Ярослав Мудрый.
Реконструкция антрополога Герасимова по реальному черепу из захоронения.
Софийский собор Киева, близ княжеского саркофага. 

Мы не погрешим против истины, если в текущем 2016 году отметим 1000-летие первой публичной библиотеки отечества всех ныне живущих русичей – великих, малых и белых.  Это книжное собрание вышло из рук Ярослава, сына крестителя Руси Владимира.  Мы не знаем, с каких лет и где  наследник владыки Пути из варяг в греки  начал собирать книги. Пока был жив отец, Ярослав (в крещении Георгий)  правил сначала в Ростове, потом Новгородом Великим.  Во втором по значению граде державы Рюриковичей на Волхове-реке близ озера Ильмень им были основаны первая в стране школа  и скрипторий, как называли тогда собранные под одной крышей подобие издательства и переплётной мастерской. Там переводились на церковнославянский и древнерусский языки доставленные из Царьграда манускрипты.  Им не было цены, их хранили как золотой запас  в надёжных помещениях, недоступных для огня и лихих людей, с них не спускали глаз.  Хранилище и было прообразом библиотеки,  вначале для избранных. Мне могут возразить, что в те «тёмные времена» на восточных окраинах христианского мира,  книгочеи  встречались не часто.  Возможно, такое мнение верно для Западной Европы,  невзирая на  первые университеты,   которым  дала начало Академия Карла Великого,   греки-ромеи и арабские просвеители. Там развитие грамоты  тормозилось отсутствием доступного писчего материала. Но на северо-западе  Руси горожане и смерды буквально строчили друг другу письма по всякому поводу на практически даровой бересте.   Находки цыдулог в болотистых почвах – тому подтверждение: "От Микиты к Анне. Пойди за мене. Я тебя хочу, а ты меня. А на то послух (свидетель) Игнат...".   

Но я отвлёкся.  Возвращаюсь к нашей первой публичной библиотеке и к её основателю.

**

Чтобы стать зачинателем народного образования своей страны,  надо было родиться книжником, сызмала проявить любовь к чтению. Этим наклонностям  способствовала врождённая хромота княжича, будущего хозяина завидных владений: коль не суждено быть ему воином, как деду Святославу,  то  станет во мнении народном мудрым правителем. И стал. Потомки нарекли первого библиофила своей истории, первого собирателя книг Мудрым.  Он и для нас сейчас,  спустя ровно 1000 лет после  того,  как наследовал великое княжение, Ярослав Мудрый 

Когда скончался отец,  сын, в кровавых состязаниях  с братьями, добыл себе в 1016 году «Киевский стол». Это другая история, которую я здесь обойду. Сейчас разговор об ином,  о появлении в Мати Городомъ Рускымъ доступного для грамотного люда книгохранилища, то ли перемещённого из северных владений, то ли зачатого здесь (впрочем, какая разница?  Держава-то была одна.

***

Заглянем мысленным взором в киевскую библиотеку Ярослава Мудрого. К сожалению,  летописцы не отличались многословием.  10 веков назад их заинтересованный взгляд не  надолго останавливался на  столь малом объекте, как помещение, в котором складировалась продукция мирного труда переписчиков и авторов оригинальных сочинений.  Тогда вся мудрость Востока и Античного Мира, переработанная христианской мыслью византийских мудрецов, вмещалась всего в несколько сотен, от силы – в тысячу томов. Их изготавливали любовно, медленно, тщательно в монастырских скрипториях. Переносили на чистые пергаментные листы старинные тексты духовного и, реже, светского содержания, ошибаясь в переводах, домысливали утраченное.  Листы сшивались в тетради. Книжный блок обретал богатый переплёт. Рукописные кодексы становились высшей духовной и материальной ценностью. Многие из них дождались Гуттенберга и других первопечатников, в том числе наших, Скорину и Фёдорова, мастера «книг пред тем невиданных».

