Наши либеральные обличители, осуждая недавнее советское прошлое России, очень любят вспоминать и раздувать её реальные или надуманные внешнеполитические ошибки. Особенно много слёз пролито ими по поводу ввода войск ОВД в Чехословакию в августе 1968 года (операция «Дунай») и введения военного положения в Польше с декабря 1981 по июль 1983 года. Но об исторических событиях следует судить в первую очередь по их результатам, которые как правило рассматриваются в контексте всемирного исторического процесса. А результаты эти достаточно красноречивы: в ходе операции «Дунай», с 21 августа по 20 октября 1968 года погибло 94 (по другим данным – 72) гражданина Чехословакии и ещё 345 было ранено [20, с. 302 – 303], а инициаторы т.н. «Пражской весны» были удалены из Правительства и ЦК КПЧ и изолированы.

Столь же осторожными были и шаги по преодолению политического кризиса, предпринятые властями Польши (и одобренные Правительством СССР), где 13 декабря 1982 года Военный совет национального спасения (ВСНС) под руководством генерала Войцеха Ярузельского ввел военное положение, интернировав в течение полутора лет 9736 человек – преимущественно активистов прозападного профсоюзного объединения «Солидарность», пытавшихся, под влиянием ряда либеральных и националистических политических группировок, при финансовом поощрении со стороны США, устроить в стране цветную революцию. В последовавших затем спорадических столкновениях, спровоцированных преимущественно оппозиционными активистами, до отмены военного положения 22 июля 1983 года погибло в общей сложности около 100 человек.

Очевидец событий военного положения журналист-международник Анатолий Петрович Шаповалов, который в 1979–1986 годы заведовал отделением ТАСС в Варшаве, впоследствии вспоминал: «…Военное положение не было жестким… Его атрибутика, возможно, и была грозной: танки и бронетранспортеры на въезде в Варшаву, на улицах и площадях городов, молчащие телефоны (правда, и то и другое продолжалось недолго), патрули, комендантский час, дикторы телевидения в военной форме... Но, несмотря на всё это, сам режим положения был мягким, если можно сказать, интеллигентным. Например, останавливает после комендантского часа патруль, показываешь пропуск из комендатуры – пожалуйста, следуйте дальше. Причем патруль – одна вежливость и учтивость.

Что касается интернированных, то никто из них не был брошен в тюрьмы. Пребывали зачастую в лучших домах отдыха, пансионатах ЦК ПОРП, госбезопасности и МВД. Короче говоря, не голодали. Скажем, Валенса регулярно получал даже пиво. Не бедствовали, имели время на размышления о том, почему и представители «Солидарности», и ПОРП оказались хотя и в мягкой, но всё же изоляции» [23].

Между тем, в те же 1960-е гг. США подготовили и осуществили ряд переворотов и вооруженных вторжений с большими жертвами с целью установления послушных режимов. В апреле 1964 года они организовали военный переворот в Бразилии, свергнув демократически избранного президента Жоао Гуларта, который незадолго до этого пообещал национализировать нефтеперерабатывающие предприятия в стране. В июне 1964 г. они организовали беспорядки в Британской Гвиане (Гайане) с помощью которых свергли левое правительство Народной прогрессивной партии, возглавляемое Чедди Джаганом. В августе 1964 года с т.н. «тонкинского инцидента», США начали войну против Демократической республики Вьетнам, перебросив в Индокитай огромную армию. В апреле - мае 1965 г. американцы организовали вооруженную интервенцию и в Доминиканскую республику, стремясь не допустить восстановления власти демократически избранного президента Хуана Боша.

1 октября исполняется ровно 50 лет со дня реакционного проамериканского военного переворота в Индонезии - самого кровавого в истории XX века, и последовавшей за ним массовой резни, унесшей жизни от 1,5 до 2,5 миллионов человек.

Кто такие индонезийцы

Бывшая голландская колония Индонезия представляет собою государство, расположенное на 13667 островах и населенное 367 этническими группами (самой крупной из которых являются яванцы), исповедующими преимущественно ислам с небольшими анклавами христиан [10, с. 27]. Впрочем, до начала XVI века значительную часть населения страны составляли индуисты, оказавшие большое влияние на индонезийскую культуру, однако до нашего времени они сохранились только на острове Бали.

Помимо религиозно-этнических различий, население Индонезии к моменту обретения ею независимости подразделялось на несколько крупных социокультурных групп, оказывающих огромное влияние на её политическую жизнь [22, с. 240]:

1) «сантри» – сторонники преобладания ислама в государственной жизни, составлявшие основу наиболее консервативных исламских партий;

2) «абаган» - номинальные, «статистические», секуляризированные мусульмане, нередко смешивающие его с местным анимизмом – культом духов предков;

3) «прияи» - чиновничье-интеллигентская прослойка с поверхностным исламом и тяготением к историческим индуистско-яванским культурным традициям [21, с. 93 – 94];

4) христиане – проживающие на окраинных островах (Молуккских и др.) и являвшиеся естественными противниками воинствующих исламистов.

Кроме этих 4 основных групп особняком стоят потомки китайских иммигрантов – хуцяо, преимущественно исповедующие буддизм и конфуцианство, и небольшие группы арабов и индийцев.

Предистория событий

Начиная с XVII века Индонезия почти 350 лет была голландской колонией. Однако весной 1942 года на её территорию вступила японская армия. Последние голландские силы потерпели поражение в марте 1942 года и капитулировали. Сменившие их японские оккупанты расстреливали обнаруженных в голландских тюрьмах коммунистов и освобождали националистов и исламистов, которых надеялись использовать в качестве своих союзников. Согласно японскому плану, на территории Индонезии создавалось «независимое правительство» (в августе 1943 г. – т.н. «Генеральный совещательный совет» и в марте 1945 года - «Исследовательская комиссия по изучению вопроса о независимости»), которое, в свою очередь, подчинялось японскому правительству. Во главе этой чисто совещательной структуры были поставлены известные лидеры индонезийских националистов, такие как Ахмед Сукарто и Мухаммад Хатта, которые обязаны были пропагандировать «освободительную миссию» Японии, необходимость бороться с западным колониализмом во имя создания «Великой Восточной Азии» и призывать к мобилизации индонезийского народа для помощи японской армии [14, с. 223]. Впрочем, преследовавшие свои собственные цели, индонезийские националисты с разрешения оккупационных властей также открывали политические школы, в которых готовили молодых политических лидеров для будущих «дружественных отношений» между Индонезией и Японией. Наконец, осенью 1943 года японские власти даже позволили им создать добровольческую индонезийскую Армию защитников Родины (ПЕТА) в составе 81 батальона общей численностью более 40 тысяч человек, которых они хорошо вооружили и обучили военному делу. Характерно, что будущие офицеры ПЕТА, куда отбирали образованных индонезийцев, должны были закончить специальные офицерские курсы. Были созданы и краткосрочные курсы для подготовки младшего командного состава. Образование сопровождалось жесточайшей муштрой и оголтелой антикоммунистической и антидемократической пропагандой. Для подготовки резерва армии ПЕТА японцы активно расширяли сеть молодежных военизированных организаций таких как «Сейнендан» для крестьянской молодежи, часто выполнявшую роль деревенской полиции, «Гакутотай» для городской и студенческой молодежи и «Кейбодан» для тушения пожаров и борьбы с последствиями авианалетов. Часть индонезийцев была также мобилизована в трудовые батальоны т.н. «хейхо», где они занимались строительными работами и несли караульную службу.

Одновременно японские оккупанты заигрывали с лидерами местных исламистов, позволив им в октябре 1943 г. создать на основе действовавшей ещё при голландцах мусульманской организации МИАИ религиозно-политическую федерацию Машуми (полное название – Консультативный совет индонезийских мусульман), а при ней - военизированные отряды «Хизболлах» («Армии аллаха»).

Таким образом к концу войны в Индонезии оказалось достаточно большое количество подготовленных в военном отношении людей, не желавших возвращения власти голландских колонизаторов.  

В 1945 году была подготовлена и принята конституция страны. 1июня 1945 года на заседании т.н. «Исследовательской комиссии по подготовке независимости» Ахмед Сукарно обнародовал концепцию «Панча силы» - 5 основополагающих общественно-государственных принципов, на которых должна была строится будущая независимая Республика Индонезия. А 17 августа,  после фактического поражения Японии во Второй мировой войне, он объявил Индонезию независимой республикой, став её первым президентом, (а Мухаммад Хатта — вице-президентом) положив начало т.н. «Августовской революции».

По окончании войны с Японией Голландия, поддерживаемая Великобританией, пыталась вернуть свою власть в бывшей колонии. Однако вступившие в сентябре 1945 г. в Джакарту для принятия капитуляции японской армии и «поддержания порядка» английские войска обнаружили там уже действующее национальное правительство со своей инфраструктурой и вооруженными силами. Уже 5 октября 1945 г., через день после того, как вместе с английскими десантниками в Джакарту прибыли первые голландские воинские части и т.н. Гражданская администрация Нидерландской Индии (НИКА) во главе с вице-губернатором Хубертусом Иоханнесом ван Мооком, Сукарно опубликовал президентский декрет о создании на основе распущенных в августе батальонов коллаборационистских ПЕТА и «хейхо» т.н. «Армии народной безопасности», позднее переименованную в Национальную армию Индонезии (ТНИ), состав которой в дальнейшем был пополнен «лакшарами» - отрядами полупартизанского типа, возникшими в ходе национально-освободительной войны 1945 - 1949 годов а, с декабря 1949 г., также отдельными подразделениями бывшей колониальной армии (КНИЛ). С конца октября 1945 года в Индонезии начались боевые действия между индонезийской армией и войсками западных государств, завершившиеся 27 декабря 1949 года признанием суверенитета Индонезии со стороны Нидерландов, которые, впрочем, отказались передать ей территорию Западного Ириана (голландская часть Новой Гвинеи).  

