Мочалов С.М. (Ленинград)  Ex libris В.И.Цветкова 1945 ксилография

1. Политика власти против экслибриса, как вредного течения в искусстве соцреализма (1930-е годы)

Еще в конце 1920-х годов в газетах появилось ряд статей, в которых некие авторы сравнивали экслибрис с «джаз-бандом и чарльстоном, охватившим Запад»¹ . Постепенно стали закрываться объединения экслибрисистов, издания и исследования в области книжного знака были сильно сокращены, а затем и вовсе исчезли. В 1930-е годы единичные знаки делали известные в стране художники - экслибрисисты, которые внесли заметный вклад в развитие искусства книжного знака в стране. Время отнюдь не располагало к работе над экслибрисом, он был в загоне как искусство прозападное, ненужное, не соответствующее советскому образу жизни, Идеологи от искусства считали, что советский книголюб вполне может обойтись без экслибриса на книге, он раздражал их тем, что это был владельческий знак, подтверждающий право собственности владельца на книгу. Власть всячески подчеркивала, что она против этого вредного течения в искусстве социалистического реализма. Экслибрис на взгляд власти никак не вписывался в рамки концепции соцреализма. В нелегкие для страны 1930-е годы все, что не вписывалось в рамки, очерченные властью, подвергалось обструкции или уничтожению.

Но экслибрис всецело связанный с книгой никак не мог быть уничтожен по прямой указке власти, пока жива была книга, оставался, жив и ее спутник по жизни, ее визитная карточка - книжный знак. Над экслибрисом художники продолжали работать чаще всего в стол, так как выставки не проводились, пресса была закрыта для экслибриса, а книги и иная печатная продукция в стране по книжному знаку не издавалась. Многие из художников верили, что террор против экслибриса в целом и художников - экслибрисистов в частности явление временное и придет время, когда искусство книжного знак скажет свое веское слово и займет свою нишу в советском искусстве. Ждать пришлось долго, более 20 лет, но экслибрис не умер и продолжал радовать редких знаковладельцев и авторов графических миниатюр в тяжелые для экслибриса 1930-е годы.

Единичные книжные знаки в тяжелое для искусства малой графики время продолжали создавать лучшие из лучших графиков -  А.П.Остроумова - Лебедева,  А.И.Кравченко,  П.А.Шиллинговский, Н.И.Пискарев, Л.С.Хижинский,  Н.С.Бом-Григорьева, И.Н.Павлов, П.Я.Павлинов, М.В.Маторин,  И.Ф.Рерберг, Г.И.Гидони, Е.С. Кругликова, М.И.Поляков и др. Несмотря на застой, и зажим искусства книжного знака, именно в 1930-е годы появились новые художники - экслибрисисты, которые со временем войдут в число тех мастеров малой графики, которые поднимут искусство отечественного книжного знака на новую высоту. Это  в первую очередь ученики В.А.Фаворского - Г.А.Кравцов, Е.О.Бургункер, Е.И.Коган, Ф.Д.Константинов, а также художники К.И.Теодорович, П.М.Кузанян, Н.В.Кузьмин и др. Возросло количество книжных знаков созданных художниками-любителями для своих библиотек. Среди них были люди искусства - музыканты и актеры, искусствоведы и коллекционеры  - С.А.Асилов, Ф.М.Никитин, Е.А.Розенбладт и др.

К концу 1930-х годов интерес к экслибрису заметно упал. Здесь сказывалась и общая обстановка в стране, и та политика жесткого террора властей по отношению к художникам и  коллекционерам экслибриса, как и ко всему искусству книжного знака в целом, и напряженность предвоенных лет, и отсутствие  возможностей для публикаций искусствоведческих статей, издания каталогов выставок и ведения  коллекционного обмена. Одним словом обстановка была сложной и весьма предсказуемой со стороны властей по  отношению к тем, кто пытался пропагандировать это вредное течение в искусстве соцреализма. Однако искусство книжного знака не умирает, оно продолжает жить и продолжает приносить художникам радость творчества, а книголюбам и коллекционерам книжных знаков – радость общения с прекрасным.

Анна Петровна Остроумова-Лебедева выполнила в 1930 году книжный знак на свое имя. Это одна из графических миниатюр, которую могла позволить себе сделать в эти годы великий гравер, мастер ксилографии с мировым именем. На этом книжном знаке в центре композиции художница изобразила скульптуру Будды. Алексей Ильич Кравченко в 1930-е годы книжным знаком не занимался вообще, так считает большинство коллекционеров и искусствоведов. Последние его экслибрисы были выполнены  для К.С.Дегтяр и М.Ю.Панова. Исследователь  творчества Кравченко московский искусствовед М.Ю. Панов отнес  эти две графические миниатюры к проектам знаков, посчитав конец 1929 года временем их создания, но  он  считал, что художник сделал в 1939 году единственный книжный знак для У.Торстоуна, который не был тиражирован и остался в проекте ² .

Старейший русский ксилограф Иван Николаевич Павлов почти не работал над книжным знаком. Наиболее  известный его экслибрис  1930-х годов, это книжный знак, подаренный писателю В.А.Гиляровскому. Замечательный знаток и бытописатель Москвы Гиляровский жил в Столешниковом переулке, и в «Столешниках» у «дяди Гиляя» собирались знаменитости литературной Москвы. Ксилография Павлова как всегда геометрически точна, но в отличие от своих ранних  книжных знаков она имеет конкретную привязку к творческой деятельности знаковладельца, это подчеркивает и чернильница с гусиным пером, и книги, и рукописи. Силуэтный портрет Гиляровского на экслибрисе очень схож с оригиналом. Эта гравюра мэтра отечественной графики выполнена с большим вкусом и высоким профессиональным мастерством и является лучшей из его экслибрисных работ. Известно, что на некоторых книгах Гиляровского, стоял штамп, надпись на нем гласила «Эта книга украдена из библиотеки В.Гиляровского. Москва».  Своим чернильным штампом - печаткой Гиляровский как бы полушутя, полугрустя, напоминал об этом неаккуратному или вороватому своему знакомому.

Павлинов П.Я. (Москва) Из книг В.П.Никифорова 1932 ксилография

Интересную графическую миниатюру  в гравюре на дереве выполнил в 1932 году  для домашней библиотеки В.П.Никифорова московский график Павел  Яковлевич Павлинов. На книжном знаке изображен красноармеец в буденовке и долгополой шинели с мосинской винтовкой на плече, который с интересом рассматривает рыцарские доспехи и оружие. На заднем плане знака видны гравюры на стене и полка с книгами. Гравюра безупречно выполнена технически, тонкая,  скупая штриховка  и шрифт умело уравновешивают композиционное построение знака, его темные и светлые пятна. Павлинов в этой графической миниатюре проявил себя творцом чистой, линейно – графической манеры, чеканной линии, ритмичного черного и белого пятна.  Великолепные книжные знаки создал в 1930-е годы один из лучших московских ксилографов Михаил Иванович Поляков. Красив и лиричен его экслибрис, выполненный в 1935 году, для Юрия Соколова с летящей за мальчиком музы с венком. Различны по композиции и сюжетной проработке, выполненные им в том же году, графические миниатюры для Н.Г.Машковцева и Аполлинария Полякова. Виртуозен поляковский экслибрис для коллекционера, библиофила и  искусствоведа П.Д.Эттингера, на ней изображен затемненный кабинет известного ученого, заполненный книгами, антиквариатом, картинами и гравюрами, за рабочим столом фигура знаковладельца. Сюжетную канву экслибриса подчеркивает надпись на нем «Вот пещера Эттингера». Игра черного и белого объемов знака делает его объемным, а мрачная тональность композиции знака выделяет его из общего экслибрисного наследия Полякова. Все поляковские экслибрисы были выполнены в первой половине 1930-х годов.

Пискарёв Н.И. (Москва) Из книг Е.В.Рогозинской 1937 ксилография

В 1930 году отличную ксилографию для библиотеки Дома Красной Армии выполнил Николай Иванович Пискарев. На ней на фоне развернутого красного знамени изображен красноармеец с винтовкой в руках. А вдали видны  пролетающие самолеты и проплывающие военные корабли на фоне памятника В.И.Ленину. В этот же период художник выполнил книжные знаки для В.Н.Домогацкого, Б.В.Рогозинской и С.Лобанова. Эти экслибрисы одного из лучших отечественных ксилографов покоряют чистотой и тонкостью штриха, особой прозрачностью фона, простотой и логичностью композиционного решения сюжета. Пожалуй, эти книжные знаки лучшее из того, что было создано в опальном искусстве советского книжного знака в трагические для страны годы.

Павел Александрович Шиллинговский только в 1931 году выполнил две ксилографии для А.И.Трапицына, позже к экслибрису он не возвращался. На одной из этих гравюр в, как всегда, насыщенном композиционном построении знака, видна лодка, поставленная на просушку, вдали на водной глади скользят гребные лодки, освещенные скупым солнечным светом, пробивающимся через плотные свинцовые облака. Глядя на эти графические миниатюры, поражаешься мастерству «мудреца и мага безупречно вырезанных линий». Ученик Шиллинговского Владимир Михайлович Мичурин экслибрисом занимался периодически, но в 1930 году он сделал несколько книжных знаков для курского художника В.Г.Шуклина. Один из них выполнен в два цвета в технике цинкографии, на нем изображены стилизованные деревья, шрифт и изображение знака тонко композиционно завязаны в одно целое, он прост и легко читаем. Единичные книжные знаки в 1930-х годах выполнила старейшая ленинградский график Елизавета Сергеевна Кругликова. В 1930 году она в технике офорта сделала экслибрис для юриста и коллекционера книжных знаков Сергея Фортинского, а в 1937 году выполнила литографский экслибрис для ленинградской пианистки Н.А.Габричевской. Позже Кругликова выполнила экслибрис для Б.Е.Мурашинского, на нем изображен ворон в очках, который читает книгу, развернутую вверх тормашками. Кругликова, бесспорно, была лучшей офортисткой в России, она обогатила  традиции русской школы офорта. Нельзя не согласиться с мнением ленинградского искусствоведа П.Е.Корнилова, что «Елизавете Сергеевне Кругликовой в истории русского гравирования XX века принадлежит, несомненно, особое место» ³ .

