К 1000-летию библиотеки князя Ярослава

Через несколько месяцев часы истории отсчитают 1000 лет первой библиотеки  Руси. Условно, конечно.  Мы не знаем, с каких лет и где начал собирать книги  Ярослав, сын крестителя Владимира. Пока был жив отец, он  правил сначала в Ростове, потом Новгородом Великим.  Там была основана им единственная на то время во владениях Рюриковичей школа, также скрипторий, где переводились на церковнославянский и древнерусский языки доставленные из Царьграда манускрипты.    Чтобы стать зачинателем народного образования своей страны,  надо было родиться книжником, сызмала проявить любовь к чтению. Этим наклонностям  способствовала врождённая хромота будущего хозяина завидных владений: коль не суждено быть ему воином, как деду Святославу,  то  станет во мнении народном мудрым правителем. И стал. Потомки нарекли первого библиофила своей истории, первого собирателя книг Ярославом Мудрым.

Когда, в июле 1015 года, скончался отец,  сын, в кровавых состязаниях  с братьями, добыл себе «Киевский стол». Это другая история, которую я здесь обойду. Сейчас разговор об ином,  о появлении в Мати Городомъ Рускымъ доступного для грамотного люда книгохранилища, то ли перемещённого из северных владений, то ли зачатого здесь (впрочем, какая разница?  Держава-то была одна, украинская, убеждены свидомые украинцы). А то, что грамотного люда среди наших соотечественников в те далёкие времена было немало, свидетельствуют возы берестяных «грамот»,  сохранённых  новгородской почвой (sic!: Новгород Великий тогда, если верить свидомитам, был, тово, украйиньськым).

Заглянем мысленным взором в киевскую библиотеку Ярослава Мудрого. К сожалению,  летописцы не отличались многословием.  10 веков назад их заинтересованный взгляд не  надолго останавливался на  столь малом объекте, как помещение, в котором складировалась продукция мирного труда переписчиков и авторов оригинальных сочинений.  Тогда вся мудрость Востока и Античного Мира, переработанная христианской мыслью византийских мудрецов, вмещалась всего в несколько сотен, от силы – в тысячу томов. Их изготавливали любовно, медленно, тщательно в монастырских скрипториях. Переносили на чистые пергаментные листы старинные тексты духовного и, реже, светского содержания, ошибаясь в переводах, домысливали утраченное.  Листы сшивались в тетради. Книжный блок обретал богатый переплёт. Рукописные кодексы становились высшей духовной и материальной ценностью. Многие из них дождались Гуттенберга и других первопечатников, в том числе наших, Скорину и Фёдорова, мастера «книг пред тем невиданных».

Зная наклонности властителя огромной державы, размерами превзошедшей империю Карла Великого,  подданные князя и заморские гости отовсюду везли в княжескую резиденцию книги, пополняя его личное собрание манускриптов. Властительный книгочей велел в 1037 году разместить своё бесценное сокровище на хорах Софийского собора в Киеве. Таким образом, частное собрание стало, с известными оговорками, публичным. Слово «библиотека» впервые появилась в «Геннадиевской библии», переведённой и написанной в Новгороде в 1499 году, а в XI веке книгохранилище называлось Домом книги. Таким домом стал в столице добатыевой Руси Божий дом, и в этом особый для нас смысл…

Неизвестно, сколько томов (не считая отдельных документов) находилось в той библиотеке. Наверное, учитывая социальное положение первого собирателя, страстного книгочея, не меньше той тысячи, о которой сказано выше. Вполне вероятно, что, кроме богослужебных книг, сюда попали кодексы с сочинениями Платона и Аристотеля, Галена, Тита Ливия, Страбона… Тема эта увлекательная.  Но неужели библиотека погибла без следа? Неужели давно ведущиеся поиски её напрасны? Ведь рукописи, есть мнение, «не горят».  Предусмотрительные хранители «законсервированной мудрости», предчувствуя катастрофы, старались надёжно упрятать то, что является главным мерилом ценности. Увы, неизвестно, куда, в какое подземелье, под какие своды переместился с хор Софиевского собора Дом книги  князя Ярослава.  Но, по крайней мере, одна из них вроде бы уцелела.

Исследователи былого предполагают, что Реймское Евангелие, на котором присягали короли Франции, доверяя тексту, написанному на кириллице и глаголице, вывезла из Киева княжеская дочь Анна Ярославна. Книга составила часть её приданного, когда она стала королевой католической страны. После Анны французы читать её не могли. Для них она стала реликвией, наполненной кабалистическими знаками. Только через 700 лет после смерти Анны царь Пётр Первый, будучи гостем Реймса, прочитал вслух и перевёл на французский язык несколько фраз, к изумлению хозяев реликвии.

Вот такая история нашей первой (но первой ли!?) библиотеки.  Возможно, часть книг оказалась в также легендарном книжном сундуке Ивана Грозного, который уже больше века ищут энтузиасты. Ведь после Владимира Мономаха, когда, под давлением половецкого поля и перенаселённости начался массовый исход жителей Поднепровья на север, за Оку, в плодородное  Ополье,  среди перевозимого скарба, отмечали хронисты, были книги, много книг.  Их завезли аж на берега Белого моря, в леса Северной Двины и дальше – Печоры, где (и только там!) сохранились былины, впервые запетые  на юге и записанные местными грамотеями.  За Окой потом обнаружили и «Слово о полку Игореве», сочинение киевского автора, как доказали исследователи.

А что те, кто остался в Среднем Поднепровье? Едва отбившись от половцев, они уполовинились при Батые и,  в конце концов, оказались под Польшей и Литвой.  То есть, надо полагать, стали почти европейцами (ещё не в ЕС, но на пути туда). Своих сородичей, ранее отъехавших в Московию и там смешавшихся с  потомками вятичей и кривичей, они, вслед за  панами поляками, прозвали москалями. От большой обиды на них. Ведь, по мнению свидомитов, переселенцы не только увезли книги с прочим скарбом, но и умыкнули вывеску с дэржавных ворот, с названием Русь. И на новом месте переиначили, переписали её, с подсказки подлых греков, – Россия.  Но потомки полян не зря назвали себя «хитрыми хохлами».  Лишившись старых книг, они начали красну пысьмэннисть «с нуля»,  думами «Про козака Голоту» та «Козака Мамая».  До «Кобзаря»  этого запаса хватило.  Правда,  Поднепровье было всегда обильно настоящими просветителями. Но они массово же, в течение последующих веков, уезжали в Московию, где был на них спрос. И там, вместе с коренными москалями,  писали книги на общерусском литературном языке,  развивали общерусскую культуру,  укрепляли общее для всех потомков Киевской Руси Государство Российское.  Яркое, прекрасное созвездие общерусской  нации.  Так по сей день. 

Может быть в этом ответ на сакральный вопрос – где сейчас книги из библиотеки князя Ярослава? Да они все, без потерь, в русской  (общерусской) художественной, научной и популярной литературе.   Они растворились в этом книжном море, передав ему  свою мудрость. Что тогда осталось сугубо украинской, незалежной литературе? Почему мы не увидели за 23 года образцов, достойных иных мировых литератур?  Ответ прост: всякая самостийная книжка без подпитки со стороны, в первую очередь, от  родственного речевого поля,  обречена быть сборником «Дум» -  про козака Голоту, про козака Мамая.