющие ограждений из более крупных камней. Они датируются периодом от конца XIII до XVII в. и являются эволюционным продолжением каменных курганов XI-XIII вв. (Седов В.В., 1964, с. 36-51; Квяткоуская А., 1986, с. 30-32). Отчленить такие могилы от могил типа жальничных в ряде случаев не представляется возможным.

Поверхностные каменные выкладки могил не являются специфической особенностью Мазовско-Подляшского региона. Они весьма широко представлены и на новгородских жальничных могильниках. Эта черта их была подмечена еще А.А. Спицыным, который, характеризуя различные типы каменных ограждений жальников, подчеркивал, что "во всех этих случаях поверхность могил иногда покрывается мелким плитняком". Описывая ранние жальники, относимые к XI в., исследователь предположительно причислял к ним и погребения Косицкого могильника, "прикрытые сверху сплошной настилкой из камней" (Спицын А.А., 1899, с. 153, 154).

Поверхностные каменные кладки зафиксированы исследователями почти во всех регионах ареала новгородских жальников. Довольно часты они в округе Изборска, где еще в 20-30-х годах XX в. сплошное обследование памятников археологии выполнено было эстонскими археологами при участии Л. Зурова. Заполнение камнями поверхности могил, огражденных валунами, отмечено на жальничных кладбищах в Ворониной Горе, Замошье, Печках, Пыжово, Рацево, Турке и др. В Лужско-Плюсском регионе выкладки из камней над могилами зафиксированы в жальничных некрополях в Вельяшевом Логу, Жилом Горнешно, Заполье, Колодне, Кушеле, Песчанике, Посаднице, Прибутье и на оз. Почульском (Быстров М.И., 1877, с. 398-402; Данилов И.Г., 1880, с. 21, 22; Шмидт Г.Р., 1886а, с. 521; 18866, с. 611, 612, 646-648; Спицын А.А., 1897, с. 274; Арепьев Н.Ф., 1899, с. 35-43).

Интересный могильник был обследован Е.Р. Романовым в имении Каховки в Витебском уезде. Камни были рассеяны по всей поверхности кладбища и среди них выявляются округлые, овальные и прямоугольные обкладки отдельных могил из крупных валунов, выложенные внутри мелкими камнями (Романов Е.Р., 1900, с. 76-80).

стр. 10

Рис. 1. Карта распространения жальников. а - могильники с жальничными погребениями

В верховьях Ловати и соседних регионах жальники с каменными выкладками внутри могил зафиксированы в Ржавенье, Кривоносово и Галюзино, на Шелони - в могильниках Лукошково и Склево, на Мете - в Воймерицах и Новом Боре.

Характеризуя древности Шелонской пятины, Н.К. Рерих считал, что жальники с могилами, обставленными по окружности крупными камнями и в ряде случаев выложенными на поверхности мелким булыжником, являются древнейшими. Такие жальники обследованы им в Водосье, Вязках и Любитове (Рерих Н.К., 1899, с. 349-367).

Очевидно, что в немалом числе случаев некогда поверхностные кладки из камней со временем оказалось под дерновым слоем и ныне не видны при разведочных обследованиях. Так, в Восточном Причудье В.Н. Глазовым при раскопках жальничного кладбища в Малых Полях под дерном была выявлена сплошная вымостка из плитнякового камня в могиле 16 (Спицын А.А., 1903, с. 71-74).

Наиболее ранние жальничные могильники находятся, безусловно, в Мазовии.

В последних десятилетиях IV - первой половине V в. Среднее Повисленье из-за крайне неблагоприятных климатических условий, сопровождаемых наводнениями, подъемом грунтовых вод и уровней рек и озер, при заболачиваемости обширных пространств, было оставлено основной массой земледельческого населения.

стр. 11

Какое-то время эта область была незаселенной или весьма слабо заселенной. К VI-VII вв. в Среднем Повисленье относятся два памятника - небольшие могильники Мендзиборув на левобережье Вислы и Непорент в низовьях Буга. Оба содержали бескурганные ямные трупосожжения с глиняными урнами пражско-корчакского облика (Bernat W., 1955, s. 81-88; Rauchut L., 1957a, s. 382, 383; 1957b, s. 382). По всей вероятности, эти погребения оставлены небольшими группами славянских переселенцев, оторвавшихся от основной массы племен пражско-корчакского ареала. На следующем этапе в Среднем Повисленье погребальных памятников здесь снова нет (Zoll-Adamikowa Н., 1975, ryc. 57) - территория оставалась незаселенной. Лишь в последних веках I тыс. н.э. в Мазовии и Подляшье появляются курганы, при сооружении которых широко использовался камень.

Такие курганы исследовались С.А. Дубинским и Р. Якимовичем в Цецели в междуречье Буга и Нарева (Дубинский С.А., 1911, с. 115-120; Jakimowicz R., 1935, s. 262, 263). Одни курганы имели каменный покров, уложенный в несколько ярусов, другие дополнительно - вымостки из камней по материку, в основаниях насыпей, в третьих насыпях кладки из камней (толщиной до 0,4 м) прослеживались в середине их высоты. Все они содержали захоронения по обряду трупосожжения (в единичных курганах открыты более поздние впускные трупоположения). Кремация умерших совершалась на стороне. Собранные с костра кальцинированные кости рассыпались на материке или помещались в насыпях. В одном кургане рядом с сожженными костями обнаружен глиняный сосуд. Все захоронения безынвентарные, в некоторых насыпях встречены фрагменты лепной, а в одной и гончарной керамики. В кургане 1 (раскопки С.А. Дубинского) найден череп лошади. Датировка курганов затруднительна. На основании лепной посуды их обычно относят к последним векам I тыс. н.э. (Zoll-Adamikowa Н., 1975, s. 60-66).

