Дмитрий Михайлович Балашов (1927 – 2000) – выдающийся учёный, специалист по фольклору, кандидат филологических наук, писатель-прозаик и поэт, общественный деятель, художник – известен, прежде всего, своими произведениями о русском Средневековье: “Господин Великий Новгород”, Марфа-посадница” и другие.

Среди излюбленных персонажей Балашова особое место занимает преподобный Сергий Радонежский. В цикле романов “Государи Московские”  рассматривается вся его земная жизнь – от рождения младенца Варфоломея до кончины "игумена земли Русской". Сергий и его ученики, согласно Балашову, послужили возрождению страны: "Незримые ручейки духовной работы пропитывают почву русского народа, дают ей творческое начало жизни"[1]. И всё же писатель посчитал недостаточными эпизодические обращения к этому образу и посвятил Сергию Радонежскому отдельное произведение – “Похвала Сергию”. Сначала была издана часть о его детстве и юности (до ухода в монастырь)[2], а семь лет спустя вышел толстый роман в двух книгах[3]. В это произведение вошли как новые главы о Сергии, так и ранее написанные части, включённые в другие романы серии “Государи Московские”. Один из них – “Святая Русь” – посвящён событиям 70-х – 80-х годов XIV века. Произведение состоит их трёх книг[4], причем, вторая из них так и называется – “Сергий Радонежский”.

В романах “Святая Русь” и “Похвала Сергию” основатель Троицкой обители выступает не только как духовный подвижник, но и патриот Русской земли, разделяющий с ней радости и печали. Он благословил на Куликовскую битву московского князя Димитрия. Однако, не менее важным, хотя и менее известным стал другой его поступок: именно Сергий помог примириться московскому и рязанскому великим князьям, что положило конец междоусобице, приносившей Руси едва ли не больше страданий, чем иго Золотой Орды.

Князь Олег Иванович (1330-е – 1402), с 1350 года великий князь рязанский, в официальной истории был ославлен как двуличный политик, служивший “и нашим, и вашим”, и даже прямой изменник общерусскому делу, “второй Святополк”, выступивший на стороне врагов Руси.

Согласно московским летописям, на которые ссылаются многие историки, рязанский князь Олег открыто поддержал Мамая в канун Куликовской битвы, так что коломенский епископ Герасим благословил князя московского Димитрия идти против “окаянного сыроядца Мамая, нечестивого Ягелла и отступника Олега”. Кроме того, Олег послал от себя боярина к литовскому князю Ягелло, чтобы тот “прибыл в срок на Дон для соединения с Мамаем” (правда, одновременно он известил Димитрия о замыслах Мамая и Ягелло). В 1382 году Олег встретил Тохтамыша на границах Рязанской земли, “бил ему челом и изъявлял готовность вести татарское войско, указывать ему пути и переправы. [...] Ставши проводником у татар, Олег намеренно повел их так, чтобы миновать Рязанскую землю; он навел их на Серпухов, который был истреблён”[5]. Последующий погром Рязани московскими ратями трактовался как законное действие главы государства против национального изменника.

Однако, в XVIII – XIX вв. часть историков стала подвергать сомнению “предательство” Олега. Ещё раньше началось почитание его вместе с супругой княгиней Евфросинией как местных святых на их родине, в Рязани. В 1402 году князь Олег был погребён в основанном им Солотчинском Рождества Богородицы монастыре; позже там упокоилась и Евфросиния, принявшая перед смертью постриг с именем Евпраксия. Когда после революции монастырь был закрыт, останки князя Олега хранились в фондах Рязанского краеведческого музея, а в 1990 году были переданы Русской Православной Церкви. В 2001 г. в Солотчинский монастырь, возрождённый в 1990-е гг. как женский, была препровождена рака с мощами князя Олега Рязанского, местночтимого святого[6].

28 октября 2007 года, в день празднования 70-летия образования Рязанской области, в Рязани, на Соборной площади, был торжественно открыт памятник князю Олегу Ивановичу Рязанскому[7]. Земляки прославляют его и в художественной литературе – от капитального романа “Олег Рязанский” известного русского писателя А.П. Хлуденёва[8] до поэмы для школьников “Великий князь Олег Рязанский” (автор – София Никулина), изданной по благословению митрополита Рязанского и Михайловского Павла[9].

