За последние сотню с лишним лет воды Балтики неоднократно становились для российских моряков ареной битв не на жизнь, а на смерть. Грунт под этой акваторией настолько густо усеян останками военных судов, что вполне мог бы носить имя «железное дно». Казалось бы, немало времени утекло после окончания тех битв, но периодически море вновь и вновь подбрасывает людям печальные находки: остовы безвозвратно потерянных кораблей, ушедших в пучину со всеми экипажами. Судьба приподнимает краешек завесы над тайной гибели этих людей…
Железное дно
Находят корабли русские, немецкие, шведские, польские, финские. Вот одна из последних по времени таких находок: подлодка U-679, затонувшая у берегов Эстонии в начале 1945 года – судя по всему, после того, как подверглась атаке глубинными бомбами. Она считалась последней из до сих пор не обнаруженных подводных лодок Гитлера, потерянных в Финском заливе. Впервые её отыскали еще в июле, но контрольное погружение, в результате которого оказалось засвидетельствовано, что это действительно U-679, состоялось в сентябре этого года.
О другой недавнем открытии подобного рода – российской субмарине, погибшей у берегов Швеции – не слышал только ленивый. До того момента, пока не стало ясно, что речь идет о судне « Сом», затонувшем 10 мая 1916 года, западная пресса и российская «либеральная оппозиция» исходились от воя: посмотрите, «кровавый режим» тайком засылает диверсантов к берегам нейтрального государства, а потом отказывается оповещать об их гибели! Потом враз заткнулись.
Бывают находки, не столь знаменитые, поскольку не удостоились оказаться в центре провокации. Пишут о них куда меньше: современные СМИ, с их тягой к «остренькому», не слишком-то интересуются погибшими героями, если из-за них нельзя раздуть какой-нибудь очередной скандал. Малозамеченным осталось обнаружение в мае 2014-го близ побережья Калининградской области советской подводной лодки С-4, затонувшей семьдесят лет назад. Последний раз в эфир её командир вышел 1 января 1945 года: доложил о том, что недавно С-4 уничтожила судно противника и продолжает патрулирование. Причиной гибели корабля и всех 48 членов экипажа стали глубинные бомбы, сброшенные с немецкого миноносца.
В декабре 2012-го шведские военные обнаружили на дне Балтийского моря советскую подводную лодку С-6. Она затонула в 1941 году со всеми своими сорока членами экипажа, подорвавшись на немецком минном заграждении «Вартбург». Обломки кормы находятся в 20 метрах от того, что раньше было носовой частью. Рядом располагается нечто, напоминающее торпеду. Всё покрыто толстым слоем ила.
А в июле 2009-го у берегов Швеции отыскали советскую субмарину С-2, затонувшую 3 января 1940 года во время «незнаменитой» ныне войны с Финляндией. С-2 разыскивали десять лет. Её гибель стала первой потерей подводного флота страны в той боевой кампании. Все эти годы экипаж - 50 человек - числился пропавшим без вести. Судя по всему, причиной трагедии стал подрыв на мине.
В 1998 году группа шведских аквалангистов-любителей нашла вблизи пролива Южный Кваркен в Балтийском море советскую С-7, потопленную финской субмариной «Весихииси». Правда, в тот раз несколько моряков смогли спастись и попали в плен к финнам. В 44-м они вернулись на родину. Среди них был и командир корабля, герой Советского Союза Сергей Прокофьевич Лисин. Капитану Лисину оказалась суждена долгая жизнь – он умер в Петербурге уже в 1992 году. Это лишь самые известные находки такого рода – рассказ о них можно длить и длить. Наверняка, их окажется ещё немало.
