Продолжение памфлета. Начало по ссылке / Илл.: Президент США Джо Байден и госсекретарь Энтони Блинкен

Сон и явь Паши Блинкина из Коврова

Пресной выпала жизнь Паше Блинкину из Коврова после командировки в Переделкино. А так хотелось полета! Он внушал себе, что никакой он не старик, раз участвует в общественной жизни, и способен приносить пользу обществу, жене, в конце концов.

Блинкин вздрогнул, искоса глянул на Дусю, она стояла у плиты и укрощала котлеты на сварливой сковородке. Готовит их – пальчики оближешь! Что Блинкина смущало, так это ее кардинальные изменения во внешности. Мало того что прическу сделала а-ля Нефертити, теперь на шею приколола татуировку. Пришей кобыле хвост, как говорится. Неизменным за Евдокией оставался природный нюх на всякого рода шуры-муры своего супруга. Надо Павлу Игнатьевичу быть осторожным. Дусю вполне устраивает, когда муженек все время занят, работает в Думе, в исполкоме. Другая бы жена пригвоздила бы его к дому, сиди, миленький, чисть картошку. Да, он чистит картошку, моет посуду, сидит, у телевизора и продолжает размышлять о высоких материях. «Были годы, когда нами руководили глубокие старцы. А на Западе они вершат континентами, глобальничают, так сказать. Ну, и что? Подпорки и костыли всегда наготове, можно подставить под попу, подправить мозги, в случае чего. Пенсия? Да ради бога! Но почему по старости? Тут явное недоразумение. И вообще, – думал Блинкин, – прежде чем присваивать это отнюдь не почетное звание, нужно пройти социальную и медицинскую комиссию. Если ты не здоров, страдаешь хроническими болезнями и немощен – это одно. Но если ты полон энергии и способен приносить пользу государству, то это другое дело. А то у нас, понимаешь, как только стукнуло мужчине 60, отваливай на заслуженный отдых! Я уж не говорю, кому за семьдесят. Сколько среди них головастых и рукастых мужиков, которые вполне могут влиять на демографию, воспроизводить деточек. А что, слабо? Еще имеют наглость угрожать деменцией. Оскорбительно! Пушкин что сказал? «В любви все возрасты покорны». Чем не аргумент в пользу пересмотра пенсионного законодательства! Я собрался, было, поговорить об этом с трибуны нашей Думы. Да что-то администрация города все реже стала мной интересоваться, не приглашает на заседания исполкома. Досадно, что Оленька Скабеева не звонит. Да Бог с ней! Полит-шоу у нас на телевидении навалом. Еще буду востребован. Вот увидите! Не зря же сыграл я роль вождя в кино! И, поверьте, ни за что не изменю Оленьке Скабеевой, если она пригласит меня на «60 секунд». Многие персонажи теле-ток-шоу, как тушканчики, перескакивают с одного канала на другой, крепко держатся за стойки, боятся, что упадут от усталости или само участие греет им душу и карман. Это не по мне».

Наверное, выводы Паши Блинкина не совсем корректны, грубоваты. Да простим ему провинциальный шарм. Однажды Павел Игнатьевич переключился на канал НТВ. Кое-что ему нравилось, скажем, передача «Место встречи» с Андреем Норкиным. Читатель знает по первой главке «Снов», что Блинкина одно время не интересовала политика, был убежден, что в мире хоть и большие беспорядки, но обстановка отличная. Теперь же Павел Игнатьевич испытывает общественно-политический зуд, сравнимое с эпидемией мобильнизации мирового масштаба. Уж коли возбудился, так от этого не так просто отделаться. А пока жизнь Блинкиных проста, как стеклышко: Дуся стряпает, а Паша думает, точнее сказать, – старается думать о своей жене. Но! (извините, посплетничаю) попутно вспоминал он встречу с молодой особой. Часом ранее она проходила мимо подъезда Блинкиных, и, как бы невзначай, присела на скамью. Кумушки, должно быть, ждали ее, коль так ласково кивнули. Паша обычно ходко возвращался с прогулки домой. Он заметил ее, не доходя до скамьи шагов десять. И сразу притормозил. Боже мой, какая прелесть! Щечки румяные, с кудряшками золотистых волос, кокетливо спадающих с берета, бюст молочно-восковой спелости, поглядывает вишневыми глазками на Павла Игнатьевича, улыбается, и, как бы говорит: «А вот и я!». Блинкин взял себя в руки. Насупил брови. Не солидно выдавать на показ свое волнение. Снял с головы шляпу: «Мое почтение, майне даме!» и юркнул в подъезд. «Дамы» хихикнули в тряпочки. На лестничной площадке, поднимаясь на третий этаж, никак не мог смахнуть «мимолетное виденье, как гений чистой красоты»… Черте что! То ли солнечный денек развеял хмурые думы, уступив мыслям об ожидающем его обеде с окрошкой и хрустящим огурчиком, пахнущим чесноком, смородиной и хреном, вкупе с рюмкой оной – возбудили в нем младые порывы; то ли утренний разговор с администрацией исполкома, намекнувшей, мол, заходи завтра, дело есть к тебе. Как бы то ни было, юношеский задор воспылал в нем с новой силой. Даже крепче. Ибо в пору закатную нет на свете более сильного влечения, чем жить и любить. Вспомним незабвенного В.И., воскликнувшего в революционном всхлипе с милой картавинкой: «Чертовски хочется жить, товарищи!». И удивляться не следует: нет-нет, да мелькнет дева ковровская перед глазами в романсовом порыве: «Мне стан твой понравился тонкий»… Не утерпел, спросил Дусю, но так, между прочим, нарочито холодным тоном, выглядывая в окно во двор, где сидели на скамье кумушки: «Ты не в курсе, дорогая, кто там, в малиновом берете?.. – чуть ли не пропев дальше – «с послом испанским говорит?». Дуся, вытирая руки о фартук, подошла к окну. «Так эта Машка из нашей бухгалтерии! И что ее к нам занесло?».