После завершения национально-освободительной войны перед индонезийским руководством с особой остротой встали задачи послевоенного восстановления страны и её модернизации. На этом пути Индонезию ожидали свои сложности и препятствия. Одним из них были непростые отношения между армией (зачищенной осенью 1948 г. от коммунистов) и правительством. В октябре 1952 г. правыми армейскими кругами была совершена первая попытка военного переворота, а в октябре и ноябре 1956 г. – ещё две. В 1957 -1958 гг. в ряде военных округов на Суматре и Сулавеси произошли армейские мятежи.

         Проведенные в 1955 году выборы в парламент и учредительное собрание с одной стороны показали влияние 3 главных политических сил – националистов в лице Национальной партии Индонезии (НПИ), мусульман из Машуми и отколовшейся от неё и считавшейся более умеренной и «пропрезидентской» партии «Нахдатул Улама», и Коммунистической партии Индонезии (КПИ), получившей 16,4% голосов, а с другой – раздробленность политического ландшафта страны и связанную с этим неустойчивость всей политической системы Индонезии, подталкивающую её руководителей к поиску примеров для её реформирования. На состоявшихся в 1957 – 1958 гг. провинциальных и муниципальных выборах КПИ вышла на первое место получив 27,4% голосов на Яве и 15,7% на Суматре [16, 222] и это не могло не вызвать обеспокоенность правых кругов.

Смена курса

В октябре 1956 года Сукарно совершил визит в Китай, после чего начал кампанию против прозападной парламентской демократии и заявил, что видит в КНР «модель демократии нового типа, наиболее подходящую для Индонезии». 21 февраля 1957 года он выступил с речью «Концепция Президента», содержавшую программу переустройства государственной системы – программу т.н. «направляемой демократии», целью которой объявлялось построение «демократии семейного типа» с созданием «правительства взаимного сотрудничества».

Однако военные мятежи 1957 -1958 гг. выдвинули на политическую авансцену неконституционные центры власти: центральное командование ТНИ и командования отдельных военных округов.

В целях борьбы с засильем иностранного капитала в декабре 1958 г. правительство объявило о национализации всех голландских предприятий, а в ноябре 1960 г. и голландской доли смешанных предприятий.

Во внешней политике во второй половине 1950-х гг. наблюдалось расширение отношений между Индонезией и СССР, результатом чего было заключение ряда договоров по оказанию экономической и военной помощи. Апогеем этих отношений был визит руководителя СССР Н.С. Хрущева в Джакарту в феврале 1960 года. Впрочем, начиная с 1963 г. индонезийское правительство стало значительно больше ориентироваться на дружбу с Китаем.

Чтобы устранить сопротивление правых партий, 5 июля 1959 г. Сукарно распустил Учредительное собрание, а 5 марта 1960 г. – выборный парламент, и фактически отказался от парламентской системы. 17 августа 1959 г. он обнародовал т.н. «Манипол» - программный Политический манифест, в котором содержался призыв к национальному единству с «направляемой экономикой» и «направляемой демократией» «без анархии либерализма и авторитаризма диктатуры» с упором на индонезийскую исключительность, провозгласив конечной целью построение «социализма по-индонезийски».

25 июня 1960 г. президент назначил депутатов «парламента взаимного сотрудничества», а спустя месяц – утвердил состав нового высшего органа власти – Временного Народного Консультативного Конгресса (НКК), который на первом же собрании присвоил ему титул «Великий вождь революции».

Для укрепления своей социальной базы 31 декабря 1959 года Сукарно объявил о создании Национального Фронта в составе 113 политических партий, массовых организаций и функциональных групп, а также выдвинул концепцию Насаком (от заглавных букв в словах национализм – религия – коммунизм) – тесной политической коалиции националистов, коммунистов и религиозных партий. Эти действия, а также принятие нового закона о чрезвычайном положении, по которому президент становился верховным главнокомандующим, привели к серьёзным разногласиям между правительством и армией. В том же 1960 г. большинство правых партий (Машуми, СПИ и др.) было распущено, а некоторые их лидеры – арестованы.

Опасаясь протестных акций, в июле 1960 г. Правительством официально были запрещены все забастовки, а с 1963 г., в соответствии с Законом о подрывной деятельности, за участие в них стало предусматриваться тюремное заключение. Допускалось проведение только санкционированных властями демонстраций.

В 1961 -1962 гг. военные мятежи в провинциях были в основном подавлены, поэтому в 1961 г. был вновь поднят вопрос о возвращении в состав Индонезии удерживаемого голландцами Западного Ириана (западная часть острова Новая Гвинея). Для этого 2 января 1962 г. было создано Командование западноирианским театром военных действий во главе с генералом Хаджи Мухаммедом Сухарто, которое приступило к засылке на остров индонезийских боевых групп. С 15 января там начались боевые действия, которые уже в августе вынудили голландцев подписать мирное соглашение о передаче в мае 1963 г. территории Западного Ириана в состав Индонезии.

В связи со всё большим усилением роли армейского руководства в политической и экономической жизни страны, президент Сукарно попытался использовать КПИ и её массовые организации в качестве противовеса Вооруженным силам. В марте 1962 года, при реорганизации Правительства, он ввел в его состав 2 коммунистов – председателя ЦК КПИ Д.Н. Айдита и его первого заместителя – М.Х. Лукмана в качестве «государственных министров», не располагавших, впрочем, какими-либо серьёзными полномочиями. В 1963 г. к ним в качестве министра добавили и 2-го заместителя председателя ЦК КПИ – Ньото.

Тогда же, пытаясь уменьшить влияние ведущего индонезийского «силовика» генерала Абдул Харис Насутиона, Сукарно передвинул его на вновь созданный пост начальника штаба Вооруженных сил Индонезии, а новым начальником штаба сухопутных войск назначил генерал-лейтенанта  Ахмада Яни. Однако Яни не только не усилил позиции президента в армии, а наоборот, продолжил политическую линию Насутиона.

Характерно, что в ряде отраслей индонезийской экономики ведущие позиции занимали американской компании. Например, в 1960 г. ими добывалось 89% индонезийской нефти. Они же являлись владельцами большинства каучуковых плантаций. Лозунги «индонезиации экономики» не могли им нравиться. Поэтому американские правящие круги, представителем которых являлся посол США в Индонезии Говард Джонс, всячески старались расширить своё влияние в стране, используя различные политические и экономические рычаги. Однако в 1963 г. Сукарно отверг предложенную группой профессора Хэмфри (США) программу экономической стабилизации Индонезии на базе западной помощи, и вместе с индонезийской армией затеял новую военно-политическую кампанию противостояния «неоколониализму Малайзии» в связи с планом её премьер-министра создать из Малайи и британских колоний на Калимантане Малайзийскую Федерацию с возможным размещением там военных баз.

Такому развитию событий способствовало и наметившееся ещё с 1961 года очередное сближение Индонезии с Китаем. 20 января 1963 г., по окончании своего визита в Пекин глава индонезийского МИДа Субандрио заявил, что Индонезия начинает политику противостояния Малайзии, как «сообщнице неоколониализма и империализма». Тогда же президент Сукарно выдвинул лозунг: «Сокрушить детище империализма – Малайзию», после чего началась высадка десанта на Северный Калимантан.

Для руководства развернутой кампанией, в феврале 1963 года было создано Высшее оперативное командование (КОТИ), которое приобрело огромную власть в стране.

В апреле 1963 г. Индонезию посетил председатель КНР Лю Шао-ци, встреченный с необычайной помпезностью. В январе 1965 г. в Китай вновь совершил визит  Субандрио, в ходе которого 28 января было подписано совместное заявление, оформившее индонезийско-китайский блок «Пекин – Джакарта». Для его закрепления Китай предоставил Индонезии кредит на сумму 80 млн. долларов.

Подражая китайскому лидеру Мао Цзэ-дуну, президент Сукарно шел на дальнейшее обострение отношений со странами Запада, поддерживавшими создание суверенной Малайзии. В своей речи 17 августа 1964 г. он даже назвал себя «товарищем Мао Цзэ-дуна по оружию» [12, с. 224]. Индонезия заявила о выходе из ООН после избрания Малайзии в Совет безопасности Организации Объединенных Наций.

Между тем в конце 1964 г., вопреки шумной антималайзийской кампании, командование сухопутными войсками (т.н. АБРИ) вступило в тайные переговоры с руководителями Малайзии с целью свернуть конфронтацию, а военные действия в Северном Калимантане всё чаще превращались в их имитацию. Одновременно наблюдалось резкое ухудшение положения в экономической сфере. Цены на предметы первой необходимости выросли более чем в 20 раз. Для исправления ситуации на фронтах в феврале 1965 г. под началом вице-маршала ВВС Омара Дани и генерал-майора Мохаммеда Сухарто было создано командование антималайзийским театром военных действий т.н. КОЛАГА (Командование: «Готовность»), которое должно было руководить боевыми действиями с Суматры и Калимантана. Однако армейская верхушка использовала его не для боевых действий против Малайзии, а для создания своей ударной группировки мобильных войск на Яве.

Следует отметить, что в этот период в Индонезии активно действовали резиденты голландской, английской и американской разведок. Они также поддерживали связь с индонезийскими офицерами, которые в 1950-е гг. как правило проходили обучение в военных вузах США. Именно при их непосредственном участии в Индонезии в 1964 – 65 гг. началась подготовка к правому военному перевороту.

Подготовка провокации

В декабре 1964 г. в письме министру иностранных дел (впоследствии - премьер-министру) Пакистана З.А. Бхутто пакистанский посол в Париже Дж. А. Рахим докладывал о своей беседе с офицером голландской разведки, работавшим в НАТО. Тот сообщил ему, что Индонезия «готова упасть в лоно Запада, как подгнивший плод». По его словам, западные разведки инспирировали «неподготовленный коммунистический заговор, обреченный на неудачу и призванный дать законную и долгожданную возможность армии сокрушить коммунистов и сделать Сукарно своим пленником» [17, с. 119].