Подобные курганы с каменными конструкциями и захоронениями по обряду кремации раскапывались С.А. Дубинским в том же регионе в Бациках Ближних (Дубинский С.А., 1911, с. 123, 124).

Каменные курганы могли быть привнесены в Северную Мазовию и Подляшье лишь с севера, из коренных ятвяжских земель. Использование камня при устройстве погребальных сооружений в течение длительного времени было свойственно западнобалтским племенам и обусловлено какими-то их языческими представлениями. Каменные курганы получили распространение в западнобалтском мире еще в I тыс. до н.э. (Engel С., La Baume W., 1937, s. 84-86; Okulicz J., 1973, s. 247-334). В среде пруссов и галиндов каменные курганы в I тыс. н.э. трансформировались в грунтовые захоронения с поверхностными обозначениями из камней. Кладки или вымостки из камней устраивались пруссами над могилами до XIII-XIV вв. включительно. Ятвяжские племена в течение всего I тыс. н.э. продолжали сооружать каменные или каменно-земляные курганы (в некоторых местностях до конца XIII в.). На южной окраине ятвяжского ареала, там, где ятвяги контактировали со славянами, хоронившими умерших на грунтовых могильниках, каменные курганы эволюционно сменяются каменными могилами. Применение камня для обозначения могил в ятвяжском крае было широко распространено в XI - XV вв., а в некоторых местах сохранялось до XVII в. (Talko-Hryncewicz J., 1920, s. 48-51).

Первые датирующие находки в каменных могильниках Мазовии относятся к X-XI вв.

Первой половиной XI в. Л. Раухут датировал погребения четырех памятников. В Громице, где раскопки производились еще в 90-х годах XIX в., найдены меч типа "М" по А. Надольскому, датируемый IX в., шпора второго варианта типа 1 по классификации 3. Гильчерувны (XI в.) и глиняный сосуд, по аналогиям датируемый не позднее XI в. (Rauhut L., 1971, s. 492, 493). В могильнике Таньск-Кенсоха под плоскими вымостками из камней были открыты кальцинированные кости и найдены черепки обточенных на круге сосудов. Поздняя дата этой керамики, как отметили исследователи памятника Л. и Е. Окуличи, - вторая половина Х - первая половина XI в.

стр. 12

(Okuliczowie L. i J., 1963, s. 105-118). Могильник Скарбошево датирован Л. Раухутом началом XI в. на недостаточно надежных материалах.

Весьма основательны хронологические разработки четвертого некрополя - Лутомирского, который был раскопан в основном в 1949-1950 гг. (Jazdzewski К., 1951, s. 91-163; 1952, s. 257-278; Nadolski A. i inne, 1959; Rauhut L., 1971, s. 584-589). В могиле 5 найдены четыре бронзовых распределителя от уздечного ремня, украшенные изображениями медвежьих голов. Они имеют аналогии в древностях VIII - начала Х в. Урала и Западной Сибири; железный наконечник копья с инкрустацией серебром скандинавского происхождения, датируемый второй половиной Х - первой половиной XI в. Вряд ли это погребение позднее рубежа X-XI в. В захоронении 1 обнаружен меч типа "S" по Я. Петерсену, определяемый рубежом X-XI в. Из могил 2 и 78 происходят мечи типа "Ха" (первая половина XI в.), из погребения 69 - чекан конца Х - первой половины XI в. Среди ранних вещей из Лутомирского могильника, кроме того, имеются бронзовые бляшки с растительно-геометрическом узором, которые в Гнездовском и Лядин-ском могильниках датируются второй половиной Х в.; бронзовая подковообразная застежка, поступившая из Самбии, где подобные определяются рубежом X-XI в.; другая пряжка, датируемая Х в.; оковка ременной упряжи восточного происхождения IX-X вв.; зерненые бусы, удила, шпоры, стремена и пряжки, время бытования которых ограничивается второй половиной Х - первой половиной XI в. Достаточно очевидно, что по крайней мере на рубеже X-XI в., а, возможно, и ранее Лутомирский могильник уже функционировал.

Можно полагать, что в первой половине XI в. в Мазовии действовали значительно больше каменных могильников. Основная часть могил их еще не раскопана, а многие из числа исследованных не дали датирующих находок. Безынвентарность и малоинвентарность весьма характерны для рассматриваемых памятников.

Второй половиной XI в. или в целом XI в. определяются 28 каменных могильников Мазовии. К этому периоду принадлежит наибольшее число захоронений. Это было время расцвета культуры каменных могильников этого региона.

На основе вещевых инвентарей Л. Раухут выделил три стадии развития каменных могильников Мазовии и Подляшья, отчасти налегающие друг на друга: 1) XI - начало XII в.; 2) конец XI-XII в.; 3) вторая половина XII-XIII в.

По особенностям строения каменные могилы Мазовии и Подляшья дифференцируются на два типа. Первый составляют захоронения, над которыми камни были положены в несколько ярусов; второй тип образуют могилы с одноярусной вымосткой из камней. В первой хронологической стадии доминируют могилы перового типа, во второй они составляют лишь четверть исследованных раскопками. Вполне очевидно, что эволюция каменных кладок в обрядности Мазовии и Подляшья шла от многоярусных, которые можно рассматривать как наследие курганной обрядности, как могилы, переходные от курганных к одноярусным поверхностным вымосткам. Кладки первого типа по всем своим особенностям сопоставимы с ятвяжскими каменными курганами и, несомненно, генетически восходят к ним.