Павел Игнатьевич, дабы ненаглядная его не заподозрила крамолу, очень внимательно стал смотреть на экран телевизора. И вовремя! В студии заговорили о Байдене. Норкин вспомнил сон свой, в котором Джо упал на колени, и какие-то тетушки пытались поднять его. Вот так диво! Ведущий НТВ увидел во сне Президента Соединенных штатов Америки! Разве это не повод для серьезной дискуссии в рамках его телевизионной программы? Почему старцу, ковыляющему походкой пеликана, можно быть президентом, а ему, Паше Блинкину из Коврова – нет. Не в этом ли заложен смысл американской демократии, выраженной устами того же товарища В.И. просто и ясно: «Каждая кухарка способна управлять государством».

После сытного обеда Павел Блинкин пошел спать.

 

Сон пятый

Арена цирка. Под куполом лихо кувыркается Джо Байден, публика в восторге. Громкое «туше», Байден скользит по канату, спрыгивает на ковер, раскланивается во все стороны трибун, машет ковбойской шляпой, расточая ослепительную улыбку. Зрители трясут таблички «Многая Лета!», плакаты: «Поэтом можешь ты не быть, но Президентом быть обязан!», машут воздушными шарами, свистят, кричат: «Хелло, Джо!», Паша Блинкин из Коврова с микрофоном протискивается через толпу репортеров к середине манежа. Откуда взялись сила и проворство у Павла Игнатьевича, он и наяву бы не ответил, но первым достиг цели. Президент стройный, розовощекий, одет в трико, шелковом камзоле, шляпа под мышкой, со лба сдувает капли пота, зорко всматривается в Павла Игнатьевича. Дробно шуршит барабан, публика замерла.

– Хелло, парень! Как дела?

– Как сажа бела.

Джо кривит постное лицо, как будто решает задачку, каков химический состав белой сажи.

– Откуда вы, мистер…

– Из Коврова.

– О, Кофров! О, кей. Какой штат?

– Владимирская губерния. Простите, президент, с какой целью вы полезли под купол цирка?

– О, хороший вопрос. Захотел я доказать своим избирателем, что вновь готов стать президентом.

Охранники, расталкивая друг друга, вплотную подходят к Паше. Байден жестом правой руки останавливает их, наклоняется, Блинкину в ухо:

– Вы мне нравитесь, мистер Кофров. Пройдемте в гримерную, – и подмигнул.

Байден берет под локоть Блинкина, шаркая ногами, семенит к кулисам. Кавалькада помощников, охраны, директора цирка, в котором Паша узнает Зеленского, следует за ними. Чернокожий министр обороны держит сжатый в кулаке черный чемодан. Блинкин вспомнил слова песенки 50-х годов:

А это был не мой,

А это был не мой чемо-да-ан-чик.

А я его то вы,

А я его то выброшу в око-ошко…

 Вышли в коридор. Байден остановился, покружил на месте, вытянул руку, прощупывая воздух. Лысый, с пиратской повязкой на глазу, мужчина (до боли знакомый), с дрожью в коленях подхватывает под локоть Джо. Возле дверей гримерной стоят два бугая с проводками за ушами.

– Ваши документы! – требует охранник, ноздри его вздрагивают, словно ищейки.

– Вот мои документы! – ответствует Паша жвачным голосом Генерального секретаря коммунистической партии Советского Союза, чмокнул, провел ладонью по смолистым бровям. Надо же! Такое даже во сне не придумаешь!