В это же время в общественно-политических кругах стали активно распространятся слухи о существовании заговора армейской верхушки и руководителей запрещенных правых партий, связанных с ЦРУ и разведслужбами других западных государств с целью осуществления военного переворота и свержения президента Сукарно.

Уже в середине мая 1965 г. президент получил информацию о существовании в армии тайного Совета генералов, во главе с начальником штаба вооруженных сил А.Х. Насутионом и министром – главкомом сухопутных войск А. Яни,  находящимися в оппозиции к его политическому курсу. Примерно в это же время такую же информацию из кругов сочувствующих военных получили и лидеры КПИ. Руководство КПИ заняло в данном вопросе осторожную позицию. На прошедшем в августе 1965 года заседании Политбюро ЦК КПИ было принято решение доложить президенту о сложившейся ситуации, просить его принять необходимые меры, информировать членов партии об опасности переворота и ждать указаний президента.

К сентябрю 1965 г., узнав о том, что на 5 октября Совет генералов планирует осуществить государственный переворот, президент Сукарно решил нанести упреждающий удар по нелояльным генералам. Для реализации этого проекта были привлечены командир полка дворцовой гвардии бригадный генерал М. Сабуро и командир входившего в этот полк батальона подполковник Унтунг Шамсури, а также ряд офицеров индонезийских ВВС. По некоторым сведениям, об этом также были осведомлены вице-маршал ВВС Омар Дени, бригадный генерал Мустафа Супарджо, и, возможно, командующий ВМС контр-адмирал Раден Эдди Мартадината. В течение сентября были сформированы руководящие органы организаторов «упреждающего удара». Во главе их было поставлено «Центральное командование», куда вошли подполковник Унтунг в качестве командующего, командир пехотной бригады, расквартированной в Джакарте полковник А. Латиф, майор ВВС Суйоно, руководитель Специального бюро, созданного при председателе КПИ для работы в Вооруженных силах Камарусаман бин Ахмед Мубайдах, более известный как Шам (Сьям) и его помощник Поно (Супоно Марсадиджойо). Для захвата генералов были созданы боевые группы, в состав которых вошли подразделения президентской гвардии, пехоты и парашютистов-десантников ВВС. Оперативный штаб левых заговорщиков располагался на авиабазе Халим в 40 км от столицы, где также сосредоточились комсомольские активисты из организации «Народная молодежь» («Пемуда ракьят»), проходившие военную подготовку под руководством офицеров ВВС.

«Биография» жертвы

Главной жертвой подготовленного западными спецслужбами и осуществленного осенью 1965 г. многоуровневого военного переворота стала Коммунистическая партия Индонезии (КПИ).

Основанная в 1920 году по инициативе левых голландских социал-демократов КПИ, традиционно являлась одной из крупнейших компартий Азии. Однако уже в 1926 – 1927 гг., при попытке поднять плохо подготовленное восстание против колонизаторов, она была разгромлена. Лишь в середине 1930-х гг. коммунисты в глубоком подполье сумели восстановить свои структуры, и даже частично легализоваться, создав в 1937 г. вместе с левыми националистами партию «Движение индонезийского народа» («Гериндо»). Примечательно, что одним из руководителей созданного летом 1938 года т.н. Молодежного фронта Гериндо был будущий вождь КПИ Дипа Айдит. В период японской оккупации 1942 -1945 гг. члены КПИ активно участвовали в движении сопротивления. Вместе с левыми националистами они создали боевую подпольную организацию Гераф («Народное антифашистское движение»), в 1943 году раскрытую японской охранкой и подвергшуюся жесточайшему преследованию (55 её руководителей и активистов были казнены японцами).

После провозглашения независимости и Августовской революции, и начала войны с английскими и голландскими интервентами КПИ, создавшая 4 легальных организации (Социалистическую и Рабочую партии, локальную КПИ и Союз социалистической молодежи) активно участвовала в общем блоке и в 1946 -1948 гг её представители участвовали в коалиционных правительствах, а один из её руководителей – Амир Шарифуддин с 3 июля 1947 г. по 23 января 1948 г. даже занимал пост премьер-министра. Пришедшее после его отставки к власти правое правительство М. Хатты при помощи правонационалистической дивизии «Силиванги» и леваков из отрядов «Движения революционного народа» (ГРР, созданное бывшим (в 1921 г.) председателем КПИ – «национал-коммунистом» Тан Малакой (которого КПИ считала ренегатом и троцкистом) и ставшее вскоре основой для создания леворадикальной партии «Мурба» («Беднота» - по заглавным буквам от официального названия «Народный консультативный совет»)) в сентябре 1948 г. начало разоружение воинских подразделений, возглавляемых офицерами из левых организаций и тем самым спровоцировало коммунистов и их союзников на неподготовленное вооруженное выступление, известное как «мадиунские события», в ходе которых погибло 8000 человек из них более 1000 коммунистов (в том числе её лидер Мановар Муссо), свыше 36 тысяч было арестовано, а все члены ЦК КПИ, не успевшие уйти в подполье, были схвачены и расстреляны. От полного уничтожения компартию спасло только начавшееся 19 декабря 1948 г. наступление голландской армии. Спасаясь от расправы, ряд молодых руководителей КПИ, таких как Айдит и Лукман, эмигрировали сначала во Вьетнам, где сражались вместе с вьетнамскими коммунистами в войне против французских колонизаторов, а затем – в Китай. Лишь в июле 1950 г. они смогли вернуться в Индонезию и приступить к реорганизации компартии.

В январе 1951 г. было избрано новое руководство КПИ, которое взяло курс на создание массовой партии и формирование единого антиимпериалистического фронта. В июне 1954 г. КПИ, которую возглавил бывший молодежный лидер Дипа Нусантара Айдит, провозгласила лозунг создания «правительства национальной коалиции» и к октябрю того же года её численность возросла до 500 тысяч человек. В сентябре 1958 г. VII-й пленум партии взял курс «против гражданской и военной диктатуры» в поддержку провозглашенной президентом Сукарно «направляемой демократии» и фактически на блок с его сторонниками.

В декабре 1960 года очередной пленум ЦК КПИ принял решение подчинить классовые интересы национальным и провозгласил лозунг «индонезиации марксизма-ленинизма» с опорой на крестьянство как «основную революционную силу». Политический манифест Сукарно был провозглашен второй программой КПИ, а самого Сукарно объявили «марксистом-ленинцем». В апреле 1962 г. VII-й съезд КПИ официально признал сукарновские Панчасилу и Манипол частью своей программы.

Наконец в декабре 1963 г. II-й пленум ЦК КПИ объявил курс на тесный союз с президентом Сукарно, а его левонационалистическая доктрина была провозглашена «марксизмом, приспособленным к условиям Индонезии». Этот же пленум окончательно определил переход КПИ на преимущественно прокитайские позиции, [17, с. 117] и, хотя отношения с КПСС окончательно прерваны не были, делегации ЦК КПИ стали ежегодно посещать Китай для координации своих действий с руководством КПК. Например, побывав с визитом в июле 1965 года в Москве, делегация КПИ под руководством Айдита в августе того же года отправилась в Пекин.

Несмотря на то, что в 1965 г. в КПИ состояло 3,5 миллиона членов, а в примыкавших к ней организациях – ещё от 12 до 14 миллионов, в реальности она была лишена возможности самостоятельно прибегать к массовым действиям.

В январе 1965 г. в помощь армии, довольно вяло проявлявшей себя в военном конфликте с «империалистической Малайзией», КПИ предложила вооружить ополчение из организованных рабочих и крестьян, создав рабоче-крестьянскую милицию в духе маоистской концепции «вооруженного народа». В июле 1965 г., несмотря на протесты армейского руководства, коммунисты приступили к обучению первых двух тысяч бойцов народного ополчения. Кроме того, ссылаясь на президента Сукарно, 14 мая 1965 г. председатель КПИ Д. Айдит призвал к «насакомизации во всех областях» общественной жизни, в том числе и в военной, и к созданию при каждом военном органе комитетов из представителей 3 главных политических течений страны. 18 мая предложение КПИ поддержал и председатель главной пропрезидентской партии НПИ Али Састроамиджойо [16, с. 282]. Это было воспринято офицерской верхушкой индонезийской армии как попытка ввести в воинских частях институт политкомиссаров по образцу КНР и СССР и ещё более обострило неприязненные отношения между КПИ и армейским руководством.

Армия и политика

Индонезийская армия имела довольно сложное происхождение. Официальной датой её основания считается 5 октября 1945 года, когда президент Индонезии Сукарно издал  декрет о создании т.н. «Армии народной безопасности», позднее переименованную в Национальную армию Индонезии (ТНИ). Основу этой армии составили батальоны созданной японцами коллаборационистской вспомогательной «Армии защитников Родины» (ПЕТА), а на Зондских и Молуккских островах также организованные голландцами наемные подразделения бывшей колониальной армии (КНИЛ). В ходе национально-освободительной войны 1945 - 1949 годов её состав пополнился «лакшарами» - отрядами полупартизанского типа, преобразованными в регулярные части. Большинство старших офицеров, в том числе генералы Насутион и Сухарто, хотя и участвовало в Августовской революции 1945 года, но в то же время активно сотрудничало с японцами в рядах ПЕТА и главное – проходило дополнительное обучение в США. Поэтому все они придерживалось националистических взглядов и при этом основу их убеждений составлял воинствующий антикоммунизм времен «холодной войны».