- Дно Балтики буквально усеяно ржавыми остовами, - сказал автору этих строк латгальский краевед Александр Дмитриев, в 80-е возглавлявший любительский клуб аквалангистов «Посейдон». - Главным в своей деятельности мы, «посейдоновцы», считали розыск затонувших в ходе минувшей войны кораблей. Никогда не забуду июнь 1991 года, когда мы принимали участие в крупной поисковой экспедиции, в ходе которой нашли советский тральщик «Штаг». В 1941 году он погиб, обороняя Моонзундские острова от немецкого флота. С этого корабля удалось нам поднять иллюминаторы, фонари, штурвал и - самое главное - 100-миллиметровое артиллерийское орудие. А сколько таких реликвий ещё покоится на дне морском…
В августе 41-го…
В минувшем августе мыс Юминда в Эстонии посетили многочисленные делегации общественных и ветеранских организаций российских соотечественников. Они отметили память Таллинского перехода советского Балтийского флота – этому событию исполнилось семьдесят четыре года. Главным участником мероприятия стал непосредственный очевидец того трагического похода - руководитель ветеранской организации Эстонского Стрелкового корпуса Валентин Йоханнесович Виллемсоо. Восемнадцатилетний красноармеец Виллемсоо сам тогда находился на борту пошедшего ко дну корабля - неизвестно, благодаря какому чуду он продержался на воде много часов, пока его не подобрал другой транспорт. По словам ветерана, то оказалась самая ужасная ночь в его жизни, ничего страшнее после этого не было с ним за всю последующую войну. Траурную церемонию возглавил контр-адмирал в отставке Иван Меркулов. Он сказал:
- Семьдесят четыре года назад здесь, у Юминда, произошла, очевидно, крупнейшая за всю войну морская трагедия. Конвои судов и боевых кораблей вечером 28 августа 1941 года вышли в Ленинград, это была операция по эвакуации Балтийского флота. Накануне немцы и финны расставили по их маршруту мощные минные заграждения, сосредоточили на аэродромах авиацию. Балтийский флот выполнил поставленную перед ним задачу, прорвался в Ленинград и потом оказал огромную помощь в обороне города. Но за это пришлось заплатить огромную цену – в течение ночи и дня погибли 19 боевых кораблей, 43 транспортов обеспечения и гражданских судов, не менее 15 000 человек…
Мне, автору этих строк, врезался в память рассказ руководителя общества ветеранов Даугавпилса Ивана Николаевича Терехова. В те далекие дни августа 41-го он, будучи молодым матросом, держал оборону островов Бьёрке, Пуккио, Койвисто в Финском заливе. Старик поведал о том, в какой обстановке шли бои на дальних подступах к Ленинграду, как осуществлялась эвакуация на кораблях.
- Пришли сведения, - неспешно повествует девяносточетырехлетний ветеран, - что финны отрезали нас от своих аж на сто километров. Мы готовились к прорыву с боем на «большую землю». Батарею подорвали, заранее собрали все, что могли вывезти. Ситуация была очень опасной - в лесу укрылись финские «кукушки», которые очень метко били по нашим. Я до сих пор вспоминаю своего сослуживца Аркадия Леонтьевича Ермошина, парня двадцати одного года от роду. В одном из боев нас окружили. Трое нас было - я, Ермошин, и ещё один наш боец. Деваться, вроде, некуда. Всюду обстреливается. Над головой летает самолет, корректирует огонь вражеских батарей, гад. Нам кричат по-русски: «Сдавайтесь!» Аркадий достал пистолет, оставил себе пару гранат - одну из них противотанковую - и как старший пулеметного расчета приказал нам уходить: «Отходите, ребята, я прикрою». Только мы отошли метров на пятьдесят - взрыв! Он взорвал и себя и вражеских солдат. Спас нас, одним словом.