Кругликова Е.С. (Ленинград) His book B.E.Mouraswhkinsky 1932 линогравюра

Ученик Е.С. Кругликовой Юрий Петрович Великанов в 1930-е годы, незадолго до своей смерти выполнил ряд графических миниатюр в технике линогравюры. Одну из них в 1930 году для себя, это шрифтовой знак с монограммой «Ю.В.», заключенной в рамку на фоне стилизованной лупы и резца. В 1932 году художник выполнил 17 книжных знаков. Один из экслибрисов художника предназначался для книг архитектора А.Е.Белогруда, в центре композиции его знака изображена фигура женщины с горящим факелом. Другой знак  выполнен для библиотеки П.Григориевского с плывущей на дельфине женщиной. На экслибрисе для А.А.Удина художник изобразил женщину с букетом цветов в руках. Интересны великановские экслибрисы с ленинградским архитектурным пейзажем, в том числе для себя, с видом Александрийского столпа через арку Генерального штаба или Петропавловскую крепость в знаке для П.Абросимовой. Все экслибрисы художника предельно лаконичны, компактны и просты по сюжетной канве. Один из последних великановских экслибрисов был выполнен для Т.Тимофеевой, на нем тонким штрихом награвирован стилизованный голубь и монограммма «Т.Т.», которая органично вплетена в текст и изображение голубя. Гравюра легка, создается впечатление, что голубь вот - вот взлетит. Великанов выполнил несколько экслибрисов, точная дата которых не установлена, это литографии для Иванимана с парусником на морской глади, В.Г.Дыбова с деревом со сломанным стволом, А.Морева с двумя людьми на парусной лодке. Единственный офортный экслибрис художник выполнил для профессора А.А.Сидорова. В последний год жизни художник безнадежно больной в санатории (город Пушкин) успел создать серию превосходных оптимистических по мироощущению акварелей пушкинских парков. Вскоре после того, как он награвировал доски цветных листов, сделал пробные оттиски, в январе 1934 года его не стало. Художественное наследие Великанова демонстрировавшееся на выставке 1934 года в Государственном Русском музее, убедило всех в огромных достижениях молодого таланта, в творчестве которого одно из ведущих мест занимал книжный знак.

Из экслибрисных работ московского графика Михаила Владимировича Маторина, столь немногочисленных в 1930-е годы, известен его знак 1938 года для А.В.Усынина, он предельно прост и лаконичен, как и все маторинские книжные знаки. Графическую миниатюру отличает искусная резьба по дереву и ее композиционное решение  - свиток в обрамлении декоративно - растительного овала. В этот же период художник выполнил книжные знаки для М.И.Авербаха и Г.А.Санникова. Переехавший в Москву из Вологды художник Николай Павлович Дмитревский в 1930 году выполнил ленинский книжный знак в гравюре на дереве для участника Октябрьской революции Георгия Захаровича Литвина-Молотова. На нем изображен памятник В.И.Ленину и раскрытая книга на фоне панорамы новостроек. Несколько книжных знаков выполнил один из лучших учеников В.А.Фаворского Михаил Иванович Пиков. Блестящий ксилограф он награвировал в 1936 году знак для В.И.Глинского-Сафронова в чисто «фаворском» стиле.  Экслибрис очень красив, в нем удачно переплетены в одном сюжете революционная и музыкальная тематики, все детали знака настолько графичны и лаконичны, и так завязаны композиционно, что смотрятся как одно целое. Автор книжного знака смог передать не только романтический пафос революции, но и приверженность владельца к музыке и стихам.

В начале 1930-х годов несколько книжных знаков сделал Иван Федорович Рерберг, в том числе ксилографию для художника А.П.Радищева и чудесный рисунок для Нины Вогау, где дал силуэтный портрет сидящей на садовой скамейке женщины. Прекрасна ее склоненная в чтении фигура, великолепна композиция знака, все здесь органично и цельно - и букет полевых цветов на скамейке, и зонтик, и невысокая ива, нависшая своей кроной над женщиной. Знак очень лиричен, тонок, сделан с большим вкусом. Всего Рерберг выполнил в это тяжелое для искусства книжного знака 13 экслибрисов, в том числе для М.Эльцин-Стегер, Юрия Черемухина, Розы Либерман, архивно-музейной части Московского художественного театра и др. В основной своей массе эти графические миниатюры были выполнены в первой половине 30-х годов XX столетия, когда маховик репрессий в стране только набирал обороты.

Продолжал работать над книжным знаком в сложные для советского экслибриса 1930-е годы ленинградский график Григорий Иосифович Гидони. В 1931 году художник выполнил  пушкинский книжный знак для П.И.Савинова, а через год он нарисовал знак для певца, солиста Ленинградского театра оперы и балета имени С.М.Кирова С.В.Белашова. На нем в роскошной декоративной раме показан на сцене артист, исполняющий оперную арию, на переднем плане оркестровая яма с дирижером и оркестром театра. Интересен сюжетный экслибрис Гидони, выполненный в 1933 году для М.Д.Беляева, на нем изображен парусник в бушующем море и дан текст на ленте «Корабль мой - без якоря и сердце без надежды». В 1935 году художник выполнил экслибрис для ленинградского Дома ученых имени Максима Горького с портретом писателя. На его письменном столе среди книг бюст В.И.Ленина, поэтому этот книжный знак с полным основанием можно отнести к ленинским экслибрисам. Надежда Сергеевна Бом - Григорьева в 1930-е годы выполнила единственный экслибрис на свое имя, как и все свои предыдущие работы в офорте с акватинтой. Больше художница к книжному знаку не обращалась, доведя общее число выполненных ею графических миниатюр до одиннадцати ⁴ . Три книжных знака в первой половине этого периода выполнил московский художник Сергей Григорьевич Завадский, в том числе для  себя, М.И.Завадской и В.В.Фрязинова ⁵ . Авторские доски этих знаков, как и более ранних, погибли в годы ленинградской блокады, а больной Завадский, пережив все  ужасы, остался жив.

Несколько книжных знаков в 30-е годы XX столетия сделал московский график  Анатолий Алексеевич Толоконников. Из его экслибрисов этого периода наиболее известны шрифтовой знак для библиотеки заведующего музеем театра имени Е.Б.Вахтангова Александра Газиева и его сына – заведующего литературной частью того же театра Юрия Газиева. Знак выполнен в виде рамки внутри, которой дан текст и парящая в полете чайка. Очень наряден и изыскан экслибрис художника для Н.Лирова, на нем в богатом декоре показана сцена с танцующей балериной, по обеим сторонам сцены автор показал  двух клоунов, одного веселым, а другого печальным. Как это часто встречалось в творчестве Толоконникова, один из своих книжных знаков художник выполнил в форме герба, предназначался он для домашней библиотеки Н.Кувшинникова. На щите герба изображено улыбающееся солнце, экзотический  цветок и рыбы, плывущие по кругу, венчает щит ваза и лента с именем владельца знака. Не менее оригинален универсальный экслибрис художника, он также гербовый, на его щите изображены цветущий кактус и египетская пирамида в ярких лучах солнца. Охраняют щит двое мужчин, читающих книги, один молодой в элегантном костюме, другой старый в халате и академической шапочке. Последние экслибрисы  были выполнены художником  для кружка  «Эхо мира» и антикварного букинистического магазина №14 Москниги. Из 40 книжных знаков выполненных Толоконниковым 15 экслибрисов не тиражировались ⁶ .

Великолепный экслибрис создал в 1933 году Леонид Семенович Хижинский для ленинградской преподавательницы музыки М.А.Пазухиной. В центре  композиции знака изображен рояль, нотный лист и большая ваза с красивыми цветами, все в графической миниатюре от маленькой книжечки до тонко поработанного шрифта подчинено одному сюжету – профессиональной деятельности владелицы знака. Этот экслибрис художника по праву считается одним из лучших в его экслибрисном творчестве. В 1932 году художник выполнил экслибрис для Вильяма Эдвина Ледиани, где перед окном изобразил огромный фолиант, а за окном зимний сельский пейзаж. Во многом с этой графической миниатюрой схож книжный знак для библиотеки М.Зерова, на нем также в центре сюжета огромный фолиант с изображением змеи на его верхней крышке на фоне водопада среди скалистых гор. Всего 3 экслибриса  выполнил художник в 1930-е годы, по одному знаку в год – в 1931, 1932 и в 1933 годы. Наступили для экслибриса тяжелые времена и Хижинский, как и многие другие мастера малой графики, отошел от книжного знака.

В начале 1930-х годов Владимир Иванович Соколов выполнил один из лучших своих книжных знаков для художника Аполлинария Васнецова. Удачна композиция знака, на нем изображена гора книг и гравюр на фоне архитектуры Московского Кремля. Палитра и кисти на переднем плане знака говорят о профессиональной деятельности знаковладельца. Экслибрис, выполненный в технике деревянной гравюры, сделан на высочайшем графическом уровне. В традиционной прямоугольной соколовской рамке классно проработан сюжет знака и строгий, точно вписавшийся в него, шрифт. В эти годы Соколов выполнил и другие графические миниатюры. Так на книжном знаке для А.Н.Евстафьева автор запечатлел приметы эпохи.  В мастерски выполненной гравюре все подчинено одной мысли, это и фигура рабочего над раскрытой книгой, олицетворяющая стремление  трудящихся к знаниям, и том произведений В.И.Ленина, как символ верности его идеям,  и изображение коллективного труда. На книжном знаке для московского художника М.В.Маторина Соколов изобразил штихель, кожаную подушку для гравирования и книги на первом плане, а на втором он  показал демонстрацию  трудящихся. Этим художник хотел подчеркнуть влияние революционной эпохи на творчество своего друга.

Ушаков-Поскочин М.В. (Ленинград) Ex libris М.У.П. (М.Ушакова-Поскочина) 1930 ксилография

В 1930 году московский ксилограф Александр Петрович Радищев сделал очень красивый экслибрис для С.Бородаева. Тонким штрихом выполнены монограмма «С.Б.» в окружении растительно-декоративной рамы, в знаке и изображение, и шрифт очень гармоничны и представляют собой логически завершенную композицию. В  этом же году другой московский художник книги и плакатист Максим Владимирович Ушаков-Поскочин выполнил экслибрис для Е.Фалька. На ксилографии показан извергающий лаву вулкан, у его подножия полуразрушенные от землетрясения дома и наклоненная башня. Текст знака выполнен на немецком языке готическим шрифтом. Вся композиция знака очень тревожна, ее несколько уравновешивает большой жук, оставшийся в живых от этой природной коллизии. Несколько экслибрисов в основном для членов своей семьи сделал в 1930-х годах ленинградский график Соломон Борисович Юдовин. Он первый среди советских художников использовал в своем творчестве космический сюжет. В книжном знаке для Бори Юдовина он изобразил мальчика летящего на ракете. Большим мастерством, характерной юдовинской силой художественного обобщения проникнут книжный знак этого периода для ленинградского коллекционера книжных знаков М.Фишелева.