Дочь русской эмигрантки и голландского банковского служащего Ольга Мосс оставила воспоминания, в которых описана идеология президента Сукарно и его тогдашних последователей в годы японской оккупации: «Однажды на площади были установлены громкоговорители и мы слышали, как собиралась огромная толпа, а затем объявили о приезде Сукарно. Сукарно был индонезиец, которого японцы избрали для руководства смешанным населением Явы. Толпа всё больше и больше возмущалась, гудели машины, звенели велосипеды и вдруг в микрофон объявили, что Сукарно приехал. Потом мы выслушали его речь на малайском языке. Он призывал к ненависти ко всем «белым». Слова, я помню, были такие: «Время белых кончилось! Сейчас пришло наше время! Мы должны вымести отсюда всех белых, не важно каких – голландцев, англичан, американцев. Если они принадлежат к белой расе любой нации, мы должны покончить с ними. Нам не понадобятся ружья, или другое оружие, мы можем использовать простые методы: будем рубить головы или добавлять бамбуковый волос в их пищу… и т.д.». Сукарно продолжал описывать другие методы истребления «белых». Толпа так негодовала, что люди начали стучать кулаками по стенам тюрьмы, зная, что в ней много белых» [15, с.41 – 42].

Впоследствии сам Сукарно, в отличие от многих своих бывших последователей, пересмотрел наиболее одиозные националистические взгляды, заменив их на более приемлемые. После изгнания «белых» колонизаторов новым объектом притяжения для ненависти у большей части представителей военных кругов вместо голландцев стали коммунисты. Ситуацию подогревало и активное участие военных в различных социально-экономических начинаниях сомнительного характера, которые критиковались КПИ. В 1950-е гг. командующие округов и подчиненные им военнослужащие активно участвовали в нелегальном бартере под предлогом того, что министерство обороны не покрывает насущных нужд их воинских контингентов [11, с.113]. А 13 декабря 1958 по приказу начальника штаба сухопутных сил министр обороны и безопасности А.Х. Насутиона военные взяли под свой контроль 700 голландских предприятий, которые сразу же были национализированы. Армия также установила контроль над импортно-экспортными операциями, поставками и распределением риса, всеми видами транспорта и т.д. [16, c. 220].  Используя старый лозунг о «двойной функции» армии, Насутион добился закрепления руководства над национализированными предприятиями за 4 тысячами офицеров-администраторов (карьяванов), которые тем самым превращались в мощный реакционный слой капиталистов-бюрократов – т.н. «кабиров» [11, с. 121, 123] и которым было, что терять в случае прихода к власти КПИ.

Для лоббирования своих политических интересов армейская верхушка и её сторонники среди гражданского населения создали в 1954 г. т.н. «Союз защитников свободы Индонезии» (ИПКИ). Однако данная партия неудачно выступила на выборах 1955 года и сильно дискредитировала себя поддержкой военных мятежников в 1957 -1958 гг. Поэтому в июне 1957 г. разочаровавшийся в ИПКИ генерал Насутион стал создавать т.н. «комитеты сотрудничества армии» с различными слоями населения: молодежью, рабочими, крестьянами, женщинами, мусульманами и т.д. Из этих общественных организаций вырастали т.н. «функциональные группы». 10 ноября 1958 г. Насутион объединил их в «Национальный фронт освобождения Западного Ириана», однако президент Сукарно, почувствовав конкуренцию в мобилизации массовой непартийной поддержки, вскоре его распустил.

Конфликты индонезийского правительства с западными государствами не мешали индонезийским военным сохранять постоянные связи с их военными кругами, прежде всего с США.

Между вооруженными силами США и Индонезии, на протяжении многих лет поддерживались самые тесные отношения. Президент Кеннеди, как указывал его помощник Артур Шлезингер, «придавал важнейшее значение укреплению индонезийских антикоммунистических сил, особенно вооруженных сил, для того чтобы помешать могущественной Индонезийской коммунистической партии получить власть в стране в случае, если бы с Сукарно что-нибудь случилось»

Бывший сотрудник ЦРУ и Госдепартамента Роджер Хилсмен отмечал, что к 1963 году «треть офицеров индонезийского генерального штаба и почти половина офицерского корпуса ВС прошла ту или иную подготовку у американцев. В результате проведения как программы содействия гражданскому развитию, так и программы военной подготовки, американские и индонезийские военные познакомились довольно хорошо и питали взаимное уважение и даже восхищение»

Данное наблюдение подкрепляется отчетами комитета Палаты представителей по международным отношениям:

«Во время попытки коммунистического переворота и военного контрпереворота в октябре 1965 года в США проходили подготовку более 1200 индонезийских офицеров, включая высокопоставленных военных. В результате этого между индонезийскими и американскими военными завязались многочисленные дружеские контакты, в частности между военнослужащими сухопутных войск обеих стран. После переворота, когда политическая обстановка еще оставалась неустойчивой, Соединенные Штаты, используя данные связи, смогли обеспечить антикоммунистические силы моральной и символической материальной поддержкой

Когда среднестатистический участник программы военной помощи возвращается домой, у него вполне уже могут быть американские знакомые и объективное восприятие Соединенных Штатов. Такое влияние может в будущем обеспечить ценную возможность общения, как это имело место в Индонезии после поддержанного коммунистами переворота в октябре 1965 года» [2].

Был и ещё один фактор очень сильно влиявший на поведение армейской верхушки – экономический. Экономика Индонезии переживала тяжелый кризис. Национализация голландской собственности и гонения на китайских торговцев, а также выезд из страны голландцев (свыше 46 тысяч в 1957 – 1958 гг.) и части китайцев (всего эмигрировало свыше 160 тысяч) в начале 1960–х годов привели к дезорганизации транспортной системы и торговли и нарушению внешнеэкономических связей. Привлечение армии к управлению государственным сектором экономики способствовало распространению чудовищной коррупции. На содержание бюрократического аппарата и вооруженных сил уходило 2/3 бюджетных ассигнований, в то время, как на нужды экономического развития страны тратилось менее 10% бюджета. На фоне общественного недовольства расширяла свою деятельность КПИ, требовавшая обуздания крупного капитала и осуществления аграрной реформы.

Между тем, в начале января 1965 г. считавшийся правой рукой Сукарно заместитель премьер-министра и министр иностранных дел Индонезии доктор Субандрио выступил с общенациональным заявлением. Он публично озвучил поддержанный затем и президентом Сукарно лозунг КПИ о «сокрушении экономической династии», направленный на ослабление власти бюрократии и армии. Субандрио заявил, что государственный аппарат – «экономическая династия» - владеет всем в стране и что необходимо единство не ради единства нации, а ради единства революционных и прогрессивных сил. Он назвал 1965 год годом кристаллизации, когда некоторые прежние товарищи по оружию могут стать контрреволюционерами. По сути Субандрио явно намекал на т.н. «кабиров»,  то есть офицеров, назначенных для управления национализированной собственностью и за 8 лет привыкших бесконтрольно пользоваться этой удобной и сытной кормушкой как своим собственным имуществом. Когда в сентябре представители КПИ и других левых партий провели в Джакарте демонстрации против «бюрократических капиталистов» - «кабиров», Субандрио открыто приветствовал их.

Мятеж

         К маю 1965 г. командование сухопутных войск под предлогом активизации операций против Малайзии добилось сосредоточения под своей властью всех наиболее мобильных и хорошо вооруженных ударных частей авиации и флота разместив их почему-то на Яве возле важнейших политических центров республики. В августе – сентябре генерал Насутион провел тщательную инспекцию военных округов на Яве, Суматре и Калимантане и запланировал проведение военных учений в Джакарте с показательной высадкой воздушного десанта.

         Руководители КПИ были проинформированы о том, что 8 июля генералы Ахмад Яни (министр-главком сухопутных сил) и М. Харьоно встретились с лидером пропрезидентской Национальной партии (НПИ) Али Састросмиджойо и предложили ему объединить силы армии и его партии в борьбе против коммунистов, на что Састросмиджойо ответил отказом. Имелись также  данные о том, что 21 сентября на заседании группы генералов было принято решение назначить осуществление военного выступления на 5 октября (День вооруженных сил) и был согласован список будущих членов правительства, в котором премьером должен был стать генерал Насутион, а его заместителем – генерал Яни. Ссылаясь на болезнь президента военные намеревались в начале октября поместить Сукарно в военный госпиталь и там изолировать его от внешнего мира. Вслед за этим должны были начаться организованные армией антикоммунистические демонстрации, после чего военное командование под предлогом восстановления безопасности и порядка намеревалось произвести аресты руководителей и активистов КПИ и всех сторонников президента [25, с 246 – 247]. Впоследствии в одном из своих докладов ЦРУ подтвердило, что такой план у связанных с ним индонезийских генералов действительно был.

«Упреждающая операция» против Совета генералов началась в ночь с 30 сентября на 1 октября. Находившиеся в распоряжении «Центрального командования» батальоны полка президентской охраны «Чакрабирава» заняли позиции на площади перед дворцом президента, а вскоре блокировали «Радио Республики Индонезия». Специальные группы были направлены для захвата намеченных к аресту 7 генералов. И тут ситуация стала выходить из-под контроля. Трое из генералов – министр-главком сухопутных войск Ахмад Яни, его заместитель М.Т. Харьоно и его помощник по тылу Д.И. Панджаитан были почему-то не арестованы, а убиты на месте, якобы при попытке оказать вооруженное сопротивление. Трое других генералов - заместитель главком сухопутных войск Р. Супрапто, военный прокурор сухопутных войск С. Сутойо и помощник главкома по разведке – Сисвондо Парман (младший брат члена Политбюро ЦК КПИ Сакирмана), которых все-таки арестовали, были доставлены на базу ВВС Халим и там расстреляны какими-то неизвестными военными. Намеченный к аресту бывший министр обороны Абдул Харис Насутион сумел бежать, выпрыгнув из окна своей квартиры и спрятавшись в кустах в саду иракского посольства. Вместо него по ошибке был схвачен его адъютант Пьер Тендеан, которого также увезли на авиабазу Халим и расстреляли. К 9 часам утра «зачистка» оппозиционных президенту генералов была в основном завершена, а основные центры коммуникаций в Джакарте заняты мятежниками. Все 6 погибших были по своим убеждениям не приверженцами правой оппозиции, а скорее «нейтралистами», работавшими вместе с правительством.