Терехов надолго задумывается, уставившись глазами в какую-то, одному лишь ему видимую точку:
-А был ещё момент, когда меня там в ногу ранило осколком. Я сначала запаниковал, потянулся за оружием, чтобы застрелиться: все равно, думаю, не спастись. Повсюду снайпера, разрывными шпарят по бегущим... На счастье, рядом оказался лейтенант-пограничник - хвать меня за шиворот! «Не стреляйся, матрос! Выбирайся из этой канавы!» Лейтенант помог мне отползти в безопасное место. Щупаю ногу - кость, вроде, цела. Идти можно. Побрел к морю, гляжу - матрос лежит на камне, обе руки оторваны, но в сознании: «Браток, пристрели меня!» Я отвечаю: «Не буду, я в своих не стреляю». Что тут поделать? Завернули его в плащ-палатку и сдали на руки санитарам. Не знаю, спасли его или нет - может, пока тащили к кораблю, он и скончался... Сам я добрёл до гавани, а там уже погрузка на суда идет. Пока добирались на барже до Кронштадта, почти всю дорогу нас обстреливали финны из своих батарей, установленных на островах. И ни одного нашего самолета в воздухе! Вражеской авиации, к счастью, тоже не видно. Я говорю приятелю, Каблучко была его фамилия: «Ванька, раз нас не убило на суше, то и в море умирать не хочется. Но ежели налетят немцы - кранты всей нашей эскадре! А я не желаю, знаешь ли, чтоб меня рыбы ели!» Ничего, уцелел и на этот раз…
Смертью запечатлел свой подвиг
К сожалению, почти незамеченной прошла столетняя годовщина подвига, который в свое время буквально всколыхнул Россию. 6 (19) августа 1915 года в 20 часов 30 минут у острова Кюно (Кихну) русские канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец», возвращавшиеся после постановки мин у Усть-Двинска, столкнулись с германским крейсером «Аугсбург» и двумя миноносцами. «Корейцу», сбив снарядом прожектор «Аугсбурга», удалось ускользнуть на мелководье, но «Сивуч» потерял ход и был добит подошедшими германскими линкорами «Позен» под флагом вице-адмирала Шмидта и «Нассау». Характерно, что у маленькой скорлупки не было ни малейшего шанса перед лицом бронированных гигантов, но капитан 2-го ранга Пётр Нилович Черкасов так и не спустил флаг. Из списков личного состава флота он был 22 сентября 1915 года исключен с записью: «Смертью запечатлел свой подвиг». Истратив половину боезапаса и топлива на сражение с двумя маленькими корабликами, немцы вынуждены были отказаться от планируемого прорыва к Риге.
Хочется рассказать об этом человеке подробнее. Пётр Нилович родился в Нижнем Новгороде 18 июня 1882 года в семье морского офицера. Следуя семейной традиции, поступил, как и его два брата, в Морской корпус, из которого был выпущен в 1900 году мичманом. Оказался назначен вахтенным офицером на эскадренный броненосец «Пересвет», на котором совершил переход на Дальний Восток. В Порт-Артуре Черкасова перевели на миноносец «Властный», на борту которого он отличился во время боя с японцами 26 февраля 1904 года. Тогда «Властный», несмотря на разбитый рулевой привод, всадил торпеду в борт одного японского эсминца, исколотил снарядами два других. После этого «Властного» поставили на ремонт, а Черкасов стал артиллерийским офицером броненосца «Севастополь». На нём он прошел всю оставшуюся артурскую эпопею: был ранен 28 июля во время боя в Желтом море, сражался с японцами на суше в составе десантных партий, удостоился ордена Святой Анны 4-й степени «За храбрость». Он же потом вернулся на «Севастополь», оставшийся единственным крупным кораблем русских, не потопленным японской артиллерией, и на нем участвовал в битве с превосходящей эскадрой врага в бухте Белый Волк. На дно «Севастополь» ушел, открыв кингстоны 20 декабря, непобежденным – а в тот же день генерал Стессель вопреки желанию своих солдат сдал крепость японцам. Вместе со многими тысячами своих боевых товарищей Черкасов оказался в плену. В послевоенные годы служил старпомом учебного судна «Верный», командиром миноносца №213, потом получил назначение на «Сивуч». За полтора года до начала Первой мировой женился на дочери кронштадтского врача Сусанне Владимировне Гильдебранд. В ту пору ему предлагали уйти с флота и начать делать гражданскую карьеру в родной Нижегородской губернии – тем более, что он был избран Гласным Балахнинского земского собрания. Но Пётр Нилович не пожелал бросать дело своей жизни.
Во время новой войны Черкасов на «Сивуче» нес дозорную службу в финских шхерах, поддерживал огнем своих орудий русские войска под Ригой. До нас, потомков, дошел потрясающий по эмоциональному накалу рассказ капитана 2-го ранга А. П. Лукина о последнем бое Черкасова: «Открыв огонь по головному дредноуту, «Сивуч» самоотверженно пошел на смерть… Среди грохота пальбы, водяных смерчей, дыма, огня, лохмотьев тумана шел «Сивуч» на врага… В потоках обрушившихся на него фонтанов воды, в облаках пара из разбитых труб, с зияющими пробоинами и свернутым носом, он мужественно стрелял из всех своих орудий.
