На илл.: Евгений Иванович Забабахин (3 (16) января 1917, Москва — 27 декабря 1984, Снежинск) — физик-ядерщик, один из создателей ядерного оружия в СССР, академик АН СССР, генерал-лейтенант-инженер, Герой Социалистического Труда (1954), лауреат Ленинской и Сталинских премий.

«Для того чтобы дела у нас шли хорошо, надо каждому на своем месте делать то, что ему положено».

Академик Забабахин

Начало очерка читайте здесь

В конце 80-х годов Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев объявил о начале эпохи гласности и о перестройке. Он распахнул перед западными спецслужбами границы государства, рассекретил то, что до него составляло государственную тайну, пустил под нож ракетные комплексы и даже приоткрыл двери «запреток». Односторонний мораторий на испытания и сокращение ядерных вооружений чуть было не стал концом всей отрасли.

8 декабря 1987 года были подписаны Вашингтонские соглашения, согласно которым СССР и США обязались уничтожать ракеты малой и средней дальности.

 Вместе с ракетами были уничтожены уникальные разработки, проводившиеся учеными по рекомендации Евгения Ивановича Забабахина. В начале 70-х искали возможность защиты аппаратуры боеголовок от облучения. И решение было найдено! «Макеевцы» подали заявку и получили авторское свидетельство на изобретение. А главным разработчиком был Владимир Зиновьевич Нечай (в 1988—1996 г. директор ВНИИТФ). В августе 1975 года была доказана стойкость боеголовки к воздействию поражающих факторов высотного ядерного взрыва.

Разработанный ядерный заряд был поставлен на вооружение в ракетный комплекс СС-20. Он был развернут на последнем этапе противостояния Западу, а затем ликвидирован по договору с США вместе с ракетами «Першинг».

В.З. Нечай стал директором института в очень трудный период. Сократилось государственное финансирование, началась принудительная конверсия. Владимир Зиновьевич как мог боролся за сохранение коллектива. Сохранялся вектор, заложенный Евгением Ивановичем Забабахиным. Но ситуация продолжала обостряться. 30 октября 1996 года Владимир Зиновьевич в предсмертной записке написал: «Прошу провести поминки за счет не выданной мне зарплаты…»

И как всегда бескорыстно положение спасали конструкторы, инженеры, военные, преданные государству и выполнявшие свой долг.

Американе (именно так называли американцев И.В. Курчатов и Н.А. Семихатов. – Прим. автора) долго не верили, что где-то среди Уральских гор находится дублер Арзамаса-16 – главного разработчика ядерного оружия СССР, и тогда Михаил Сергеевич предложил приехать в Челябинск-70, чтобы лично убедиться. В 1992 году в запретку приехал госсекретарь США Джеймс Бейкер, а в 1994-м Эдвард Теллер – создатель водородной бомбы США, физик-ядерщик.

Надо сказать, что Арзамас-16 (Саров) – это научный центр, где разрабатывались первая атомная и водородная бомбы. Затем, выполняя программу рассредоточения научных сил, часть ученых была перемещена на Урал. Основание – удалить разработчиков от государственных границ, разместить их между двух крупных промышленных городов, Челябинском и Свердловском, рядом с комбинатом «Маяк». И конечно, сохранить конкуренцию между разработчиками. Инициатива принадлежала хорошо знакомым с Уралом Игорю Васильевичу Курчатову, Вячеславу Александровичу Малышеву и Борису Львовичу Ванникову.

В результате этого решения в 1955 году разработчик ядерных зарядов, теоретик, на протяжении 25 лет научный руководитель ядерного оружейного центра, академик Евгений Иванович Забабахин связал свою жизнь с Уралом. Хотя это был уже второй приезд Евгения Ивановича на Урал. Первый – в составе Военно-воздушной академии РККА имени профессора Н.Е. Жуковского (с июля 1941 года по июнь 1943 – академия находилась в эвакуации в Свердловске. – Прим. автора).

В Челябинске-70 разработали целую линейку ядерных зарядов – от самых крупных до самых маленьких. В этом списке и «кузькина мать» (самая мощная бомба), и орудийный калибр 152 мм, и заряды для геофизических работ. С помощью малых зарядов создавались искусственные озера – Чаган в Казахстане, гасили пожары, смещая земляные пласты на газовых скважинах, таких как «Урта-Булак» в 1966 г. и «Памук» в 1968 г.