О том, что каменные могильники были привнесены в Мазовию и Подляшье ятвягами, говорят особенности погребальной обрядности. Свыше 90% мужских погребений первой хронологической стадии имели восточную ориентировку и, наоборот, свыше 90% синхронных женских были похоронены головой на запад. Положение умерших головой к востоку - обрядность, не свойственная славянскому этносу, и на территориях его расселения встречается только там, где славяне встретились и контактировали с иноэтничными племенами. В Мазовецко-Подляшском регионе восточная ориентировка погребенных безусловно связана с западнобалтским миром. В пользу этого свидетельствуют и вещевые материалы, сопровождавшие такие захоронения. Так, в мужских погребениях с восточной ориентацией встречены шпоры, кресала с кремнями, топоры, наконечники копий и стрел. Это явно неславянская особенность ритуала. В мужских трупоположениях с западной ориентировкой первой хронологической стадии таких вещей не встречено. Исключение составляет одно из погребений,

стр. 13

обращенных головой к западу, в могильнике Блихово под Плоцком, где был найден топор. Однако в отличие от обычных топоров, встречаемых в каменных могилах с восточной ориентировкой погребенных, это был боевой топор скандинавского происхождения. Очевидно, эта находка не племенной маркер, а показатель социального статуса погребенного - в этой могиле был погребен не рядовой земледелец, а дружинник.

Погребения в каменных могилах второй и третьей стадии не дают отчетливой картины подобной дифференциации. Находки шпор и кресал обнаружены как в погребениях с восточной ориентацией, так и в единичных мужских захоронениях, обращенных головами к западу, что следует рассматривать как показатель начавшегося процесса славяно-ятвяжской митисации.

В женских погребениях каменных могильников Мазовии и Подляшья обычны эсоконечные височные кольца, ожерелья из различных бус, серьги, перстни, железные ножи и глиняные пряслица. Это типично славянский набор украшений. В Мазовии и Подляшье эти находки характерны в основном для трупоположений с западной ориентацией. Причем нередки головные украшения, включающие по четыре - шесть височных кольца, и ожерелья из одной-двух нитей разнотипных бус. Височные украшения и бусы, встреченные в немногочисленных женских погребениях с восточной ориентировкой, единичны.

В Мазовии наряду с каменными могильниками параллельно бытовали и грунтовые некрополи без каменных кладок, которые доминировали в ее южных районах, в левобережной части Среднего Повисленья и в меньшем числе известны в северных регионах. Вещевые материалы и погребальные ритуалы дают все основания рассматривать эти памятники как славянские и полагать, что племенное образование мазовшан формировалось в условиях славяно- ятвяжского взаимодействия.

Начиная с рубежа XI-XII в. функционирование многих каменных могильников Северной Мазовии прекращается. В первой половине XII в. забрасывается 11 могильников (из числа тех, которые удается достаточно определенно датировать), в середине этого столетия - еще девять, во второй половине его - еще пять. К концу XII в. в Мазовии остаются только три жальничных могильника, из которых два прекращают функционировать в начале XIII в. Л. Раухут объяснял это событие распространением христианской обрядности. Однако каких-либо конкретных фактов в пользу такого заключения не обнаруживается. Исследователь вместе с тем не исключал и возможности миграции населения, хоронившего в каменных могильниках, предполагая его северо-восточное направление.

Несколько дольше держалось западнобалтское население Подляшья. Здесь первые жальничные погребения по обряду трупоположения с датирующими вещевыми находками также относятся к XI в., но основная масса таких захоронений относится к следующему столетию. В XIII в. число захоронений на жальничных могильниках заметно сокращается, и к концу этого столетия они уже не функционируют. Л. Раухут не исключает, что и этот регион также был покинут населением, хоронившим умерших на каменных могильниках, хотя более склоняется к мысли о воздействии христианской обрядности.

Оставление населением, сооружавшим каменные могильники, средневисленского региона, думается, находится в прямой связи с активизацией военных набегов на западнобалтские земли со стороны Польши и Древней Руси. Источниками документированы походы польских войск против ятвягов, сасов и галиндов под 1108, 1110, 1115, 1166 и 1192 годами. Вторжения в земли ятвягов и галиндов войск киевских и волынских князей фиксированы летописями под 1013, 1058, 1112, 1113 годами (Пашуто В.Т., 1959, с. 309, 399).

Как раз в то время, когда в Мазовии забрасывались многие жальничные могильники, аналогичные погребальные сооружения появляются в северо- западных районах Древней Руси, где они не имели каких-либо местных корней (рис. 2).

Одна из ранних жальничных могил Северо-Запада исследована в Удрае в Батецком р-не Новгородской обл. Некрополь Удрай-II состоял из четырех могил с поверхностной

стр. 14

Рис. 2. Распространение ранних жальников. а - жальничные могильники, оставленные населением до начала XII в.; б - жальничные могильники, возникшие в конце XI или на рубеже XI-XII вв.; в - границы территорий восточнославянских племен. 1 - Верепково; 2 - Новая; 3 - Муровичи; 4 - Кривовицы; 5 - Жидилов Бор; 6 - Верхоляны; 7 - Малые Поля; 8 - Конезерье; 9 - Удрай-II; 10 - Нестеровичи; 11 - Бор; 12 - Рашутино; 13-17 - Таньск-Кенсоха-2, Щепково-Боровое, Ланчине Старе, Китки, Дамбек; 18-39 - Сарнова Гура, Блихово, Громице, Карвово-Оршимовице, Пилихово, Стрешево-Калиски, Швенцице, Турово, Гоздово-А, Корзибе-Крушеве, Корзибе-Дуже-2, Крошцин, Пешцидла, Жуково, Скарбошево, Гловина, Лысаково, Рогово-Парцеле (Духовне), Сморзево, Козимины Нове, Собанице, Верзвица-Шлахецка; 40 - Лутомерск; 41 - Коньске

прямоугольной обкладкой из валунов. При раскопках выяснилось, что они имели каменные вымостки, оказавшиеся ныне под дерновым слоем. Погребальный инвентарь раскопанной могилы состоял из предметов, сопоставимых с находками в мазовецких каменных могильниках: глиняное пряслице, железный нож, бронзовые проволочные колечки, невзрачные пастовые бусы. Кроме того, в могиле обнаружен лепной глиняный горшок, позволивший датировать погребение не позднее XI в. На селище близ могильника встречены фрагменты гончарной керамики "западнославянского облика" (Платонова-Залевская Н.И., 1983, с. 34).