Выступивший от имени восставших командир первого батальона президенского полка «Чакрабирава» подполковник Унтунг Шамсури объявил по радио о том, что переворот совершен в интересах защиты президента страны Сукарно от происков генералитета, связанного с ЦРУ США и планировавшего 5 октября произвести военный переворот. В обращении также говорилось, что антипрезидентский заговор, предпринятый Советом генералов и ЦРУ обезврежен патриотическим «Движением 30 сентября», что правительство является распущенным и вся власть переходит в руки Революционного совета, состоящего из представителей партий Национального фронта и «прогрессивных офицеров». Следующим обращением «Движение 30 сентября» зачем-то отменило в вооруженных силах Индонезии все звания выше подполковника.

Президент Сукарно провел 1 октября в штаб-квартире Движения на аэродроме ВВС под Джакартой. Очевидно его намерениями был арест и смещение захваченных Движением генералов, предание их суду и назначение нового командования сухопутными войсками. Однако, узнав, что, в нарушение первоначальных планов, генералы были расстреляны, а самому влиятельному из них - Насутиону удалось бежать, Сукарно, подобно последнему советскому лидеру М.С. Горбачеву в августе 1991 года, предпочел самоустраниться от дальнейшего участия в них и занял выжидательную позицию, наблюдая за тем как развернуться дальнейшие события. Такую же позицию занял и другой закулисный инициатор этих процессов – глава индонезийского МИДа Субандрио, предпочитавший не возвращаться в столицу с Суматры до тех пор, пока события окончательно не определятся. Не получив ожидавшегося согласия Сукарно возглавить Революционный совет, «прогрессивные офицеры» передали в эфир список 45 членов Ревсовета (среди которых указывались глава МИДа 1-й заместитель премьер-министра Субандрио, 2-й заместитель премьер-министра Леймена, а также представители разных политических партий и организаций, в том числе исламской партии «Нахдатул Улама») вообще без упоминания имени президента и тем самым «как бы противопоставили себя своему вождю» [11, с.157 – 158], предоставив своим противникам возможность обвинить себя в антипрезидентском перевороте. Между тем в 1973 г. голландский ученый А. Даке  опубликовал книгу «Восход красного буйвола», в которой воспроизводил страницу протокола допроса личного адъютанта  президента Сукарно - полковника Виджанарко, из которого следует, что приказ «принять меры» против оппозиционно настроенных генералов был отдан командиру батальона президентской охраны подполковнику Унтунгу самим Сукарно [25, с. 275].

Это позволило вступившей в Движение группе генералов, подчиненных в служебном отношении расстрелянным участникам генеральского заговора, круто развернуть ситуацию и выступить против засветившихся руководителей «Движения 30 сентября» и «привязываемой» к нему КПИ. Один из таких генералов - командующий армейским резервом КОСТРАДом Х.М. Сухарто, занимавший выжидательную позицию и считавшийся сторонником Движения, решил разыграть самостоятельную карту в складывавшейся игре. К этому шагу его подтолкнуло то обстоятельство, что в новой структуре власти ему не было отведено достойное место. Позднейшие утверждения о том, что фамилия генерала Сухарто якобы тоже фигурировала в списке на расстрел и его спасло только то, что он отсутствовал дома, уехав навестить больного друга, не выдерживают никакой серьёзной критики. В своих воспоминаниях, изданных после 13-летнего тюремного заключения, один из руководителей «Движения 30 сентября» полковник Абдул Латиф, являвшийся другом семьи Сухарто, утверждал, что лично через него генерал Сухарто был очень хорошо осведомлен о планировавшемся пропрезидентском перевороте. Именно поэтому после ареста у Латифа никогда не брали никаких показаний о происшедших событиях.

Прибыв ранним утром в штаб КОСТРАД, и получив позднее от добравшегося туда генерала Насутиона приказ локализовать отряды мятежников и призвать в столицу надежные части, Сухарто принял на себя фактическое командование сухопутными войсками «на основании постоянно действующего приказа» и вызвал к себе ряд старших офицеров. Он также вывел из подчинения Движению и обратил против него один из двух батальонов своих парашютистов. В 13.00 он отдал верным частям приказ приступить к ответным мерам, которые предпринимались силами подошедшей дивизии "Силиванги" и частям ВДВ. При активной поддержке командующего столичным военным округом генерала Умара Вирахадикусумо, Сухарто довольно быстро рассеял немногочисленные подразделения, оставшиеся в распоряжении «прогрессивных офицеров». Верные ему части отбили столичную радиостанцию, в эфире которой с заявлением выступил уже генерал Насутион. Он опроверг слухи о генеральском заговоре и наоборот объявил заговорщиками подполковника Унтунга и его сторонников, заявив, что мятежники потерпели поражение и их главные руководители арестованы. Почти не встретив сопротивления, подчиненные Сухарто войска к вечеру взяли под контроль всю Джакарту, и к 3.00 утра 2 октября подавили выступление. Остатки левых «мятежников» попытались укрыться на уже известной авиабазе Халим, которую окружили верные генералу Сухарто десантники полковника Сарво Эдди.

Главный «революционер» - подполковник Унтунг бежал из города, но 10 дней спустя был арестован в районе г. Тегал и позднее казнен. Аналогичная судьба постигла очаги «Движения 30 сентября» в Соло, Семаранге, на Северной Суматре и в Риоу.

После того, как президент, понявший в чью сторону склоняется чаша весов, по требованию генерала Сухарто в 23.00 покинул авиабазу Халим, среди находившихся там «прогрессивных офицеров» началась паника. Убедившись в провале операции, командующий ВВС вице-маршал Омар Дени, 1-го октября распространявший среди подчиненных приказ о необходимости  поддержки «Движения 30 сентября», 2 октября издал прямо противоположный приказ, в котором говорилось, что ВВС никак не связаны с «Движения 30 сентября» и согласны с любыми мерами против противников революции. Прибывший на базу председатель КПИ Айдит тщетно пытался добиться от военных предоставить ему самолет, чтобы зачем-то вылететь на Суматру. Возможно он хотел встретиться там с Субандрио. Позднее, во избежание кровопролития, части ВВС были выведены с базы по приказу президента Сукарно. Примеру руководителей ВВС последовали и высшие офицеры ВМС и полиции. Тем временем в СМИ стали активно муссироваться сообщения о том, что над Явой появились самолеты неизвестной государственной принадлежности, которые сбрасывают на парашютах оружие китайского производства.

Вслед за усмирением Джакарты 2 октября Сухарто объявил о введении военного положения и приказал принять жесточайшие меры против КПИ, левонационалистической партии «Партиндо» («Индонезийская партия»), левой фракции НПИ и связанных с ними массовых организаций. Сама компартия пребывала в полной растерянности и абсолютно неадекватно реагировала на происходящее. Утром 2 октября её центральный орган – газета «Хариан ракьят» вышла с заявлением о том, что КПИ всецело поддерживает и одобряет действия Революционного совета и считает их "прогрессивным и революционным шагом, направленным на защиту Сукарно от заговора реакционных генералов". В целом происходящие события объявлялись внутренним делом армии. КПИ была совершенно не готова к тому обороту, который приняли события, и поэтому не смогла политически вооружить своих сторонников для конфронтации с государством[1, с. 479].

Тогда же 2 октября на встрече с генералами президент Сукарно, которому ничего иного уже не оставалось, объявил о назначении одного из своих министров – генерала Праното временно исполняющим обязанности командующего армии. А генерал Сухарто был уполномочен восстановить безопасность и порядок «в соответствии с политикой, начертанной президентом». Сконцентрировав в своих руках основные рычаги управления армией, Сухарто и Насутион попросту игнорировали приказы генерала Праното и призывы Сукарно «прекратить междоусобную борьбу», приступив к активным действиям по разгрому сторонников «Движения 30 сентября» и массовым чисткам и убийствам.

Армейское командование провело совещание с рядом правых политических партий и правым крылом НПИ, на котором было объявлено, что выступление подполковника Унтунга является «делом рук компартии Индонезии» и Пекина.

 Одновременно КОСТРАД, входящий в его состав парашютный полк особого назначения РПКАД, а также молодежные союзы мусульманских организаций и связанных с армией «функциональных групп» развернули кампанию широчайшего террора против ничего не подозревавшей массы коммунистов и левых националистов, объявив их душой «антипрезидентского заговора» и главной антинациональной силой.

И хотя 5 октября ЦК КПИ обнародовал, а 6 октября распространил на заседании правительства заявление, в котором компартия отмежевывалась от Движения 30 сентября и рекомендовала всем своим членам воздерживаться от всякого участия в нем [7], раскручивавшийся механизм репрессий уже невозможно было остановить.

Резня

4 октября под председательством мусульманских партийных лидеров был учрежден «координационный центр по разгрому контрреволюционного Движения 30 сентября» (сокращенно – ГЕСТАПУ). Тогда же в одном из водоемов возле авиабазы Халим были обнаружены полуразложившиеся тела убитых генералов, фотографии которых показали по столичному телевидению и опубликовали в газетах с комментариями о том, что активистки из женской прокоммунистической организации ГЕРВАНИ (Движение индонезийских женщин) перед убийством подвергли их кастрации и вырвали им глаза. Позднее независимая экспертиза доказала лживость подобных утверждений, но в раскручиваемой истерической кампании это уже никого не интересовало [2]. Коммунисты обвинялись в убийстве «героев индонезийской революции и заговоре против президента Сукарно». Началом этой антикоммунистической истерии, организованной ультраправыми военными и исламистскими кругами, стали состоявшиеся 5 октября похороны погибших генералов. 8 октября сторонники ГЕСТАПУ при молчаливой поддержке армии и полиции разгромили в Джакарте штаб-квартиры КПИ, её районных отделений и ряда поддерживавших её массовых организаций. Вслед за тем начались массовые аресты коммунистов и их сторонников. Все радиостанции были взяты армией под контроль и стали призывать население к сотрудничеству в борьбе против КПИ.