Сегодня мы знаем Челябинск-70 как Снежинск. А первоначально этот город, в котором через два года после основания работало уже 20 000 специалистов, назывался Касли-2 (1957–1959), затем Челябинск-50 (1959–1966) и до 1993 года – Челябинск-70.

Здесь на территории «21 площадки» или посёлка «Сокол» находится дом, в котором жил Евгений Иванович Забабахин. Его имя носит сегодня Федеральное государственное унитарное предприятие «Российский федеральный ядерный центр – Всероссийский научно-исследовательский институт технической физики имени академика Е.И. Забабахина» (РФЯЦ-ВНИИТФ) – федеральное государственное унитарное предприятие Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом». Главное направление его работы – разработка ядерных боеприпасов.

Большинство уникальных по различным показателям ядерных зарядов (ЯЗ) было создано в РФЯЦ-ВНИИТФ:

• принят на вооружение первый термоядерный заряд (1957);

• сдана на вооружение ядерная боеголовка баллистической ракеты Р-13 для дизельной подводной лодки (1960);

• закончена разработка первой водородной бомбы (1962);

• создан самый маленький ЯЗ для артиллерийского снаряда калибра 152 мм (1975);

• самый лёгкий боевой блок для стратегических ядерных сил;

• самый прочный и термостойкий ЯЗ, выдерживающий давление до 750 атм. и нагрев до 120 °C, предназначенный для мирных целей;

• самый ударостойкий ЯЗ, выдерживающий перегрузки более 12 000 g;

• самый экономичный по расходу делящихся материалов ЯЗ;

• самый чистый ЯЗ, предназначенный для мирных применений, в котором 99,85 % энергии получается за счёт синтеза ядер лёгких элементов;

• самый маломощный заряд — облучатель.

Это его, Евгения Ивановича фамилия, и фамилия одного из создателей первой атомной бомбы Юлия Борисовича Харитона стали нарицательными. «Сначала мы американцев “отхаритонили”, а потом мы их “забабахали”», – шутили посвященные в тему физики.

Юлий Борисович Харитон с 1946 года — главный конструктор и научный руководитель КБ-11 (Арзамас-16) в Сарове при Лаборатории № 2 АН СССР. Вместе с Я. Зельдовичем произвел расчеты цепной реакции деления. В обстановке строжайшей секретности в Сарове велись работы, завершившиеся испытанием первых советских атомной (29 августа 1949) и водородной (12 августа 1953) бомб. О Якове Зельдовиче Курчатов отзывался: «Да, Яшка всё-таки гений!» А за границей долго считали, что за этой фамилией скрывается целая группа советских учёных.

 

*  *  *

С фотографии с легким прищуром сквозь крупные очки на нас испытующе смотрит военный. Очки и какой-то совсем домашний вид никак не сочетаются с погонами генерал-лейтенанта и многочисленными наградами. Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинских и Ленинской премий. 5 орденов Ленина, орден Октябрьской Революции, два ордена Трудового Красного Знамени – далеко не полный перечень наград Евгения Ивановича Забабахина.

Одновременно он учился в двух институтах, был отмечен Яковом Зельдовичем, получил направление в Саров (КБ-11), а после создания дублера института за Уралом (НИИ-1011), Челябинск-70, переехал на Урал, где работал до своей смерти – 27 декабря 1984 года.

Биография Евгения Ивановича не укладывается в сухие и сжатые рамки. Ученый, физик. А также горные лыжи, фотография, скалолазание, любовь к собакам, умение мастерить различные изделия из дерева, велосипед с моторчиком, моторная лодка, на которой Евгений Забабахин отправлялся за 20 километров в Касли на почту и по магазинам. Семья, дети. Евгений Иванович совмещал абсолютно все направления, и в науке тоже мог решать разные вопросы, но старался не распыляться и был сосредоточен на главном – газодинамике.

И ещё абсолютное чувство юмора, любовь к розыгрышам.