Очевидно, к рубежу XI-XII вв. относятся и первые жальничные могилы в упомянутом выше курганно-жальничном могильнике Конезерье. Здесь раскопано 45 погребений, находившихся под оградками округлой, овальной или четырехугольной

стр. 15

формы, сложенными из булыжников или плитнякового камня. Время одной из ранних могил определяется находкой денария архиепископа Германа II (1036- 1056 гг.).

Три могильника с ранними жальничными захоронениями исследовались на восточном побережье Псковского озера. Некрополь Кривовицы состоял из 50 курганов и до 250 жальничных могил. Курганы не имели обкладки из валунов, жальничные погребения были обозначены на поверхности ограждениями из крупных камней округлых, овальных или четырехугольных очертаний. В могиле 41 с прямоугольной оградкой, исследованной В.Н. Глазовым, найдена монета Канута Великого (1029-1035 гг.), две позолоченные пуговки и железный нож (Глазов В.Н., 1903, с. 67-69). При раскопках жальника слушателями С.-Петербургского археологического института в 1898 г. была обнаружена и более ранняя (X в.) привеска-монета Иоанна Цимисхия (О раскопках... 1898, с. 6).

Могильник у Жидилова Бора включал 10 курганов и около 50 жальничных могил в виде сплошного кольца или овальных обкладок (Глазов В.Н., 1903, с. 72). В могиле 3 найдены серебряный плосковыпуклый перстень, поясное кольцо и подвеска-денарий утрехтского архиепископа Вильгельма (1054-1076 гг.). В третьем могильнике близ д. Васцы, который исследовался в 1931 г. Б.А. Коишевским, зарегистрировано 158 жальничных могил с округлыми, овальными и четырехугольными обкладками из камней, но ранее их было больше (Коишевский Б.А., 1931, с. 2-10). В могиле 30 вместе со стеклянными золочеными бусами, крупной серебряной и бронзовой бусинами и удлиненными хрустальными в состав ожерелья входил дирхем с ушком. Другие вещи из этого погребения также относятся к XI в.

По всей вероятности, к ранним принадлежит и один из могильников у д. Муровичи в низовьях р. Великой, состоящей из могил с овальными выкладками из крупных камней. В четырех могилах, раскопанных еще в 1880 г. (Беренштам В.Л. и др., 1885, с. 60, 61), были найдены серебряные серьги с зернеными бусами, мелкие бронзовые пуговки, спиральный перстень, отнесенные А.А. Спицыным к XI в. (1897, с. 254, 255).

В округе Изборска выявляются два могильника с ранними жальничными погребениями. Один находится при д. Новой в 7 км южнее Изборска. Он, по- видимому, целиком состоял из жальничных могил, однако каменные обкладки их ранее были свезены местными жителями для хозяйственных нужд. В одной из могил с частично сохранившейся обкладкой из камней найдены круглая привеска с изображением фантастического зверя в стиле элинг, височное кольцо с тремя зернеными бусами, проволочный перстень и железный нож (Сергеева Л.Е., 1986, с. 35, 36). Могильник в Верепкове к западу от Изборска состоял из длинных и круглых курганов X-XI вв., не имевших обкладок из камней, и жальничных могил. При раскопках последних в могиле 7 были обнаружены два ременных кольца и бронзовая литая пряжка лировидной формы с овальной рамкой с лилиевидными завершениями, время бытования которых определяется X-XI вв. (Грушина Л.Е., 1990, с. 22, 23).

В Гдовском регионе ранние жальничные захоронения открыты в двух могильниках - в Верхолянах и Малых Полях (Спицын А.А., 1903, с. 74, 107-110). При погребенной в могиле 4 первого некрополя (с четырехугольной каменной обкладкой из валунов) найдены монета графа Германа фон Кальвелаге (1020- 1051 гг.), серебряный пластинчатый перстень, узкоконечный пластинчатый браслет, серебряные ребристые бусы, зонные стеклянные бусы черного цвета с белыми полосками и красными глазками, боченковидные коричневого цвета и крупные цилиндрические желтого цвета с красно-желтыми глазками. Подобные находки имеются в вещевых коллекциях из мазовецких могил XI в. В могиле 16 с тремя захоронениями (на поверхности фиксирована четырехугольная обкладка из валунов, под дерном выявлена сплошная вы-мостка из камней) некрополя Малые Поля обнаружены утрехтский денарий XI в., желтые и зеленые мелкие бесы и фрагмент горшка с линейным орнаментом.

Все названные жальничные погребения следует датировать не позднее рубежа XI-XII вв. Все они находятся в Псковской земле и в смежных районах Новгородской земли и, кажется, чуть позже появляются в восточном Поильменье.