12 октября военные власти объявили об аресте 1500 человек в Джакарте, в том числе 2-го заместителя председателя ЦК КПИ Ньото[8]. Под пытками из него были выбиты крайне противоречивые признания о причастности к событиям 30 сентября высшего партийного руководства – т.н. Исполкома Политбюро ЦК КПИ, после чего 6 ноября он был расстрелян. Наконец, 16 октября, уступая давлению военных, президент официально назначил Сухарто министром - командующим сухопутными войсками и командующим «операцией по наведению порядка». Ему же было поручено создание системы чрезвычайных военных трибуналов и организация судебных процессов над участниками «движения 30 сентября»[5, с. 277]. 18 октября декретом командующего столичным округом генерал-майора Умара Вирахадикусумо была запрещена деятельность КПИ и примыкающих к ней объединений в Джакарте. Такие же меры приняли и командующие других военных округов.

28 октября было объявлено об исключении из Национального фронта всех членов КПИ, «Индонезийской партии» (Партиндо) и 36 примыкавших к ним массовых организаций [9].

Правые националисты и исламисты начали расправляться со сторонниками Движения 30 сентября, компартии и левых сил не только в столице, но и по всей стране. Командир парашютистов полковник Сарво Эдди предложил услуги своих «красноберетчиков» для наведения порядка на Яве. 17 октября его полк выехал для операции по прочесыванию района Семаранга и оттуда начался его кровавый путь по городам и селам Центральной и Восточной Явы.

Под дулами автоматов каратели заставляли сельское население участвовать в расправах над коммунистами. Сарво Эдди приказывал: «Стреляйте сами. Или будут стрелять в вас». Правые мусульманские лидеры оправдывали убийства «волей аллаха» и уверяли, что казня коммунистов, они «служат исламу и государству». В декабре 1965 года кровавая бойня перекинулась на остров Бали. Чистка прошла во многих деревнях. Казнить коммунистов объявлялось «делом чести». Деревню судили, если таких убийств не было. Обычно сам староста деревни нес списки убитых представителям военных властей, которые регистрировали их [12, с.264]. По всему архипелагу были созданы «исламские комитеты бдительности», которые приступили к полномасштабному разгрому индонезийских левых организаций. А добровольцы из молодежной организации «Ансор», примыкавшей к «Нахдлатул Улама», при поддержке членов запрещенной «Машуми», объявили джихад «красным шайтанам» [1., с. 483].

Начавшиеся с середины октября гонения на коммунистов, приобрели значительные масштабы в начале ноября и особенной мощи достигли в декабре 1965 г. Вместе с коммунистами подверглись расправе и все, кто в той или иной степени поддержал Революционный совет (не менее десятка организаций, причем лишь одна, помимо КПИ, в своем печатном органе высказала ему поддержку), а попутно досталось, как всегда в Индонезии времен больших беспорядков, и китайцам. По некоторым оценкам число убитых китайцев, как коммунистов, так и некоммунистов превышало 500 тысяч человек. 9 марта 1966 г. было разгромлено генеральное консульство КНР в Джакарте. За антикитайскими погромами последовал полный разрыв отношений между Китаем и Индонезией [17, с. 120 – 121]. Заметное охлаждение наблюдалось и в отношениях с СССР [24, с. 161]. Отчасти это было связано с резкой критикой в советской прессе преступных действий индонезийских военных в связи с чистками, массовыми арестами и убийствами «прогрессивно настроенных людей» [19], а также опубликованным 24 февраля 1966 г. заявлении ЦК КПСС по поводу смертного приговора, вынесенного одному из лидеров КПИ Ньоно [5, с. 278].

Лишь после марта 1966 года компания массовых убийств пошла на спад, хотя в более ограниченных масштабах она продолжалась до 1969 года. Сотни тысяч людей были расстреляны, задушены, закопаны живьём в землю, зарублены или зарезаны. Журнал "Тайм" писал, что в результате массовых убийств речной транспорт испытывал серьезные затруднения при движении по рекам от множества тел погибших.

Армия во всем этом принимала живейшее участие - арестовывала коммунистов на местах, а потом информировала «активистов» из антикоммунистических организаций, когда и где их отпустит, а где не было армии, там активисты брались за дело сами. За первые 8 недель погибло не менее 87 000 человек (оценка Сукарно), в том числе почти все лидеры компартии. Председатель КПИ Д.Н. Айдит примерно 22 ноября в районе Суракарты попытался сдаться военным, которые имели приказ доставить его к президенту Сукарно, однако по согласованию со своим начальством, считавшим, что, если так и сделать, Айдит сумеет оправдаться и разоблачить лживость большинства их пропагандистских обвинений, они предпочли расстрелять его на месте.

Особо отличились в резне представители мусульманских и правых молодежных организаций, такие как связанные с армейскими кругами организации воинствующих антикоммунистически настроенных индонезийских «хунвейбинов» - Объединенный фронт действий студентов Индонезии (КАМИ), Объединенный фронт действий учащейся молодежи Индонезии (КАППИ), Фронт действий университетских выпускников Индонезии (КАСИ) и примыкающая к партии «Нахдатул Улама» молодежная лига «Ансор». Представители исламских партий даже развернули пропаганду среди своих сторонников, организовав кампанию по уничтожению «красных паразитов». Воинствующие исламисты убивали коммунистов ножами — «парангами», причем жертвами расправ становились не только активисты партии, но и все члены их семей — даже дети. Перед этим убийцы часто насиловали свои жертвы. Трупы бросали на дорогах, в провинциях Восточной Явы отрезанные головы водружали на шесты. В получившем широкую известность фильме «Акт смерти», воссоздающем подробности тех событий, один из участников резни хвастается тем, что только он собственноручно убил больше тысячи человек.

Особый размах массовое убийство коммунистов получило на острове Бали, где традиционно проживают индонезийские индуисты. Побывавший там корреспондент германской газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг» писал о телах, лежащих на дорогах или сваленных в ямы, о реках, красных от крови, о полусожженных деревнях с перепуганными крестьянами, скрывавшимися за полуразрушенными хижинами. Здесь  антикоммунистическую резню возглавили индуистские священники, которые призывали карателей к убийствам коммунистов, покушавшихся на основы традиционного кастового общества и добивавшихся проведения аграрной реформы. Они называли имена, приводили солдат к укрытиям коммунистов и оправдывали убийства, называя их жертвами. необходимыми для усмирения духов, разгневанных святотатством КПИ. К концу декабря 1965 г. более 70 000 коммунистов (на Бали) было убито. Однако, часть из них смогла оказать воинствующим индуистам сопротивление. Тогда Сухарто, неудовлетворенный недостаточным размахом убийств, послал туда парашютно-десантный полк коммандос под руководством полковника Сарво Эдди и дивизию «Бравиджайя», которые к концу января 1966 года окончательно зачистили остров от коммунистов. Население более дюжины крупных балийских деревень в течение 3 месяцев сократилось наполовину, а в Вашингтоне и Канберре не было никаких протестов. Всего за 6 месяцев на Бали число погибших составило 150000 человек [1, с. 493 – 494].

Патологическая мстительность новых индонезийских правителей не знала пределов. Многие видные руководители КПИ и других левых организаций, проведя долгие годы под пытками в нечеловеческих условиях в тюрьмах и лагерях, были затем казнены по сфальсифицированным обвинениям. Последний раз подобные казни по обвинениям в «коммунистическом путче 30 сентября1965 года» имели место в 1996 году, в самом конце правления престарелого диктатора Сухарто.

Посольство США в Индонезии заранее внесло в списки «коммунистических» кадров всех уровней 5000 человек и передало их индонезийской армии, которая целенаправленно охотилась за этими людьми и убивала их. А американский посол Грин ежедневно отсылал в Вашингтон отчеты с именами очередных 100 убитых из числа лиц, указанных в списках, переданных индонезийским властям. Как признал впоследствии в своем интервью бывший сотрудник политического отдела посольства США в Джакарте Роберт Джей Мартенс: «Это действительно была большая помощь армии. Они, вероятно, убили много людей, и на моих руках, вероятно, много крови. Но все это не так плохо. Бывают времена, когда нужно нанести твердый удар в решительный момент» [1, с. 484 – 485]. При этом Вашингтон отлично осознавал, что передаваемые им списки приводят к многочисленным человеческим жертвам. «Мы не знаем, насколько реальное число (убитых коммунистов) ближе к 100 тысячам или к 1 миллиону, но считаем разумным отклоняться в сторону меньшей оценки, особенно в ответах для прессы», - говорится в письме от 15 июля из Джакарты в Вашингтон. В этом же сборнике есть и письмо американского посла, в котором говорится: «Шансы на обнаружении или разоблачение в будущем нашей поддержки на данном этапе минимальны, как и любой другой нелегальной операции» [18].

«Я знаю, что у нас было намного больше информации, чем у самих индонезийцев, — подтверждал этот факт Маршалл Грин, посол США в Индонезии в период государственного переворота. — Мартенс говорил мне неоднократно, что… правительство не обладало подробными сведениями о положении дел у коммунистов, и у меня сложилось такое впечатление, что наши сведения были намного лучше, чем их».

«Никому не было дела до того, что коммунистов «мочили», они же были коммунисты, — подводил итог Говард Федершпиль, работавший экспертом по Индонезии в Бюро разведки и исследований Госдепартамента США. — Никто этим особенно не заморачивался» [2].

