В историко-археологической литературе сложилось представление, согласно которому в Среднем Поволжье в Х в. доминировало тюркское население (Степи Евразии..., 1981. С. 77-80, 208). "Почти все источники рисуют нам Волжскую Булгарию в период ее формирования как многоплеменное, но тюркоязычное в своей основе государство, окруженное тюркоязычными, угроязычными и финноязычными племенами, а с запада все приближающимися землями древнерусских княжеств" - писал в этой связи А. Х. Халиков (1989. С. 77). При этом допускается присутствие на территории волжских болгар угорского населения и участие его в этногенетическом процессе. В составе населения Волжской Болгарии на раннем этапе, отмечал исследователь, были отдельные группы венгров, оставшиеся в Поволжье после ухода основной массы мадьярских племен на запад. Племя эсегелы, известное по письменным памятникам, было, по его мнению, смешанным тюрко-угорским, поскольку своим происхождением связано с прикамско-приуральским угорским массивом (Халиков, 1989. С. 78, 79). Согласно A. M. Белавину, эсегелы - камские угры (племена неволинской культуры, к которым присоединились ломоватовско-родановские), переселившиеся в землю болгар (Белавин, 1999. С. 73-84). Е.П. Казаков также считает, что во второй трети IX в. в результате конфронтации мадьяр с печенегами на территорию волжских болгар проникли массы угорского населения (носители кушнаренковских и ломоватовских древностей), результатом чего стало распространение лепной круглодонной керамики с гребенчато-шнуровой орнаментацией. Инфильтрация угров, утверждает исследователь, продолжалась и позднее. Танкеевский и ему подобные могильники второй половины IX - первой четверти Х в. отражают этап органического смешения болгаро-салтовского, кушнаренковского и поломско-ломоватовского компонентов, который завершился в 60-е годы Х в. переселением на среднюю Волгу новых групп болгар из ареала салтово-маяцкой культуры (Казаков, 1999. С. 64-72).

В настоящей статье исследуется третий этнический компонент, активным образом участвовавший в этногенезе волжских болгар.

Начиная с конца IV - начала V в. вся обширная территория Среднего Поволжья, которую в XI - начале XIII в. заселяли волжские болгары, была плотно освоена земледельческим населением именьковской культуры. Монографическое исследование последней было выполнено П. Н. Старостиным еще в 60-е годы XX в. (Старостин, 1967). В результате последующих раскопок и разведочных изысканий источниковый фонд именьковской культуры был значительно пополнен, что позволило исследователям решить ряд важных вопросов по истории населения, оставившего эти древности.

Прежде всего, прояснен вопрос о происхождении культуры. Последняя характеризуется устойчивыми традициями земледельческо-скотоводческого хозяйствования, не имеющими корней в Среднем Поволжье. Работами Г. И. Матвеевой обоснована миграция населения, создавшего именьковскую культуру, с запада (Матвеева, 1981. С. 52-73; 1986. С. 158-171). Ею показано значительное сходство основных элементов этой культуры с пшеворскими, черняховскими и постзарубинецкими. В результате вывод о формировании именьковской культуры в условиях расселения в Средневолжском регионе земледельческого населения с запада представляется ныне достаточно авторитетным. Исходным регионом миграции предков носителей именьковской культуры были области Верхнего Поднестровья со смежными землями Волыни и Подолии, где в черняховском ареале существенная роль принадлежала пшеворским и отчасти постзарубинецким культурным элементам.

Нужно отметить, что эта миграция населения на среднюю Волгу с запада не была начальной. Первые переселенцы из Волыни и Верхнего Поднепровья появились в Самарском регионе еще во II-III вв. н.э. Их памятниками являются немногочисленные поселения славкинского типа, сопоставимые с пшеворскими древностями (Агапов и др., 1981. С. 108-114; Матвеева, 1986. С. 160-162). Отселение сравнительно небольшой группы пшеворского населения из Волынско-Верхнеднестровского региона, по-видимому, было обусловлено первой волной экспансии готов - именно в это время на Волыни получают распространение древности вельбарского облика. Вторая волна миграции пшеворско-черняховского населения документируется в регионе Самарской Луки па-

стр. 5

мятниками лбищенского типа, датируемыми III-IV вв. (Матвеева, 1984. С. 159, 160; 1985. С. 162, 163; 1986. С. 162-164). Именьковская же культура сформировалась в результате третьей, наиболее мощной переселенческой волны, которая поглотила носителей славкинско-лбищенских древностей и распространилась на широких пространствах Поволжья от Самарской Луки на юге до правобережья нижней Камы на севере и от среднего течения Суры на западе до реки Ик на востоке. Переселенцами были освоены наиболее плодородные земли, до этого пустовавшие некоторое время. Лишь на севере пришлое население потеснило племена азелинской культуры. Достаточно очевидно, что эта крупная миграция была вызвана нашествием на Севернопричерноморские земли орд гуннов (Седов, 1994а. С. 287-315).

В Среднее Поволжье переселенцами были привнесены элементы провинциальноримских ремесел и высокоразвитая культура земледелия. Металлографические исследования железных изделий именьковской культуры показывают, что местные кузнецы владели высокими техническими навыками при получении стали путем цементации железных заготовок и термической обработки их, квалифицированно выполняли ковку и сварку (Старостин, Хомутова, 1981. С. 208-216). Ю. А. Семыкин отмечает близость уровней развития именьковских и черняховских кузнецов. Их сближает использование процементированных заготовок, термическая обработка стальных изделий и проковка изделий из засоренного железа (Семыкин, 1993. С. 196). На именьковских поселениях найдены железные молотки, напильники, зубила, шарнирные клещи, долота, струги и пинцеты. В периоды, предшествующие именьковской культуре, ничего подобного в Среднем Поволжье не было известно. Есть в именьковских вещевых коллекциях и предметы одежды, распространенные в черняховской культуре. Таковы, в частности, пряжки с утолщенным в передней части кольцом и с изогнутым у конца язычком, имеющим приподнятую квадратную площадку у основания; прогнутая подвязная фибула; подвески в виде спаренных ведерок и др. Только из черняховско-пшеворского ареала могли быть привнесены на Волгу и секировидные предметы.