Но главное дело – это все-таки научная работа. Разработка ядерных боеприпасов, в том числе и для «макеевцев». Встречались они часто. Виктор Петрович Макеев приезжал в запретку и останавливался в доме Забабахина, украшенном ветряками, сделанными руками академика. Наведывался в Миасс и Евгений Иванович. Вместе они и на заседаниях Верховного Совета СССР, партийных съездах, заседаниях Академии наук.

Коллеги вспоминали исключительное хлебосольство семьи Забабахиных. Бочку с мочеными яблоками у входа, отметки, сделанные рукой Евгения Ивановича о количестве собранных супругой Верой Михайловной грибов. 

Скрупулезность во всем. Остро отточенные карандаши разных цветов, четко построенные на миллиметровке графики и диаграммы. Полуметровые логарифмические линейки, обладавшие немыслимой точностью, закупавшиеся в Москве для  инженеров. Специальная «тетрадь абсолютных истин», исписанная мелким почерком Забабахина и округлым почерком Якова Борисовича Зельдовича, для самых важных научных свидетельств. О пунктуальности в работе вспоминали и выпускники академии. Конспекты писал Евгений Иванович настолько подробно, добавляя в текст лекций материалы учебника и свои расчеты, что все курсанты пользовались конспектом как учебным пособием. Пересев в Челябинске-70 с велосипеда на машину, ездил, чётко соблюдая скоростной режим и правила дорожного движения. 

Собаки Евгения Ивановича обожали своего хозяина. Им разрешалось абсолютно все, вплоть до занятия хозяйского дивана. Кормление местного лося – особая процедура. Рассказывают, что, потеряв интерес к охоте, Евгений Иванович просверлил стволы дорогого ружья «Браунинг» и предпочитал рыбалку и прогулки. А вот путешествия он любил. В 1968 году даже ездил кататься на горных лыжах на Кавказ. В доме – обязательно лыжи. Увлекался резьбой по капу. Мастерил все, что можно придумать и даже вырезал ложки для красной икры – вспоминал Лев Петрович Феоктистов. Очень любил музыку, даже разучивал и исполнял на пианино «Лунную сонату».

Приходя на работу, Забабахин садился за стол и исчезал для окружающих, погружаясь в вычисления. Он мог не отрываясь просидеть до окончания рабочего дня, производя расчеты на логарифмической линейке и записывая результаты вычислений.

Евгений Иванович предстает в воспоминаниях не как законченный сухарь, уткнувшийся носом в свою науку, но как очень разносторонний человек, увлекающийся различными направлениями. Даже мытьё золота не обошло стороной этого выдающегося человека. На берегу озера он самозабвенно предавался промывке, позаимствовав лоток и накопав грунта в районе старых разработок. До тех пор, пока кто-то из сотрудников коллег не подсказал, что это уголовно наказуемое деяние.

К выступлениям готовился очень серьезно. Текст доклада записывал и сердился, если просили выступить неожиданно.

Разыгрывали Забабахина, разыгрывал коллег и сам Забабахин. С одним из коллег Забабахин отправился по озерам на моторной лодке. Пристали к берегу, и Евгений Иванович предложил коллеге попробовать покататься. Тот, не раздумывая, устроился на корме и отправился  по глади озера. Через некоторое время, проплывая мимо стоящего на берегу Забабахина, прокричал: «А как эта машина останавливается?» На что получил невозмутимый ответ: «Через час закончится бензин, вот тогда и остановится».

Другой случай. Забабахин лично общался с выпускниками вузов при приеме на работу. Коллега Евгения Ивановича Вячеслав Петрович Феодоритов, сидевший три года напротив Евгения Ивановича в КБ-11, как-то приглядел рыжий парик, напялил на нос очки и, слегка картавя, пришел представляться к Евгению Ивановичу новым сотрудником, выпускником вуза. Тот по доброй традиции стал задавать вопросы по газодинамике. Надо сказать, что Забабахин часто придумывал различные физические и геометрические задачи для коллег, решал сам и следил за результатами. Так произошло и в этот раз. Предложенные задачки были с успехом решены. Обрадованный Забабахин произнес что-то вроде: «Наконец-то на физфаке начали учить газодинамике!» Но внезапно пристально вгляделся, назвал коллегу по имени и весело улыбнулся.

