На илл.: К.А. Циолковский в 1909 г.
К 90-летию смерти Константина Эдуардовича Циолковского (1857–1935)
1
Он проходит кривыми, гнутыми, скатывающимися вниз, к Оке улочками Калуги, погружённый в себя – и космос, несущий в себе, а мальчишки, улюлюкая, не имея представления ни о каком космосе, бегут за ним: странным и нелепым, великим провидцем…
Или – накрутив на толстые, слоистые валенки коньки, спускается к реке, чтобы чертить запорошённый снежком лёд, и фигуры, остающиеся на нём, подобны небесным формулам.
Циолковский видел начертанные на небе письмена, появившиеся в ответ на его внутреннюю просьбу – о чём рассказывает в «Автобиографии», сделанной чётко и литературно.
У него было открытое внутреннее зрение, что не подлежит доказательствам и исследованиям, увы, и тем не менее – становится очевидным, когда соприкоснёшься с его жизнью, сочинениями, открытиями…
Циолковский был вечно заворожён богатством языка – в который родился, ибо в речь человек рождается в не меньшей мере, нежели в физиологию.
Богатством, возможностями, переливами и оттенками.
Большой рассказ «На Луне», опубликованный И. Сытиным приложением к популярному изданию «Вокруг света» – пламенел фантазией, укреплённой провидением и расчётами, и язык был столь же богат, сколь и живописен.
Мог становиться сух, как стрептоцид, ибо как ещё живописать неожиданное попадание на Луну героя астронома и его друга физика – да ещё со всем пёстрым земным скарбом?
Циолковский вывел теорию создания первого цельнометаллического дирижабля – горячий воздух, используемый в качестве топлива, был новинкой…
Эстетически прекрасно оформленный корабль, рассекающий тугие воздушные слои…
Изучая конструкцию аэроплана, Циолковский предложил создать убирающиеся внутрь корпуса шасси.
Ракеты – его страсть: он обосновывает именно такую, концентрированную форму вторжения в космос.
Скорость, необходимую для преодоления земного притяжения, рассчитывает Циолковский; предложивший же и ракетные поезда – систему многоступенчатых ракет, которая легла в основу создания первого космического корабля.
Задача посадки космического корабля на планету, лишённую атмосферы, решена им же…
Бесконечно мастерил макеты и модели, словно мысль пульсировала неустанно, не останавливаясь ни на минуту, не ведая перегрева.
Литературную форму рассматривая, как наиболее удобную возможность популяризации космических идей, обращался к ней вновь и вновь, оттачивая язык, способный передать тончайшие нюансы мысли – в том числе через образный строй.
И снова – будто: проходит кривыми калужскими улицами: погружённый в свой космос – настолько, чтобы объективный стал человеку ближе.
2
Циолковский был вечно заворожён богатством языка – в который родился, ибо в речь человек рождается в не меньшей мере, нежели в физиологию.
Богатством, возможностями, переливами и оттенками.
Большой рассказ «На Луне», опубликованный И. Сытиным приложением к популярному изданию «Вокруг света» – пламенел фантазией, укреплённой провидением и расчётами, и язык был столь же богат, сколь и живописен.
Мог становиться сух, как стрептоцид, ибо как ещё живописать неожиданное попадание на Луну героя астронома и его друга физика – да ещё со всем пёстрым земным скарбом?
Разумеется – в первую очередь К. Циолковский учёный, тем не менее, литература определяла его жизненный космос достаточно значительно, не отпуская…
Ибо формы, предлагаемые ею, разнообразны и пестры, и, используя их, можно популяризировать самые разные идеи.
В том числе – космическую, идею разрастания цивилизации земли до гораздо больших пределов.
Он фантаст?
В той же мере, в какой фантастом был… скажем, Лукиан.
…нечто общее с прозой А. Платонова просматривается, определённые горизонты сходства мерцают, завораживая; хотя стилистически они не близки.
Стилистически – с Платоновым вообще трудно сопоставить кого-то, учитывая энергию и необычность феноменального языка его.
У Циолковского был свой стиль: он узнаётся.
Сухо излагается биография…
События лепятся сотами, наполняясь мёдом значимости, и, когда Циолковский пишет о надписях, увиденных им в небе, появившихся по его внутренней просьбе, тут уже зажигаются художественные огни.
…в другом месте тогдашнего мира старый русский философ Фёдоров, поднимаясь со своего одинокого сундука, в утлой лодочке своей комнатёнки вновь и вновь стремится преодолеть силу смерти: как Циолковский старался осилить силу земного притяжения.
Второе оказалось проще, хотя и было неимоверно трудно.
Повесть «Вне Земли» варьирует техническую информацию повседневностью жизни и занятий героев…
Диктат дидактики просматривается часто: цель была не развлекать, но заинтересовать будущих инженеров суммами возможностей, открывавшихся внутреннему взору Циолковского.
Литературный круг тогдашних времён не шибко реагировал на произведения Циолковского, исключением стал В. Брюсов, какого фантазии о межпланетных путешествиях посещали с детских лет.
И научную поэзию Брюсов пытался создать.
Циолковский-учёный: первостатейный, феноменальный.
Но и – писатель: со своим интересным подходом к фразе, с определёнными методами выделки текста; и без литературы не представить его грандиозную жизнь.