С расселением именьковского населения в Среднем Поволжье получает распространение пашенное земледелие. Переселенцами сюда были принесены умеренно заостренные наральники с втулкой, расширяющейся к тыльной части (тип 1Б1 согласно классификации Ю. А. Краснова). Такие орудия в Средней Европе известны с первых веков нашей эры, оттуда в позднеримское время они распространились в Северное Причерноморье (Краснов, 1987а. С. 38, 39, 106-113). На территории именьковской культуры широко культивировались просо, пшеница, полба, ячмень, рожь, овес и горох. С расселением именьковского населения впервые в Среднем Поволжье получают распространение каменные жернова, появилась новая порода крупного рогатого скота, разводившаяся ранее в Днепровском регионе (Петренко, 1984. С. 140).

На первых этапах изучения именьковской культуры было высказано несколько догадок об этнической принадлежности ее носителей. Их относили и к местным финнам, и к буртасам, и к уграм-мадьярам, и к пришлым из Приуралья и Западной Сибири тюркам, и к балтам, расселившимся из Окского региона. Согласно Г. И. Матвеевой, это - славяне (Матвеева, 1988. С. 11-13). Действительно, если предками именьковского населения были земледельцы, переселившиеся на среднюю Волгу из пшеворско-черняховского ареала, то этническая атрибуция их как славян наиболее вероятна.

Население пшеворской и черняховских культур было полиэтничным. В его составе были славяне, сарматы, различные племена германцев, гето-дакийцы. В тех регионах, откуда вышли предки именьковского населения (Верхнее Поднестровье, Волынь, Подолия), среди земледельцев доминировали славяне (Седов, 1994а. С. 223-286). Вместе с тем, в составе переселенцев на Волгу не исключены и иные этнические элементы. Так, среди жилых построек, исследованных раскопками Старо-Майнского городища, имеется сооружение типа "длинных домов", восходящих к северногерманскому домостроительству (Богачев, 1991. С. 159-171; Матвеева, 1993. С. 156-183). Однако основной массив именьковских жилищ находит широкие аналогии в домостроительстве Днестровско-Днепровского лесостепного региона и не оставляет сомнений в принадлежности переселенцев славянскому этносу.

Славянская атрибуция именьковского населения определяется его последующей историей. Около рубежа VII и VIII столетий множество поселений именьковской культуры были оставлены жителями, прекращают функционировать и могильники. Значительные массы именьковского населения вынуждены были покинуть средневолжские земли, что обусловлено переселением сюда после распада Великой Болгарии больших групп тюркоязычных кочевников. В Самарском Поволжье памятниками последних являются древности новинковского типа (Матвеева, 1997; Багаутдинов и др., 1998).

Именно в это время (в конце VII или в самом начале VIII в.) в Днепровско-Донском лесостепном междуречье появляется крупный массив нового населения с вполне сложившейся культурой - волынцевской. Сопоставительный анализ характерных элементов последней с именьковской обнаруживает близость - волынцевскую культуру можно рассматривать как эволюцию именьковской. Принадлежность же населения волынцевской культу-

стр. 6

ры к славянскому этносу не подлежит сомнению (Седов, 1994б. С. 49-66; 1995. С. 186-195).

Определение именьковских древностей как славянских находит подкрепление в лингвистических материалах. В пермских языках изысканиями В. В. Напольских выявлено несколько праславянских лексических заимствований, которые должны быть отнесены ко времени до распада прапермской языковой общности. Вклад ранних славян в лексику пермских языков прежде всего связан с терминами развитого земледелия. В этой связи исследователь утверждает, что в Среднем Поволжье - Нижнем Прикамье в середине I тыс. н.э. должно было существовать население, говорившее на праславянском языке, которое распространило в этом регионе развитое пашенное земледелие. Этим населением могли быть только племена именьковской культуры (Napolskich, 1996. S. 97-106). Среди праславянских заимствований в общепермском языке особого внимания заслуживает лексема рожь. Эта культура, как показал польский археолог К. Яжджевский, в Средней Европе получала широкое бытование только в процессе славянского расселения (Яжджевский, 1988. С. 98, 99). В Восточной Европе до освоения ее земель славянами рожь также не культивировалась. В Среднем Поволжье она появилась только с расселением именьковских племен.

Прапермский этноним русский', как утверждает О. Н. Трубачев, также следует датировать временем до распада около VIII в. н.э. прапермской этноязыковой общности (Трубачев, 1993. С. 52, 53). Этноним русь в IX в. идентифицируется со славянами волынцевской культуры, позднее с их потомками, заселявшими летописную Русскую землю в узком значении (Седов, 1999а. С. 50-90; 19996. С. 27-54). Если это так, то этот этноним мог быть известен и среди славян Среднего Поволжья. Русью могла именоваться какая-то значительная часть населения именьковской культуры. Только от этого населения еще до распада прапермской общности этот этноним мог получить известность среди финских племен Волго-Камья.