Но несмотря на уважение рязанцев, возражения авторитетных историков и найденные ими новые материалы, во многих учебниках, даже изданных в XXI веке, да и в сознании многих людей князь Олег Рязанский по прежнему остаётся предателем родной земли, этаким вождем средневековой “пятой колонны”. Так, согласно пособию для поступающих в вузы “История Отечества”, Мамай перед Куликовской битвой “использует недовольство рязанского князя Олега усилением Москвы”, а Тохтамыш захватил и опустошил Москву в 1382 году “в союзе с рязянским князем Олегом”[10]. В другом современном учебнике “Основы курса истории России” указано, что Тохтамыш воспользовался помощью рязанского князя Олега Ивановича, “указавшего броды через реку Оку”[11]. Эта концепция нашла отражение и в художественной литературе. Двуличным политиком изображён Олег в исторической повести для детей Г. Куликова “У Дона Великого на берегу”[12], изданной к 600-летию Куликовской битвы. В известном романе “Дмитрий Донской”, удостоенном в 1942 году Сталинской премии по литературе, советский писатель С.П. Бородин не отказывает Олегу в личных достоинствах (ум, воинская доблесть, любовь к Рязанской земле), однако подчеркивает его неуёмное честолюбие. Именно стремление любой ценой возвыситься над соперником – московским князем Дмитрием – в конечном итоге приводит Олега к тайному союзу с врагами Руси[13].

Вслед за своим “учителем” Л.Н. Гумилевым, Балашов решительно отвергал обвинения Олега Рязанского в измене. Обращаясь в своих произведениях к этому образу, писатель затрагивал тему не столько предательства, сколько незаслуженной клеветы: “Но несправедливее всего оказались и судьба и молва к Олегу Рязанскому, на шесть столетий ославленному пособником и союзником Мамая. Клеймо, не снятое и доднесь”[14]. Балашов проводит параллель между средневековьем и ситуацией в XX веке, когда обвинение в государственной измене стало самой распространенной формой клеветы, подкрепляемой ссылками на “волю народа”. По мнению Балашова, “красивое понятие “народ” – глас народа, глас Божий, воля масс или ещё того превосходнее – “воля миллионов”, от имени которой выступают разнообразные кланы и партии, – не более чем миф, и, возможно, один из самых вредных мифов двадцатого века”[15]. Как актуальны эти слова и в наши дни!

В действительности (так считал и Балашов) Олег в Куликовской битве был союзником Москвы, сдержав литовские рати, а слух о его предательстве “был пущен уже в 1380-х годах, в пору очередного резкого розмирья с Рязанью, виновником коего был опять же великий князь Димитрий”[16]. По мнению Балашова, “в спорах с Рязанью виноват был всегда московский князь, то оставляющий Рязань на грабление татарам, то и сам пытающийся отщипнуть кусок от рязанского пирога. Правду не худо восстанавливать и через шесть веков, ибо правда надобна всегда, и любое извращение её сказывается разрушительно на самом солгавшем даже и спустя столетья”[17]. В своих произведениях писатель воздает должное Олегу – защитнику южных рубежей Руси и объясняет, что часто разоряемое набегами Рязанское княжество все силы положило на оборону и не смогло стать потенциальным центром объединения русских земель: “степные рубежи Русской земли защищает именно Рязань, давая возможность тем же московитам и тверичам богатеть, строиться, умножаться силою и спорить о вышней власти”[18].

Хотя Олег не участвовал в походе Тохтамыша, в отместку “Рязанщина была разорена и испустошена московлянами “пуще татарской рати””[19]. По мнению Балашова, “ежели бы не усилия игумена Сергия”, погром Рязани мог “самым роковым образом отразиться на судьбе юного Московского государства”[20].

Отношения между Москвой и Рязанью накалились до крайности, прежде чем князь Димитрий под влиянием игумена Сергия признал необходимость уступок. Однако оскорбленный Олег остался непреклонен, и тогда Димитрий вновь призвал троицкого игумена и, упав на колени, умолил его стать посредником в примирении.

История не сохранила описания беседы Сергия с князем Олегом. Пытаясь восстановить картину, Балашов вкладывает в уста рязанского князя собственные мысли о будущем Руси, собственные претензии к Москве. Олег был не просто обижен и разгневан на московского князя. Ситуация складывалась в его пользу: именно теперь, когда его противник был “угнетён и почти раздавлен”, он мог отомстить и даже, как ему казалось, сделать Рязань центром собирания русских земель[21]. При разговоре с Олегом, как до этого и с великим князем Димитрием, Сергий оказывает ему должное уважение, внимательно выслушивает, в чем-то сочувствует. Но при этом он не занимает сторону ни одного из князей. Он помогает каждому из них самому разобраться в себе, проявить свои лучшие качества – великодушие, способность перебороть личные обиды и амбиции ради блага отечества. Сергий даёт Олегу полностью выговориться. Но в ответ на вопросы, зрел ли он жестокости московитов, принимал ли оскорбления от близких, Сергий, быть может, впервые в жизни, открыто признаётся: зрел, принимал. И этим не только укрепляет доверие Олега к себе, но и даёт понять: помимо обиды и мести есть другой путь, другой выбор – христианское прощение.