В 1939 году свой первый экслибрис сделал ученик В.А.Фаворского по Московскому институту изобразительных искусств (б. ВХУТЕИН) Гершон Абрамович Кравцов. Этот книжный знак был сделан для служащего В.Шестье, далее был более чем 20 летний перерыв. Кравцов только в начале 1960-х годов вернется к работе над книжным знаком и станет одним из лучших мастеров советского экслибриса. Другой ленинградский художник Оттон Васильевич Энгельс в основном в этот же период делал, как и в прежние годы, экслибрисы для артистов кино и театра. Известны его графические миниатюры для актера и директора московского театра малых форм и Мосэстрады Леонида Лера, драматического актера Б.Степанова, артистки театра и кино Людмилы Семеновой, театроведа, автора работ по истории театра народов Средней Азии Николая Львова. Ленинградец Владимир Константинович Изенберг остался верен своему принципу – делать экслибрисы артистам театра и балета. В 1931 году он нарисовал книжный знак для драматического актера М.Б.Таранова. Старейший ленинградский театральный художник и искусствовед Всеволод Владимирович Воинов в 1936 году выполнил в гравюре на дереве экслибрис для С.А.Давыдова. Красивый экслибрис рисунком пером сделал  в 1933 году Иван Константинович Томковид для А.А.Томашевского, на нем воспроизведена решетка Летнего сада. 

В 1930-е годы начал свой путь в экслибрисе ученик И.Я.Билибина, В.В.Матэ, А.А.Рылова по петроградской школе поощрения художеств, также П.А.Шиллинговского и Е.С.Кругликовой по Академии художеств Николай Васильевич Кузьмин. Одним из первых его экслибрисов был знак для книжной лавки писателей нарисованный им в 1936 году. На этом книжном знаке изображен А.С.Пушкин в цилиндре, рассматривающий книги в книжной лавке, рядом с ним двое молодых людей 30-х годов XX века, также внимательно изучающие книги на полках. Тема знака «Пушкин - наш современник». На экслибрисе указан точный адрес московской книжной лавки - улица Горького, 26 и ее телефон 3-09-17. Экслибрис этот - дань дивному, чудному видению, замечательному факту жизни художника Кузьмина, лицезревшего поэта здесь, у этого вот дома» ⁷ . Кузьмин над этим книжным знаком работал в то время, когда его перовые рисунки к «Евгению Онегину» получили золотую медаль в 1937 году на Всемирной выставке в Париже. Этот шедевр советского художника прославил наше книжное искусство. Позднее он проиллюстрировал «Графа Нулина» и пушкинские «Эпиграммы».

Пушкинский экслибрис художника созвучен с кузьминскими поздними экслибрисами с характерной для него нервной изысканной линией, возникшей на основе развития графического языка с одной стороны импрессионистов, с другой художников «Мира искусства, которые были особенно близки Кузьмину в период его творческого формирования. Кузьмин всегда был хорошим рисовальщиком, он гибок, артистичен, серьезен. Он рисует приемом Пушкина. Он усвоил его манеру. Он как бы продолжает то, что Пушкин начал в автоиллюстрациях. Между кузьминскими рисунками и пушкинскими нет посредников. Рисунки Кузьмина те же легкие очерки, вязи штрихов, игра росчерков, сплетение завитков. Он начал там, где Пушкин кончил ⁸. Кузьмин бесспорно мастер очень высокой графической культуры, изысканный в технике, прекрасный знаток русской литературы и истории. Его экслибрисы истинные шедевры графического искусства, навсегда вошедшие в сокровищницу отечественного искусства книжного знака.

Константинов Ф.Д. (Москва) Ex libris Б.М.Марголина 1936 ксилография

Из плеяды учеников В.А.Фаворского был и  выпускник Московского государственного художественного института имени В.И.Сурикова Федор Денисович Константинов. Его путь в искусство был долгим и сложным. Детство прошло в колонии Лиги спасения в Серебряном бору, а затем в первом коммунистическом интернате. Впоследствии Константинов учился на мастера по текстильным машинам в механико-текстильной школе, потом работал на ткацкой фабрике, а затем слесарем на экспериментальном заводе. В 1929 году Константинов поступил в Горную академию. Работу на заводе и учение он совмещал с занятиями живописью. Постепенно она становится властителем дум молодого человека. В 1930 году он подает свои работы в Московский художественный институт, его приняли сразу на второй курс, в класс В.А.Фаворского, так решилась судьба талантливого юноши. Школа Фаворского воспитала много ярких и самобытных художников. Великий художник не подавлял учеников своим величием, он был прост, добр, мудр и делал все, чтобы его ученики стали мастерами. У своего учителя Константинов взял главное - огромное трудолюбие, постоянное стремление к совершенству, отношение к призванию художника как к святыне. Свой первый экслибрис Константинов выполнил в 1935 году всего, им было выполнено около 10 книжных знаков. Один из его первых экслибрисов был выполнен для библиотеки Б.М.Марголина. Художник показал знаковладельца за работой в кабинетной обстановке, вдали за портьерой у книжных полок видна женщина с книгой в руках. Гравюра выполнена на хорошем профессиональном уровне, очень живописна и графически цельна, все мельчайшие элементы композиции знака програвированы с пунктуальной тщательностью и не выпадают из сюжетной канвы графической миниатюры.

Евгений Исаакович Коган закончил графический факультет Академии художеств в Ленинграде, где прошел основательную школу у Д.И.Митрохина, Н.Радлова. В.М.Конашевича и у П.А.Шиллинговского. В 1930 году факультет перевели в Москву в Полиграфический институт, где он год занимался у В.А.Фаворского. К середине 1930-х годов Коган сложился как великолепный мастер книжной иллюстрации, к числу лучших его работ относится оформление «Саги о Форсайтах» Д.Голсуорси, «Юности короля Генриха IV» Г.Манна и «Робеспьера» Р.Роллана. В связи с русским изданием своих произведений Генрих Манн и Ромен Роллан обратились с благодарственным письмом в Госиздат, где особо отмечали высокое качество оформления этих изданий и выражали признательность Когану⁹. Коган обладал изумительным мастерством композиции. Оно проявлялось в том, что его рисунки, как сказал его ленинградский учитель П.А.Шиллинговский «обладают чувством общего» ¹⁰. По существу от первых значительных работ в книжной графике тянется нить к удачам мастера и в книжном знаке, первые из них появились в середине 30-х годов XX века. Коган в малой графике работал мало и неохотно, за десятилетия творческой деятельности он создаст только около 10 книжных знаков, но каких, многие из них войдут в золотой фонд отечественного экслибриса.

Творчество Евгения Осиповича Бургункера занимает видное место в истории советской книжной графики. Уроженец Евпатории он начинал  художественное образование под руководством Н.С.Самокиша. В 1931 году Бургункер закончил ВХУТЕМАС - ВХУТЕИН, где учился у В.А.Фаворского. Начав сотрудничать с рядом столичных издательств, художник в 1937 году исполнил великолепные ксилографические иллюстрации к книге «Преступления Сильвестра Боннара» Анатоля Франса. Получив блестящее образование в граверной школе великого мастера, Бургункер настойчиво многие годы отрабатывал свою ксилографическую технику. Отличительной чертой его графических работ всегда оставалось очень экономное, любовное отношение к материалу, тщательная проработка фактуры гравюры. Эта особенность Бургункера ксилографа отчетливо прослеживается и в книжных знаках, хотя экслибрисы не занимали самостоятельного места в его творчестве.

Первый свой книжный знак художник выполнил в 1935 году для библиотеки А.П.Сольского, это была очень красивая и изящная гравюра, на которой под горящей настольной лампой изображены книги с лежащей на них лупой и ваза с цветами. Контраст черно-белых пятен делает знак объемным, точно подобран шрифт знака, поражает графическое мастерство молодого гравера, его тонкое понимание природы книжного знака. В том же году Бургункер выполнил ксилографию для библиотеки Гослитиздата, на ней он изобразил пегаса, серп и молот, лавровую ветвь.  Знак лаконичен, очень книжен и мастерски нарезан, в нем чувствуется школа Фаворского, с ее высокой культурой, постоянным поиском и особым графическим мастерством. Впоследствии крылатый конь-пегас вошел в эмблему издательства, с которым Бургункер  плодотворно сотрудничал, оформил и иллюстрировал ряд лучших его книг. К сожалению, все творческое экслибрисное наследие Бургункера в 1930 - е годы ограничилось этими знаками, вернется к нему он только через 20 лет.

Теодорович К.И. (Москва) Из книг К.Г.Теодорович 1946 рисунок

Московский художник Константин Иванович Теодорович родился в Петербурге в семье профессиональных революционеров. Его отец Иван Адольфович - член партии с 1905 года, делегат IV и V съездов партии, первый нарком социального обеспечения, мать Окулова Глафира Ивановна - член партии с 1899 года была агентом ленинской «Искры», участником трех революций. Детские годы будущий художник провел в Сибири на месте ссылки родителей. С 1920 года учился в показательно-школьной коммуне при Наркомпросе, где получил первые навыки рисования, затем занимался живописью в частных мастерских И.И.Машкова и Д.Н.Кардовского. В 1926-1927 годы Теодорович учился в студии Ассоциации художников революционной России (АХРР), в которую входили художники И.И.Бродский, А.М.Герасимов, М.Б.Греков, Б.В.Иогансон, Е.А.Кацман, Г.Г.Ряжский и др. В 1931 году художник окончил литературный факультет Московского университета. Позже он работал в редакции «Журналиста», а затем в ТАСС, где создал много политических карикатур. Занимался он и портретной графикой.

Свой первый экслибрис художник нарисовал тушью в 1937 году и за два с половиной десятилетий создал 48 книжных знаков. Среди первых его графических миниатюр - знаки для художника фабрики Совкино Моки Аронсона и Е.И.Федорова. Первые же экслибрисы Теодоровича показали, что в искусство малой графики  пришел прекрасный рисовальщик со своим видением мира и пониманием природы книжного знака. К сожалению, его экслибрисы не были известны ни коллекционерам, ни искусствоведам, первая выставка его работ состоялась после его смерти в Доме художника в Москве. Этому предшествовала кропотливая работа. В последние годы жизни Теодорович был главным художником Музея Революции СССР. Родственница покойного художника  передала Московскому клубу экслибрисистов 45 картонов - оригиналов книжных знаков в очень плачевном состоянии. Была проведена огромная реставрационная работа и экслибрисы, мастерски выполненные Теодоровичем, были изданы МКЭ в специальной подборке.