стр. 16

В начале XII в. жальники появляются и в отдельных местностях Ильменского бассейна. Таков Рашутинский могильник с прямоугольными и округлыми выкладками из валунов, находящийся в Окуловском р-не Новгородской обл. К числу ранних вещевых находок здесь принадлежат трехбусинные серьги, золотостеклянные, зонные желтые, синие крученые и овальные бусы, бронзовый браслет с концами, оформленными в виде звериных морд. В потревоженной могиле 15 найден западноевропейский денарий XI в. Эти находки позволяют датировать памятник XII в. Началом XII в. датируются первые захоронения и в могильнике у д. Бор в том же районе (Мильков В.В., 1983, с. 27). Погребения с многочисленным инвентарем первой половины XII в. исследовались на жальничном могильнике Нестеровичи в Крестецком районе (Конецкий В.Я., 1987, с. 15, 16). Ранние жальничные погребения выявлены также в курганно-жальничном могильнике близ д. Бор на р. Волма (приток Меты) в Крестецком уезде Новгородской губ., исследованном В.Н. Глазовым. Некрополь состоял из десяти курганов без обкладок из камней в основании и полутора десятка могил с поверхностными круглыми, овальными и четырехугольными обкладками из камней. В могиле 15 находились два скелета, при которых обнаружены височные проволочные кольца небольших диаметров и пять крупных оранжевых бусин с белыми и черными глазками, имеющих форму куба со срезанными углами (Глазов В.Н., 1904, с. 55-57).

Материалы, которыми ныне располагает археология, позволяют утверждать, что первые жальничные могилы в Северо-Западной Руси появляются почти одновременно в разных местах расселения кривичей псковских и словен ильменских. Ранние жальники или образуют самостоятельные могильники, или занимают окраины функционирующих курганных могильников. При этом можно подчеркнуть, что курганные насыпи таких кладбищ в большинстве случаев не имели в основаниях валунных обкладок, что исключает мысль об эволюционном развитии ранних жальничных могил из курганов с валунной обкладкой.

Большинство жальничных захоронений раннего этапа имеют западную ориентировку, но отмечены также трупоположения головой к востоку. Вещевой инвентарь погребенных в ранних жальничных могилах не выявляет какой-либо специфики. С одной стороны, он сопоставим с вещевыми находками из синхронных курганных погребений Новгородской и Псковской земель, с другой - не отличается и от предметов, происходящих из каменных могильников Мазовецко-Подляшского региона. Можно заметить, что в ранних жальниках Северо-Западной Руси не встречаются типично новгородские ромбощитковые височные кольца, обычные для синхронных курганных захоронений, зато в жальниках нередки украшения с зерненными металлическими бусами, которые обычны для Мазовецко-Подляшского региона.

Положение о появлении жальничных могил в Северо-Западной Руси в результате миграции населения из Мазовии и Подляшья является ныне единственным достаточно оправданным. Переселение в северо-западные земли Руси, как можно судить по ранним жальникам, осуществлялось сравнительно небольшими группами, которые оседали в разных местах Псковщины и Новгородской земли. При этом пришлое население часто подселялось к местным жителям, в других случаях образовывало на первых порах собственные поселения и кладбища.

В течение XII в. число могильников с жальничными погребениями в Новгородско-Псковском регионе заметно возрастает. Приток переселенцев из Мазовецко-Подляшского региона, очевидно, был не одноактным. По пути миграции часть переселенцев оседала в верхнем течении Вилии и в бассейне Западной Двины, где ныне в разных местах фиксируются десятки жальничных и курганно-жальничных могильников, датируемых XII-XIV вв.

В XII-XIII вв. вещевой материал из жальничных захоронений Новгородско- Псков-ской земли в целом уже тождествен синхронным курганным инвентарям Северо-Запада. Обычно в состав женских украшений входят ромбощитковые или браслетообразные височные кольца. Нередки налобные венчики из тонкой серебряной ленты. Шейные ожерелья включают бусы разных типов - стеклянные позолоченные, пастовые

стр. 17

зонные желтые, шарообразные голубые и мозаичные черные с белыми узорами. При погребенных иногда встречаются проволочные браслеты, рубчатые, пластинчатые и проволочные перстни, бубенчики. Железные ножи свойственны как мужским, так и женским погребениям. Постепенно доля захоронений, содержащих вещевые материалы, уменьшается. Погребения конца ХII-ХIII вв. в основном безынвентарные.

В ранний период умерших в жальниках хоронили в ямах небольшой глубины (0,2-0,5 м), в XII в. могильные ямы достигают уже 1-1,2 м. Ориентировка погребенных в этом столетии преимущественно западная (с различными отклонениями), но есть также жальничные трупоположения с восточной и меридиональной ориентацией. Последняя в Новгородской земле, как и в курганах, обусловлена включением в генезис древнерусского населения местного финского субстрата.

Почти полное тождество обрядности и вещевых материалов погребенных в курганах и жальниках ХII-ХIII вв. Северо-Западной Руси, следует рассматривать как показатель активно начавшейся митисации мазовецко-подляшских переселенцев с местным словенско-кривичским населением. Жальничные могильники постепенно, очевидно, становятся кладбищами всего населения Ильменско-Псковского края, вытесняя курганный обряд погребения.

Дальнейшее развитие жальничной обрядности на Северо-Западе обусловлено некоторыми перемещениями населения. Таково, например, происхождение единичных курганно-жальничных могильников в восточных районах Эстонии и северо-восточной Латвии. Одним из таких памятников является курганно- жальничный могильник у Даниловки на территории латгалов (Шноре Э.Д., 1980, с. 38-54).