А директору института Дмитрию Ефимовичу Васильеву принадлежит фраза, адресованная Евгению Ивановичу: «…теоретики признают только два вида транспорта – велосипед с моторчиком и самолет». Это тоже о Забабахине. Когда у запретки появился свой самолет Ту-104 для быстрого перемещения в Арзамас-16, заявки на полеты Забабахин делал непосредственно директору института.

Не любил Забабахин суету, не любил ездить в отпуск, не тратил время на напрасные застолья и мирно исчезал, как только начинались хмельные разговоры.

Скромный и бескорыстный человек, Евгений Иванович считал, что уже получил все полагающиеся премии и заслуги ещё до того, как стал научным руководителем института. Отказывался входить в авторские коллективы, представляемые на получение Государственных премий. Отказался вместе с директором института Г.П. Ломинским от причитающихся выплат за генеральское звание.

«Евгений Иванович Забабахин отличался умением добиваться самому и от других четкой конкретики в решении любой задачи – сколько раз он решал очень сложные и запутанные коллизии, всякий раз радостно говоря: «Ну вот, все опять свелось к простой матрице!». Такими же были и его литературные вкусы – он говорил, что так и не смог дочитать до конца «Войну и мир» Толстого: «Как можно несколько мыслей расписывать так долго, на таком количестве листов?» – и предпочитал поэзию Твардовского (из воспоминаний академика Б.В. Литвинова). Не терпел показного и помпезного. На свои юбилеи он загодя брал отпуск и уезжал из дома».

Работы, выполненные ВНИИТФ под научным руководством Е.И. Забабахина, были отмечены высокими правительственными наградами: получено 10 Ленинских и 20 Государственных премий, 4 сотрудника ВНИИТФ стали Героями Социалистического Труда, многие сотрудники получили ордена и медали СССР.

Но вернемся к биографии. В 1944 году, окончив с отличием Военно-воздушную академию им. Жуковского, Е.И. Забабахин был зачислен в адъюнктуру академии. Руководителем его диссертационной работы был профессор Д.А. Венцель. Одним условием, которое он назвал, было – как можно реже к нему приходить.

Диссертация на тему «Исследование процессов в сходящейся детонационной волне» была успешно защищена в 1947 г. Оппонентом при защите диссертации у Евгения Ивановича был Кирилл Петрович Станюкович. Он сразу понял, что эта работа представляла интерес для атомного проекта, и обратил на нее внимание Якова Борисовича Зельдовича, одного из главных участников работ по атомной бомбе. В диссертации была одна знаковая фраза: «Если в середину поместить соответствующие вещества, то возможно протекание термоядерных реакций…».

Забабахин начал работать у Якова Борисовича в Институте химической физики над созданием первой атомной по совместительству. И уже  25 февраля 1948 года появилось письмо, подписанное Н.Н. Семёновым, И.В. Курчатовым, Ю.Б. Харитоном и П.М. Зерновым с просьбой откомандировать Забабахина из Военно-воздушной академии и Института химической физики в КБ-11. Из академии не отпускали, но после того, как вмешался Лаврентий Павлович Берия, в апреле 1948 года Евгений Иванович был назначен младшим научным сотрудником в недавно созданный центр разработки атомной бомбы – КБ-11(ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ, г. Саров).

В КБ-11 ему были поручены такие проблемы, как уточнение уравнений состояний продуктов взрыва, обжатие пористых шаров, обжатие полых сфер с учетом откола. Он активно участвовал в отработке конструкции первой советской атомной бомбы и в испытаниях на Семипалатинском полигоне.

А первая бомба 1949 года могла быть другой. Уже в ходе работ ее конструкцию предложили изменить Е.И. Забабахин, Л.В. Альтшулер, Я.Б. Зельдович и К.К. Крупников. Ученые предложили более совершенную конструкцию, но Иосиф Виссарионович Сталин посчитал, что следует вести работы по американской модели.

В доработанной серийной бомбе РДС-1 в 1951 году была применена конструкция Забабахина. Бомба оказалась и проще, и легче, и мощнее, и надежнее. За нее разработчики получили Сталинскую премию. В 1951 году Е.И. Забабахин был назначен начальником одного из теоретических отделов КБ-11.

Академик Евгений Николаевич Аврорин рассказывал, что Игорь Васильевич Курчатов собрал несколько выдающихся ученых и сказал: «Вот мы с вами – ученый совет, пусть эти товарищи сделают сообщения о своих работах». По результатам докладов были присуждены ученые степени.  Так в 1953 году Евгений Иванович стал доктором физико-математических наук.