Павел Михайлович Кузанян  родился в Тбилиси и получил художественное высшее образование в Академии художеств Грузии, где он учился у Е.Е.Лансере и И.А.Шарлеманя. С 1926 года учился во ВХУТЕМАСе – ВХУТЕИНе, который окончил в 1930 году по живописному факультету. Здесь его учителем был Д.Н.Кардовский. В качестве вольнослушателя посещал занятия гравюрой у В.А.Фаворского. По окончании института работал в книжных издательствах по оформлению книг. Как художник книги, Кузанян принадлежал к традиционному направлению в отечественном искусстве книжного оформления, большую работу он делал по разработке новых шрифтов для полиграфии. Первый свой экслибрис художник выполнил в цинкографии в 1926 году для Р.О.Шмерлинга, а второй  только через 5 лет в 1931 году для С.М.Шибаева в гравюре на дереве, на нем показана шахта с рельсовой вагонеткой, шахтерским фонарем и отбойным молотком. На знаке для московского коллекционера А.А.Сидорова Кузанян изобразил молодую женщину в лучах солнца. Удачно проработан шрифт знака с кодированной монограммой знаковладельца - «2АС». Красив экслибрис художника для П.М.Сардаряна с московским архитектурным пейзажем – башнями Кремля, высотными домами и высоко летящим над ними самолетом. Не менее интересна графическая миниатюра, выполненная Кузаняном в том же году для грузинского художника В.Цилосани, где на фоне строящегося здания изображена металлическая конструкция в лучах восходящего солнца, а вдали видна скала с одинокой елью на ней. Широко известен  кузаняновский книжный знак, выполненный для французского писателя Ромена Роллана, сделанный, как и все 9 графических миниатюр художника в 1930-х годах в деревянной гравюре.

Квятковский Л.Л. (Москва) Ex libris A.Petrowski 1934 ксилография

Одним из немногих художников, кто занимался экслибрисом в тяжелое для него время, был москвич Людвиг Лукич Квятковский. Он учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества А.Я.Головина и в Петербургской новой художественной мастерской у М.В.Добужинского. Квятковский создал около 30 экслибрисов в гравюре на меди, дюралюминии, и ксилографии. В 1934 году художник выполнил экслибрис в гравюре на дереве для А.Петровского. В знаке использованы сюжеты трагедий древнегреческого поэта-драматурга Софокла «Антигона» и «Эдип». На нем ослепленный царь Фив Эдип и его дочь Антигона, которая предала погребению тело своего брата Полиника, нарушив запрет дяди царя Креонта, за что была заключена в темницу, где покончила с собой. Один из ранних экслибрисов Квятковского  для Ф.Хамильтона был удостоен премии на V Всемирной выставке книжных знаков в Лос-Анджелесе в 1928 году.

В технике цинкографии в Москве над книжным знаком работали немногие художники, среди них были Евгений Васильевич Головня, выполнивший книжный знак для В.И.Цветкова, Борис Иванович Иванов, нарисовавший книжный знак с бюстом А.С.Пушкина для Соломона Абрамовича Вуля - будущего бессменного председателя Московского клуба экслибрисистов с начала 1960-х годов, одного из крупнейших коллекционеров книжного знака в Советском Союзе, Владимир Петрович Тиморев, подаривший в 1935 году книжный знак по шахматной теме поэту и прозаику Леониду Борисову. Этот знак экспонировался на международной выставке в Париже в 1936 году. Один из родоначальников советского агитационного политического плаката, мастер сатирического рисунка Дмитрий Стахиевич Моор (Орлов)  нарисовал экслибрис для библиотеки-музея В.В.Маяковского со словами поэта «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо», Иван Андреевич Малютин, выполнил экслибрис для писателя-юмориста и драматурга Виктора Ардова, Виталий Петрович Иванов сделал графическую миниатюру для актера и режиссера Анатолия Тункеля, Борис Борисович Титов выполнил книжный знак для драматурга и переводчика Михаила Гальперина. Для  библиотеки Дома ветеранов сцены в Ленинграде в 1935 году сделал рисованный экслибрис В.П.Вольберг, М.П.Малинин нарисовал книжный знак в 1932 году для драматического актера И.А.Шишкина,  Ю.Г.Рыковский выполнил гравюру на дереве для народного артиста СССР актера и режиссера Юрия Ильича Юровского (Саруханова), А.А.Аралов сделал знак для композитора Сергея Василенко и др.

Титов Б.Б. (Москва) Из книг Л.И.Островера 1930-е годы ксилография

В Ленинграде над рисованным книжным знаком в 1930-е годы работал директор библиотеки Академии художеств, пропагандист искусства театра кукол Федор Густавович Бернштам, сделавший автоэкслибрис. Интересный книжный сделала художница Елена Петровна Анохина-Лебедева для ленинградского инженера-химика и библиофила Владимира Александровича Кенигсона. Его библиотека состояла из книг по библиографии, а также редких и ценных изданий. На знаке изображен владелец в своем кабинете. По воспоминанию литературоведа П.И.Беркова, бывавшего в квартире Кенигсона, экслибрис полностью воспроизводит обстановку его кабинета - старинный письменный стол с массивным серебряным семисвечником, книжные полки, фарфоровые вазы, картины ¹¹ . Ленинградец Владимир Леонтьевич Заурлендер  выполнил рисованный книжный знак для Владимира Кенигсена, Михаил Савельевич Константинов нарисовал экслибрис для своей домашней библиотеки, Алексей Николаевич Савинов, выполнил серию пушкинских книжных знаков для П.Е.Корнилова, а также графические миниатюры для книг Татьяны Ляльковской и Б.М.Чистякова, Тамара Леонидовна Старк, подарила знак для книг по Востоку ленинградскому коллекционеру и искусствоведу П.Е.Корнилову. Александр Александрович Труханов, изготовил знаки  для книжного собрания В.М.Лосева и библиотеки Ленинградского общества коллекционеров, Николай Алексеевич Ушин выполнил экслибрис для библиотеки М.А.Орлова, Татьяна Эмильевна Визель  украсила своими графическими миниатюрами книжные собрания пианиста Владимира Софроницкого и искусствоведа Андрея Бартошевича и др.

Единичные экслибрисы в технике деревянной гравюры в 1930-е годы делали московские художники Алексей Алексеевич Круглый, выполнивший знаки для Е.А.Вилинбаховой, певца и музыканта профессора Ивана Локтева; Алексей Александрович Шишов с его экслибрисами для искусствоведа П.Е.Корнилова и драматического актера С.А.Шишова; Евгений Александрович Розенбладт, сделавший две ксилографии для писателя и драматурга Бориса Андреевича Лавренева, а также для актера и драматурга Ю.М.Свирина.; Николай Дмитриевич Прохоров, подаривший экслибрис для библиотеки актера театра и кино Владимира Максимова. Предположительно в эти же годы сделал автоэкслибрис  выдающийся просветитель, книговед и литератор Николай Александрович Рубакин. Одно из его книжных собраний (около 100 тысяч томов) хранится в Государственной библиотеке СССР имени В.И.Ленина.  На этом экслибрисе с очень выразительным сюжетным решением показана дорога к солнцу, идущая сквозь ряды книжных полок, а также раскрытая книга с девизом «Да здравствует книга, могущественное орудие борьбы за истину и справедливость». Такой экслибрис отмечает воронежский библиофил О.Г.Ласунский «маленьким, но весьма характерным штрихом дополняет наше представление о духовной физиономии ученого»¹² . Пробовал свои силы в ксилографии  известный московский искусствовед, профессор Алексей Алексеевич Сидоров, который сделал графическую миниатюру для танцовщицы Наталии Тиан.

В Москве над офортным экслибрисом работала Александра Алексеевна Миролюбова, она подарила графическую миниатюру  коллеге по художественному цеху графику Ивану Рербергу, на ней изображен парусник в море на фоне затянутого тяжелыми свинцовыми облаками неба. Экслибрис велик по размеру и вряд ли мог быть использован по своему прямому назначению. В северной столице  над офортом кроме Е.С.Кругликовой работали Владимир Александрович Успенский, сделавший книжный знак для художника К.Ф.Богаевского, а также Борис Иванович Кожин, подаривший в 1938 году экслибрис ленинградскому коллекционеру П.Е.Корнилову. В 1930-е годы в офортной технике книжных знаков было создано чрезвычайно мало. Кроме объективных причин, которые заметно тормозили развитие малой графики в этот период, на офортный книжный знак заметно влияло то, что от него отошли известные мастера офорта, а  техническая сложность офортной техники и  необходимость печатного оборудования исключали приход в офортный экслибрис случайных людей, художников-любителей и дилетантов от искусства.

Курскую школу книжного знака в 1930-е годы представлял старший из двух братьев Шуклиных Василий Григорьевич Шуклин. Родился он в Курске в семье художника. От отца получил первые навыки рисования. На формирование творческой личности будущего художника оказал его дядя Иван Андрианович Шуклин, известный в начале века скульптор, выпускник Петербургской Академии художеств, автор памятника И.С.Никитину в Воронеже. В 1930 году Василий Шуклин окончил Ленинградский художественно-промышленный техникум, в котором его педагоги А.М.Литвиненко и В.Н.Левицкий привили молодому художнику серьезное отношение к гравюре. Так было положено начало увлечению, преданность, которому художник сохранил на всю жизнь. Свой первый книжный знак Шуклин сделал в 1930 году для художника-графика, сотрудника Ленинградского театра оперы и балета имени С.М.Кирова Бориса Кожина. На нем, на фоне улыбающегося женского лица художник изобразил обнаженную натуру, нотные знаки и кордебалет. Второй свой знак художник выполнил для Нины Шуклиной, на нем изображено стилизованное женское лицо, состоящее из двух половин, каждая из которых отличается друг от друга. Шуклин в эти тревожные годы создал всего 9 книжных знаков, причем интервал между ними был в 9 лет, первые знаки были сделаны в 1930 году, а вторые 6 знаков появились в 1939 году.

В 1930-х годах появляется первая серия ленинских экслибрисов, созданных одним художником. Ее автор художник на фарфорово-фаянсовой фабрике «Красный фарфорист» из  Грузино Новгородской области Владимир Михайлович Богданов. В 1933-1934 годах он создал в технике гравюры на линолеуме 9 ленинских экслибрисов для библиотеки Новгородского гарнизонного клуба, Новгородского Дома Красной армии, Новгородского отдела ВОФ и для библиотек своих коллег по работе. Художник работал в технике ксилографии, линогравюре, гравюре на меди. Богданов начинал работать над экслибрисом в 1920-е годы, в основном это были автоэкслибрисы. В новом десятилетии художник не только повысил качество своих книжных знаков, но и резко увеличил их количество, доведя до 76 знаков. В Омске над экслибрисом работал Евгений Александрович Крутиков. В 1933 году он выполнил книжный знак в технике линогравюры для исследователя Сибири, поэта, ученого, путешественника, библиофила Петра Людовиковича Драверта. Книжный знак ученого довольно сложен по композиции. На нем изображены кусок руды, геологический молоток, книга и свиток. Эту символику подкрепляет латинская надпись «Сочиняй и работай молотком».