В археологической литературе дискутируется вопрос о том, все ли земледельческое население при появлении тюркоязычных кочевников покинуло Средневолжские земли или какая-то немалая часть его осталась на прежних местах обитания. Наличие на многих именьковских поселениях культурных отложений болгарского периода стало для исследователей основанием утверждения о доживании носителей именьковской культуры до времени становления болгарской государственности (Смирнов А. П., 1951. С. 17; Калинин, Халиков, 1954. С. 61-63). Так, верхние слои Именьковского городища, по названию которого именуется рассматриваемая культура, содержат керамику и вещевые находки болгарской культуры. Исследователи памятника датировали их IX-Х вв., и полагали, что поселение функционировало непрерывно от середины I тыс. н.э. (Калинин, Халиков, 1960. С. 226-250). Отсутствие хронологического разрыва между именьковскими и раннеболгарскими древностями отмечалось и позднее (Халиков и др., 1976. С. 19).

В монографии, посвященной именьковской культуре, П. Н. Старостин отмечал: при появлении кочевых орд отдельные группы именьковцев ушли в глухие местности, в частности в регион р. Черемшан, где в керамических материалах болгарского времени проявляются черты именьковской посуды (Старостин, 1967. С. 31, 32). С этим был согласен А. Х. Халиков, отмечавший присутствие в раннеболгарских коллекциях из памятников верхнего течения Большого Черемшана горшковидных сосудов с именьковскими реликтами (Халиков, 1989. С. 79, 80).

Однако в последние десятилетия получила распространение иная точка зрения. Изучение Большетарханского, Танкеевского и других раннеболгарских могильников показало существенные различия между ними и именьковскими древностями. Каких-либо заметных следов именьковской культуры в памятниках ранних болгар не обнаруживается. В этой связи был сделан вывод об исчезновении оседлого именьковского населения в VII в. до прихода болгар на среднюю Волгу (Казаков, 1992. С. 231, 232). А. В. Богачев, ссылаясь на отсутствие в памятниках именьковской культуры поясной гарнитуры геральдического типа и появление во второй половине VI в. первых кочевников (имеется в виду впускное погребение в кургане у с. Новоселки в юго-западной части Татарстана), склонен ограничивать ее существование даже VI в. (Богачев, 1995. С. 16-21).

Г. И. Матвеева справедливо возразила ему, отмечая, что пряжки и накладки геральдического типа среди именьковских древностей VII в. есть, но в меньшем количестве, чем в предшествующем столетии. Появление же отдельных сравнительно небольших групп кочевников во второй половине VI в. не привело к захвату ими всей территории именьковской культуры. "Такой огромный оседлый этнический массив, каким были племена именьковской культуры", утверждает исследовательница, не мог полностью покинуть обжитую территорию. Это подкрепляется результатами раскопок Гундаровского и Старо-Куйбышевского V селищ и городища Лысая Гора, на которых имеются культурные напластования, содержащие именьковские и новинковские материалы, явно говорящие о подселении кочевых болгар к земледельцам (Матвеева, 1997. С. 88, 89; 1999. С. 66-68).

Интересные данные в этой связи были получены Ю. А. Семыкиным исследованиями городища "Чертов городок" в Старомайнском р-не Улья-

стр. 7

новской обл. (Семыкин, 1996. С. 66-82). Это было крупное укрепленное поселение именьковской культуры - своеобразный протогород. Основу его образовывало мысовое городище размерами 290 х 160 м, внутри которого имелось малое городище - детинец размерами 50 х 50 м. За валами большого городища с северной и северо-восточной сторон располагались неукрепленные части поселения с культурными напластованиями именьковской и раннеболгарской культур. На рубеже VII-VIII в., когда в этих краях появились орды кочевников, полноценное развитие поселения прекратилось, но жизнь на нем продолжалась. Немалое число его обитателей не покинуло поселение и вступило в контакт с пришлыми болгарами. Исследователь полагает, что VIII-IX столетия были периодом мирного сосуществования именьковцев с тюркоязычным населением.

Памятниками, давшими археологические материалы, явно свидетельствующие о взаимодействии именьковского населения с болгарами, являются также городище Пролетарское, расположенное в Самарском Поволжье (Сташенков, 1999. С. 75-77), и поселение у с. Белымеры в Татарстане (Ефимова, 1962. С. 25-48). Первый памятник является именьковским поселением, в верхних слоях которого, датируемых VIII в., наряду с именьковской керамикой содержится глиняная посуда салтово-маяцкой и кушнаренковской культур. Поселение у с. Белымеры первоначально принадлежало именьковскому населению, в X-XI вв. - болгарам. Никаких данных о прекращении жизни на поселении не прослеживается. Население возникшего болгарского города, отмечает A. M. Ефимова, было смешанным, о чем говорит не только сосуществование болгарской и именьковской керамики, но и ритуальные сооружения языческого культа аборигенных жителей. Наряду с тюрками-болгарами в нем, несомненно, проживали потомки местного населения.

Думается, что количество таких памятников, прямо указывающих на взаимодействие оседлого именьковского населения с пришлым тюркоязычным, со временем возрастет. Даже те исследователи, которые считают, что болгары в своей массе появились в Среднем Поволжье после того, как именьковцы уже покинули эти земли, предпочтя "крупномасштабное переселение войне с кочевниками", не исключают проживание в VIII-IX вв. отдельных именьковских коллективов, которые остались (или были оставлены) в этом регионе (Багаутдинов и др., 1998. С. 167, 168).

Вопрос об участии потомков именьковского населения в этногенезе волжских болгар становится очевидным при анализе материалов не могильников, а поселений первых этапов сформировавшейся болгарской культуры.