Такое быстрое присвоение докторской степени дало Евгению Ивановичу повод шутить: «Над кандидатской диссертацией активно работал, докторскую степень получил без всяких усилий,  а против избрания его членом-корреспондентом Академии наук даже возражал».

С 1955 г. Е.И. Забабахин – заместитель научного руководителя и начальник теоретического отделения НИИ-1011 (Челябинск-70). В 1958 г. ученый был удостоен звания лауреата Ленинской премии. С 1960 г. он становится руководителем НИИ и остается в этой должности до своей смерти.

И в завершение слово академику Якову Борисовичу Зельдовичу:

«За скромным, почти застенчивым поведением Евгения Ивановича в быту и научных дискуссиях угадывались и талант, и твердая воля. Неслужебные интересы работавших в нашей группе были самые различные – от стихов и музыки до абстрактной математики. Практически про каждого можно было сказать, что он талантлив и ярок. Но и на этом фоне Евгений Иванович выделялся глубиной и целеустремленностью. Все мы знали, что Евгений Иванович настоящий, надежный верный товарищ. Именно сочетание научных и творческих качеств предопределило руководящую роль Евгения Ивановича в большой и ответственной работе в последующие годы».

---

На илл.: Николай Александрович Семихатов (10 декабря 1918, с. Полчаниновка, Саратовский уезд, Саратовская губерния — 11 апреля 2002, Екатеринбург) — главный конструктор систем управления всех советских БРПЛ ВМФ и ряда оперативно-тактических ракет сухопутных войск СССР, академик Академии наук СССР, Герой Социалистического Труда.

«Каждый должен делать то, что у него получается». 

            Академик Семихатов

Итак, есть ракета, есть ядерный заряд. Дело осталось за малым: нужно стартовать, долететь до цели и… не промахнуться. На этих этапах в работу включался институт, в котором всю научную работу возглавлял будущий академик Николай Александрович Семихатов.

Ракета – это не только двигатель и оболочка – это сотни, если не тысячи составляющих, которые подготовили не просто поставщики, – компаньоны. От их культуры производства, технологической культуры зависит окончательное изделие. Их не зря называют смежники. Тщательно и аккуратно подбирал смежников Виктор Петрович Макеев. В результате сложился триумвират – три головы «Уральского дракона»: Макеев, Забабахин, Семихатов.

Читаю воспоминания друзей, коллег, близких. Вместе этих выдающихся людей связывала дружба и главная цель, которой они посвятили свою жизнь. Им было дано обогнать время. Многие конструкторские решения были нацелены в будущее, были сделаны на грани риска.

Вот та грань, которая отделяет опытного и даже талантливого инженера-конструктора от гения.

Их главная черта в конструкторской работе – никогда не копировать, не повторять уже существующее. Копировать – это шаг назад. Ставя перед собой и другими сложные, подчас неразрешимые для окружающих задачи, они мыслили нестандартно и почти всегда оказывались правы.

В 1938 году Николай Александрович окончил Московский энергетический институт и по распределению был направлен в Барнаул, где занимался автоматизированными системами управления. В 1942 году добровольцем ушел на фронт. Все свои награды он надевал только по большим праздничным датам. Не любил рассказывать о днях войны. Строчки из наградного листа младшего лейтенанта командира огневого взвода 254-го минометного полка 27-й минометной 5-й гвардейской бригады говорят сами за себя.

«28.06.1944 года товарищ Семихатов был назначен старшим по доставке боеприпасов на огневые позиции. Под артиллерийским огнем и бомбежкой противника при переправе машина с боеприпасами от прямого попадания снаряда загорелась, проявив мужество и решительность, вывел ее на буксире и потушил…»

Награды: орден Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны II степени, медаль «За взятие Будапешта», медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»

До мая 1946 года Николай Александрович находился на военной службе.

«4 раза был ранен, командир минометного взвода. Это был 1942 год. Стал командиром взвода минометов и отправился на Западный фронт. Был в Болгарии, Румынии, Венгрии, Австрии. Не был только в Германии и Чехословакии. Вот так прошла вся война, прошла она очень удачно. Я четыре раза ранен, но остался живой и нормальный. Поэтому я считаю, что для меня война кончилась с минимальными ущербами», – рассказывал о себе  Николай Александрович.