Окунь Л.А. (Москва)  Из книг В. и А. Тункель 1930 фотография

В Тотьме продолжал работать над книжным знаком Валентин Дмитриевич Багровников, который выполнил в рисунке тушью графическую миниатюру  для режиссера драматического театра Сергея Виноградова, а также линогравюру для Михаила Утина, где изобразил портрет знаковладельца и мчащийся на всех порах паровоз. В сложные для страны 1930-е годы книжным знаком занялись люди, которые к нему доселе не имели никакого отношения, тяга к книге и ее спутнику экслибрису были настолько сильны, что никакие запреты властей на экслибрис, как вредное течение соцреализма, не могли остановить художников и книголюбов от желания украсить книги домашних библиотек книжными знаками. Так главный художник Московского цирка Леонид Александрович Окунь в 1930 году нарисовал экслибрис для режиссера и театрального художника Вульфа Тункеля и его сына актера и режиссера Анатолия Тункеля. Директор цирка и театра малых форм в московском саду «Эрмитаж», театральный критик Степан Александрович Асилов сделал для себя в 1936 году рисованный экслибрис. Также автоэкслибрис награвировал для книг своей домашней библиотеки актер театра и кино Федор Михайлович Никитин.

Условия, в которых прозябало отечественное искусство книжного знака, особенно во второй половине 30-х годов XX века, накладывало свой отпечаток на художественные качества графических миниатюр. В творчестве многих художников-любителей, как и ряда провинциальных художников, было много знаков дилетантского уровня и невысокого вкуса. Зачастую преобладал средний ремесленный уровень экслибриса, наблюдались масса повторов в приемах и сюжетах, техническое несовершенство рисунка и резьбы, подражательность, граничащая с серостью и банальностью. Эти годы не дали крупных имен, сказывался отход от активной экслибрисной деятельности многих мастеров малой графики, обстановка в стране и политика власти по отношению к искусству книжного знака поставили его на грань полного забвения и вымирания. Но как бы ни были сильны гонения на отечественный книжный знак, он всегда оставался знаком любви и уважения к книге.         

В 1930 - е годы были выполнены два книжных знака, авторство которых установить не удалось, но по имени знаковладельцев они заслуживают к себе внимание. Первый был выполнен для историка литературы, слависта, византолога, этнографа, фольклориста, академика Михаила Нестеровича Сперанского Воспитанник Московского университета, ученик Н.С.Тихонравова являлся автором ряда работ  по истории русской литературы XII –XIX веков и славянских литератур, а также исследователем древнерусских текстов. Большая библиотека ученого состояла преимущественно из книг по истории русской и славянской литератур. На знаке показан кабинет ученого с книжным шкафом у стены, на переднем плане изображен медведь, который точит нож на точильном станке, вдали видна икона с горящей лампадой.

Второй экслибрис выполнен автором О.М. (кем конкретно установить не удалось) для антиковеда, археолога искусствоведа Владимира Дмитриевича Блаватского. Профессор МГУ являлся автором многих работ по археологии, искусству, истории античной культуры. Экслибрис на его имя выполнен для античного раздела личной библиотеки. Интересна история создания этого книжного знака. С 1924 года Блаватский работал научным сотрудником Музея изящных искусств в Москве. Занимаясь инвентаризацией и расчисткой от поздних записей расписных античных сосудов, молодой сотрудник обнаружил на расчищаемой поверхности аттической краснофигурной вазы подпись знаменитого художника Полигнота, работавшего в V веке до н. э. Безвестная ранее ваза стала ценнейшим экспонатом музея, являясь всего пятой вещью с именем Полигнота, остальные вазы, подписанные им, находятся в зарубежных собраниях. Это научное открытие Блаватского было опубликовано в 1927 году, а в начале 1930-х годов его жена Блаватская И.М. заказала для него экслибрис. Книжный знак исследователя античной культуры является копией изображения сидящего Ахилла представленного на обратной стороне вазы, чью принадлежность знаменитому вазописцу, установил владелец экслибриса. Большинство из перечисленных книжных знаков художники выполнили в начале 1930-х годов, во второй их половине работа над экслибрисом была чревата большими неприятностями  для художника и в том числе для знаковладельцев, многие художники или совсем прекратили работу над книжным знаком или работали в стол, надеясь на лучшие времена, ждать, пришлось, как показало время долго.

2. Застой и забвение искусства книжного знака (1940-е годы)

В Москве над книжным знаком в 1940-е годы работали очень немногие художники, причиной тому была Великая Отечественная война и  предвзятое отношение к искусству книжного знака со стороны власти. Единичные экслибрисы в столице в это суровое для страны время делали, как прошедшие школу расцвета советского экслибриса в 1920-е годы, известные и признанные художники - графики К.И.Теодорович, М.В.Маторин, Г.А.Ечеистов, С.Б.Телингатер, А.Н.Толоконников, так и художники - любители, которые в лихолетье пытались отметить свои библиотеки и книжные собрания своих друзей визитной карточкой книги - экслибрисом. Маленький книжный знак несмотря ни на что жил, соединял в одной графической миниатюре личность владельца, труд художника и книгу. В 1940 году ученик В.А.Фаворского Георгий Александрович Ечеистов выполнил портретно - силуэтный экслибрис в гравюре на дереве для сына Александра Ечеистова. Сразу же по окончании войны Соломон Бенедиктович Телингатер сделал двухцветный рисованный книжный знак для Соломона Вуля. В экслибрисе использован пушкинский автопортрет на фоне книг и театральной маски. Блестящий шрифтист Телингатер красиво вмонтировал факсимиле знаковладельца в общую сюжетную канву знака.

В 1946 году Константин Иванович Теодорович сделал знак для актрисы Московского театра оперетты Клавдии Григорьевны Теодорович. На фоне красивой решетки сада изображена женщина в длинном платье и зонтом, рядом с ней собака - русская борзая. Экслибрис тщательно прорисован, изыскан, шрифт органично вписан в композицию знака. Великолепный книжный знак выполнил художник в 1947 году для дирижера, профессора Московской консерватории Н.П.Аносова. На этой графической миниатюре показан театральный зал со зрителями, сидящими на балконе, огромная сверкающая люстра и фигура дирижера. В том же 1947 году Теодоровичем был выполнен первый есенинский экслибрис для Сергея Дмитриевича Головачева, приятеля Есенина. На темном фоне звездного неба дан портрет Сергея Есенина рядом с белоствольной березкой. Эта графическая миниатюра одна из первых портретных есенинских книжных знаков, но бесспорно лучшая из всей обширной (более 900 знаков) отечественной экслибрисной есенинианы. Несмотря на то, что Теодорович называл свои книжные знаки «графическими забавами», многое из того, что он сделал в 1940-е годы для своих близких и знакомых, подлинные произведения искусства. Это книжные знаки, подаренные им Давиду Дубинскому, Ариадне Феста, Константину Шубину, Владимиру Шаблееву и др. Тогда, когда многие советские художники отошли от экслибриса, Теодорович много сделал для развития отечественного искусства книжного знака.

В конце 1940-х годов несколько книжных знаков в деревянной гравюре выполнил один из лучших советских графиков Михаил Владимир Владимирович Маторин, это экслибрисы для М.Захваткина и  И.К.Тупицына. В этом книжном знаке сюжет предельно прост – лавровый венок, венчающий книгу, серп и молот и кисти художника. Поражает строгость графического языка,  изящество и лаконизм, продуманное композиционное построение знака. Осторожно входил в искусство книжного знака Евгений Николаевич Голяховский, расцвет его таланта придется на 60-е годы XX столетия, а в 1946 году он выполнил книжный знак для заведующего музеем театра Е.Б.Вахтангова Александра Газеева и И.Лифшица. В сороковые роковые изредка над экслибрисом работал московский художник Анатолий Алексеевич Толоконников, тогда же он нарисовал тушью книжный знак для историка искусства, библиографа и коллекционера Павла Давидовича Эттингера. Для него же в 1942 году в самых трудных условиях военного времени московским художником книги Николаем Васильевичем Ильиным, тогда главным художником Гослитиздата был нарисован экслибрис с портретом Павла Эттингера. Даже в это тяжелое время жил в Москве интерес к книге. Изредка делал экслибрисы в технике гравюры на дереве московский график Анатолий Львович Бельский, известен его книжный знак для Ю.С.Бородаева, выполненный в 1947 году. Старейший московский художник Сергей Григорьевич Завадский подарил книжный знак оперной артистке и педагогу Анне Архиповой.

В 1940-е годы московский экслибрис заглох настолько, что о нем  можно было бы и забыть, если бы не поддерживали его слабое затухающее горение те, кто в 1920-е годы стоял у истоков советского книжного знака, подняв его на европейский уровень, те, кто в тяжелые 1930-е годы не дал ему сойти на нет, несмотря на усилия власти, которая делала все, чтобы похоронить чужеродное направление в советском искусстве социалистического реализма. Эти события нанесли непоправимый урон  малой графике, а годы тяжелой войны, которая унесла жизни многих молодых художников, и свела в могилу лучших художников старшего поколения, отнюдь не способствовали возрождению искусства книжного знака. Молчали В.А.Фаворский, И.Н.Павлов, П.Я.Павлинов, Н.И.Пискарев, М.И.Поляков, М.И.Пиков, А.Д.Гончаров, И.Ф.Рерберг, да и  условия военного времени и послевоенная ситуация в стране отнюдь ее способствовали выводу искусства книжного знака из стагнации и забвения. Нужно было время для подготовки молодой поросли художников - графиков, а главное изменение политического климата в стране и создание условий для пересмотра предвзятого отношения  власти к искусству книжного знака в целом и определения его места в графическом искусстве.

В Ленинграде над книжным знаком в 1940-е годы продолжала работать старейший русский ксилограф Анна Петровна Остроумова-Лебедева, выполнившая в 1940 году двухцветный экслибрис для своего коллеги по искусству Д.И.Митрохина. На нем художница изобразила скульптуру «Похищение Прозерпины» у Горного института в Ленинграде. В 1946 году за 9 лет до ухода из жизни художница выполнила автоэкслибрис (моя эпитафия) из трех букв «АЛО», это был ее последний книжный знак. В 1941 году ленинградский коллекционер книжных знаков Евгений Александрович Розенбладт награвировал экслибрис для домашней библиотеки народного артиста СССР Юрия Михайловича Юрьева, где указаны спектакли, в которых блестяще играл актер – «Коварство и любовь». «Лес», «Маскарад»

В конце сентября 1941 года линия фронта проходила в нескольких километрах от Ленинграда. Он оказался блокированным с суши и моря. Связь поддерживалась только по воздуху да еще по Ладожскому озеру – знаменитой дороге жизни. Беспримерная стойкость и мужество ленинградцев помогли им преодолеть неимоверные трудности, голод и лишения. 900 дней блокады унесли сотни тысяч жизней, только на Пискаревском кладбище покоятся более 400 тысяч жителей Ленинграда. Но Ленинград выстоял и победил. В осажденном городе продолжали работать фабрики и заводы, театры и школы, художники создавали новые произведения.