Завершение переворота

К весне 1966 г. КПИ и её массовые организации были разгромлены. Управляемые военными экстремистские молодежные группы то и дело устраивали массовые демонстрации и митинги, на которых звучали воинственные антикоммунистические и антисукарновские призывы. Опасаясь, что президент Сукарно попытается восстановить свою власть, армейская верхушка 11 марта 1966 г. при помощи все тех же парашютистов из РПКАД окружило здание, где заседало правительство под руководством Сукарно, и принудило его подписать приказ, поручавший генералу Сухарто «принять все необходимые меры для обеспечения безопасности и стабильности» в стране, фактически означавший передачу исполнительной власти антипрезидентским силам. На следующий же день деятельность КПИ подверглась официальному запрету, затем были арестованы 16 министров правительства и началась чистка госаппарата от лиц, подозреваемых в симпатиях к «Движению 30 сентября» и левым партиям [10, с. 126]. Под давлением военных в крупнейшей пропрезидентской Национальной партии Индонезии (НПИ) в апреле 1966 были отстранены от руководства представители левой фракции. Тогда же в стране начался бурный процесс захвата офицерским корпусом большинства гражданских государственных постов в центре и на местах. Вместе с представителями правых националистических и мусульманских группировок военные стали неотъемлемой частью провинциальных руководителей – т.н. «больших бапак» [3, с. 12].

После этого осталось только формализовать результаты осуществленного ими военного переворота, что и было завершено 20 февраля 1967 года, когда, фактически утративший основные рычаги государственного воздействия, Сукарно согласился передать всю полноту власти по управлению страной Х.М. Сухарто, назначавшемуся и.о. президента. На состоявшейся в марте чрезвычайной сессии псевдопарламента - ВНКК Сукарно объявлялся «непричастным к событиям 30 сентября», но при этом ему запрещалось заниматься политической деятельностью и он помещался под домашний арест. Вместе с ним ушла в прошлое эпоха антиимпериалистических революций и внутриполитических компромиссов. Понятно, что в своем конечном поражении и политическом банкротстве Сукарно был виноват сам, проявив в последний период своей президентской карьеры авантюризм, непоследовательность и непозволительную мягкотелость (Демин Л.М. «Из яванского дневника», М., 1978 г., с. 102). В мае – июне того же года были амнистированы и освобождены из заключения все лидеры правых мятежей, организованных против президента Сукарно в конце 1950-х гг., а также руководители правомусульманской партии Машуми (распущенной в 1960 г.). Наконец 26 июля большая группа офицеров армии была арестована по обвинению в заговоре против правого правительства и в поддержку бывшего президента. Тогда же была начата кампания по преследованию активистов Националистической партии Индонезии, прекращенная лишь в ноябре, после клятвенных заверений руководства НПИ в том, что партия отказывается от поддержки Сукарно [6, с. 275].

Отныне военные стали играть ведущую роль во всех органах власти, порою подменяя их собой. В соответствии с доктриной о «двух функциях армии», согласно которой вооруженные силы несут ответственность не только за национальную оборону и внутреннюю безопасность, но и за все социально-политические сферы жизни государства, контроль военных распространился на всю административную структуру страны. Начальнику территориального командования (КОДАМ) были подчинены военные командования районов (КОДИМ), а тем в свою очередь – командные посты подрайонов (КОРАМИЛ). Даже в каждой деревне имелся сержант «по развитию деревни». Во главе этой структуры стоял генерал Сухарто, которому карманный индонезийский парламент в марте 1983 года даже присвоил звание «бапак пенбангунан» - «Отец развития».

Таким образом был завершен многоходовой 4-этапный военный переворот в Индонезии. Отныне в стране устанавливался проамериканский военно-бюрократический режим с бандитско-патриархальной социальной системой, получивший название «Орде бару» - «Новый порядок». Главной задачей в строительстве будущего общества провозглашалась экономическая модернизация западного образца под политическим руководством армии, с активным использованием религии, прежде всего ислама [4, с. 129].

Показательно то, как «демократические страны» Запада восприняли ужасные по своему размаху убийства в Индонезии. Австралийский премьер-министр Гарольд Холт заявил, что цифра от пятисот тысяч до миллиона «приконченных коммунистов» свидетельствует о том, что переориентация в Индонезии произошла успешно.

Тропический Гулаг

Вскоре после переворота под предлогом необходимости восстановления общественного порядка военными был создан и специальный карательный орган, наделенный чрезвычайными полномочиями – «Оперативное командование по восстановлению безопасности и порядка» (Копкамтиб) под непосредственным руководством генерала Сухарто, который занимался «контролем» за деятельностью партий и организаций и искоренением «коммунистической угрозы».

В результате репрессивных действий новой власти сотни тысяч активистов КПИ и других левых партий (по некоторым сведениям от 1,5 до 2 млн. человек) оказались брошены в тюрьмы и концлагеря.

Особенно тяжелыми для политических заключенных были первые годы тюремного заключения. Узников избивали, допросы были жестокими и продолжительными, причем часто применялись пытки. Даже в конце 1970-х многие тюрьмы продолжали пользоваться дурной славой. Одной из таких тюрем считалась тюрьма «Калисосок» в Сурабае на Восточной Яве. «Это просто ад, - заявлял один из побывавших там людей, - Там применяются суровые наказания за малейшее нарушение правил. Побои считаются в порядке вещей»… Многие из заключенных – и среди них, несомненно, некоторые ни в чем не повинные жертвы обвинений, выдвинутых с целью свести личные счеты, - в течение ряда лет периодически подвергались суровым допросам, чтобы вырвать из них признание виновности и раскаяние» [13, с. 19]. Одной из целей для обитателей тюрем и лагерей военные власти издевательски объявили их исправление, организуя для этого группы «идеологического перевоспитания».

Знаменитый индонезийский писатель Прамудья Ананта Тур, вышедший на свободу после 15-летнего тюремного заключения, оставил интересные воспоминания о годах неволи, проведенных в тюремном лагере-поселении на острове Буру. По его мнению, условия содержания там были качественно хуже, чем за 20 лет до того, когда в 1947 -1949 гг. он находился в заключении в колониальной тюрьме в Бакитдури. «Вообразите диету из помоечных крыс, побегов папайи и банана, и пиявок, насаженных перед едой на края пальмовых листьев. Даже Джей-Пи, один из самых образованных заключенных, оказался вынужден есть ящериц сырыми и целиком, хотя вначале всегда отламывал им лапки. Он стал настоящим специалистом по ловле ящериц. Отрывая ящерицам лапки, он схватывал несчастное создание большим и указательным пальцами, запихивал себе в глотку и проглатывал целиком. Человеческая воля к защите от голода была уже сама по себе победой». И всё это время режим Сухарто присылал мусульманских проповедников и журналистов-исламистов инспектировать умственное состояние заключенных и убеждал их стать верующими мусульманами. Не смотря на всю безысходность и беспомощность, мало кто из заключенных шел в этом направлении [1, , с. 473 – 474].

Роль спецслужб.

За несколько месяцев до кровавых событий осени 1965 года британский посол в Джакарте Эндрю Гилкрист отправил в Лондон послание, в котором цинично писал: «Я никогда не скрывал от вас, что убежден: небольшая перестрелка в Индонезии была бы необходимым вступлением перед эффективными изменениями». Двумя годами ранее в меморандуме ЦРУ, датированном 1962 годом, было заявлено, что президент Джон Кеннеди и британский премьер-министр Гарольд Макмиллан «пришли к соглашению ликвидировать президента Сукарно по возможности быстрее, в зависимости от ситуации и имеющихся возможностей» [1, с. 482 – 483].

Еще в 1958 году Гай Паукер, советник Совета национальной безопасности правительства США, консультант ЦРУ и преподаватель университета Беркли предложил усилить индонезийскую армию и использовать её в качестве поставщика экономической, а также военной помощи. Он описывал индонезийских офицеров как людей с высоким лидерством, патриотизмом и преданностью нравственным идеалам, которым можно было доверить «нанести удар и произвести чистку родного дома. А затем посвятить себя вновь более высоким целям». Его совет был воспринят и Пентагон, ЦРУ и Разведывательное управление Министерства обороны США рекомендовали Сухарто быть дерзким, кровавым и решительным [1, с. 484].

В мае 1965 г. президент США Линдон Джонсон официально озвучил свою печально знаменитую внешнеполитическую доктрину. Доктрина Джонсона означала, что Соединённые Штаты Америки присваивают себе право, попирая суверенитет, совершать вооружённое вмешательство во внутренние дела любых государств Западного полушария, а впоследствии — и любых стран Азиатско-Тихоокеанского региона, для защиты интересов своих граждан. Доктрина была направлена на недопущение прихода к власти коммунистических или социалистических партий, пусть даже приход их совершался демократическим путём и при поддержке большинства населения суверенной страны.

Бывший посол в Индонезии Маршалл Грин, выступая в 1973 году в Австралии, где он тогда был послом США, заявил: «Помню, в 1965 году Индонезия балансировала на лезвии ножа. Помню, люди здесь заявляли, что Индонезия не станет коммунистической. Однако, когда Сукарно в своей речи 17 августа объявил о том, что Индонезия в течение года получит коммунистическое правительство, я был почти уверен, что так оно и будет… Мы вынуждены были сделать то, что сделали, и будьте довольны, что мы это сделали, потому что иначе Азия была бы сейчас совершенно другой»

Участие КПИ в событиях 30 сентября очевидно было спровоцировано агентами западных спецслужб для того, чтобы использовать его в качестве предлога для уничтожения партии. Существуют факты, указывающие на провокатора, спровоцировавшего те драматические события, — некоего Камарусамана бин Ахмеда Мубайдаха известного как Шам (или Сьям). По свидетельству некоторых из арестованных впоследствии офицеров, именно Шам проталкивал идею враждебно настроенного «генеральского совета» и необходимости ему противодействовать. В ходе судебных разбирательств и в проведенном ЦРУ исследовании делается попытка навязать мнение, что в своих действиях Шам выступал от имени руководителя КПИ Айдита. Обнародование этого предположения может служить объяснением причины, по которой ЦРУ пошло на такой уникальный шаг, как издание той книги: было необходимо возложить ответственность за попытку государственного переворота на КПИ, чтобы «оправдать» последовавший за нею ужас.

