Константин МАКОВСКИЙ (1839-1915). Воззвание Минина. 

К 400-летию мирной кончины и  87-летию посмертной казни героя Второго освободительного ополчения Смутного времени

Мы ленивы и не любопытны, - как-то с грустью и досадой отметил Пушкин в путевых заметках. Он не уточнил, что первично.  Нам просто лень  вспоминать о том, что стыдно забывать человеку  даже с неполным школьным образованием,  не чуждому таких понятий как родина, родная старина,  герои Отечества.  А возможно, не существует  для нас того, что возбуждает не обыкновенное любопытство, а волнующий интерес.

Уже пятый месяц «благодарная Россия»  никак не вспомнит об одной из самых легендарных фигур её славного прошлого.  А ведь в мае  сего года ровно 400 лет миновало, как ушёл из земной жизни один из двух  спасителей  Отечества от его полного расчленения и гибели  в 1612 году. Их подвигу  посвящён  нынешний главный государственный праздник Российской Федерации.  Конечно, есть смягчающие обстоятельства национальной забывчивости россиян.  Три четверти века  и школа всех уровней, и СМИ  с мягкой настойчивостью подводили нас к убеждению, что настоящая история нашей родины началась с октября 1917 года. До этого имело место нечто вроде предыстории, наподобие того, как эпоха динозавров предшествовала появлению разумного существа. А в 2011 году президент Медведев  ещё больше сократил нашу историю, заявив, что  России… 20 лет(?). Так что нашей «доисторической истории», которую  простительно не помнить, прибавилось  к удовлетворению русского забывчивого человека.

**

Нет нужды пересказывать здесь и сейчас известные факты  из жизнеописания Кузьмы Минича Захарьева Сухорукого,  чаще называемого Козьма Минин.  Я ведь не для просвещения донельзя просвещённых «завтраковцев» заправил сегодня чернилами своё перо. Честно между нами говоря,  я и сам скорее всего не вспомнил бы о 400-летнем юбилее памяти, если бы не неожиданная подсказка, притом,  не прямая, а по ассоциации.

Короче,  попал в волну обсуждений СМИ очередного вандализма в отношении  ленинских монументов  на Украине.  К сему варварству (с термином согласен) я отношусь отрицательно, так как понимаю его подоплёку:   выпад украинских националистов против русского имени. 

Поинтересовался, а как с этим обстоит в России?  Подобных примеров не нашёл, но обнаружил массу акций вандализма в отношении памятников эпохи царизма, культовых и гражданских сооружений,  проведённых при Ленине и ленинцами после него. Роясь в этом каменном и бронзовом мартирологе,  наткнулся на описание взрыва Спасо-Преображенского храма в Нижнем Новгороде в 1929 году. 

Так ведь там же, в подполе,  покоился прах Козьмы Минина! Гражданский соратник князя Пожарского,  управлявший делами 2-го ополчения, скончался через три с половиной года после освобождения  Москвы от поляков.  Повторяю: тому  ровно 400 лет(!).  Так почему же так бесчувственна Россия к печальному юбилею великого защитника земли русской? А, понимаю, не до него нам, особенно коммунопатриотам. Ведь  на Украине опять Ленина обидели.  А кто такой Минин?  Величина  в отечественном пантеоне героев, конечно, заметная, но  не сравнивать же с Гением всего человечества (по совместительству назначенным  Вождём мирового пролетариата). Притом, была у Минича «червоточинка». Вместо того, чтобы, по освобождении Москвы, гордо удалиться к себе в мясную лавку и, как прежде,  обвешивать покупателей, народный герой принял из рук нового царя презренную всем трудовым народом дворянскую грамоту и занялся эксплуатацией  беднейшего крестьянства дарёной ему вотчины. Словом, герой героем, а поди ж ты, мироедом стал. Значит, и находиться ему во всероссийском пантеоне  по чину после всех тех российских дворян, которые перекрестились в  марксисты для борьбы за рабочее дело. Те после смерти кремлёвскую стену в Москве заслужили.  А главнейших из них – даже мавзолей.   Ради него  бронзовых Минина с Пожарским передвинули с видного места Красной площади (напротив Сенатской башни)  на скат кремлёвского холма, в тень Василия Блаженного. Мешали старые  истуканы пирамиде с мочёными мощами, понимать надо.

* * *

Судьба захоронения четырёхвековой давности меня заинтересовала.  Поделюсь своими открытиями. Сначала прах преставившегося думного дворянина Кузьмы Минича Захарьева Сухорукого погребли на погосте приходской Похвалинской церкви.  Спустя 56 лет нижегородцы решили, что  спасителю Отечества приличествует лежать в кремле, и перенесли гроб в подпол Спасо-Преображенского собора в усыпальницу удельных князей. В 1838 году почти на том же самом месте, когда  обветшавшая от древности постройка была снесена, поднялся новый кафедральный собор.  Гробы известнейшего нижегородца и правителей некогда независимого от Москвы княжества были бережно перенесены в подцерковье, при этом соратник князя Пожарского удостоился  через несколько лет художественно исполненной гробницы в виде часовни на столбах, украсившей интерьер собора. Любоваться часовней и преклонять колени перед прахом того, кого Сталин в своё время назовёт  в числе «наших великих предков», можно было до 1918 года, пока большевики не решили: «Будя, насмотрелись! Закрываем! Опиум для народа таперича будем раздавать по карточкам в избах-читальнях».