В блокадном Ленинграде оставался художник Дмитрий Исидорович Митрохин. Он перенес все ужасы тех тяжелых дней, но продолжал работать. В 1943 году он выполнил мемориальный экслибрис в память о своем товарище художнике  П.А.Шиллинговском, погибшим в 1942 году в осажденном Ленинграде. Экслибрис получился задушевный, удивительно кроткий, как дорогое сердцу воспоминание о совместных занятиях искусством в мирные годы. На экслибрисе показаны инструменты, которыми работал Шиллинговский – резцы и гравировальная доска, книга украшенная его гравюрой, все это погружено в сумерки. Так и представляешь, пустую мастерскую, стол, оставленные книги и инструменты гравера. Этот экслибрис наполнен грустью воспоминаний, памятью о блокаде в которой погибла его жена талантливый скульптор Алиса Яковлевна Брускетти. Да и сам художник с трудом выжил. Об этом времени он писал: «Я недавно привезен в свою опустевшую и замерзшую квартиру…. Ходить еще не могу… Сильно болят ноги.  Три месяца в госпиталях, где я вначале умирал, возвратили меня снова к живым. Алиса Яковлевна умерла утром 1 января. Какая пустота образовалась вокруг меня! Я снова должен жить» ¹³ .

Белкин В.П. (Ленинград)  Ex libris А.А.Иванова 1946 литография

Белкин В.П. (Ленинград)  Ex libris Веретенникова 1943 литография

В блокадном Ленинграде оставался Вениамин Павлович Белкин. В 1943 году он выполнил целую серию книжных знаков в технике литографии. Все они мемориальные, выполнены они для академика живописи Григория Михайловича Бобровского, историка профессора Василия Ивановича Веретенникова, музыковеда и театрального деятеля Бориса Ивановича Загурского. Их не стало в суровые дни блокады, а книжные знаки Белкина отметили книги их осиротевших библиотек. На экслибрисе погибшего в блокаду, командующего ВВС Ленинградского фронта генерала Андрея Андреевича Иванова художник изобразил летящие самолеты в огненном зареве пожарищ, а также Триумфальную арку на Дворцовой площади. Еще один мемориальный экслибрис выполнил художник для живописца Аркадия Александровича Рылова. В это время Белкин подарил книжный знак одному из крупнейших коллекционеров графической ленинианы ленинградскому искусствоведу Петру Евгеньевичу Корнилову. Книжные знаки Митрохина и Белкина созданные ими в зажатом в блокадное кольцо Ленинграде, дань уважения своим друзьям по искусству. В этом трогательном событии отразилась жизнестойкость графической миниатюры – экслибриса, сумевшего выжить в этой суровой обстановке голода и холода, когда вопрос о хлебе насущном стоял между жизнью и смертью.

Мочалов С.М. (Ленинград)   Из книг К.П. Ванюкова 1950 ксилография

Интересна ксилография ленинградского графика Александра Петровича Журова, которую он выполнил в 1944 году для библиотеки Н.С.Кровякова. На фоне дождливого неба и архитектурного пейзажа Ленинграда художник показал плывущие по Неве военные корабли и раскрытую книгу лежащую на столе, перед окном рядом с песочными часами. В 1945 году ленинградский художник Сергей Михайлович Мочалов выполнил блестящую ксилографию для библиотеки участника обороны Ленинграда офицера В.И.Цветкова. Мастерски исполненная гравюра напоминает о суровых днях ленинградской блокады. На знаке показан боевой зенитный расчет на фоне ленинградского архитектурного пейзажа и серого дождливого неба. Экслибрис очень тревожен, безлюдный город, тяжелое свинцовое небо и взбухшая от взрывов бомб Нева.

Всего два книжных знака выполнил в 1940-е годы Леонид Семенович Хижинский, обе гравюры предназначались для домашней библиотеки А.М.Рачковского. На одном из знаков художник награвировал шпиль Адмиралтейства в перекрестии лучей прожекторов и летящие на боевое задание советские самолеты. Сразу после окончания воны ленинградская художница Татьяна Эмильевна Визель выполнила книжный знак для книжного собрания народного артиста СССР Юрия Сергеевича Лаврова. Книжные знаки в рисунке тушью с последующим клишированием в эти же  годы выполнили Николай Николаевич Коробов и Николай Тимофеевич Куликов. Интересный экслибрис создал в 1947 году художник Сергей Евгеньевич Рахманин для хранилища музейного типа Института русской литературы (Пушкинский Дом). В ИРЛИ сосредоточены рукописи А.С.Пушкина (1760 архивных единиц), библиотека поэта, рукописное наследие  многих русских писателей- классиков.  На экслибрисе Рахманина изображено здание института и приведены горьковские слова «Пушкин всем нам всегда учитель». Ленинградка Ольга Григорьевна Сварчевская в 1945 году выполнила для своей библиотеки экслибрис, на котором в 8-ми угольной рамке изображена красивая ваза, стоящая на стопке книг

В провинции книжный знак также находился в загоне, новых имен не было, а те, кто продолжал работать в малой графике, делал это нерегулярно с опаской на возможную реакцию властей. В Курске  над экслибрисом, как и в прежние годы, работал Шуклин Василий Григорьевич. В 1940 году он выполнил 2 книжных знака один на свое имя, второй для С. Таранушенко, а после окончания войны в 1948 году сделал графическую миниатюру для Татьяны Шуклиной с портретом А.С.Пушкина. В то же время начал заниматься экслибрисом младший из двух братьев Шуклиных - Алексей Григорьевич Шуклин, окончивший Московский архитектурный институт, он выполнил знак с портретом юного Пушкина для сына Вадима по авторскому рисунку старшего брата.

В Курске к двум братьям Шуклиным прибавился профессиональный архитектор Леонид Александрович Литошенко. Свой первый книжный знак он выполнил в 1936 году, а всего он за свою жизнь выполнит более 60 графических миниатюр рисованных, в технике линогравюры и сухой иглы. В 1940 году он выполнил два экслибриса в рисунке для клиширования для библиотеки курского художника В.Г.Шуклина и С.А.Таранушенко. На первом из знаков показана башня с флюгером, на втором лебедь со свитком, у обоих знаков отлично выполнен шрифт, он является органичной составной частью композиции знаков, отличает знаки строгая, четкая графика. В канун войны художник подарил экслибрис писателю Константину Александровичу Федину. В 1949 году в офорте художник выполнил экслибрис для крупного ленинградского коллекционера книжных знаков Бориса Вилинбахова.

Не оставлял работу над экслибрисом художник из Подмосковья Владимир Михайлович Богданов. Незадолго до начала войны он сделал графические миниатюры  для А.И.Лобова-Шаронова, Н.И. Зевцова-Лобанова, Д.А.Кожевникова и др. После пятилетнего перерыва, вызванного войной, Богданов снова вернулся к экслибрису, и в 1946 - 1947 годах в технике линогравюры сделал графические миниатюры для В.Г.Кучеренко, Е.А.Баевской, В.В.Смирновой и А.И.Соболевой. В Красноярске рисовал книжные знаки Михаил Федорович Кострикин, он выполнил экслибрис для Ю.Б.Шмарова. Провинциальный экслибрис в 1940-е годы  пришел в полный упадок. Многие из тех, кто работал в малой графике в прежние годы отошли от книжного знака, многие художники полегли на фронтах войны, а те, кто вернулся к мирной жизни, не спешил серьезно заниматься экслибрисом, для этого не было условий, к книжному знаку власти по-прежнему относились с большим предубеждением. В 1920-е годы провинция питала центр своими лучшими силами из художественной среды, а через 20 лет в провинции искусство книжного знака настолько зачахло, что те немногие, кто работал в экслибрисе, погоду не делали. Но эти подвижники от экслибриса  поддерживали его на плаву, не давая полностью кануть в Лету. Пройдет немного времени, и провинциальный книжный знак воспрянет, как птица Феникс из пепла, и сыграет свою решающую роль в возрождении отечественного экслибриса.  

3.  Начало возрождения искусства книжного знака (1950-е годы)

В начале 1950-х годов в искусстве книжного знака каких-либо подвижек в сторону его развития не было, все оставалось, как и было  в 1930 - 1940 годы. Но со второй половины 1950-х годов, когда последствия страшной войны были в основном позади,  и в стране изменился политический климат, экслибрис все чаще стал попадать в поле зрения художников-графиков, искусство книжного знака постепенно, все увереннее стало набирать силы. В Москве активно начали работать над экслибрисом после долгого перерыва или крайне редкого обращения к нему лучшие мастера 1920-1930-х годов В.А.Фаворский, М.И.Пиков, М.Л.Фрам, З.И.Горбовец, Н.В.Кузьмин, П.М.Кузанян, А.П.Могилевский и др. Здесь были не только те, кто «болел» экслибрисом раньше, но и те, кто прежде не придавал ему серьезного значения. Всего один экслибрис награвировал до войны ученик В.А.Фаворского Г.А.Кравцов, но с 1959 года он начал работать над экслибрисом постоянно, завоевав славу одного из лучших советских художников книжного знака.

Охотно во второй половине 1950-х годов обращались к гравированию книжных знаков москвичи Е.И.Коган Ф.Д.Константинов, Е.Н.Голяховский, В.Н.Вакидин, Е.О.Бургункер и др. Пришли в искусство экслибриса и новые кадры. Надо отметить, что этому искусству в художественных учебных заведениях страны художников не обучали. Художниками - экслибрисистами графики становились по призванию. Так графическими миниатюрами увлеклись и стали впоследствии лучшими отечественными мастерами книжного знака московские художники-прикладники А.В.Сапожников В.А.Фролов, А.И.Калашников, активные  и достаточно успешные первые шаги в малой графике стали делать Н.И.Калита, Н.И.Лапшин, Г.Н.Карлов, В.С.Житников и др. Для многих  московских художников младшего поколения, экслибрис, как в свое время для А.И.Кравченко, стал реальной школой граверной техники.

Заметно оживился со второй половины 1950-годов ленинградский экслибрис, хотя крупнейшие мастера графики по-прежнему, исключая Л.С.Хижинского, Г.Д.Епифанова и С.М.Мочалова, в эти годы книжным знаком почти не занимались. Ленинградская школа книжного знака в ходе войны понесла заметные потери, многие погибли на ее фронтах, многих унесла в могилу жестокая блокада, ряды ленинградских графиков заметно поредели, требовалось время для восстановления их рядов. В это время пришли в малую графику  художники новой волны В.А.Меньшиков, В.В.Антипов, Н.В.Ермаков, П.П.Белоусов, Р.Б.Попов и др. Их усилиями, как и заботами мастеров старшего поколения, ленинградский экслибрис стал постепенно оживать, восстанавливаться после долгих лет его забвения и грубого притеснения.

