ОТ РЕДАКЦИИ: Честно скажу, я давно уже ждал достаточно мощного информационного воздействия, причем, как бы изнутри, от своих, но с вектором определенно противоположным тому, который совсем недавно столь радостно приветствовался миллионами жителей России как «Русская весна». Я дождался. Пошли потоком «рассуждалки», которые я бы назвал слоганом «КРЫМ-НЕ-НАШ!». На мой взгляд, аргументы против возвращения Крыма в состав России несостоятельны абсолютно. Мол, слишком поспешно провели голосование. Ага! Вона в Одессе без поспешности действовали, так всех пророссийских активистов заживо сожгли в Доме профсоюзов. Далее: мол, у сторонних наблюдателей складывается впечатление, что «правда не на нашей стороне». А мы вроде как не знаем, что у этих сторонних (то бишь западных) наблюдателей есть в этом споре свои шкурные интересы. А кто и зачем высаживал в Крыму войска в 1853 году? Природой крымской хотели полюбоваться, да? И я уже всерьез не стану критиковать психоанализ как инструмент анализа всего происходящего – из-за комичности уже самого его серьезного применения. Короче говоря, меня абсолютно не убедили аргументы автора статьи. Однако я, как всегда, предлагаю вниманию читателей «Суждений» РАЗНЫЕ точки зрения. Чтобы знать их (точки), чтобы подобная аргументация врасплох вас не застала. Читайте внимательно!
Вячеслав РУМЯНЦЕВ
«Не в силе Бог, а в правде»
C точки зрения России (её большинства), вроде бы очевидно, что Крым должен быть российским. Не только по военно-стратегическим и историческим соображениям (которые, впрочем, оспоримы) но, прежде всего, потому что его население настроено столь пророссийски, что на состоявшемся (да похоже и на любом ином) референдуме готово проголосовать за вхождение в Россию. Население Крыма, с точки зрения России, по международному праву, по Уставу ООН вправе претендовать на самоопределение. Беда в том, что пока Крым спорная территория…
Между тем, для экономического развития Крыма желательно международное (и украинское) признание его статуса. Во-первых, теперь уже ясно, что банковская система Крыма в условиях санкций не может быстро развиваться: украинской нет, а российские банки опасаются входить (даже Сбербанк). Во-вторых, проблематично наладить оборот недвижимости, когда доступ к реестру недвижимости перекрыт в Киеве. В-третьих, при наличии санкций затруднён приток внешнего капитала, причём капитала эффективного и современного.
Для работы рынка важно получить доверие экономических субъектов и первостепенную роль в этом играют надёжная денежная система (обеспечивающая экономический оборот) и система регистрации недвижимости, т. к. именно недвижимость (её залоги) обеспечивает устойчивость всей системы рынков. Условия для развития ускорило бы и создание специальной экономической зоны — СЭЗ (что планируется). И она будет вполне эффективна в случае признания Украиной. Иначе — и санкции не беда — эффект будет достигнут за счёт многолетней работы, шаг за шагом выстраивая всё это с нуля. Беда в том, что времени может не хватить: население может потерять терпение.
Опыт территориальных конфликтов говорит о том, как опасно долго оставлять такие споры неурегулированными: они могут в будущем стать детонатором войн и новых переделов мира. Для ликвидации очага напряжённости желателен компромисс, устраивающий все стороны. Это заставляет нас объективно рассмотреть и иные взгляды на проблему Крыма.
1. С точки зрения Украины, Крым был явно незаконно выведен из-под её юрисдикции, также этим ей нанесён серьёзный экономический ущерб. Незаконно, потому что проведённый референдум явно не соответствует международно принятым стандартам: проведён слишком быстро, без серьёзных обсуждений, при активном участии войск присоединяющей страны. Нарушен и подписанный Россией Будапештский меморандум 1994 года (о гарантиях целостности Украины). Очевидный ущерб, нанесённый Украине, состоит в бесплатном изъятии земель и госсобственности в Крыму.
Если говорить на гражданско-бытовом уровне, Украина считает, что это, если не разбой (=насильственное присвоение чужого имущества), то ограбление (=открытое его присвоение). Даже признав спорность крымского вопроса, всё равно для Украины это было явное самоуправство России, т. к. к спорному вопросу не был привлечен авторитетный сторонний арбитраж.
2. Наша проблема в том, что, присоединяя Крым, мы действовали односторонне. Блиц-аншлюс порождает подозрения у наблюдателей в том, что правда не на нашей стороне. Похоже, что и сами наши Власти до сих пор не уверены в своей правоте, предпочитая политику faites accomplies, не проявляя великодушия, уступчивости, даже не думая об арбитражных процедурах…
Плохо для нас и то, что такой образ действий создаёт прецедент перекройки границ сугубо по праву сильного, а это угрожает и нам самим в возможных будущих конфликтах как во вне, так и внутри страны.