На рубеже ХII-ХIII вв. население, хоронившее в жальничных могилах, появляется на Ижорском плато, заселенном прежде славянами и славянизирующейся водью, в среде которых доминировал курганный обряд. При этом курганы, как и во многих других местностях Новгородской земли, кольцеобразно обкладывались в основаниях валунами. Появление здесь жальников, очевидно, привело к постепенному переходу к жальничной обрядности. Это документально и было прослежено Е.А. Рябининым. Аналогичные процессы имели место и в других регионах Новгородской земли. Курганы со временем становились все ниже и ниже, а обкладка из валунов сохранялась. Завершился этот процесс в разных регионах Новгородчины, по- видимому, не одновременно. К сожалению, безынвентарность абсолютного большинства жальничных могил XIII-XIV вв. не позволяет его датировать детально. Таким образом, поздние новгородские жальники уже не являются памятниками переселенцев из Мазовии и Подляшья.

На Северо-западе Руси переселенцы из Мазовско-Подляшского региона рассматривались как выходцы из Прусской земли и назывались местным населением, по-видимому, пруссами. Этноним ятвяги на Руси был известен только в южных землях. В новгородских летописях он встречается лишь в связи с военными походами киевских и волынских князей, псковские летописи вообще не знают этого этнонима. Имя пруссы в средние века было общим для всех западнобалтских племен (ятвяги, галинды и собственно пруссы, членившиеся в свою очередь на самбов, натангов, надровов, вармов и др.). Это документировано памятниками письменности. Так, согласно Катехизису 1545 г., прусский язык распространялся на Самландию, Натангию, Велаву (центр Надровии) и Судавию (Ятвягию).

Следы расселения западных балтов-пруссов в Северо-Западной Руси через современные белорусские земли обнаруживаются в топонимике. Географические названия Пруссы и производные в Восточной Европе были собраны Е. Антоновичем (Anto-niewicz J., 1965, s. 7-25; Антонович Е., 1972, с. 252-261). Нанесение их на карту жальников (рис. 3), кажется, подтверждает положение о миграции пруссов в Новгородско-Псковский край.

С расселением мазовско-подляшского населения связана и проблема Прусской улицы в Новгороде. Прямое упоминание ее в летописи относится к 1230 г., но косвенно она известна с 1175 г. (Майков В.В., 1911, с. 88-93; Орлов С.Н., 1964, с. 273).

стр. 18

Рис. 3. Распространение топонимов Пруссы. а - топоним Пруссы (по Е. Антоновичу); б - коренные земли западнобалтских (прусских) племен; в - область распространения жальников вне западнобалтского ареала

О том, что Прусская улица в древнем Новгороде получила название от пруссов - выходцев из Прусской земли, осевших в юго-западной части города, писали многие исследователи. Рассматривая историю названия этой улицы, И.В. Аничков цитирует из труда Н.И. Костомарова "Севернорусские народоправства" следующее: "...особенного внимания заслуживает Прусская улица в Загородном конце, простиравшаяся от Прусских врат Детинца до Прусских ворот во внешнем вале. Эта улица была местожительством бояр, стояла как-то особняком в истории города и нередко на нее обращалась вражда черни изо всего города. Название Пруссы, которое давалось постоянно обитателям этой улицы, само собой указывает на их первоначальное происхождение. Там-то, вероятно, поселились первые пришельцы прусско-варяжского племени..." (Аничков И.В., 1916, с. 8). К варягам пруссы, конечно, не имели никакого отношения, но расселение в Новгороде выходцев из Прусской земли весьма вероятно.

Е. Антонович полагал, что жителями Прусской улицы Новгорода были пруссы, занимавшиеся торговлей с Северо-Западной Русью до завоевания Прусской земли крестоносцами (Антонович Е., 1972, с. 252-261).

Изложенное выше позволяет решать эту проблему иначе. Пруссы в Новгороде - это переселенцы (и их потомки) из Мазовско-Подляшской окраины Прусской земли, принесшие жальничную обрядность. В Новгородской Первой летописи под 1216, 1219 и 1220 гг. жители юго-западной части Новгорода прямо именуются пруссами (НПЛ, 1950, с. 54, 58, 60, 253, 259, 262).

Прусская улица с прилегающими территориями, утверждает В.Л. Янин, долгое время не входила в систему кончанского деления Новгорода и находилась за пределами городских фортификаций. Этот участок города был ограничен от остальной части его

стр. 19

естественными рубежами - "пропастями". Только в последних десятилетиях XIII в. он стал основой Загородского конца (Янин В.Л., 1998, с. 391).

Боярство Прусской улицы проявляет активность уже в первой половине XII в., наиболее ярко это проявляется начиная со второй половины 70-х годов. К концу этого столетия между Прусской улицей с прилегающими территориями Людина конца и действовавшим совместно боярством Торговой стороны и Неревского конца наблюдается отчетливое политическое противостояние. В первой половине XIII в. республиканское управление Новгорода находилось в основном в руках боярства Прусской улицы (Янин В.Л., 1962, с. 108, 130, 147 и др.).

Такое устойчивое политическое разграничение, нужно полагать, имело в своей основе различное этническое начало жителей разных районов Новгорода Великого - давнее славянское население города противостояло боярству прусского происхождения.

Христианской и государственной святыней Новгорода, как известно, был Софийский собор. Во второй половине XIII в. наряду с ним особый статус общегосударственно-административного и религиозного центра приобретает также церковь Бориса и Глеба, стоявшая на Прусской улице Новгородского детинца (первая деревянная церковь упоминается в 1146 г., закладка первой каменной датируется 1167 г.). Поздние источники фиксируют органическую связь этой церкви с Прусской улицей. Первоначально это был вечевой храм новгородских пруссов и, вероятно, организуемой ими территории, позднее с возрастанием роли прусского боярства в управлении Новгородом он становится республиканским. В 1300 г. торжественная церемония поставления архиепископа Феоктиста, ставленника прусского боярства, совершалась в церкви Бориса и Глеба, а затем была продолжена в Софийском соборе (Янин В.Л., 1974, 88-93).