Прошло ещё 20 лет. В Стране Советов пошла мода на Дома Советов в крупных городах.  И тут вышла нестыковочка. Понимаешь, читатель, у нас ведь очень маленькая страна была, этот СССР.  Больше, конечно,  Монте-Карло (см. на крупномасштабной карте сквозь лупу), но всё равно небольшая. Тесно в ней было, никак не развернуться передовому отряду пролетариата.  Только начнут возводить какой-нибудь самый скромный  домишко советчиков,  так новостройка то углом упрётся, то рабоче-крестьянской колоннадой (в коринфском стиле) в какой-нибудь  храм. Понатыкали буржуи с попами!  Приходилось взрывать. Нет, не новостройку, наоборот.

Общеизвестна история с  Домом Советов, что задумали в Москве партзодчие, поднаторевшие на возведении рабочих и лагерных бараков.  Столичной стройке  мешал Храм Христа Спасителя, строение прочное как гранитная скала.  Но несть препятствий для большевиков. Кенотаф всех погибших в Отечественную войну 1812 года серией взрывов превратили в гору щебня.  Дом-утопия с полым  100-метровым Лениным на крыше, конечно, не состоялся, зато бассейн на месте воронки получился агитационный – всем народом вплавь  к недостижимым берегам коммунизма.   Но не Москва подала пример  тому варварству. Двумя годами ранее в Нижнем Горьком… (Фу-ты! – Нижнем Новгороде) тоже задумали Дом Советов, притом, непременно в самом кремле.  Только на облюбованном гегемонами месте, как нарочно, оказался  Спасо-Преображенский храм. Чё делать? Крошить ломами дорого и долго. Взорвать!  Рванули мощно и умело. Наконец-то местные фомы неверующие убедились: Советская власть – это всерьёз и надолго. Одно утешает: в то время расправа над русской стариной носила массовый характер. Для описания её необходим многотомник фолиантов.  Назову здесь  уничтожение мавзолея князей Пожарских,  где поколился прах военного предвадетеля Второго ополчения, с кем Козьма Минин делил опасные труды. Назову  подрыв могилы князя Багратиона на Бородинском поле  (горсть костей и обрывок эполета остались от героя судьбоносного сражения). За что?  Так вить царские сатрапы. Туды им дорога.

Приступая к ликвидации памятника истории и архитектуры, рабоче-крестьянская власть бедняков решила пошарить по гробницам князей – а вдруг обнаружится  награбленное феодалами у народа. Копеечка в стране тотального дефицита не лишняя. Выборочно вскрыли несколько захоронений.  Увы, ничего ценного. Лишь кости и остатки  погребальных облачений, нательные крестики. Кое-что передали музею. На том остановились. И только расчистив руины и приступив к рытью котлована под фундамент, как кто-то из новых отцов города, с церковно-приходским образованием, вспомнил о Козьме  Минине.   Я не иронизиурую.  Пока Сталин не озвучил это имя в ряду «наших великих предков»,  оно редко произносилось мысленно и вслух. Обломки вроде бы искомой гробницы нашлись.  Человеческие останки, обнаруженные среди них, также  передали музею. Там они хранились до 1962 года, когда часы истории отбили 350-летие  победы Второго ополчения.  К тому времени правящие товарищи уже подняли свой образовательный уровень на партийных курсах, а главное,  вспомнили о  вечных нравственных понятиях, которые раньше заглушались революционной целесообразностью. В тот юбилейный год окончания Смуты 1606-12 годов атеистическая власть приняла непростое, но справедливое решение – перезахоронить музейные останки предположительно(!) Козьмы Минина в Михайло-Архангельском соборе, пережившем богоборчество на территории того же нижегородского (ах, простите,  уже горьковского) кремля.  Да, предположительно.  До сих пор так и неизвестно,  чьи кости второпях извлекли из-под руин взорванного Спасо-Преображенского храма…

«Воображенье, друг мой, помоги!», - этими словами я закончил свой роман в стихах «Историада», будто предчувствуя, что обратиться к ниму придётся ещё не раз.

Мысленно я вижу иную картину   в стенах древнего крома на высоком холме  у слияния Волги и Оки в конце зимы 1929 года, чем  описанную в акте по  вскрытию гробницы якобы Козьмы Минина.   Когда кремль и весь древний город содрогнулись от ранее неслышанного здесь  чудовищного  грохота во имя Дома Советов, взрывная волна, раздробив камень гробницы и кости в  пыль,  впечатала её в грунт  былинного холма. Там и покоится то, что в земной жизни, во плоти,  звалось Козьмой Мининым. Фактически произошла посмертная казнь одного из  первейших героев русской истории.  Вторая его смерть.  Мир праху его!  Кремлёвский холм – его могила, уже недоступная для грязных рук и бесчувственных сердец. 

Казалось бы, можно успокоиться, смириться с реальностью. Но нет, оскорблённого героя пепел стучит в сердце, как сказал классик.