Наследием именьковской культуры прежде всего было развитое земледелие волжских болгар. При изучении пахотных орудий Восточной Европы Ю.А. Краснов подчеркивал, что болгарские наральники полностью идентичны именьковским и их можно рассматривать как продолжение традиции именьковского земледелия. Отмеченные выше втульчатые наральники типа 1Б1 продолжали широко употребляться болгарским населением. Заимствование из соседних земель исключено, так как такие наконечники рал там в IX-XII вв. не употреблялись (Краснов, 1987а. Прил. 1). С именьковского времени почти неизменным остается состав культивируемых злаков. Сопоставление технологий сельскохозяйственного производства волжских болгар и Древней Руси выявляет их заметное различие. Так, например, на Руси были широко распространены посевы озимой ржи, в Волжской Болгарии в Х-ХIII вв. она неизвестна вовсе (здесь культивировалась исключительно яровая рожь); одной из основных культур в Болгарии была полба, на Руси на ее долю приходился незначительный процент и т.п. (Краснов, 1987б. С. 205-230; Туганаев, 1976. С. 240-251). Серпы, косы-горбуши, каменные жернова болгар эволюционировали от именьковских. Все говорит о том, что земледелие Волжской Болгарии эволюционировало из местного хозяйствования. Прилив населения из салтово-маяцкого ареала в большей степени, по-видимому, способствовал быстрому подъему ремесленного дела. Преимущество болгар перед другими народами Среднего Поволжья в земледельческом отношении заключалось в многовековых традициях, поэтому сельское хозяйство Волжской Болгарии в домонгольское время получило весьма высокое развитие.

Состав стада домашних животных болгарского населения в XI - начале ХШ в. по сравнению с именьковским изменился слабо, но зато он заметно отличен от золотоордынского периода. В Волжской Болгарии в домонгольский период, как и в именьковское время, значительное место занимал крупный рогатый скот той же породности, в городах его мясо было основным продуктом питания. Численно же преобладал мелкий рогатый скот. Мусульманская религия не допускала употребления в пищу свинины, поэтому доля этого животного в составе стада в Волжской Болгарии резко уменьшилась. Кости свиньи зафиксированы при раскопках целого ряда болгарских поселений, в том числе они встречены в Болгаре, Биляре, Хулаше, на Березовском, Муранском, Мало-Сундырском и других поселениях (Петренко, 1984; 1988. С. 254-271; 1999. С. 135-145). В золотоордынских слоях Болгара кости свиньи полностью отсутствуют (Асылгараева, 1999. С. 53-56).

А. Г. Петренко расценивает наличие костей свиньи на болгарских поселениях как факты проживания среди мусульманского населения иноэт-

стр. 8

ничных ремесленников, разводивших свиней и употреблявших их мясо в пищу. Это представляется маловероятным, недопустимым в мусульманском мире. Более вероятным представляется, что жителями ранних болгарских поселений, употреблявшими в пищу свинину, были потомки местных земледельцев, для которых разведение этих животных было традиционным. В процессе мусульманизации со временем они отказались от этого. В этой связи представляют интерес материалы Болгарского городища, к настоящему времени наиболее исследованного памятника волжских болгар. Оказывается, что кости свиньи здесь встречены преимущественно в тех раскопах центральной части верхнего плато поселения (XVI, XXXVIII, XLI, LVII-LVIII, LXXVIII), где имеются напластования конца IX - начала XI в., или в раскопах (LX, LXV, LXVIII), где слой VI не выделен, но находки Х - начала XI в. имеются. Поэтому рассматриваемые остеологические материалы следует связывать прежде всего с ранними этапами жизни Болгарского поселения, а им на его территории непосредственно предшествовал целый комплекс именьковских памятников. Это - два укрепленных поселения на Бабьем и Коптеловом буграх и не менее пяти селищ (Старостин, 1987. С. 89-98). При раскопках могильника на Бабьем бугре было открыто предшествующее ему по времени поселение с материалами, свидетельствующими о встрече пришлых болгар с местным населением (Ефимова, 1960. С. 169-194). Болгарское городище было основано не на пустом месте, а в зоне концентрации оседлого именьковского населения. П. Н. Старостин при этом обращает внимание на хронологический разрыв между именьковскими поселениями, верхней границей которых, по его мнению, является конец VII в., и болгарским. Однако нельзя исключить того, что земледельческое население в этом микрорегионе (впрочем, как и в других местностях) продолжало проживать и тогда, когда в его округе кочевали болгары. Дани, поборы и грабежи, осуществляемые последними, привели к значительному понижению уровня жизни и быта, к обеднению оседлого населения, к разрушению торговых контактов с соседними и отдаленными землями, установившихся в V-VII вв. В результате в культурных отложениях VIII-IX вв. земледельческих поселений отсутствуют датирующие находки, которыми обычно было импортные вещи. Впрочем, при раскопках Болгарского городища такие предметы были обнаружены. Это - бусы глухого стекла с выступающими рельефными глазками и ребристые бусы эллипсоидной формы из непрозрачного стекла, найденные в слое VI, который определяется от рубежа IX-X до начала XI в. (Хлебникова, 1987. С. 57). Однако эти бусы характерны для предшествующего времени (VIII-IX вв.), что отмечает и Т. А. Хлебникова. Не исключено, что они были утеряны именьковским населением, проживавшим в селениях на территории, где позднее было основано Болгарское городище.