Начались заметные качественные изменения в российской провинции, здесь также как и в центре шло пополнение рядов художников, работающих над книжным знаком, в искусство малой графики пошли грамотные и хорошо подготовленные в профессиональном отношении молодые графики, получившие художественное  образование, как в столичных учебных заведениях, так и на местах. Всплеск активности в развитии книжного знака во второй половине 1950-х годов после его долгого более чем 20-летнего застоя и забвения, подготовил почву и огромный приток новых имен в экслибрис, которые скажут свое веское слово в отечественном книжном знаке в бурные 1960-1980-е годы.

После долгого молчания впервые в конце 1950-х годов появились экслибрисы мэтра советской графики Владимира Андреевича Фаворского. Строг и лаконичен его экслибрис 1959 года для Т.Дервиз и С Разумовского. Ничего лишнего, только текст и декоративный венок, но как книжен знак, как все в нем математически взвешено и прописано уникальным графическим языком художника. Несколько ранее художник сделал книжный знак для переводчика и театрального критика Евгения Анатольевича Гунста, где показал встречу Данте с Беатриче в раю. Фаворский за свою долгую творческую жизнь отдал немалую дань экслибрису, они были частью его любимого дела,  на небольшой площади книжного знака великий художник умел дать емкие философские и мировоззренческие метафоры.

Годы брали свое, здоровье вносило свои коррективы в творческий процесс, но авторитет мастера в отечественном искусстве был непререкаем. На закате жизни он стал действительным членом Академии художеств СССР, народным художником СССР, лауреатом Ленинской премии. Ученик Фаворского Гершон Кравцов, оценивая творческий путь учителя, писал: «Нет, наверное, ни одного из разновидностей и жанров искусства изображения, которым бы ни занимался Фаворский, не обогатив их, не углубив их, не проявив себя оригинальным мастером, удивляющим своим разносторонним искусством. Гравюра на дереве и рисунок с натуры, монументальная живопись и оформление театрального спектакля, экслибрис и станковые композиции, скульптура и искусство шрифта, искусство оформления книги в целом и каждого книжного элемента в отдельности, плакат и фирменный знак, создание новых разновидностей искусства - автоцинк и роспись фреской барельефа, портреты, пейзажи, орнамент и многое другое - составляет огромный творческий результат неустанного труда художника» ¹⁴. Фаворский считал, что искусство неотделимо от жизни и вся наша жизнь связана с искусством, при этом подчеркивал, что высокие произведения искусства должны поражать и оригинальностью и ритмичностью, но особенно точностью в передаче правды природы. Его творчество - это только часть его человеческого целого. Фаворский не кумир, которого сбрасывают или водружают на пьедестал, а мудрый художник, необходимый для дальнейшей жизни поколений ¹⁵.

Весьма плодотворными были вторая половина 1950-х годов в творчестве московского графика Константина Ивановича Теодоровича. В 1956 году он нарисовал великолепный автоэкслибрис с портретом Льва Николаевича Толстого, этот знак является одним из лучших отечественных экслибрисов, посвященных великому писателю земли русской. Хороший портретист Теодорович дал великолепный портрет Л.Бетховена на экслибрисе для музыканта Татьяны Андроновой. Ей же подарил Теодорович в 1958 году второй экслибрис на - пушкинскую тему, в основу которого положено изображение памятника великому поэту скульптора Михаила Аникушина, установленного на площади Искусств, в городе на Неве. Второй красивый экслибрис по пушкинской теме художник выполнил в 1950 году для Игоря Теодоровича. На нем показана встреча двух всадников, одним из которых был Пушкин, приветствующих друг друга на фоне дуба с ветвистой кроной. Очень красив экслибрис Теодоровича для Киры Громыко, созданный им в 1958 году, на нем дан силуэт молодой женщины с раскрытой книгой в руках на фоне очень красивого кружева. В композиции знака все до мелочей продумано и прописано художником до последнего завитка кружева или росчерка удивительно тонкого и оригинально связанного с изображением знака шрифта. В том же году художник выполнил экслибрис для писателя Абрама Арго (Гольдберг), несколько ранее Теодорович нарисовал знак артистки цирка Нины Пассо, где в черном прямоугольнике оригинально прорисован шрифт и дано изображение улыбающегося фокусника с вытянутой картой в руке.

Несколько отличных книжных знаков сделал московский график Евгений Осипович Бургункер. Один из них он выполнил для своего учителя В.А.Фаворского в 1956 году. Знак очень оригинален по композиции, это раскрытая книга с гравюрой учителя и его инициалы «ВФ», которые венчает лавровый венок. Книга на знаке стоит на круглом столе, вокруг которого сидит множество людей, на столе лежат резец, карандаш и кисть – орудие производства художника. На другом экслибрисе для А.Щекина художник в юмористической форме изобразил доспехи средневекового рыцаря с мечом в одной руке и розой в другой. Из экслибрисного наследия художника 1950-х годов следует отметить экслибрис для В.Т.Кучеренко с пароходом на фоне дымящегося вулкана, Г.Горина с летящим самолетом   и циркулем в основе композиции и книжный знак для А. Перфильевой, где графически точно и со вкусом изображены за рабочим столом поэт с гусиным пером в руках, читающий свои стихи и женщина за пишущей машинкой. Спокойную рабочую обстановку подчеркивает и лежащая у стола собака и интерьер комнаты.

В 1951 году единственный книжный знак выполнил старейший советский график Дмитрий Исидорович Митрохин для ленинградского искусствоведа П.Е.Корнилова. Это гравюра резцом, что является исключением для Митрохина, так как большинство книжных знаков он выполнил тушью. В центре композиции знака инициалы знаковладельца, над ними сверху изобилие плодов и голубь мира, с ветвью, а внизу видна  книжная полка. Этот шрифтовой экслибрис большого мастера графики напоминает о шрифтовом богатстве, скрывающемся во всех книгах, которые иллюстрировал Митрохин. Великолепный  книжный знак на пушкинскую тему выполнил в 1957 году старейший московский график  Николай Васильевич Кузьмин для  книг домашней библиотеки И.В.Стрежнева. Прекрасный рисовальщик с особым графическим языком, Кузьмин нарисовал на графической миниатюре двойной портрет Александра Сергеевича Пушкина и его супруги красавицы Натальи Николаевны на прогулке. Экслибрис предназначался для книг с иллюстрациями автора знака. В конце 1950-х годов начал набирать «экслибрисные» обороты один из лучших отечественных граверов, ученик А.И.Кравченко Евгений Николаевич Голяховский. Несмотря на то, что свой первый экслибрис он создал еще в 1929 году, работа над книжным знаком в 1930-1940-е годы носила эпизодический характер. В 1960-е годы художник создаст сотни прекрасных экслибрисных ксилографий, которые войдут в сокровищницу советского искусства книжного знака. Из его экслибрисов, выполненных в 1950-е годы, следует отметить две графические миниатюры для живописца народного художника СССР Сергея Герасимова и графика народного художника СССР Николая Жукова.

Из нового поколения московских художников-графиков, пришедших в малую графику во второй половине 1950-х годов, Николай Иванович Калита был одним из самых даровитых. Первый свой экслибрис талантливый ксилограф и офортист выполнил в 1956 году, а всего он выполнит более 70 книжных знаков. Выпускник Московского государственного художественного института имени В.И.Сурикова по факультету графики занимался у профессоров В.А.Дехтерева и М.В.Маторина. Огромную роль в выборе пути молодого художника оказало знакомство с Анной Петровной Остроумовой-Лебедевой, которая просмотрела его рисунки и посоветовала заняться гравюрой. Первый свой книжный знак художник выполнил в 1956 году для библиотеки художника Ярослава Манухина, на этом знаке о профессии владельца говорят кисти и карандаши, а старинные книги и картина о его увлечениях. В 1958 году Калита сделал ксилографию для библиотеки председателя советского Комитета защиты мира, поэта Николая Тихонова. На рисунке изображены раскрытая книга с голубем мира и Спасская башня Московского  Кремля на фоне архитектурного силуэтного пейзажа. Экслибрис очень книжен и точно отражает профессиональные интересы знаковладельца. Эта гравюра, вырезанная штихелем на самшитовой доске, воспринимается не только как «охранная грамота» книг владельца, но и как вестник нашей эпохи ¹⁶. Один из первых и наиболее удачных экслибрисов посвященных «Слову о полке Игореве» создал Калита в 1958 году для литератора и знатока русской истории О.А.Пини - составителя книги «Слово о полку Игореве» в иллюстрациях и документах». На переднем плане художник изобразил вооружение древнерусского воина, за ним музыкальный инструмент той поры, а в глубине за плотной стеной копий, угадывается Игорева дружина.   Из других экслибрисов художника этой поры следует отметить знаки для Е.Б.Вилинбаховой, П.Зарона, С.Соболя, Н.В.Синицына и сына Андрюши Калиты. Книжные знаки Н.Калиты «архитектоничны и графически выразительны» ¹⁷, их отличает четкий лаконичный почерк, они изящны, четки композиционно и сюжетно.

Ученик А.А.Дейнеки, Б.Ланге, В.А.Ватагина и В.А.Фаворского по скульптурному факультету Московского института прикладного и декоративного искусства Вадим Антонович Фролов пришел в экслибрис уже, будучи известным мастером гравюры, автором популярных анималистических эстампов, иллюстратором многих детских книг. Свой первый экслибрис художник выполнил в 1958 году на свое имя. Всего им за два года было выполнено 6 ксилографических книжных знака, причем только один для ленинградского коллекционера Б.А.Вилинбахова, а пять остальных на свое имя. Первый опыт оказался удачным и художник в последующие годы продолжит активную творческую работу в этом жанре графики. Экслибрис заметно обогатит творческий и тематический арсенал Фролова, поможет ярче раскрыться его природному юмору и доброте.

Свой первый экслибрис ученик В.А.Фаворского, выпускник Московского института изобразительных искусств (б. ВХУТЕИН) Николай Иустинович Лапшин сделал в 1933 году для П.Рябова, а затем вернулся к работе над книжным знаком в 1957 году. Всего он выполнит в деревянной гравюре около 30 книжных знаков. Оригинальный экслибрис создал художник в 1957 году для Дмитрия Румянцева - на фоне храма дана математическая формула Xⁿ + Yⁿ = Zⁿ и раскрытая книга. Не менее интересны его графические миниатюры 1958-1959 годов для Бориса Зубренкова и Наталии Лапшиной. Последний знак предназначался для детских книжек дочери художника Наташи, на нем автор показал девушку с книгами в руках, бегущую по дороге устланной книгами навстречу солнцу. Любимая тема в творчестве Лапшина отражение труда и быта колхозников, один из книжных знаков художник подарил  колхознику села Корнева Московской области Ивану Морозову. На нем изображен хозяин дома у домашней библиотеки, а за окном виден уголок деревни с возвращающимся с пастбища стадом коров. В числе московских художников, кто  впервые обратился  в 1950-е годы к искусству книжного знака необходимо отметить Георгия Николаевича Карлова, выполнившего портретный экслибрис для артиста цирка и кино Юрия Никулина и Игоря Александровича Александровского, подарившего графическую миниатюру для литературы по книжному знаку в домашней библиотеке известного московского коллекционера Е.Н.Минаева.