Очевидно, пруссы, осевшие в Новгороде и его земле какое-то время составляли обособленную группу населения. Этому способствовало и то, что приток западнобалтских переселенцев был неоднократным и завершился лишь после покорения их коренных земель крестоносцами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Аничков И.В., 1916. Историческое значение названия Прусской улицы для Великого Новгорода. Новгород.

Антонович Е., 1972. "Пруссы" в топонимике Северной Польши и Новгородской Руси // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М.

Арепьев Н.Ф., 1899. По ходатайству Н.Ф. Арепьева о разрешении ему раскопок в Лужском уезде СПб. губ. // Архив ИИМК. Дело АК 150.

Беренштам В.Л., Васильев И.И., Кислинский A.M., 1885. Дневник раскопок, произведенных 24 мая 1880 г. близ дер. Муровичи // Древности. Труды Московского археологического общества. Т. X. М.

Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С., 1978. Археологические памятники Древней Руси IX-XI веков. Л.

Быстров М.И., 1877. Остатки старины близ Передольского погоста Лужского уезда С.-Петербургской губ. // ИРАО. Т. IX.

Глазов В.Н., 1903. Отчет о раскопках, произведенных в 1899 г. в Псковском уезде // ЗОРСА. Т. V.

Глазов В.Н., 1904. Отчет о поездке 1903 г. в Крестецкий уезд Новгородской губ. // ИАК. Вып. 6.

Грушина Л.Е., 7990. Курганно-жальничный могильник у деревни Веребково // Земля Псковская, древняя и современная: Тез. докл. к науч.-практ. конф. Псков.

Даль В., 1978. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М.

Данилов И.Г., 1880. Раскопки слушателями института курганов в Гдовском и Лугском уездах С.-Петербургской губ. и в Валдайском уезде Новгородской губ. // Сборник Археологического института. Кн. 3. СПб.

Дубинский С.А., 1910. Отчет о раскопках курганов Бельского уезда Гродненской губ., произведенных летом 1910 года // Архив ИИМК. Дело АК. 1910/79.

стр. 20

Дубинский С.А., 1911. Отчет о раскопках курганов Бельского уезда Гродненской губ., произведенных летом 1910 года // Архив ИИМК. Дело АК. 1911/89.

Дучыц Л., 1996. Курганна-жальнiчныя могiльнiкi на тэрыторыi Полацкай зямлi (да пастаноукi пытання) // Гiстарычна-археалагiчны зборнiк. 10. Мiнск.

Квяткоуская А., 1986. Каменныя могiльнiкi // Помнiлi гiсторыi культуры Беларусi. 4. Мiнск.

Коишевский Б.А., 1931. Отчет о раскопках, произведенных у д. Большие и Малые Васцы Псковского района // Архив ИИМК. Дело ГАИМК 780.

Конецкий В.Я., 1987. Исследования в бассейне р. Меты // АО-1985.

Лебедев Г.С., 1977. Археологические памятники Ленинградской области. Л.

Майков В.В., 1911. Книга писцовая по Новгороду Великому конца XVI в. СПб.

Мильков В.В., 1983. Изучение жальников Новгородской земли // АО-1981.

НПЛ, 1950. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л.

Описание памятников древности по Гродненской губ. // Архив ИИМК. Ф. 1. ? 35.

О раскопках Археологического института в Псковской губ., 1898 // Архив ИИМК. Дело АК 104.

Орлов С.Н., 1964. К топографии Новгорода X-XVI вв. // Новгород. К 1100-летию города. М.

Панченко А.А., 1998. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. СПб.

Пашуто В.Т., 1959. Образование Литовского государства. М.

Платонова-Залевская Н.И., 1983. Исследования в Верхнем Полужье // АО-1981.

Плоткин К.М., 1989. Округа Пскова накануне и в период становления города // Становление европейского средневекового города. М.

Преображенский А.Г., 1910-I941. Этимологический словарь русского языка. Т. 1. М.

Пронин Г.Н., 1988. Об этнической принадлежности жильников (опыт ретроспективного анализа) // Археологические памятники Европейской части РСФСР. Погребальные памятники. М.

Прусакова З.В., 1972. Грунтовые погребения жальничного типа XI-XV веков на территории Северо-запада СССР // Проблемы комплексного изучения Северо-запада РСФСР. Л.

Прусакова З.В., 1982. Топография могильников у д. Конезерье на оз. Врево // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л.

Репников Н.И., 1931. Жальники Новгородской земли (Материалы к вопросу о расселении славян по области) // Изв. ГАИМК. Т. IX. Вып. 5. Л.

Рерих Н.К., 1899. Некоторые древности Шелонской пятины и Бежецкого конца // ЗРАО. Т. XI. Вып. 1-2.

Романов Е.Р., 1900. Раскопки в им. Каховка, Витебской губ. // Древности. Труды Московского археологического общества. Т. XVI. М.

Рябинин Е.А., 1976. Археологические памятники Вотской земли // СА. № 1.

Рябинин Е.А., 1983. О развитии погребального обряда на северо-западе Новгородской земли // КСИА. Вып. 175.

Седов В.В., 1964. Курганы ятвягов // СА. № 4.

Седов В.В., 1982. Восточные славяне в VI-XIII вв. (Археология СССР). М.

Сергеева Л.Е., Привески "гнездовского типа"... // Земля Псковская, древняя и социалистическая: Тез. докл. к научн.-практ. конф. Псков.

Словарь русского языка XI-XVII вв., 1978. Вып. 5. М.

Спицын А.А., 1897. Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении // ЗРАО. Т. XI. Вып. 1-2.

Спицын А.А., 1899. Сопки и жальники // ЗРАО. Т. XI. Вып. 1-2.