Только наследием именьковской культуры можно объяснить наличие на ранних болгарских поселениях подпрямоугольных полуземляночных жилищ. Жилые полуземлянки XII и последующих столетий в городах Волжской Болгарии сопровождаются обычно древнерусской керамикой и иными вещевыми находками и справедливо интерпретируются исследователями как постройки переселенцев (преимущественно мастеров-ремесленников) из Руси (Полубояринова, 1993. С. 58-68, 73, 74). Однако полуземляночную постройку, раскопанную в 50-х годах XX в. на селище Криуши в Ульяновской обл. (Тухтина, 1960. С. 145- 154), никак невозможно рассматривать как жилище переселенца из Древней Руси. Найденные в полуземлянке целые горшки по своей форме типично именьковские. Фрагменты горшкообразных сосудов с высокой цилиндрической горловиной, встреченные в немалом числе в культурном слое поселения, также сопоставимы с керамикой именьковской культуры. Н. В. Тухтина при этом отмечает, что подобные сосуды встречены на целом ряде памятников Волжской Болгарии. В середине XX в. именьковская культура еще не была выделена, поэтому исследовательница, как и А. П. Смирнов (Смирнов А. П., 1962. С. 167, 168), указывали параллели этой посуде в материалах волынцевской культуры, которая, как отмечалось выше, весьма близка к именьковской и эволюционировала из нее. Аналогии криушской полуземлянке Н. В. Тухтина находила в домостроении роменской культуры, выросшей из волынцевской. Она полагала, что поселение было основано переселенцами, вовлеченными в миграционный поток болгарских племен, который шел из Приазовья на среднюю Волгу. Теперь же нет смысла обращаться к отдаленным параллелям - подобные подквадратные и прямоугольные полуземлянки доминировали на поселениях именьковской культуры. Открытые на Криушском и на многих других селениях болгарской культуры зерновые ямы колоколовидной формы также следует рассматривать как наследие именьковской культуры. На селище близ с. Криуши обнаружены обгорелые зерна пшеницы, ржи, ячменя и полбы; среди остеологических материалов основная доля принадлежит костям коровы и свиньи. Это явно поселение местного оседлого населения, культура которого продолжала традиции именьковцев. Датировано оно Н. В. Тухтиной в целом IX-XI вв.

Потомкам именьковского населения принадлежат и некоторые другие прямоугольные жилища-полуземлянки болгарских поселений. Такова полуземлянка, раскопанная на поселение в уроч.

стр. 9

Ага-Базар, датируемом XI-XII вв. (Смирнов К. А., 1960. С. 155-158).

В своей основной массе болгарская керамика была привнесена со стороны. Болгары знали уже гончарный круг, а среди племен именьковской культуры бытовала исключительно лепная посуда. Болгарская керамика более многообразна, качественнее в технологическом отношении, богато орнаментирована. Исходные формы кувшинов, корчаг, кувшинообразных и стаканообразных сосудов, как и элементы орнаментации, находятся в салтово-маяцкой культуре. В именьковской культуре доминировали горшковидные сосуды.

На основе анализа керамики домонгольского периода из ряда селищ и городищ Волжской Болгарии Т. А. Хлебникова в 1960-х годах утверждала, что "формы горшков с цилиндрическим горлом, с горлом в виде раструба наружу так же, как высокие пропорции тулова горшков в изучаемых комплексах, восходят к формам горшков местного населения (Хлебникова, 1962. С. 139). Местное, именьковское происхождение, по мнению Т. А. Хлебниковой, имели и болгарские крышки. "Биконическая и цилиндрическая формы пряслиц, характерные для болгар изучаемого периода, также издавна бытовали у носителей культуры типа Именьковского городища" (Хлебникова, 1962. С. 141). Более того, устанавливается, что лепная посуда в целом, которая в домонгольский период играла большую роль в сельских местностях Волжской Болгарии, продолжала "традиции керамического производства племен, обитавших в Среднем Поволжье к моменту появления здесь болгар. Это явствует из изучения ее фактуры, форм и приемов орнаментации" (Хлебникова, 1962. С. 142).

В этой связи весьма дискуссионными представляются наблюдения Т. А. Хлебниковой, приведенные через два десятилетия в монографии, посвященной керамике Волжской Болгарии (Хлебникова, 1984), теперь связь болгарских горшкообразных сосудов с более или менее высоким цилиндрическим горлом с именьковской керамикой почему-то отрицается. Выделяется лишь группа керамики с примесью шамота в тесте, которой возможно проявляются традиции керамического производства именьковского населения.

Думается, что по этому вопросу необходимо провести дополнительные специальные изыскания. Сейчас же нельзя не отметить, что выделенная Т. А. Хлебниковой II этнокультурная группа болгарской керамики по многим показателям сопоставима с именьковской глиняной посудой. Так, горшки, изображенные на рис. 120 под номерами 1-6, по своим формам и шамотной примеси подобны характерным именьковским сосудам. На названном выше Криушском селище посуда этой группы составляет до 40% керамического материала (по подсчетам И. А. Талицкой), а на Мало-Пальцинском поселении - около половины собранной при раскопках. Некоторая архаичность керамики последнего памятника позволила Г. А. Федорову-Давыдову датировать его VIII-X вв. (Федоров-Давыдов, 1962. С. 76-78), и таким образом, хронологически поселение вплотную соприкасается с классическими именьковскими древностями. Впрочем, эта дата оспаривается Т. А. Хлебниковой. Глиняная посуда II этнокультурной группы встречена на множестве болгарских земледельческих поселений, расположенных на Волге и на ее малых левобережных притоках, и почти полностью отсутствует в городах и могильниках с доминирующими тюркскими захоронениями (в Болгарах, Биляре, Суваре и Танкеевском некрополе ей принадлежит не более 0.01% керамического материала). Встречается эта керамика уже в самых ранних памятниках болгарской культуры (в Кайбельском могильнике в погребениях IX в.) и бытует в основном до XI в. включительно. В памятниках XII - начала XIII в. ее фрагменты крайне редки. Если действительно керамика II этнокультурной группы была оставлена потомками именьковского населения, то можно полагать, что к началу XII в. они окончательно влились в болгарский этнос.

Таким образом, изложенное позволяет утверждать, что в этногенезе волжских болгар участвовало довольно многочисленное местное земледельческое население, представленное именьковской культурой, т.е. славяне. Последние, очевидно, и придали болгарской культуре земледельческий облик с самого начала ее развития. Это население импульсировало постепенную смену кочевого образа жизни пришлых болгар на оседлый, участвовало в становлении городской жизни.