Свои первые книжные знаки во второй половине 1950-х годов сделал московский художник Вадим Сергеевич Житников. К искусству книжного знака его приобщил один из лучших офортистов страны Матвей Александрович Добров. В 1959 году художник окончил мастерскую Евгения Адольфовича Кибрика в Московском государственном художественном институте имени В.И.Сурикова по специальности станковая графика. Он много работал в издательствах и в станковой гравюре. Запомнились его серии гравюр «Литва»-15 листов и «У стен Кремля»-10листов. Первый свой книжный знак художник выполнил в 1955 году для своего учителя М.А.Доброва. Всего он в эти годы выполнил 13 графических миниатюр, в том числе для Е.Львовой, О.Владимировой,  П.И.Суворова,  Я. Когана и др. Книжный знак стал для Житникова основным увлечением, которому он остался верен всю жизнь. Для книжного собрания московского библиографа и коллекционера экслибрисов Сергея Марцевича  нарисовала книжный знак Татьяна Николаевна Арсеньева, а главный художник Московского цирка Леонид Александрович Окунь выполнил  в 1957 году экслибрис для коллекционера материалов посвященных «Коньку Горбунку» Николая Суровежина.

Из  ленинградских художников - экслибрисистов старшего поколения в малой графике работал Леонид Семенович Хижинский, который позже переехал жить в Москву. Он выполнил в 1950-е годы всего два знака, одна из его ксилографий сделана для Л.А.Чаловой,  на нем изображена красивая роза на раскрытой книге, знак выполнен на высочайшем профессиональном уровне, он изящен и красив. Второй книжный знак был выполнен художником для митрополита Григория ¹⁸. Всего три книжных знака сделал старейший ленинградский ксилограф Геннадий Дмитриевич Епифанов, закончивший в конце 1920-х годов полиграфический факультет ВХУТЕИНа  в Ленинграде. Один из его экслибрисов был выполнен в 1959 году для А.Гаврилкина. Несмотря на строгую, симметричную, очень несложную композицию его знаки исключительно образны, строги и книжны, художник отлично понимает природу книжного знака и духовные интересы его владельца. В 1950 году ленинградский ксилограф Сергей Михайлович Мочалов сделал книжный знак для книг библиотеки офицера Константина Ванюкова, где художник на фоне Исаакиевского собора и широкой Невы показал фолианты книг, чернильницу с гусиными перьями и ларец с лавровым венком. Экслибрисы Мочалова позволяют почувствовать колорит Петербурга - Ленинграда, города одинаково близкого как для художника, так и для знаковладельца.

Наиболее «плодовитым» из ленинградских художников в 1950-е годы был Василий Андреевич Меньшиков. Он нарисовал тушью с последующим клишированием несколько графических миниатюр, в том числе для Л.Н.Теляковского с молниями, идущими от раскрытой книги, Лидии Глушковой с сидящей под яблоней и читающей книгу девушкой,  А.Б.Лоева с портретом коллекционера в кабинетной обстановке и словами «Книги - маяки в море житейском» и « Мои книги - мои университеты», Ю.В.Смирнова с  изображением хранилища картин Русского музея. Над экслибрисом работал ленинградский художник Рюрик Борисович Попов, выполнивший знак для Г.А.Ширяевой, Петр Петрович Белоусов, подаривший в 1952 году офортный книжный знак с лесным зимним пейзажем для вологодского искусствоведа и крупного коллекционера книжных знаков С.Г.Ивенского, Всеволод Владимирович Антипов, нарисовавший экслибрис для библиотеки И.Е.Дружининой, Николай Васильевич Ермаков, подаривший  графическую миниатюру в гравюре на дереве фундаментальной библиотеке Военно-морской Академии в Ленинграде.

Несколько оживился во второй половине 1950-х годов экслибрис в российской провинции. Продолжил свое экслибрисное творчество подмосковный художник Владимир Михайлович Богданов. Из его экслибрисных опусов этих лет наиболее известен книжный знак для библиографа, историка книги, обладателя уникальной библиотеки первых и прижизненных изданий русских классиков XVIII - XX  веков, артиста эстрады Николая Павловича Смирнова-Сокольского. Тогда же он сделал экслибрис в деревянной гравюре для театроведа Валентина Вирена. В Горьком над книжным знаком работал художник Михаил Петрович Званцев. В 1957 году он выполнил линогравюру для актера и режиссера Горьковского театра кукол Юрия Елисеева. В Саратове интересный экслибрис в деревянной гравюре для московского библиофила и коллекционера А.М.Макарова сделал художник Николай Матвеевич Ильин. Эта графическая миниатюра посвящена основной теме в библиотеке знаковладельца - истории форм и вооружений российской армии. На черном фоне знака изображены белые силуэты двенадцати русских воинов в формах и вооружении дореволюционной российской армии.

В Ростове-на-Дону книжным знаком занимался Павел Борисович Горцев. В 1957 году он выполнил экслибрис для библиотеки Льва Эберга по эскизу руководителя Центрального театра кукол, актера и режиссера Сергея Владимировича Образцова. Позже художник сделал автоэкслибрис с портретом Вольтера и графические миниатюры для  М. Кострикина и  В.Д.Сталь. Для Горцева в 1955 году выполнил рисованный книжный знак другой ростовский график Борис Николаевич Карамзин. Активно развивался книжный знак в Курске, здесь работали в малой графике В.Г.Шуклин, А.Г.Шуклин, Л.А.Литошенко и С.И.Федоров. В 1950-е годы Василий Григорьевич Шуклин  выполнил 8 книжных знаков, в том числе экслибрис в технике сухой иглы для доктора медицинских наук профессора С.И.Харченко, ксилографию для московского искусствоведа А.А.Сидорова, рисованный экслибрис для П.Литошенко и др. Над экслибрисом трудился и младший из братьев Шуклиных Алексей Григорьевич Шуклин. В технике линогравюры он выполнил знак на пушкинскую тему для старшего брата Василия. Единичные знаки делал курянин Сергей Иванович Федоров, в 1951 году он выполнил автоэкслибрис по лермонтовской теме.

Курский художник Леонид Александрович Литошенко подарил книжный знак в виде золотой розы писателю и драматургу Константину Георгиевичу Паустовскому. Несколько графических миниатюр он сделал в технике сухой иглы для себя и своего земляка художника В.Г.Шуклина, а также для армянского художника Р.С.Бедросова и О.Э.Вольценбурга. В офорте Литошенко выполнил экслибрисы для А.Е.Гершман и Н.В.Жолтовского. В 1952 году Литошенко в технике сухой иглы выполнил книжный знак для писателя М.М.Пришвина. Сюжет знака был заимствован с гравюры В.А.Фаворского, где самка пятнистого оленя тянется за виноградными листьями. Михаил Михайлович Пришвин в письме Литошенко написал: «Мне, конечно, очень понравился ваш знак, и я спешу вам за подарок принести свою искреннюю и горячую благодарность. К счастью, до сих пор я как-то не собирался свои любимые книги снабдить знаками и теперь непременно, как только буду иметь возможность, займусь украшением своей скромной библиотеки» ¹⁹.

Несмотря на тяжелые для советского искусства книжного знака десятилетия забвения, он выжил. Его путь был тернист и не усеян розами, но экслибрис остался жить только потому, что он неразрывно был связан с книгой, и пока жива была книга, жил и экслибрис. Он жил и боролся, не сдавался, стойко переносил  непонимание и запреты. Экслибрис показал свою жизнестойкость, доказал, что хотя он и мал, но велик. Велик экслибрис в своей неразрывной связи с книгой, взаимопроникновением с книгой и с искусством.

Скворцов А.В. (Саратов) Из нот Я.И.Рабиновича  1930 ксилография

Примечания

¹ Голубенский Г.А. К вопросу о периодизации истории русского и советского экслибриса.  Секция библиофилов Воронежского общества коллекционеров. Воронеж, 1965. С.13, 14. 

²  Панов М.Ю. Книжные знаки А.И.Кравченко. // Памятка МКЭ. Засед. № 42 от 27 мая 1965 года.

³ Корнилов П.Е. Школа и традиции Е.С.Кругликовой в русском гравировании. // Е.С.Кругликова. Жизнь и творчество. Л., 1969. С.29-30.

  ⁴ Фортинский С.П. Экслибрисы Надежды Сергеевны Бом-Григорьевой. // Памятка МКЭ. Засед. № 51 от 11 ноября 1965 года.

⁵ Осокин В.Н. Книжные знаки Сергея Григорьевича Завадского. // Памятка МКЭ. Засед. № 125 от 11 февраля 1970 года.

⁶ См.: Миролюбова А.А. Творчество и книжные знаки Анатолия Алексеевича Толоконникова (1897- 1965). // Памятка МКЭ. Засед. № 99 от 25 апреля 1968 года.

⁷   Пистунова А.М. Книга книг. М., 1983. С.200.

⁸ Эфрос А.М. Мастера разных эпох. Избранные историко-художественные и критические статьи. М., 1979. С.274.

⁹ Сокольников М. Мастер книжного оформления. // Полиграфическое производство. № 5-6. М., 1964.

¹⁰ Книжная графика  Е.Когана. М., 1968. С.7.

¹¹ Берков П.Н. Русские книголюбы. М.Л., 1967. С.103-107.

¹² Ласунский О.Г. Книжный знак. Некоторые проблемы изучения и использования.  Воронеж, 1967. С.40-41.

 ¹³ Письмо Д.И.Митрохина  П.Д.Эттингеру от 28 апреля 1942 года. //   Книга о Митрохине. Статьи. Письма. Воспоминания. Л., 1986. С.195.

 ¹⁴ Кравцов Г.А. В.А.Фаворский. М., 1969. С.7.

 ¹⁵ Голицын Н. Владимир Андреевич Фаворский. // Владимир Андреевич Фаворский (1886-1964).  Каталог выставки к 100-летию со дня рождения. М., 1986. С.30.

 ¹⁶ Бейлинсон Я.Л. Книжная Москва в экслибрисе. М., 1985. С.LVIII-LIX.

 ¹⁷ Минаев Е.Н. Экслибрис. М., 1968. С.54.

 ¹⁸ Осокин В.Н. Творчество и книжные знаки Леонида Семеновича Хижинского. // Памятка МКЭ. Засед. № 55 от 13 января 1966 года.

 ¹⁹ Ласунский О.Г. Там же  С.98.