Спицын А.А., 1903. Гдовские курганы в раскопках В.Н. Глазова // MAP. 29.

Спицын А.А., 1906. К истории заселения Верхнего Поволжья русскими // Труды II Областного тверского археологического съезда. Тверь.

Срезневский И.И., 1958. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1. М.

Третьяков П.Н., 1970. У истоков древнерусской народности. Л.

Шмидт Г.Р., 1886а. Доклад о раскопках, произведенных в 1883 г. в Гдовском и Лужском уездах С.-Петербургской губ. // ИОЛЕАЭ. Т. XLIX. Вып. 5.

Шмидт Г.Р., 1886б. Курганы и могилы Шелонской пятины Новгородской земли (отчет о раскопках, произведенных в 1886 г.) // ИОЛЕАЭ. Т. XLIX. Вып. 5.

стр. 21

Шноре Э.Д., 1980. Погребения жальничного типа на северо-востоке Латвии // Изв. АН Латвийской ССР. 12. Рига.

Янин В.Л., 1962. Новгородские посадники. М.

Янин В.Л., 1974. Церковь Бориса и Глеба в новгородском детинце (о новгородском источнике "Жития Александра Невского") // Культура средневековой Руси. Л.

Янин В.Л., 1998. Я послал тебе бересту... М.

Antоniewicz J., 1965. The problem of the "Prussian street" in Novgorod the Great // Acta Baltico-Slavica. T. 2. Biatystok.

Bernat W., 1955. Wczesnosredniowieczne cmentarzysko cialopalne w miejsc. Miedzybor6w, pow. Grodzisk Mazowiecki // WA. T. XXII.

Engel C., La Baume W., 1937. Kulturen und Volken der Fruhzeit im Preu?enlande. Konigsberg.

Jakimowicz R., 1935. Sprawozdanie z dzialalnosci Panstwowego Muzeum Archeolodicznego za 1928 rok // WA. T. XIII.

Jazdzewski K., 1951. Cmentarzysko wxzesnosredniowieczne w Lutomiersku pod Lodzia w swietle badan w r. 1949 // Materiaty Wczesnosredniowieczne. T. I. Warszawa.

Jazdzewski K., 1952. Sprawozdanie z badan archeologicznych na cmentarzysku wczesnosredniowoecznym w Lutomiersku w pow. Laskim (woj. lodzkie) w r. 1950 // Materialy Wczesnosredniowieczne. T. II. Warszawa.

Nadolski A., Ahramowicz A., Poklewski Т., 1959. Cmentarzysko z XI w. w Lutomiersku pod Lodzia. Lodz.

Okulicz J., 1973. Pradzieje ziew pruskich od poznego paleolitu do VII w. n.e. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk.

Okuliczowie L. i J., 1963. Dwa Wczesnosredniowieczne cmentarzyska z grobami ciatopalnymi, a problem obrzadku pogrzebowego na polnocznym Mazowszu // WA. T. XXIX.

Rauchut L., 1957a. Naczynie z wczesnosredniowiecznego cmentarzyska ciatopalnego w miejsc. Miedzyborw, pow. Zyrardow (daw. Grodziek Maz.) // WA. T. XXIV.

Rauchut L., 1957h. Wczesnosredniowieczny drob cialopalny ze wsi Nieporet. pow. Wolomin // WA. T. XXIV.

Rauchut L., 1971. Wczesnosredniowoeczne cmentarzyska w obudowie kamiennej na Mazowszu i Podlasiu // Materialy starozytne i Wczesnosredniowieczne. T. 1. Wroclaw.

Talko-Hryncewicz J., 1920. Przyczynek do paleoetnologii Litwy. Cmentarzysko na Arianskiej gorce w majetnosci Unji pod Wierzbolowem, pow. Wolkowyszii, gub. Suwalska // Prace i materjaty antropologiczno-archeologiczne i etnograficzne. T. I. Cz. 1-2. Krakow.

Zoll-Adamikowa H., 1975. Wczesnosredniowieczne cmentarzyska ciatopalne stowian na terenie Polski. Cz. I. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk.

ZHALNIK CONSTRUCTIONS V.V. SEDOV

Summary

Zhalnik burial constructions are wide-spread in Novgorod lands, but these burial sites did not belong exclusively to ancient Russian population of the territory. They cover the area farther south-westward up to Mazowia and Podlasie, where they are known among the archaeologists as stone cemeteries, while the local population calls them "zhal". In that region the earliest zhalnik-type burials of the 10th - llth centuries were discovered, and their evolution from the Yatviagian stone barrow-mounds was traced. Beginning from the late llth - early 12th centuries the practice of constructing zhalnik burials was abandoned by the inhabitants of Mazowia and Podlasie, whilst in that very time identical burial consructions appeared in some regions of North- Western Russia. Zhalnik constructions are not of local origin, but were brought there by the migration of the western Baits. The latters movement to Novgorod and Pskov lands is marked by relatively not numerous zhalnik cemeteries met with in Polotsk land, where they were left by the tribes settling along their migration route. In course of time new population of Novgorod and Pskov territories was mixing with the aboriginal one, and as a result, in the 13th -15th centuries zhalnik-type cemeteries became the dominating burial rite practiced by ancient Russian population in North- Western Russia. The author has revealed that in some areas the zhalniks had originated from local kurgans encircled with boulders. New population was called by the Novgorodians the Prussians. Prussian boyars of Novgorod the Great were the descendants of the migrants who had once appeared from the western Baits inhabited territories.

стр. 22

Впервые опубликовано в изд.: Российская археология. 2000. № 1, с. 7-12.

Постраничная разбивка текста дана по этому изданию.

Подпись: В.В. СЕДОВ. Институт археологии РАН, Москва.