Проживание славянского населения в Волжской Болгарии в Х в. документировано письменными источниками. Ибн Фадлан, посетивший это раннегосударственное образование в 922 г. в составе посольства багдадского халифа, называет среди его многоплеменного населения болгар, эскель, сиван, баранджар и сакалиба. Примечательно, что основным среди них были не болгары, а сакалиба - Волжская Болгария именуется страной "Сакалиба", а ее верховный правитель Алмуш, происходящий из племени болгар, - царем "сакалиба" (Ковалевский, 1965. С. 121-148; Новосельцев, 1965. С. 359-408). Ал-Бируни (начало XI в.) именовал Волгу "Нахр ас-Сакалиба", т.е. "Славянской рекой". Это, как и рассмотренные выше археологические материалы, дают все основания утверждать, что в первой половине Х в. в Волжской Болгарии основным и, вероятно, довольно многочисленным был народ "сакалиба".

Восточные историки и географы раннего средневековья этим этнонимом (ас-сакалиба) называли славян. Арабы познакомились со славянами в

стр. 10

Рис. 1. Первые этапы расселения болгарских племен в Среднем Поволжье. 1 - болгарские могильники, основанные во второй половине VIII - начале IX в.; 2 - синхронные им поселения; 3 - болгарские могильники, основанные во второй половине IX - начале Х в.; 4 - синхронные им поселения; 5 - болгарские поселения, имеющие напластования именьковской культуры; 6 - ареалы именьковской культуры.

VII в., когда в 635, 636 гг. они были расселены в малоазийских провинциях Византии. Тогда же в арабской литературе появился термин ас-сакалиба, который восходит к греческому названию славян. Позднее, в VIII-X вв., в Халифате было много славян-невольников. Известно, что славяне у фатимидских халифов общались друг с другом на родном языке, в Багдаде и других городах евнухи-славяне были переводчиками купцов-русов, изъяснявшихся, очевидно, на славянском языке. Какая-то часть славян в Халифате была обращена в ислам; славяне участвовали в мусульманских еретических движениях; есть известия о том, что славяне были в ближайших окружениях халифов, в источниках зафиксированы случаи жестокости в отношении славян- невольников со стороны халифов и эмиров. Ибн Фадлан был хорошо знаком с ситуацией в Халифате и невозможно представить, чтобы в своем описании путешествия на Волгу он назвал славянами какой-то иной этнос.

Правда, в научной литературе встречается и иное толкование этнонима ас-сакалиба. Поскольку, как считалось до сих пор, на средней Волге славяне никогда не жили, предполагается, что ас-сакалиба Ибн-Фадлана - северные народы вообще, общее название различных этносов, в том числе тюркских и финно-угорских племен.

Археологи Татарстана, исследующие древности Волжской Болгарии, присоединились к этому мнению, рассматривая ас-сакалиба Ибн Фадлана как общее название болгар, сувар, берсулы, эсегел, баранджар, т.е. тюркских и отчасти угорских племен. При этом каких-либо конкретных данных в пользу этого утверждения не приводится (Халиков, 1978. С. 58, 59; 1989. С. 82, 83; Хузин, 1997. С. 45).

Между тем специальный анализ значения термина ас-сакалиба восточных авторов VII-XI вв. показывает, что это - этнические славяне (Lewicki, 1956. С. 86). Смешение славян с тюрками или

стр. 11

Рис. 2. Волжская Болгария в домонгольский период. 1 - ареалы именьковской культуры; 2 - памятники волжских болгар; 3 - граница Волжскоболгарского государства.

иными этносами, подчеркивал А. П. Новосельцев, наблюдается только у поздних компиляторов XII-XVII вв. В исторических трудах более раннего времени ас-сакалиба - славяне или в крайнем случае массив, в котором доминировал славянских этнос (Новосельцев, 1965. С. 368-371; 1990).

Проживание славянского этноса в Среднем Поволжье с IV в. н.э. вплоть до конца I тыс., устанавливаемое по данным археологии, снимает все сомнения в достоверности сведений Ибн Фадлана. Во время его пребывания на средней Волге славяне действительно составляли массив земледельческого населения, поэтому наименование этого края "страной славян", а хана Волжской Болгарии "царем славян" представляется вполне оправданным.

Сосуществование на средней Волге кочевого и земледельческого населения засвидетельствовано и историческими документами. Кочевой образ быта болгарских племен достаточно подробно описан Ибн Фадланом, который сам наблюдал жизнь болгар в юртах. Это подтверждают и данные археологии - болгары до второй четверти Х в. вели в основном кочевой образ жизни, подчеркивает Е. П. Казаков (1992. С. 15). Вместе с тем, арабский географ Ибн Русте в труде, написанном в начале Х в., но восходящем, как считают исследователи, в середине IX в. (к Ибн Хордадбеку и ал-Джайхани), сообщает, что "болгаре народ земледельческий и возделывают всякого рода зерновой хлеб" (Хвольсон, 1869. С. 23). Отсюда следует, что в землях кочевания болгар проживало многочисленное земледельческое население.

В Х в. памятники пришлых болгар концентрируются преимущественно в поречье Волги и нижней Каме, занимая сравнительно небольшую часть Волжской Болгарии (рис. 1). Многие находки раннеболгарской культуры сделаны на поселениях именьковской культуры, что нельзя считать случайным. Очевидно, это результаты контактов кочевого населения с оседлым, земледельческим. Более значительные области Волжской Болгарии в это время, нужно полагать, оставались заселен-

стр. 12

ными земледельческим населением - носителями именьковской культуры или их потомками. Дальнейшее распространение болгарской культуры было обусловлено, нужно полагать, не быстрым расселением пришлых болгар, а восприятием их культуры местным населением и переходом под его воздействием кочевников к оседлой жизни. Только в таком случае объяснимо почти полное соответствие территории Волжской Болгарии домонгольского времени ареалу именьковской культуры (рис. 2).