Впрочем, само по себе признание авторитета и духовной силы игумена Сергия могло и не принести результатов: Олег мог почтительно выслушать, даже что-то пообещать – и поступить по своему. Но рязанский князь действует без лукавства. Он резко спорит с Сергием, возражает, грубит ему. Согласно Балашову, Олег даже предвидит посмертную утрату своего доброго имени. В ответ Сергий немногословен, в основном, ограничивается краткими репликами, но настолько ёмкими и точными, что в результате Олег сам проговаривает суровую правду: именно Москве суждено объединить Русь, и ради этого великого дела надо уступить Димитрию, примириться с ним, признать его первенство. Идею “москвоцентричности” русской истории, вложенную в уста Сергия Радонежского, разделяет и сам Балашов, несмотря на симпатии к рязанскому князю.

В итоге Олег раз и навсегда оставил междоусобную борьбу. Два года спустя московский и рязанский князья закрепили “вечный мир” браком между Федором, сыном Олега, и дочерью Димитрия Софьей.

В дальнейшем повествовании Балашов практически не касается духовной эволюции князя Олега, что отмечена в его житийных описаниях[22]. Но, возвращаясь эпизодически к истории примирения, которое не состоялось бы без мудрого участия Сергия Радонежского, писатель отмечает, что Олег Рязанский в конце концов признал сердцем главенство Москвы в деле объединения русских земель. “Он мог выиграть и выигрывал сражения, [...] но войну с Москвою зажатая меж молотом и наковальней Рязань всё равно проигрывала, и проигрывала, по-видимому, задолго до его появления на свет!”[23]. В свою очередь и князь Димитрий вспоминает “о рязанском великом князе Олеге, с которым игумен Сергий заставил его помириться и, видно, оказался прав!”[24].

Почему же свершилось чудо примирения двух ожесточенных противников? Балашов даёт ответ на этот вопрос. Оба князя сумели услышать Сергия, отринуть самолюбие, сиюминутные политические интересы ради чистой совести перед Богом и ради будущего Руси. Когда-то в юности Варфоломей попытался призвать к покаянию злого колдуна-убийцу Ляпуна Ерша, но не достиг успеха, хотя и спасся чудом от его нападения[25]. Дело было не только в духовной малоопытности юноши, а в окаменелости колдуна, его нежелании смириться перед Богом. Уже будучи троицким игуменом, Сергий не сразу сумел устыдить богатого селянина Шибайлу, укравшего у мальчика-сироты выращенного им борова[26]. Но на этот раз призыв к покаянию нашел искренний отклик. Не случайно, возвращаясь из Рязани, Сергий вспоминает давний случай с боровом и признает, что “князя Олега уговорить было ему всё-таки легче, чем селянина Шибайлу”: “Ибо духовная сила успешливее всего там, где встречает ответную, подобную себе духовность...”[27]. Эти мысли Сергия, где нет места даже ничтожным подозрениям в предательстве Олега, словно обращены к читателям и потомкам, побуждают их задуматься: великое примирение не могло бы состояться, если б рязанский князь и впрямь был изменником.

В наши дни тема примирения братских стран и народов сделалась, как никогда, актуальной, и в этом смысле произведения Балашова, его размышления о духовных истоках как войны, так и мира, обрели современное звучание. И по новому воспринимаются слова автора из предисловия к роману “Похвала Сергию” о том, что “современному читателю, мыслю, земная стезя Сергия на фоне событий своего времени далеко не безразлична, и потребность в таком вот романе [...] настоятельная”[28].

Библиография:

Балашов Д.М. Отречение. Петрозаводск, 1990.

Балашов Д.М. Похвала Сергию. Книга первая, вторая. М.: АРМАДА ЦЕНТР+. 1999.

Балашов Д.М. Похвала Сергию. М.-Спб., 1992.

Балашов Д.М. Святая Русь. Книга первая, вторая, третья. М.: “Издательство Астрель”, “Издательство АСТ”, 2001.

Барабанов В.В., Николаев И.М., Рожков Б.Г. История Отечества: Пособие для поступающих в вузы. Спб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001.

Бородин Сергей. Дмитрий Донской [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.e-reading.club/book.php?book=101525. 27.05.2017.

Великий князь Олег Рязанский. Поэма. Рязань: “Рязань. Мiр”, 2012.

Иоаким (Заякин). Сила князя Олега Рязанского [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.blagovesti.ru/arhiv/2012/n1.files/sila.htm. 3.09.2014.

Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Эксмо, 2005.

Куликов Геомар. У Дона Великого на берегу. М.: Детская литература”, 1980.

Орлов А.С., Полунов А.Ю., Терещенко Ю.Я. Основы курса истории России. М.: Простор, 2004.

Потапов Александр. Ложь и правда об Олеге Рязанском. Рязань: Изд-во “Народный Союз”, 2015.

Примечания

Об авторе: Никольская Татьяна Кирилловна, кандидат исторических наук, член Союза писателей России

Иллюстрация: Явление Пресвятой Богородицы Преподобному Сергию чудотворная икона.