Интересно посмотреть с точки зрения психоанализа (точнее т. н. трансакционного анализа Э. Берна) на наши дальнейшие действия — на Донбассе. Поощрение «федерализации» (вылившейся как раз в тот сепаратизм, который Украина в ней и видела изначально) выглядит, как стремление оправдаться, победить любым путём, что бы это ни стоило, как боязнь России потерять Крым из-за неуверенности в сделанном. Это — позиция внутреннего Ребёнка. Характерно, что добровольцы, хлынувшие на Донбасс из России, полны романтических грёз о «русском мире», якобы извечно оппонирующем Европе. Они по-детски грандиозны и всемогущи, готовы противостоять всему Миру. Да и заграничные санкции ныне разыграны как подарок судьбы, как возможность «оказать помощь своим» [производителям]…
Между тем, Новороссия в целом, изначально созданная в царствование самого европейского из монархов России, возникла с очевидной ориентацией на Европу. Да и промышленный Донецк (Юзовка), основан валлийцем Джоном Хьюзом. Вообще весь этот регион имеет, вероятно, не сугубо русскую, а синкретическую русско-украинскую идентичность.
В этих условиях можно ли сменить одностороннюю позицию романтического Ребёнка на позицию умудрённого Взрослого, готового объективно взвешивать доводы всех сторон и вести себя солидно? Думается, шанс есть.
3. У России есть все ресурсы для компромисса. Правда нужна взрослая («недетская») смелость, чтобы решиться его предложить.
Во-первых, мы вполне можем признать (чем раньше, тем надёжнее для нас), что мы готовы провести повторно (даже возможно не раз) референдум о будущем Крыма среди его населения. Референдум по всем правилам, с международными наблюдателями и под их контролем. Во-вторых, мы вполне можем пойти навстречу претензиям Украины по компенсации ущерба, связанного с экономическими потерями Украины.
Конечно, мы при этом вправе ожидать от Украины аналогичных мирных инициатив и «взрослой» реакции. В частности, и на Донбассе был бы целесообразно обратиться к населению о формате обустройства региона, например, путём проведения полномасштабных «опросов населения».
4. С точки зрения внутренней политики, вопрос о повторном референдуме в Крыму был бы последователен. Сложнее доказать обоснованность «выкупа» за Крым. Сумма возможных претензий Украины оценивается пока её властями около 1 трлн. гривен (100 млрд. долларов США). Это много. Однако она всё же подъёмна для России и не влечёт большого негатива (особо при выплате в рассрочку): эта сумма сравнима с сальдо нашего торгового баланса за успешный год. Можно также и уменьшить её величину. С точки зрения макроэкономики, следовало бы лишь соразмерить размер выплат с ценами на нефть (газ). Тогда выплаты не ухудшали бы наше финансовое положение при снижении цен на нефть (спаде экспорта), а при чрезмерном росте нефтегазовых цен стерилизовали бы макроэкономически излишнюю экспортную выручку.
Таким образом, в условиях эмоционального подъема («КрымНаш») позиция России, как сильной стороны, помогающей слабой Украине, была бы приемлема внутри страны. Вовне России солидный «выкуп за Крым» мог бы аннулировать общее отношение к присоединению Крыма как к нарушению международного права. Проводя согласование условий выплат с ЕС, можно разыграть и шанс на снижение негатива для России от экономической ассоциации Украины с ЕС…
В 1970-х годах США воевали во Вьетнаме и потерпели поражение. Но в 1990-х обе страны установили отношения. Оказалось, что здоровые отношения можно завоевать деньгами, но трудно достичь штыками и/или тренировками воюющих добровольцев, экспортом военных (хотя бы и отпускников).
5. Романтика трёх «революций» (1990, 2004, 2014), аффекты построения национального государства в Украине постоянно стимулируют в её общественном сознании позицию «бунтующего Ребёнка». Попытки же России призвать к порядку (и обуздать явных экстремистов) выглядят для Украины как поучения со стороны «строгого Родителя». Это вызывает встречное сопротивление. И так по кругу.
Перевести общественное сознание Украины в позицию Взрослого, способного к объективному анализу своего положения, к взвешенному поведению, — тяжёлая задача. Пока поучения со стороны России (в духе «борьбы с нацизмом») явно неэффективны и, похоже, неуместны. Поэтому, чтобы успешно справиться с этими проблемами, прежде всего, сама Россия должна сменить в отношении Украины позицию «строгого Родителя» на объективного «Взрослого» (например, находясь на позиции России как великодушной великой державы, всё же признать, в той или иной форме, наличие устремлений Украины в Европу, также призвать к ограничению экстремистов в наших странах на взаимной основе). Тогда можно приступить к взвешенному обсуждению взаимных мер по минимизации для России ущерба от отдаления Украины, используя Украину как мост из России в Европу.
Всё это не просто, но такая смена позиции не только доказала бы зрелость политической элиты России, но была бы более эффективна.