Зная наклонности властителя огромной державы, размерами превзошедшей империю Карла Великого,  подданные князя и заморские гости отовсюду везли в княжескую резиденцию книги, пополняя его личное собрание манускриптов. Властительный книгочей велел в 1037 году разместить своё бесценное сокровище на хорах Софийского собора в Киеве. Таким образом, частное собрание стало, с известными оговорками, публичным. Слово «библиотека» впервые появилась в «Геннадиевской библии», переведённой и написанной в Новгороде в 1499 году, а в XI веке книгохранилище называлось Домом книги. Таким домом стал в столице добатыевой Руси Божий дом, и в этом особый для нас смысл…

Неизвестно, сколько томов (не считая отдельных документов) находилось в той библиотеке. Наверное, учитывая социальное положение первого собирателя, страстного книгочея, не меньше той тысячи, о которой сказано выше. Вполне вероятно, что, кроме богослужебных книг, сюда попали кодексы с сочинениями Платона и Аристотеля, Галена, Тита Ливия, Страбона… Тема эта увлекательная.  Но неужели библиотека погибла без следа? Неужели давно ведущиеся поиски её напрасны? Ведь рукописи, есть мнение, «не горят».  Предусмотрительные хранители «законсервированной мудрости», предчувствуя катастрофы, старались надёжно упрятать то, что является главным мерилом ценности. Увы, неизвестно, куда, в какое подземелье, под какие своды переместился с хор Софиевского собора Дом книги  князя Ярослава.  Но, по крайней мере, одна из них вроде бы уцелела.

Исследователи былого предполагают, что Реймское Евангелие, на котором присягали короли Франции, доверяя тексту, написанному на кириллице и глаголице, вывезла из Киева княжеская дочь Анна Ярославна. Книга составила часть её приданного, когда она стала королевой католической страны. После Анны французы читать её не могли. Для них она стала реликвией, наполненной кабалистическими знаками. Только через 700 лет после смерти Анны царь Пётр Первый, будучи гостем Реймса, прочитал вслух и перевёл на французский язык несколько фраз, к изумлению хозяев реликвии.

****

Вот такая история нашей первой (но первой ли!?) библиотеки.  Возможно, часть книг оказалась в также легендарном книжном сундуке Ивана Грозного, который уже больше века ищут энтузиасты. Ведь после Владимира Мономаха, когда, под давлением половецкого поля и перенаселённости начался массовый исход жителей Поднепровья на север, за Оку, в плодородное  Ополье,  среди перевозимого скарба, отмечали хронисты, были книги, много книг.  Их завезли аж на берега Белого моря, в леса Северной Двины и дальше – Печоры, где (и только там!) сохранились былины, впервые запетые  на юге и записанные местными грамотеями.  За Окой потом обнаружили и «Слово о полку Игореве», сочинение киевского автора, как доказали исследователи.

А что те, кто остался в Среднем Поднепровье? Едва отбившись от половцев, они уполовинились при Батые и,  в конце концов, оказались под Польшей и Литвой.  То есть, надо полагать, стали почти европейцами (ещё не в ЕС, но на пути туда). Своих сородичей, ранее отъехавших в Московию и там смешавшихся с  потомками вятичей и кривичей, они, вслед за  панами поляками, прозвали москалями. От большой обиды на них. Ведь, по мнению свидомитов, переселенцы не только увезли книги с прочим скарбом, но и умыкнули вывеску с дэржавных ворот, с названием Русь. И на новом месте переиначили, переписали её, с подсказки подлых греков, – Россия.  Но потомки полян не зря назвали себя «хитрыми хохлами».  Лишившись старых книг, они начали красну пысьмэннисть «с нуля»,  думами «Про козака Голоту» та «Козака Мамая».  До «Кобзаря»  этого запаса хватило.  Правда,  Поднепровье было всегда обильно настоящими просветителями. Но они массово же, в течение последующих веков, уезжали в Московию, где был на них спрос. И там, вместе с коренными москалями,  писали книги на общерусском литературном языке,  развивали общерусскую культуру,  укрепляли общее для всех потомков Киевской Руси Государство Российское.  Яркое, прекрасное созвездие общерусской  нации.  Так по сей день. 

Может быть в этом ответ на сакральный вопрос – где сейчас книги из библиотеки князя Ярослава? Да они все, без потерь, в русской  (общерусской) художественной, научной и популярной литературе.   Они растворились в этом книжном море, передав ему  свою мудрость.

Послесловие

Закончив эту зарисовку,  я  сделал для себя случайное открытие: оказывается, в 2016 году исполняется  ровно 900 лет  первому из сохранившихся летописных сводов. «Повесть временных лет» - традиционное название  первоначальной летописи, составленной иноком Киево-Печерского монастыря Никоном, хотя  до неё, предположительно, существовали два более ранних свода. Но  это, как принято говорить, срвсем другая история. Излагать её сегодня я не готов.