«Нормандская четвёрка», «нормандский формат» — группа руководителей четырёх стран (Германии, России, Украины и Франции) по урегулированию ситуации на востоке Украины
Доктор политических наук Вадим Тиксин, работавший в аппарате министра иностранных дел Советского Союза Андрея Громыко, отвечает на наши вопросы. Предыдущая беседа здесь
– Чем российская внешняя политика, по вашему мнению, отличается от советской? И насколько существенны эти различия?
– Начну с вопросов, от которых никуда не уйти. Что важней для безопасного и мирного существования нашей страны – далекая Сирия или соседняя и совсем недавно близкая нам Украина? Почему в Сирии Россия открыто использовала военную силу для прекращения там гражданской войны, но не делает этого на Донбассе по примеру того, как это произошло в Крыму? Почему российские военные открыто защищают сирийцев от террора исламских боевиков, но не защищают, от бандеровскоо террора своих соотечественников на том же Донбассе вопреки, кстати, публичным обещаниям, данным российским Президентом? Сохраняют ли свою силу слова В. Путина о том¸ что единственным хозяином русской тайги, то есть единого русского мира, куда входит и Украина, должен быть медведь, который «тайги своей никому не отдаст»? Если это так, то почему к урегулированию украинской проблемы допущены чужаки из других «климатических зон» – Германия Франция, не говоря уже о США? Разве их русофобская позиция не заводит такое урегулирование в глухой тупик, обрекая на вечную пробуксовку те же минские соглашения? Вместо внятных ответов на эти вопросы со стороны российских политиков звучат заведомо бесплодные и надоевшие всем призывы к «разуму» и «реализму» своих западных «партнеров» и работающей на их интересы пронацистской киевской власти.
– В вашей позиции просматривается апологетика силовых акций как эффективного средство решения международных проблем, а ведь это может привести к росту напряженности и появлению новых военных угроз.
– В современном мире многое решается именно с позиции силы. И ее надо применять, когда это необходимо для защиты национальных интересов. Даже добиться очевидных веем результатов в Сирии удалось лишь используя такую силу, в Крыму же – угрозой ее применения. Российская дипломатия эти результаты затем размыла и растеряла в ходе ее излюбленного «миротворческого» процесса, когда сплошь и рядом отказывала в реальной поддержке друзьям и фактически помогала своим врагам.
Конфликтная ситуация в результате этого «миротворчества» заходила в тупик с последующим возобновлением и обострением военных действий. Так происходило еще при Ельцине в Югославии и Афганистане, затем, уже после него, в Ираке и Ливии. На Украине и в Сирии вполне можно было довести начатое до конца и положить конец разгоравшимся там гражданским войнам, продолжающимся до сих пор. Это не только избавило бы людей от кошмара связанных с ними бедствий, но и укрепило бы позиции России в стратегически важных для нее регионах.
Советские политики и дипломаты от таких решительных действий не уходили. В 1956 году в Венгрии, в 1968 году у Чехословакии, в период Суэцкого кризиса на Ближнем Востоке, в 70-х годах в Афганистане они, применив военную силу, отразили угрозу безопасности своей страны на «дальних рубежах», предотвратив ее появление на ближних, как это произошло на Украине.
Убедившись в силе и твердости своего геополитического противника, Запад вынужденно пошел на целую серию подлинно равноправных и взаимовыгодных соглашений с Советским Союзом, итоговым результатом которых стал Хельсинский акт, закрепивший политические и территориальные итоги Второй мировой войны.
Ни одного соглашения подобного рода российским политикам и дипломатов за все постсоветское время заключить не удалось, несмотря на всю их показную активность и обильную патриотическую риторику. Впрочем, они неспособны даже на то, что без всяких колебаний делают США и их западные союзники, особенно Израиль, когда под прямой угрозой оказывается их безопасность и неприкосновенность границ.
– Что вы имеете здесь в виду?
– То, что происходит сейчас в соседней Украине, где вольготно чувствующие себя нацистские партии и движения открыто призывают к захвату российских территорий, где развернута целая сеть секретных американских военных бактериологических лабораторий и где несколько тысяч натовских специалистов подготавливают украинскую армию и бандеровских активистов к военным действиям против России. Что сделала бы любая уважающая себя страна при возникновении прямой угрозы ее безопасности и мирной жизни на значительном протяжении ее границ? Предъявила бы ультиматум с требованием прекратить эту враждебную и крайне опасную деятельность, А в случае отказа принудила бы к этому специальной операцией своих вооруженных сил.
– Но разве нет других, помимо силовых, политических и дипломатических подходов к урегулированию конфликтных ситуаций?
– Что касается Украины и Сирии здесь без применения вооруженной силы ничего не получится. Нельзя же всерьез полагать, что исламские боевики и бандеровские националисты, подмявшие под себя киевские власти, воспримут призывы российского МИДа к «разуму», «реализму» и прекращению «братоубийственного кровопролития».
Реальные возможности политического и дипломатического регулирования появятся только после того, как вся эта нечисть, силой навязывающая свои порядки большинству сирийского и украинского народов, будет вышвырнута из страны или размещена по тюремным камерам. Без этого надоевшая переговорная говорильня с ее многолетним топтанием на месте будет продолжаться бесконечно.
Что касается политических подходов, то они довольно широко и, главное, результативно применялись в советской внешней политике, чего не скажешь о нынешней российской. Для укрепления позиций своей страны советская дипломатия активно поддерживала борьбу с колониализмом, движение сторонников мира, демарши неприсоединившихся стран. В ООН тогда подавляющее большинство государств постоянно поддерживало советские инициативы, сегодня это большинство постоянно выступает против России. А между тем, недовольства, возмущения, протестов и иного «горючего материала» в мире против США и их западных союзников не меньше, чем 50 лет назад. Но использовать все это в национальных интересах своей страны российская дипломатия так и не научилась. Да и не стремится к этому.
– Но есть еще интересы российского государства как самостоятельного геополитического игрока на международной арене. Здесь, согласитесь, можно найти и много схожего у внешней политики й Советского Союза и нынешней России.
– Спору нет, кое-какие геополитических позиции и традиции Россия унаследовала от Советского Союза. Российские руководители вынуждены их сохранять, тем более в условиях развязанной Западом русофобской истерии.
Но разница все же весьма существенна. Советская внешняя политика была подлинно национальной и отстаивала, интересы всего народа. На российскую же сильное влияние оказывают правящие в стане олигархическим кланы. Для них куда важней стабильные отношения с Западом, его готовность принять в свое лоно новоявленных российских нуворишей, как олигархов, так и связанных с ними правительственных чиновников.
Отсюда постоянные уступки и поблажки западным политикам, готовность пойти им «навстречу» даже за счет национальных интересов страны. Отсюда непоследовательность и нерешительность, а также привычная тактика «шаг вперед, два шага назад», ставшая фирменным брендом российской внешней политики. По большому счету, эта политика также неэффективна и безрезультатна, как и внутренняя, но при этом куда более опасна для страны. Но об этом стоит поговорить отдельно.
Продолжение следует
Беседу вёл Степан Панкратов