- Крепись, Петр Нилыч! - кричал старый боцман на мостике своему командиру…
…Бешеный залповый огонь дредноутов рвал «Сивуч» в клочья… Мостик и надстройка рухнули… Командир убит… Почти все офицеры перебиты... Палуба усеяна трупами матросов… Но корабль всё идет вперед… Это был уже не «Сивуч», а бесформенный, плавучий в буром дыму, остов. Объятый пламенем, с раскаленными, шипящими от вливающейся воды, бортами, он продолжал огонь из уцелевших орудий, но… силы его слабели… слабел его ход…
Полузатопленный, исковерканный, с ушедшим под воду развороченным носом, горящий, залитый кровью гибнущих в дыму и чаду, но еще державшийся на воде, «Сивуч» остановился… Он уже был не в силах двигаться ни вперед, ни назад…
А дредноуты, мощные, со сверкающими прожекторами, бронированные великаны продолжали распинать его… С ураганным воем неслись в истекающий «Сивуч» их ужасные залпы за залпами…
Накаленная температура раскаленной стали, ядовитые газы разрывов душили и расшвыривали последних бойцов, ноги скользили в крови, обжигались в огне… Но дважды сбитый и дважды заменённый кормовой флаг продолжал развеваться на нем, а протянутая рука последнего оставшегося в живых офицера, тяжело раненного мичмана Мурзина указывала последнему комендору у последней пушки - стрелять.
Наконец, немцы опомнились… На «Позене» зажегся сигнальный огонь, и дивизион из пяти эскадренных миноносцев бросился в атаку… Вспыхнуло белое зарево взрыва и одновременно жёлтый огонь последнего выстрела последнего комендора… Не стало «Сивуча»… Только облачко пара, словно его отлетевшая душа, на мгновенье колыхнулось над могилой и исчезло во мгле…»
Трех раненых офицеров и тридцать уцелевших матросов «Сивуча», доставленных на борт «Нассау», немецкая команда встретила, выстроившись во фронт, корабельный оркестр исполнил русский гимн. Известие о подвиге молнией пронеслось по всей России. Посмертно Черкасову присвоили чин капитана 1-го ранга и наградили Георгием 4-й степени. Портрет Петра Ниловича в обрамлении лаврового венка выставили в Георгиевском зале Кремля. Балахнинское земское собрание постановило поставить памятник герою, но его отец Нил Васильевич Черкасов решил по-другому. Он создал на свои деньги Народный дом имени капитана I-го ранга Черкасова, в котором располагались библиотека, читальный и зрительный залы.
Даже иностранцы отдали долг русскому титану. Английская Star писала: «Мир вспомнит о героизме «Сивуча» даже тогда, когда все другие события этой титанической войны станут достоянием истории». Увы, на самом деле Черкасова быстро забыли – революция, последующие грозные и трагические события изгладили прославленную фамилию из народной памяти. Памятный камень герою на его родине заложили лишь в 2006 году, повесили табличку на здании бывшего Александровского училища, где он получал первое образование. В этом же году в честь столетия подвига Центральная областная научная библиотека Нижнего Новгорода провела видео-конференцию с другими городами России и зарубежья. Мероприятием руководила Ольга Ивановна Черкасова - внучка Петра Ниловича.
А 9 сентября 2015 года состоялась скромная церемония - волны Рижского залива 9 сентября 2015 года под музыку песни о «Варяге» приняли венок, цветы на котором были выложены в виде Андреевского флага. На ленте венка красовалась надпись: «Героическому экипажу канонерской лодки «Сивуч». От благодарных рижан 1915-2015». В море на яхте Ataraxi вышли из Кипсалы рижские энтузиасты российской истории: главный редактор журнала Baltfort Юрий Мелконов, контр-адмирал Янис Лочмелис депутат Рижской думы, меценат Владимир Островский. Венок с лентой тихо лег на спокойные волны и медленно поплыл вдаль. По водам, под которыми сто лет назад скрылся «балтийский «Варяг»…