После войны Николай Александрович вернулся к конструкторской работе в отделе КБ-885, которым руководил Николай Алексеевич Пилюгин.

Николай Алексеевич Пилюгин – советский учёный, конструктор, специалист в области систем автономного управления ракетными и ракетно-космическими комплексами. Академик АН СССР. Член Совета главных конструкторов ракетной и ракетно-космической техники. Дважды Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской и Государственной премий. По предложению Сергея Королёва Пилюгин в 1946 году стал главным конструктором автономных систем управления в НИИ-885 и членом Совета главных конструкторов.  Вёл разработку автоматизированной системы управления баллистической ракеты Р-1. Разрабатывал системы управления ракет Р-1, Р-7 (выводившей на орбиту Спутник-1 и первого космонавта), руководил разработкой систем управления многих межпланетных станций, ракет «Протон», советского космического челнока «Буран». В 1969 году был назначен заведующим кафедрой Московского института радиотехники, электроники и автоматики.

В середине 1950-х гг. Н.А. Семихатов был назначен главным инженером и главным конструктором свердловского конструкторского бюро, занимавшимся созданием бортовых систем управления баллистических ракет для Военно-морского флота. В конце 1950-х годов он организует разработку первого из прототипов бортовых вычислительных машин. Под его научным руководством было создано направление, связанное с управлением баллистическими ракетами подводных лодок. Созданные в СКБ-626 и «НИИ автоматики» системы управления обеспечили запуск первого искусственного спутника Земли (1957) и полет первого космонавта планеты Юрия Гагарина (1961). Под руководством Семихатова были разработаны автоматизированные системы управления сложными технологическими процессами. Они нашли применение в металлургии, нефтегазовой промышленности, энергетике и связи, на речном флоте и железнодорожном транспорте.

Сегодня «НПО автоматики имени академика Н.А. Семихатова» в городе Екатеринбурге – крупнейший разработчик систем управления и радиоэлектронной аппаратуры для ракетной и космической техники. А начиналось все в сентябре 1941 года, когда в Свердловск был эвакуирован «Киевский радиозавод» и был создан номерной завод № 626, размещенный в здании «Дома торговли и промышленности». Первоначально он изготавливал танковые переговорные устройства, затем на трофейном оборудовании начали производство репродукторов, радиоприемников, радиол «Урал», самолётных и танковых переговорных устройств, приёмных буковопечатающих аппаратов, измерителей помех.

И опять в качестве дублера Московского НИИ-885, где занимался после войны бортовыми системами управления выпускник Московского энергетического института, фронтовик Николай Семихатов, в 1952 году в Свердловске создается специальное конструкторское бюро СКБ-626. Задачи СКБ – разработка и изготовление систем управления баллистическими ракетами. В 1956 году СКБ-626 и радиозавод преобразуются в Союзный «НИИ автоматики» и «Опытный завод автоматики», где и создаются первые системы управления оперативно-тактическими ракетами и ракетами для вооружения подводных лодок различных модификаций.

В 1953 году молодой инженер отправляется в Свердловск развивать конструкторское бюро, выросшее впоследствии в «НПО автоматики» (с 1958 года – НИИ-592, ныне – «НПО автоматики имени академика Н.А. Семихатова»).

Вспоминая свой приезд в Свердловск осенью 1953 года, Николай Александрович Семихатов рассказывал про маленькую проходную, зеленую дверь и не то недоделанное, не то разрушенное строение в три этажа, которое сотрудники именовали «башней». В «башне» всему новому КБ отводилось 300 кв. м. Сложно было представить, что через несколько лет в центре Екатеринбурга «НПО автоматики» будет размещаться в огромном здании «Дома торговли и промышленности».

Кстати, в СКБ-626 были разработаны и изготовлены кварцевые резонаторы, испускавшие знаменитые позывные первых искусственных спутников Земли. Это были сдвоенные радиопередатчики мощностью 1 Вт. Их сигнал можно было поймать даже на любительских радиоприемниках.