Есть версия, что Шам действовал в интересах ЦРУ и индонезийских генералов. Вероятно, он был доверенным помощником Айдита и, возможно, вовлек руководителя КПИ в заговор, а вовсе не наоборот. Политическое прошлое Шама — весьма запятнанное и непонятное, а его свидетельство в ходе одного из судебных разбирательств, где он выступал в качестве подзащитного, было направлено на то, чтобы выставить расстрелянного Айдита единственным руководителем неудавшегося государственного переворота.

ЦРУ, которое было активно вовлечено в политическую жизнь Индонезии, по крайней мере с середины 1950-х годов, несомненно, внедрило в КПИ агентов на различных уровнях, и уж тем более располагало агентурой среди индонезийских военных. Таким образом, оно имело возможность распространять дезинформацию и подкидывать идеи определенных действий через Шама или иных агентов, подталкивая коммунистическое руководство к самоубийственным поступкам.

Итоги

Подавляющее большинство современных исследователей уверено, что в 1965 году в Индонезии с целью замены президента Сукарно генералом Сухарто при помощи спецслужб США и Великобритании была осуществлена серия переворотов, контр-переворотов и контр-контр-переворотов. Они сопровождались тотальным уничтожением коммунистов, а также лиц, симпатизирующих коммунистам и подозреваемых в причастности к Компартии в таких масштабах, что даже «Нью-Йорк Таймс» назвала эту трагедию «одним из наиболее диких массовых убийств в современной политической истории». По оценкам исследователей, число погибших составляло от 1,5 до 2,5 млн. человек. Но никаких особых протестов со стороны великих западных демократий по этому поводу почему-то так и не последовало. Очевидно потому, что в этом не было заинтересовано американское правительство. В рассекреченных в 2000-е годы закрытых указаниях Госдепа американским дипломатам в Джакарте ставилась четкая задача всячески преуменьшать количество жертв резни и вместо сотен тысяч погибших стараться говорить и писать лишь о нескольких десятках тысяч пострадавших. Уцелевшие руководители КПИ дважды неудачно пытались возродить деятельность партии и воссоздать её руководящие органы: возглавивший партию член Политбюро ЦК КПИ Судисман в конце  1966 года, был схвачен в Джакарте вместе с другими участниками нового руководства КПИ и 29 октября 1968 г. расстрелян. А в июле - августе 1968 года в Блитаре было схвачено или убито несколько сот коммунистов, пытавшихся организовать отряды сопротивления, в том числе новый состав руководства КПИ во главе с членом Политбюро ЦК КПИ Русланом Виджаясастра, а также бывший генеральный секретарь Национальной партии Индонезии Сурахман [10, с. 131].  Многие коммунисты эмигрировали из страны после событий 30 сентября. Большая их часть, настроенная маоистски, осела в Китайской Народной Республике и действовала под вывеской т.н. «Делегации ЦК КПИ в Китае».

Другая часть партийных работников, придерживавшаяся просоветских взглядов, направилась в страны Восточной Европы, создав в 1967 году «Марксистско-ленинскую группу КПИ». 23 мая 1969 г. эти члены КПИ за рубежом под руководством секретаря ЦК КПИ Томаса Синурайя организовались в Заграничный комитет КПИ. В эмиграции партийный аппарат продолжал функционировать, однако, коммунисты были изолированы от политической жизни внутри Индонезии.

Между тем в самой Индонезии ситуация развивалась по новому сценарию. Ключевые технократические посты в новом правительстве заняли молодые экономисты из т. н. «берклийской мафии», как называлась группа индонезийских экономистов, обучавшихся в Калифорнийском университете в Беркли в США в рамках программы, запущенной в 1956 году и финансируемой фондом Форда. Вернувшись домой, они также создали экономическое отделение по западному образцу в Индонезийском университете. Для его создания фонд Форда посылал в Джакарту американских профессоров. Студенты, обученные на деньги фонда Форда, стали лидерами университетской группы, участвовавшей в устранении влияния Сукарно; кроме того, «берклийская мафия» тесно сотрудничала с военными при подготовке переворота, разрабатывая «план на непредвиденный случай», если правительство внезапно рухнет. Эти юные экономисты пользовались огромным влиянием на генерала Сухарто.

Утвердившись у власти военный режим взял курс на перестройку экономики, модернизацию и быстрое экономическое развитие страны. Основой курса стали создание благоприятных условий для притока иностранного капитала и поощрение предпринимательства во всех областях. Закон об иностранных инвестициях 1967 года, предоставивший иностранному капиталу налоговые льготы и 30-летнюю гарантию от национализации, был в 1970 году дополнен положениями, согласно которым эти льготы были расширены. Новая власть произвела денационализацию и вернула владельцам часть иностранных предприятий (голландских, английских, малайзийских и других), национализированных в эпоху направляемой демократии. Индонезия также согласилась выплатить компенсацию за некоторые национализированные (в основном голландские) предприятия. Были изданы законы, позволяющие иностранным компаниям владеть всеми индонезийскими ресурсами, вводились временные освобождения от уплаты налогов, так что через несколько лет главные природные богатства Индонезии: медь, никель, древесина твердых сортов, каучук, нефть — перешли в руки самых больших в мире горнодобывающих и энергетических компаний. Главную ставку в получении экономической помощи правительство Индонезии отныне делало на США и Японию.

Индонезийский писатель Прамудья Ананта Тур в своих тюремных записках дал довольно точный анализ происходящему: «К 1965 году, когда Сукарно был свергнут, появилась новая конкурентоспособная сила в виде многонационального капитала, нашедшего в Индонезии источник сырья, дешевой рабочей силы и широкого рынка сбыта. Это был рычаг, который ранее использовал Сукарно, но даже он, мечтавший об Индонезии, обладающей политическим суверенитетом, экономической независимостью и культурной целостностью, не был способен контролировать многонациональный капитал» [1, с. 485].

 «Новый порядок», навязанный генералом Сухарто народу Индонезии почти три десятилетия назад, поразителен, - писал в своей книге «Убийство демократии» Уильям Блум. - Правительство управляет страной, словно чикагские гангстеры 1930-х годов, предоставляющие «крышу». Тюрьмы под завязку набиты политическим заключенными. Пытки — заурядное дело… В стране безнаказанно орудуют эскадроны смерти, тысячами убивая не только «подрывные элементы», но и людей, «подозреваемых в совершении преступлений». «В провинции Ачех армейский офицер стреляет в воздух, а все мужское население, за исключением стариков и детей, бегом бежит на центральную площадь, пока он не выстрелил в воздух второй раз. Тех, кто опаздывает или остается дома, пристреливают на месте» [2].

Как писал левый пакистанский писатель Тарик Али: «До тех пор, пока  Вашингтон был доволен, власть Сухарто оставалась практически неограниченной. А пока был доволен Вашингтон, довольны были также Лондон, Бонн и Канберра. Резня миллиона индонезийцев уже продемонстрировала то, что чувствительность западных политиков и ученых мужей из СМИ практически атрофировалась, почти все они понимали «необходимость маленькой перестрелки». Страна, закрытая для своего собственного народа, была всегда открыта для иностранного капитала. Генерал Сухарто гордился собой, потому что именно он, а не Сукарно принес экономическое процветание на архипелаг. Теперь всё находилось под его контролем: политика, экономика и армия» [1, с. 487].

И такое положение существовало в Индонезии ещё долгих 30 с лишним лет.

Список литературы:

1. Али Тарик. Столкновение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность. М, 2006.

2. Блум Уильям. Убийство демократии. http://loveread.ws/read_book.php?id=43957&p=103

3. Демин Л.М. «Из яванского дневника». М., 1978.

4. Другов А.Ю. Идеология, религия и политический режим в Индонезии в период «Нового Порядка» (1966 – 1998 гг.). – Юго-Восточная Азия: идеология и религия. М., 2001.

5. Ежегодник Большой Советской энциклопедии 1967. М., 1967.

6. Ежегодник Большой Советской энциклопедии. 1968. М., 1968.

7. Заявление Политбюро ЦК Компартии Индонезии.//Правда. 09.10.1965.

8. «Известия». 13.10.1965.

9. «Известия». 29.10.1965.

10. Индонезия. Справочник. М. 1983.

11. История Индонезии. Часть 2. М., 1993.

12. Капица М.С., Малетин Н.П. Сукарно. Политическая биография. М., 1980.

13. Концлагеря для демократов. // «За рубежом». 1976. № 16.

14. Можейко И.В. Западный ветер – ясная погода. М., 2001.

15. Мосс Ольга. Банджо. М., 1996.

16. Национально-освободительное движение в Индонезии. 1942 – 1965 гг. М. 1970.

17. Окороков А. СССР в борьбе за мировое господство. М., 2009.

18. Петров Михаил. Методы развитой демократии. // «Дуэль», № 36, 04.09.2001.

19. Против разгула реакции в Индонезии // «Правда». 27.12.1965.

20. Рогоза С., Анчасов Н. Засекреченные войны. 1950 – 2000. М., 2003.

21. Тайван Л.-Г. Восточная мистерия. Полития в религиозном сознании индонезийцев. М., 2001.

22. Черепнева Е.А. Яванская культурная традиция в индонезийской и западной историографии // Юго-Восточная Азия: идеология и религия. М., 2001.

23. Шаповалов А.П. Шаповалов о новом суде над Ярузельским. // Экономическая и философская газета - http://www.eifgaz.ru/shappo19-2008.htm

24. Шолмов Ю.А. Советский Союз – Индонезия 1945 – 1954. М., 1976.

25. Юрьев А.Ю. Идейно-политическая борьба в коммунистическом движении Индонезии // Коммунистические партии развивающихся стран в борьбе за единый фронт. М. 1976 г.