В описании Волжской Болгарии Ибн Фадлан характеризует еще русов. В Х в. этим этнонимом, как следует из сочинения Константина Багрянородного "Об управлении империей", назывались и жители Древней Руси в целом, и варяги- скандинавы. Многие исследователи рассматривают русов Ибн Фадлана норманнами. С ними обычно связывается небольшой курганный могильник у с. Балымеры, раскапываемый в 70-90-х годах XIX в. и датируемый по мечу типа "Е" Х столетием (Измайлов, 1999. С. 94-100; 2000. С. 70-86).

Вместе с тем, в южных землях Восточной Европы этноним русы/росы был известен в более раннее время, задолго до появления скандинавов. На Арабском Востоке купцы-русы первоначально воспринимались как часть славянского мира (Коновалова, 1998. С. 52-57). Выше говорилось о возможности бытования этого этнонима в именьковском ареале, откуда он проник к прапермским племенам. В этой связи находит объяснение существование где-то в Мордовском крае Руси Пургасовой, упоминаемой в летописях в первой трети ХIII в.

Согласно летописной информации, в 1228 г. великим князем Юрием Всеволодовичем был предпринят военный поход на мордовские земли, во время которого муромский князь Юрий Давыдович пограбил и пожег Пургасову волость. Узнав об этом, болгарский князь направил в этот район свою дружину и владимирское войско вынуждено было возвратиться ни с чем. В начале следующего года Пургас с мордвой осадил Нижний Новгород. В ответ владимирское войско совместно с половцами разгромило "...Мордву всю и Русь Пургасову" (ПСРЛ, 1962. С. 451). На основе исторических данных ответить на вопросы, что представляла собой эта Русь, каким образом она оказалась в мордовских краях, почему за нее заступилась Волжская Болгария, не представляется возможным.

В этой связи нельзя не обратить внимание на наличие крупного островка памятников именьковской культуры в мордовских землях в бассейне Суры. Они слабо изучены и судьба этой группы именьковского населения остается неясной. Не были ли жители Руси Пургасовой начала ХШ в. потомками этого населения? При таком допущении находятся ответы на поставленные выше вопросы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Агапов С. А., Пестрикова В. И., Салугина Н. П. Памятники славкинского типа в Куйбышевской области // Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев, 1981.

Асылгараева Г. Ш. О предварительных результатах исследований остеологического материала с раскопок 1998 г. Болгарского городища // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. К 100-летию А. П. Смирнова. Тез. науч. конф. Болгар, 1999.

Багаутдинов Р. С., Богачев А. В., Зубов С. Э. Праболгары на средней Волге. У истоков истории татар Волго- Камья. Самара, 1998.

Белавин A. M. Об этнической принадлежности так называемых "булгарских эсегел" // Проблемы древней и средневековой археологии Волго-Камья. Казань, 1999.

Богачев А. В. Большой дом Старо-Майнского городища // Археологические исследования в лесостепном Поволжье, Самара, 1991.

Богачев А. В. О верхней хронологической границе именьковской культуры // Средневековые памятники Поволжья. Самара, 1995.

Ефимова A. M. Могильник на Бабьем бугре городища Болгары // МИА. 1960. № 80.

Ефимова A. M. Городецкое селище и болгарское городище у с. Белымеры Татарской АССР // МИА. 1962. № 111.

Измайлов И. Л. "Русы" в Среднем Поволжье (этапы булгаро-скандинавских этно-социальных контактов и их влияние на становление городов и государств) // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX-XII веков. Матер. Междунар. симпозиума. Казань, 8-10 сентября 1998 г. Казань, 1999.

Измайлов И. Л. Балымерский курганный могильник и его историко-культурное значение // Славяне, финно-угры, скандинавы, волжские булгары. Докл. Междунар. симпозиума по вопросам археологии и истории. Пушкинские Горы, 11-14 мая 1999 г. СПб., 2000.

Казаков Е. П. Культура ранней Волжской Болгарии (Этапы этнокультурной истории). М., 1992.

Казаков Е. П. К вопросу о хазарском и угорском компонентах в культуре ранней Волжской Болгарии // Проблемы древней и средневековой археологии Волго-Камья. Казань, 1999.

Калинин Н. Ф., Халиков А. Х. Итоги археологических работ 1945-1952 гг. // Труды Казанского филиала АН СССР. Серия гуманитарных наук. Казань, 1954.

Калинин Н. Ф., Халиков А. Х. Именьковское городище // МИА. 1960. № 80.

Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1965.

Коновалова И. Г. К вопросу о датировке сообщения Ибн Хордадбеха о путях купцов-русов // Восточная Европа в древности и средневековье. Х чтения к 80-летию члена- корреспондента АН СССР Владимира Терентьевича Пашуто. М., 1998.

Краснов Ю. А. Древние и средневековые пахотные орудия Восточной Европы. М., 1987а.

стр. 13

Краснов Ю. А. Некоторые вопросы истории земледелия у жителей города Болгара и его округи // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М., 1987.

Матвеева Г. И. О происхождении именьковской культуры // Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев, 1981.

Матвеева Г. И. Работы на городище Лбище // АО-1982. 1984.

Матвеева Г. И. Работы на городище Лбище // АО-1983. 1985.

Матвеева Г. И. Этнокультурные процессы в Среднем Поволжье в I тысячелетии н.э. // Культуры Восточной Европы I тысячелетия. Куйбышев, 1986.

Матвеева Г. И. К вопросу об этнической принадлежности племен именьковской культуры // Славяне и их соседи. Место взаимных влияний в процессе общественного и культурного развития. Эпоха феодализма (Сборник тезисов). М., 1988.

Матвеева Г. И. Жилые и хозяйственные постройки Старо-Майнского городища // Археологические исследования в Поволжье. Самара, 1993.