Именно здесь впервые в Советском Союзе в бортовых системах управления ракетных комплексов стали использоваться цифровые вычислительные машины и впервые в мировой истории создаются системы управления с астрокоррекцией и коррекцией с помощью навигационных спутников Земли, а также системы, использующие информацию о рельефе местности.

Кратко немного теории для понимания важности задач, стоявших перед КБ:

Наведение на цель (навигация) – обеспечивает  полёт ракеты согласно траектории, указанной в полётном задании. В полёте производится корректировка отклонения ракеты от указанного курса. Первоначально для этой цели использовались гироскопы. Для компенсации ошибок используется астрокоррекция (по карте звездного неба) и спутниковая система навигации. Стабилизация полета – система  обеспечивает устойчивый полет ракеты. Управление расходом топлива – обеспечение максимально эффективного расхода топлива и полного выгорания компонентов (горючего и окислителя). В процессе предполетной подготовки система управления также обеспечивает автоматизацию проверок узлов ракеты и пусковых операций. В зависимости от размещения системы управления делятся: на бортовые, наземные и контрольно-испытательные.

Все эти системы разрабатывались и изготавливались под научным руководством Н.А. Семихатова.

Разработки «НПО автоматики» в области ракетно-космической техники отмечены Ленинскими и Государственными премиями СССР. За заслуги в области ракетно-космического приборостроения «НПО автоматики» награждено орденом Трудового Красного Знамени (1961 г.) и орденом Октябрьской Революции (1975 г.).

Николай Александрович Семихатов. Доктор технических наук (1976), профессор (1981), академик АН СССР с 1990 года, член Международной энергетической академии (1995), почётный член Академии навигации и управления (1996), член РАРАН (1998), заведующий кафедрой ТПРА Уральского политехнического института (1976–1998), сопредседатель Совета Главных конструкторов предприятий ВПК «большого» Урала, член редакционной коллегии журнала «Ракетно-космическая техника» (1959—1992). Автор более 350 научных трудов по специальным темам на правах рукописи (1953—1997).

Награждён:

Герой Социалистического Труда (1961)

Четыре ордена Ленина

Два ордена Отечественной войны 1-й степени (08.12.1944, 06.11.1985)

Орден Отечественной войны 2-й степени (20.07.1944)

Орден Красной Звезды (26.04.1945)

Орден «Знак Почёта»

Лауреат Ленинской премии (1959)

Дважды лауреат Государственной премии СССР (1968 и 1978)

Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1979)

Почётный гражданин Свердловской области (1998)

Коллеги по работе называли его просто «Главный». И, формулируя стоящие перед Главным конструктором задачи, Николай Александрович говорил: «Главный конструктор это, прежде всего, достаточно эрудированный инженер, который хорошо понимает общее развитие проблемы, который в определенной степени знает науку, знает производство, возможности производства, знает уровень этого производства. Наверное, главный конструктор должен обладать определенными свойствами и возможностями увлекать за собой людей. Потому  что без этого ни одной большой проблемы решить не удастся».

Все предельно просто. Так же просто, как и  в конструкторских решениях. Гениальное всегда просто. У Николая Семихатова с детства были задатки инженера, узнать, как работает машина, кукла, механизм. Порядок в игрушках и в мыслях – все разложено по полочкам.

«Фактический лидер творческого коллектива является тем цементирующим и организующим звеном, вокруг которого и собирается весь творческий руководящий состав в конкретных предметных областях. Искусство каждого руководителя этого уровня состоит в том, чтобы все работали творчески, в атмосфере взаимопонимания и взаимной выручки при полном доверии и самостоятельности в своей области деятельности; везде должен царить дух взаимного уважения, одержимости и ответственности за безусловное выполнение взятых всеми вместе сложнейших обязательств. Только в том состоит прелесть творчества и можно получить удовлетворение от выполненного такого сложного и ответственного дела. Перед таким творческим коллективом руководителей ставится сложнейшая национальная задача, и у него был только один ответ – поручение Родины будет выполнено. Любые фальш и неуважение друг к другу среди этой творческой группы руководителей приведут к срыву работ, внутренней неудовлетворенности работой и в конечном счете к деградации всего коллектива».

И еще штрихи к портрету.