Видимо, на Блинкина лица не было, Байден ободряюще похлопал его по плечу, успокоил с ухмылкой:

– Не бойтесь, мистер Блинкен, все будет о'кей, проходите.

– Блинкин я, – строго поправил Павел Игнатьевич.

– Все равно хорошо! – услышал в ухо жаркий шепот Урсулы фон дер Ляйнен (читайте сон 2-й – Автор.). Оглянулся по сторонам Блинкин – нет Урсулы!

Вошли в гримерную, Павел Игнатьевич внимательно изучил помещение в поисках камеры наблюдения или спины спрятавшегося за зеркалом сотрудника ЦРУ.

– Виски с содой, водки? – спросил Байден. Перекинул ногу на ногу, скрестив пальцы на колене.

– На службе не пью-с, господин президент.

– Похвально, хотя и не привычно. Кстати, почему ваша фамилия Блинкен? Вы случайно не родственник ответственного секретаря Энтони Блинкена?

– У нас в России Блинкиных, как у дурака махорки. Мой приятель носит почти такую же фамилию – Блинник. Будете в наших краях, угощу вас, господин президент, блинами. На Руси сей продукт с древних времен очень в ходу.

Байден, склонив голову на грудь, мерно сопел.

– Простите, господин президент, – толкнул колено своего собеседника.

 – А? Что? Где? Когда?! – воскликнул Байден, и обнажил роскошные зубы. – Так и вы что-то хотели меня спросить, али мне послышалось?

– Дядя Джо, вы шпион?

Этот коварный вопрос, заданный мальчиком офицеру из фильма «Адъютант его превосходительства»: «Дядя Юра, вы шпион?» давно заготовил Блинкин и ждал удобного случая. И вот он…

– Оригинально! На каком основании, э-э..? – заерзал Джо, вспоминая имя собеседника. Махнул рукой, дескать, «А, плевать», спросил полушепотом:

– Россия признательна вам, господин президент, и вашим коллегам Белого Дома за то, что вы и ваши дружки на Западе обложили нас санкциями. Мы очухались, и встали на рельсы самостоятельного развития в экономике и производстве. Благодаря поистине историческому вмешательству США в дела Украины, оказывая ей военную и экономическую помощь, вы лично позволили нашей стране с еще большим энтузиазмом защищать исконные земли русской Запорожья, Донбасса, Крыма укреплять тесные связи с Китаем, Ближним Востоком, Северной Кореей! Ну, как при этом, господин президент, не быть признательным вам! Я непременно обращусь к своему Президенту, чтобы в порядке исключения нацепил на вашу мощную грудь государственную награду. Естественно, в закрытом режиме, как мы обычно поступаем со своими разведчиками за рубежом.

– Что вы мелете, мистер Кофров! – воспрянул с хрипотцой Байден, расширил глаза, сверкнули ослепительной белизны зубы. Блинкин подумал: «Протезы у него классные, не в пример нашим – плохеньким. И как американцы умеют так долго держать улыбку? У них что, в десны вставлены подпорки? Да с таким протезом разве удержишь язык за зубами!».

– Ну, вы ловкач, мистер Кофров… Э-э, мистер Блинкен, (именно так – с ударением на «е» – Автор.) все перевернули с ног на голову. Парадокс! Но как здорово сказано! С вашим талантом риторики сидеть бы в Конгрессе, и трясти хоботы республиканцев, (в США две политические партии – «ослов» и «слонов», под «слонами» Байден имел в виду республиканцев – Автор.).

– В математике этот парадокс, как вы изволили сказать, называется «доказательство от противного». Ваши кульбиты под куполом цирка тоже на первый взгляд кажутся нелепыми. Я восхищен вами, господин президент, – оглянулся по сторонам, и с места в карьер, будто сквозь подушку, Павел Игнатьевич спросил с прононсом: – Может быть, вам, господин президент, необходима медицинская помощь? Не стесняйтесь. В России прекрасные геронтологические центры. Глядишь, и я как-нибудь попаду туда, свидимся, по рюмочке-то примем на грудь во славу дружбы американского и российского народов.

Блинкин понял, что перегнул палку, и добавил:

– У нас медицина лучшая в мире. Причем, бесплатная!.. – с пафосом выпалил последнюю фразу Паша Блинкин из Коврова. В этот момент кто-то сзади вцепился в его плечи, стал трясти, и…

Блинкин проснулся. Открыл глаза. Маша смотрела на него так ласково и нежно, как дай вам Бог узреть такое наяву.

– Ку-ку, Павел Игнатьевич, просыпайтесь. Вам звонили из приемной администрации исполкома.