Матвеева Г. И. Могильники ранних болгар на Самарской Луке. Самара, 1997.

Матвеева Г. И. К вопросу о хронологии и периодизации именьковской культуры // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. М., 1999.

Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.

Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.

Петренко А. Г. Древнее и средневековое животноводство Среднего Поволжья и Приуралья. М., 1984.

Петренко А. Г. Остеологические остатки животных из Болгара // Город Болгар. Очерки ремесленной деятельности. М., 1988.

Петренко А. Г. К истории исследования проблем хозяйственной деятельности населения средневековых городов Среднего Поволжья (по данным археозоологических материалов) // Татарская археология. 1999. № 1-2 (4-5).

Полубояринова М. Д. Русь и Волжская Болгария в X-XV вв. М., 1993.

ПСРЛ: Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 1962.

Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994а.

Седов В. В. Очерки по археологии славян. М., 19946.

Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995.

Седов В. В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999а.

Седов В. В. У истоков восточнославянской государственности. М.,1999б.

Семыкин Ю. А. Технологическая характеристика кузнечного инвентаря Тураевского могильника // Новое в средневековой археологии Евразии. Самара, 1993.

Семыкин Ю. А. К вопросу о поселениях ранних болгар в Среднем Поволжье // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара, 1996.

Смирнов А. П. Новые археологические данные о сложении культуры волжских болгар // КСИИМК. 1951. Bып. XL.

Смирнов А. П. Некоторые спорные вопросы истории волжских болгар // Историко-археологический сборник. А. В. Арциховскому к 60-летию со дня рождения и 30-летию научной, педагогической и общественной деятельности. М., 1962.

Смирнов К. А. Раннеболгарская землянка в урочище Ага-Базар // МИА. 1960. № 80.

Старостин П. Н. Памятники именьковской культуры // САИ. 1967. Вып. Д1-32.

Старостин П. Н. Предболгарские памятники на территории Болгарского городища // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М., 1987.

Старостин П. Н., Хомутова Л. С. Железообработка у племен именьковской культуры // СА. 1981. № 3.

Сташенков ДА. Самарское Пограничье (к проблеме взаимодействия кочевого и оседлого миров в эпоху средневековья) // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. М., 1999.

Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М., 1981.

Трубачев О. Н. К истокам Руси (наблюдения лингвиста). М., 1993.

Туганаев В. В. Состав и характеристика культурных и сорных растений билярских полей // Исследования Великого города. М., 1976.

Тухтина Н. В. Раскопки 1957 года близ села Криуши Ульяновской области // МИА. 1960. № 80.

Федоров-Давыдов Г. А. Тигашевское городище // МИА. 1962. № 111.

Халиков А. Х. Происхождение татар Поволжья и Приуралья. Казань, 1978.

Халиков А. Х. Татарский народ и его предки. Казань, 1989.

Халиков А. Х., Габяшев Р. С., Казаков Е. П. и др. Археологические памятники Татарии в зоне Куйбышевского водохранилища // Из археологии Волго-Камья. Казань, 1976.

Хвольсон Д. А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах Аду-Али Ахмеда бен Омара Ибн- Даста. СПб., 1869.

Хлебникова Т. А. Гончарное производство волжских болгар Х - начала XIII вв. // МИА. 1962. № 111.

Хлебникова Т. А. Керамика памятников Волжской Болгарии. К вопросу об этнокультурном составе населения. М., 1984.

Хлебникова Т. А. История археологического изучения Болгарского городища. Стратиграфия, топография // Город Болгар. Очерки истории и культуры. М., 1987.

Хузин Ф. Ш. Волжская Булгария в домонгольское время (X - начало XIII века). Казань, 1997.

Яжджевский К. О значении возделывания ржи в культурах раннего железного века в бассейнах Одры и Вислы // Древности славян и Руси. М., 1988.

Napolskich V. V. Die Vorslaven im unteren Kamagebiet in der Mitte des I Jahrtausend unserer Zeitrechnung: Permisches Sprachmaterial // Finnisch-Ugrische Mitteilun-gen. 1996. Bd. 18/19.

стр. 14

On The Ethnogenesis of the Volga Bulghars

V. V. Sedov

Summary

In the late 4th - early 5th cc. Imen'kovo culture charaterized by developed agriculture was formed on the Middle Volga. Extensive mass of population had left the settled territory between the Dnieper and Dnestr, affected by the Huns' invasion, and moved to the Volga. Here it gave the origin for Imen'kovo culture. Judging from the archaeological, historical, and linguistic data the population in question represented the Slavs. When warlike Bulghar tribes made their attack on the Middle Volga lands at the turn of the 7th and 8th cc., certain part of the Imen'kovo culture bearers migrated to the territory between the Dnieper and Don rivers and constituted there the beginning for Volyntsevo culture. Another significant part of Imen'kovo population stayed in their native territory. During two or three centuries the settled agricultural tribes on the Middle Volga coexisted with the nomadic ones. In the 10th century agricultural population represented the basis of the Volga Bulghars' state being formed, these tribes were mentioned by Ibn Fadlan (922) as "the land of the Slavs". The culture of Volga Bulgharia in the 10th-12th cc. developed as interrelation of economy and everyday life of settled agricultural peoples and nomadic world; certain features were inherited from Imen'kovo population. In the course of formation of the Volga Bulgharian nation the Slavs adopted the Bulgharian language and became an integral part of this nation.

стр. 15

Впервые опубликовано в изд.: Российская археология. 2001. № 2, с. 5-15.

Постраничная разбивка текста дана по этому изданию.

Подпись: В.В. СЕДОВ. Институт археологии РАН, Москва.

Адрес ссылки при перепечатке: Валентин СЕДОВ. К этногенезу волжских болгар.