Персональный водитель Семихатова, Алексей Столяров, вспоминал:

– Однажды ехали мы в Миасс, дороги через Карабаш еще не было, поэтому путь лежал через Челябинск. Вечером пельменные, где он любил обедать, и столовые закрыты. Мы пошли в хороший ресторан. Как всегда, он в куртке типа телогрейки. Швейцар пропустил нас страшно неохотно. Проходит мимо официант, а на лице его написано: «Ходят тут всякие». Николай Александрович подошел к раздевалке, снял с себя куртку, швейцар открыл рот и долго так стоял. Семихатов был при полном параде: звезда Героя, знак лауреата Ленинской премии, четыре ордена Ленина. Обслужили нас по высшему разряду.

Академик Семихатов  придерживался из дня в день одного распорядка. Рабочий день начинался в 9 и заканчивался в 23. Но и дома  Николай Александрович продолжал работать. Отвечал на письма,  просматривал документы,  четко формулируя задания подчиненным. Случалось, что срочные дела заставляли его оставаться на работе, и тогда Ариадна Владимировна (жена Николая Александровича) по ночному Свердловску несла ему на работу лекарства. А взятые из дома бутерброды часто возвращались домой, так как есть было и некогда, а при людях и неудобно.

В дальние поездки Семихатов ездил только на поездах. В самолетах его сильно укачивало и приказы «прибыть срочно» становились  невыполнимыми. Разработчик систем управления ракетами для морского флота абсолютно не переносил качку. При этом Николай Александрович всегда считал, что в первую очередь он разработчик систем морской тематики, подчеркивая их сложность, а во вторую – сухопутной.

Сотрудники вспоминают, что, устроив подчиненному разнос, за какое-то невыполненное задание, Николай Александрович сильно переживал и в конце дня вновь вызвал к себе в кабинет.  И уже спокойно беседовал с коллегами на отвлеченные темы, как бы извиняясь за резкий тон.

 

*  *  *

Макеев, Забабахин, Семихатов. Удивительные люди. Как повезло тем, кто  учился у Семихатова. Главный конструктор систем управления советских БРПЛ и ряда оперативно-тактических ракет сухопутных войск СССР заведовал кафедрой технологии проектирования радиотехнических приборов (1976–1998 гг.) Уральского политехнического института.

Николай Александрович Семихатов руководил «НПО автоматики» почти четверть века. За свою профессиональную деятельность Семихатов запатентовал около 40 изобретений и написал более 300 научных работ.

В 1997 году академик РАН Николай Александрович Семихатов с группой сотрудников переходит из НПОА в ИМАШ УрО РАН и начинает развивать новое направление – прецизионное машиностроение, предвидя создание заводов-автоматов, роботизированных производственных линий, электронного приборостроения. Это развитие той идеи, которой придерживались разработчики Семихатова – не просто передать технологам чертежи, но фактически выдать готовую технологию производства. Этого принципа придерживался Николай Александрович: «…в стране с нами могли работать только три завода. У нас было сильно развита автоматизация проектирования, подчас обходились файлами в вычислительных системах… Здесь, в Свердловске, мы разрабатывали печатную плату, передавали файл на наш завод, который находился в десяти километрах, и там станки работали». 

 

*  *  *

В память об академике Семихатове в «НПО автоматики» ежегодно проходит молодежный космический форум «Семихатовские чтения». Его именем названа одна из улиц города Екатеринбурга — бульвар академика Н.А. Семихатова.

 

*  *  *

И в конце нашего повествования раскроем одну тайну. Термин «Уральский дракон» придумал талантливый журналист Владимир Степанович Губарев. Владимир Губарев был допущен к ядерным секретам, был очевидцем многих событий в атомной отрасли, встречался с засекреченными академиками, брал интервью, бывал на испытаниях, много писал о выдающихся деятелях науки и оборонной промышленности. Его персональным куратором и цензором был министр среднего машиностроения Ефим Павлович Славский – министр атомной отрасли.

Многие написанные Губаревым материалы до поры лежали под сукном на столе министра. Именно благодаря Владимиру Губареву мы сегодня знаем так много о талантливых и удивительных главных конструкторах самой засекреченной отрасли.

А «Уральский дракон» по-прежнему охраняет мирное небо нашего государства.

И пусть наши враги не забывают о его существовании!

Источник: Газета «Танкоград», г. Челябинск, главный редактор Сергей Алабжин